Весь вечер звонил телефон. Звонил отец Иван. Заступался за Путина.
– А что ты хочешь, он же первое лицо государства, а там ведь свои правила игры, своя дипломатия. Это нам кажется, что все просто. Вон, и про патриарха в 90-е годы говорили, мол, чего он с этим Ельциным, разрушителем России, общается. Плюнул бы ему в лицо, предал бы анафеме. И что бы вышло? Либеральные СМИ это так бы раздули, что от Православия стали бы шарахаться, как от чумы. Так и Путин…
Отец Иван считает, что Путин – чуть ли не национальный лидер, родомысл, если по терминологии «Розы Мира». Я бы пока от таких оценок воздержался. Но, безусловно, этот человек остановил распад России.
Звонил Партайгеноссе, жадно расспрашивал о деталях теракта, о версиях по поводу случившегося. Высказал свою версию – это все устроили бывшие спецслужбы бывшей Югославии. Отомстили за уничтоженную страну.
Звонил Михаил, и с ходу отверг идею мести сербских спецслужб.
– Сербы деморализованы, – сказал Михаил со знанием дела. – Им сейчас не до США. У них сейчас Косово – такая головная боль!
Не поверить Михаилу нельзя. Он был там. В Белграде был, и в Косово был. Сразу по окончании бомбежек. Он видел все своими глазами. Так что Михаил у нас теперь специалист по Балканам.
Последним звонил мой старый знакомый Владислав, по кличке Анархист. Звонил из Днепропетровска, где он уже несколько лет проживает.
Владислав человек не совсем церковный, к тому же левых взглядов; то есть немного коммунист, немного анархист и антиглобалист. А по профессии – журналист.
В свободное от «работы на систему» время он издает неформальный журнал «Вольный Лист». Поэтому, наверное, его мнение было самым радикальным и бескомпромиссным, как творчество Егора Летова.
– Ну, как, видел, что в Америке произошло? – спросил меня Владислав и продолжил торжественным тоном, – глобальной системе нанесен реальный удар, реальный, понимаешь?! Это акт возмездия, дружище! Я не знаю, кто это сделал, но они герои…
Последовал длинный монолог, в котором Анархист изложил свое «самое правильное» видение ситуации. Монолог, потому как я упорно молчал: так устал уже от разговоров на тему «а ты видел, что в Америке произошло?», что даже дышать в телефонную трубку не хотелось.
На дворе была почти полночь, и голова за весь вечер успела распухнуть от геополитики. Владислав же, напротив, находился на самом пике энергии. Просто в ударе был! Сегодняшний теракт он сравнил с боем под деревней Калиновка в 1941-ом году. Тогда немцы были ненадолго отброшены советскими войсками. В стратегическом плане это не дало ничего, а вот в психологическом наши поняли: немцев можно бить!
Так и этот теракт должен подействовать ободряюще на всех борцов с глобальной системой. На всех наших. Ибо теперь ясно – врага можно бить!
Анархист что-то еще говорил про бомжей и спивающуюся интеллигенцию. Я слушал его краешком уха, засыпая. Владислав начал было перечислять страны, в которых Америка совершила государственные перевороты, страны, в которых она развязала военные конфликты.
– … На одной только Украине по рецептам американского МВФ погибло не менее 4 миллионов людей, – подытожил Владислав и вдруг неожиданно спросил меня:
– И тебе все еще жалко американцев?
– То есть… в каком смысле жалко?.. если простых, то да, – пробормотал я неразборчиво и сонно.
– А нам не жалко, – торжественно, с пафосом произнес Владислав, – а мы скажем – овация!..
Встал на вечернюю молитву, но какая здесь молитва. Читаешь слова молитвы, и с трудом понимаешь, что читаешь. Нет, геополитика вещь весьма недуховная. Пытаюсь настроиться на молитву, а в голове бумерангом кружится одна и та же фраза, словно кто-то мне ее нашептывает: «и тебе еще жаль американцев? А мы скажем – овация!»
Плетеные словеса мы не любим
С Нефедовым Николаем Константиновичем, полковником в отставке, я познакомился спустя две недели после «теракта века». Познакомились мы возле памятника Пушкину. Совершенно случайно забрели туда с Михаилом, а там митинг.
Оказалось, что некая общественная организация, какой-то «Общевойсковой Союз» вместе с «Пушкинистами» проводит акцию в защиту русского языка на Украине. Правда, собравшиеся говорили больше об 11 сентября («теракт века» пробудил многие спящие умы).
Конечно же, говорилось и о тяжелом, если не катастрофическом, положении русского языка на Украине. О закрытии русских школ. Например, в нашем полумиллионом русскоговорящем городе осталось всего пять школ с преподаванием на русском языке.
Тот же Пушкин идет теперь в разделе «иностранная литература». И все время нашим детям внушается: мы, украинцы, и они, россияне – это совершенно разные, несовместимые между собой нации. Одним словом: разделяй и властвуй.
Кто-то из митингующих читал стихи классика русской словесности, потом свои собственные. Потом все фотографировались.
После митинга состоялось неформальное общение. Там же, у памятника. На нем мы и познакомились с председателем «Общевойскового Союза» Нефедовым Николаем Константиновичем. И с его верным соратником и заместителем, прапорщиком в отставке Васильевым Леонидом Анатольевичем.
– Мой верный оруженосец – представил Нефедов своего заместителя. (С тех пор мы почему-то стали называть прапорщика в отставке «Санчо Панса»; это притом, что сам полковник у нас с Дон Кихотом никак не ассоциировался.)
Николаю Константиновичу Нефедову на вид не более пятидесяти лет. Он худощав, строен (чувствуется военная выправка). Черты лица правильные, но как-то не запоминающиеся с первого раза. В общем, приятный во всех смыслах человек.
Мне и Михаилу не понравилась только его чрезмерная нервная взвинченность и бегающие глаза.
Санчо Панса – прапорщик во всех смыслах. Он как бы архетип всех наших прапорщиков. На вид ему также около пятидесяти. Кряжистого такого телосложения. И лицо грубоватое, не отягощенное интеллектом, но доброе.
Не знаю, чем мы с Михаилом так приглянулись председателю «Общевойскового Союза». Может, тем, что мы молоды, у нас бороды, и представились мы соответственно: «представители православной общественности».
Встреча наша произошла как-то слишком уж естественно. Мы отошли немного в сторону от «Пушкинистов». Сели на скамеечку. И Николай Константинович, нервно махнув рукой, сказал:
– Все это несерьезно, все эти русские культурные центры и пушкинисты. Все это сто раз было: собрались, поговорили и разошлись ни с чем. Так мы права русских на Украине никогда не защитим. – Николай Константинович бегло оглянулся и придвинулся ближе ко мне и Михаилу. – Думаю, вы понимаете, что без поддержки со стороны России нам не сделать ничего?
Это мы понимали, даже не раз думали об этом, поэтому, тут же согласились с полковником в отставке – да, без поддержки России Русский Мир на Украине ни за что не сохранить.
Николай Константинович продолжил:
– Люди мы военные, плетеные словеса не любим, поэтому буду краток. Россия понемногу возрождается. Вместе с возрождением России начинает происходить нечто вроде собирания русских земель. Впервые со времен крушения Союза Россия начинает обращать свой взгляд на соотечественников, оставшихся не по своей воле за кордоном.
Нефедов чуть помолчал, как бы давая нам время усвоить информацию, и продолжил громким командным голосом, чеканя каждую фразу, как на плацу:
– А где больше всего соотечественников у России? Здесь, на Юге и Востоке Украины…
– Да это вообще русские земли! – эмоционально воскликнул Михаил.
– Так точно, – по военному откликнулся полковник в отставке и с дирижерским взмахом руки продолжил, – пора воспользоваться благоприятной для нас, русских, ситуацией. Пора обратиться за помощью к российским властям, а затем переходить к конкретной работе по защите Русского Мира.
– И как это сделать? – недоверчиво спросил Михаил.
– До нас ли сейчас российской власти. После 11-го сентября? – поддержал я недоверие Михаила.
Нефедов опять широко взмахнул рукой:
– Да, погодите вы! – сказал он с надрывом в голосе. – Куда вы так торопитесь?
– В пекло вперед командира, – сказал Санчо Панса и раскатисто рассмеялся.
– Итак, общую картину я обрисовал. – Нефедов строго посмотрел на прапорщика в отставке и спросил нас, – вы согласны со мной?