– Ну так Вы, владыка и разберитесь, говорю я… А он мне елейным таким голосом: разберемся, разберемся, батюшка. Сейчас, вон, повсюду иконы мироточат, в том числе и самочинные. Просто, эпидемия какая-то. Вон, слышали, в России самочинная икона Ивана Грозного мироточит. А? Тоже, скажете, чудо Божие?
– Я ему: насчет мироточения икон Грозного ничего не знаю. Но Николай II канонизирован Соборным разумом нашей Церкви. И странно этому сопротивляться. И ничто меня не переубедит в том, что Царь-Мученик, наш русский царь, на Небесах. И денно и нощно молит Господа о русском народе, о всей России.
– Тут самое интересное с нашим владыкой произошло – отец Леонид чуть заметно улыбнулся, – он аж позеленел и как закричит: что Вам до русского народа, батюшка! Заладили, как ворона, русский царь, русский царь. И вообще, это ваша самодеятельность, она уже мне вот где – и прямо проводит рукой по своему горлу, – русский мир, русская церковь, русский царь. Забываете, батюшка: наша церковь вселенская, в ней нет ни эллина, ни иудея! И я, как правящий архиерей, не позволю, чтобы в моей епархии создавались маргинальные группировки! Не позволю, слышали батюшка! А теперь ступайте. Рапорт оставьте.
– Я ему: так что по поводу иконы?.. А он как отмахивается: оставьте рапорт, разберемся, создадим комиссию, проверим, и если действительно чудо Божие… ступайте.
– Я чувствую, что не разберутся, просто не признают. Не нужно нашему владыке мироточение царской иконы… Ничего я ему не сказал больше. Взял благословение и выше. Вот так-то вот – закончил свой рассказ отец Леонид.
Талмудисты
Зима на излете. Холодно и сумрачно. Грязные рваные хлопья тумана несутся над крышами высотных зданий, едва не задевая антенны. Небо затянуто мутной серой пеленой. Сыро. То дождь, то снег, то туман. Вода под ногами, вода над головой. Вода везде! Город похож на гигантский бетонный аквариум, в котором остановилось время.
От ледяного бездействия сонно цепенеет душа. Рухнуть бы сейчас на диван и спать, спать, чтобы ничего не видеть. Во сне хорошо. Сон – единственное место, где я не чувствую боли. Боли от несбывшихся мечтаний и планов.
Умом все понимаю – на все Воля Божия, смиряйся! Но глупая, пораженная грехом душа… Она, видите ли, тоскует, она, видите ли, болит…
Последний день зимы. Не сделано ничего! Абсолютно ничего! Так толком и не родившись, «Русь» ушла в кому. Приезд генерала вспоминается, как сон. Именно, как сон. Впрочем, таким же сном вспоминается и сама «Русь». Прошла осень, зима – ни офиса, ни оргтехники, ни регистрации, ни программы, ни-че-го!!!
Михаил говорит, что Россия нас в очередной раз «кинула». То ли не нужны ей соотечественники в ближнем зарубежье, то ли не готова она их поддерживать, так, как, например, поддерживает своих Америка. А что мы сами реально можем сделать без российской поддержки? Ни-че-го!!!
Зарегистрировать партию не можем. Написать устав и программу не можем! Даже ряды свои пополнить не можем по причине постоянных идеологических разногласий и личных склок.
Такая была надежда на Библиотеку! Но отец Леонид наотрез отказался благословить партию. И все из-за левых идей «старого крыла» и самого генерала. Из-за Ленина-Сталина. Хотя, какие тут левые идеи, так, одна ностальгия.
Естественно, никто из активных православных верующих ряды «Руси» не пополнил, ибо не благословенное это дело. А больше активных верующих, кроме Библиотеки, взять негде. На большинстве приходов нашей епархии верующие, буквально, шарахаются от одного слова «политика».
Одна надежда на журнал (сколько у меня умерло этих «надежд»). Журнал отец Леонид благословил. Но и то неясно, будет ли. Даже боюсь на эту тему думать. Уже заметил – стоит мне только подумать, о чем-нибудь заветном, и никогда не сбудется. Между тем, даже деньги какие-то на издание журнала в Библиотеке собирались.
Михаил целиком занят журналом. Мне поручено написать большую статью о нашем антипапском противостоянии. Казалось бы, пляши и радуйся. Но не тут-то было. Уже с месяц я нахожусь в отвратительном духовном состоянии бессилия. В обескрыленном мире. В рабстве у блудных помыслов.
Прав Витамин. Мне давно пора жениться. «Вот женишься, гораздо меньше искушений будет». Возможно. Не спорю. А пока… ну нет сил! Надо садиться писать статью. Все понимаю. Но нет сил собрать себя воедино…
Может, выпить? Нет, нельзя, нет денег. Да и минимальная доза алкоголя для меня равносильна смерти. Конечно, деньги есть, только их мало. На самое необходимое – хлеб, чай, макароны.
Еще знаю, выпью, потом поболею, потом станет немного легче. На время. Конечно, это не выход. Это, пожалуй, вход в еще горшее состояние. Стократ лучше искренне, от всего сердца помолиться, точнее, взмолиться, призывая помощь Божию. Да вот беда, не могу я во время духовной сухости молиться!
Кто-то постоянно шепчет мне голосом Витамина: – выпей, все пройдет. Сам же писал в одной из своих песен: я сначала выпью водки, чтоб исчезли дьявола, чтоб исчезли дьявола…
Все-таки сел за статью. Но не успел собраться с мыслями, как звонок в дверь. За дверью Партайгеноссе с «вечным» дипломатом в руке. Он пьян. И он не один.
С ним какой-то человек, на вид ему лет тридцать пять. Человек этот невысокого роста, коренастый. У него круглое добродушное лицо, смутно мне знакомое.
– Здрасти, – стеснительно говорит человек и улыбается до ушей.
– Можно? – Спрашивает меня Максим. Потом спохватывается, – ах, да, забыл представить. – Делает шаг назад и с театральным, (прямо как у полковника Нефедова), жестом руки говорит:
– Господа, прошу любить и жаловать. Валерий. Юрист. Мой старый, проверенный в боях друг. Мистик. Эзотерик. Одним словом, вам будет о чем поговорить.
– Да ладно тебе, Максим, – стеснительно говорит Валерий, а сам улыбается еще шире. – Ты, вот, даже не поинтересовался, может, человек занят, может, нам лучше уйти?
– Ни в коем случае, – с малодушной вежливостью говорю я (про статью уже забыл), – проходите… Я, конечно же, никого не ожидал в такую погоду. Но, честно сказать, вам очень рад. А то уже крыша едет от одиночества.
– Ну, это дело поправимое, конечно, пока наш бронепоезд стоит на запасном пути.
Партайгеноссе проходит на кухню и выкладывает из дипломата двухлитровую пластиковую бутылку с густой темно-красной жидкостью.
Вино! – сразу же догадываюсь я.
Из кухни несется голос Максима:
– Есть какая-никакая тара, стаканы, там, чашки…
В емкости, принесенной Максимом, действительно оказалось вино. «Крымский портвейн» взятый на разлив в винном магазине-баре с красноречивым названием «Бахус». Наполнили стаканы, и Максим принялся было по новому кругу знакомить меня с Валерой.
– Вообще-то мы знакомы, – сказал Валера. – На твоей, Максим, свадьбе…
– Постой, – перебил я смутно припоминая, – так ты… ты… ты и есть тот самый человек Розы Мира? Так тебя Михаил назвал. Помнишь?
– Да, – скромно ответил Валера Юрист и покраснел, как девушка.
– За эзотерику! – прокричал Максим и помахав стаканом в руке добавил, – нам, проклятым милитаристам, сия область не совсем понятна, но раз два эзотерика собрались вместе…все… молчу… молчу.
Выпили.
– Не верю я в то, что Россия нас кинула, – сказал Максим морщась, – не верю, хоть убей.
– Ну почему, Максим, очень может быть, – примирительно говорю я, чувствуя, как живительным теплом растекается внутри вино. – Россия еще довольно слаба. Она только-только поднимается.
– Я понимаю, что только-только поднимается, – вздыхает Максим. – Дело в другом, я не верю Михаилу. Это же он вопит, что нас кинули. И полковник мне не нравится. Аферист какой-то. Да и генерал этот. Странный тип. Эффект крыльев бабочки, связи в российском правительстве, всю Украину на уши поставим. А сам свалил, и ни слуху о нем, ни духу. Как посмеялся над нами, дурачками.
– Да, согласен, генерал странноватый какой-то. Я, вообще, подумываю, что вся затея с «Русью» могла вполне родиться в кабинетах СБУ. Приехал, воду намутил, а сам нас на карандаш. Как возможную пятую колонну России. И действовал он в паре с полковником. Полковник собирал любителей России, а генерал уже их на карандашик, на карандашик.
– Грустно, – сказал Партайгеноссе, – выпьем.
Выпили.
– Ну а Михаилу-то чего ты не веришь. Михаил-то здесь при чем?