Вокруг нас, по старому советскому инстинкту «что-то дают!», образуется небольшая толпа. За пятнадцать минут до начала съезда уходит около пятидесяти номеров. Михаил доволен. А тут уже и на съезд приглашают.
Политика
Небольшой и уютный конференц-зал мест на сто пятьдесят, двести. Мягкие удобные кресла, просторная сцена с одинокой трибуной, над трибуной – тяжелый темно-багровый занавес, а на стене, справа от сцены, огромный плакат с тройкой легких воздушных коней, несущихся в неведомую голубую даль. На плакате надпись: «Русский Союз».
На сцене худощавый человек, лет пятидесяти, с простецким «рязанским» лицом (нос картошкой) и в самой что ни на есть «народной» одежде – джинсы, белая, немного мятая рубашка-безрукавка. Совсем не официальный вид. Однако Михаил мне на ухо шепчет, что это и есть Соловьев, безоговорочный лидер партии (партия-то создана на его деньги), и что за глаза его приближенные называют своего вождя не иначе, как дуче. И вообще, в партии управляемая демократия.
Соловьев что-то отхлебнул из поднесенной ему небольшой чашечки, коротко поприветствовал участников съезда и без лишних любезностей начал свою речь. Говорил он быстро, но четко, не заглатывая окончания, при этом голос у него был тихим и как бы сонным, совсем не командирским. Но начал он очень интересно:
– Нам пятнадцать, а то и все восемьдесят пять лет СМИ вешают лапшу на уши… У народа разорвано сознание… Люди смотрят картинку по телевизору и видят, что она как-то не совсем стыкуется с окружающей действительностью. А другого источника информации нет… В итоге, целая нация, народ, огромная страна впала в депрессию, антиполитическую апатию, растерянность.
– Антиполитическая апатия населения выражается, примерно, следующими словами, которые приходится слышать все чаще и чаще: все, кто сидят наверху, воры и негодяи, но от нас самих ничего не зависит, потому что все давно решили без нас. И чем чаще проводятся выборы, чем громче власть кричит о демократии, тем сильнее укрепляется состояние апатии общества.
Соловьев перевел дух и что-то отхлебнул из чашечки. И пока он отхлебывал и переводил дух, я подумал – очень хорошее начало, очень обнадеживающее! Первый известный мне политический лидер (нашего поля), признавший информацию главным политическим орудием нашего времени. Признавший сам факт информационной массовой манипуляции сознанием. Это то, что мы постоянно пытались внушить тому же старому крылу «Руси», тем же «Пушкинистам».
Информационные технологии – вот основное орудие нашего порабощения, и прорыв информационной блокады – первостепенная задача. Все остальное: борьба за русский язык, митинги против насильственной украинизации, или покупка учебников для русских школ – дела нужные, но второстепенные. Прорыв информационного гипноза – вот главная задача! Главнее ее может быть только спасение души!
А Соловьев между тем заговорил о совсем интересных вещах. Мол, нынешний расклад политических сил на Украине, весьма необычный. С одной стороны, прозападная националистическая «Наша Украина», которую уже почти открыто поддерживают США. С другой стороны, украинская олигархия, группирующаяся вокруг нынешнего президента.
Необычность же ситуации в том, что теперь оплотом «незалежности» являются не крикливые галицийские националисты из «Нашей Украины» (эти, чтоб напакостить «москалям», готовы продать Украину кому угодно), а олигархи. «Незалежная» Украина – их проект. Ибо только благодаря распаду Советского Союза и обретению «независимости» они стали олигархами. Хозяевами заводов, шахт, пароходов.
– … Итак, Вашингтон хочет посадить своего человека в Киеве, – подытожил Соловьев – например, того же Ющенко. А может, и Тимошенко. Это нужно Америке для более успешного противостояния с Россией. В связи с этим украинская олигархия получила уникальный шанс взять курс на интеграцию с Россией. На восстановление позиции Украины в Восточнославянской Православной цивилизации…
Последние три слова, особенно второе, бальзамом легли на мою душу. Соловьев сразу вырос в моих глазах – да он не только об информационных технологиях знает, но и о противостоянии цивилизаций, и о том, что в основе нашей лежит Православие. Да, это уже что-то!
– … Но кучмовская бесхребетная олигархия, – продолжал Соловьев, – предпочла и дальше играть и нашим и вашим. Как она и привыкла. Насиловать общественное сознание несуществующим «общеевропейским выбором». И блокируя любой другой выбор. В итоге, «маемо то, шо маемо».
Соловьев сделал паузу. В зале повисла гробовая тишина. Соловьев заговорил снова, но теперь слова он ронял медленнее, как бы акцентируя каждое слово:
– Как показали последние выборы, для любой силы, олицетворяющий собой Восточнославянский пророссийский выбор, пусть в СМИ заказан. А это значит, что при отсутствии информации из первых уст, можно безнаказанно создавать какую угодно лживую картинку о нас.
– Наша задача: прорвать националистическо-олигархическую информационную блокаду. Поэтому нами, – слово «нами» Соловьев подчеркнул особо, – принято решение о создании Русского медиа-холдинга. Объединение средств массовой информации, стоящих на позиции общерусского единства.
– Нам нужно воссоздать тот пласт информации, который отражает мнение большинства населения, придерживающегося идеи единства Восточнославянской цивилизации. А воссоздать мы можем его лишь сообща. Вот поэтому мы и пригласили вас на съезд…
– Наконец-то сказал самое главное, – жарко шепнул мне на ухо Михаил.
Неужели, – подумал я, – неужели все наши «библиотечные» и «кухонные» надежды имеют шансы осуществиться!
Я огляделся. Все вокруг стало таким значительным. И немного таинственным! И конференц-зал, и делегаты, и руководство партии, и ее эмблема в виде трех лошадок; даже стул на котором я сижу.
Все неспроста. Все продумано…
Соловьев поблагодарил за внимание. Раздались бурные и весьма дружные аплодисменты.
Следующий выступающий выглядел вполне представительно. Полноватый такой дядечка в костюме и при галстуке, с профессорской бородкой. Где-то тех же лет, что и Соловьев.
– Валуев Александр Васильевич. Главный идеолог партии.
Михаил не ошибся. Александр Васильевич прокашлялся и с ходу заявил, что речь пойдет об идеологической платформе «Русского Союза». Ибо одна из причин неудачного проведения избирательной компании есть отсутствие четкой идеологической платформы. Вместо нее – туманная смесь левых лозунгов, ностальгии по СССР, пролетарского интернационализма и прочих заимствований из программ левых партий.
– …Идеологическая мешанина привела к кадровой неразберихе. Так некоторые наши соратники во время избирательной компании переметнулись к социалистам и коммунистам. – В этом месте главный идеолог партии посмотрел именно на меня (или мне показалось?) Но глупейшие, смешные мысли полезли в голову.
А если сейчас Валуев скажет – вот, например, Булычев, сидящий в восьмом ряду. Да-да, не стесняйтесь, поднимитесь-ка на сцену. Расскажите-ка, как Вы продали душу коммунистам. Сколько они Вам заплатили? И что Вы делаете на нашем съезде?..
И что я скажу?
Скажу – заплатили копейки, если мерить депутатскими мерками. Но при моей нищете – нормальные деньги. К тому же, платили вовремя и в срок. Что очень важно. И работка была непыльная, как Партайгеноссе и обещал.
Надо было протащить через выборы на одном из избирательных округов нашего города одного мордоворота из компартии. Личность совсем непролетарского вида – здоровый, чернявый, весь лоснящийся жиром. Ездил он на шикарной иномарке. Деньги платил из личного кошелька, (верней, из барсетки).
Да, мне близка идеология «Русского Союза» – скажу я.
К тому же, предвыборный штаб «Союза» в нашем городе возглавил ни кто иной, как наш интеллектуал Сергей!
Когда я об этом узнал, не сильно-то и удивился. Сразу вспомнился разговор Сергея с генералом по поводу Соловьева и его «Союза».
Генерал его предупреждал, очень предупреждал... Но теперь его предупреждения не звучат слишком серьезно – где генерал, где «Русь»?! А «Русский Союз» вот он, живет, дышит еще и на выборах как самостоятельная сила участвует.
Сергей перетянул в предвыборный штаб Михаила. Михаил позвонил мне, предложил работу, но уже не в штабе, «чернорабочим»: клеить по ночам плакаты и распространять на рынках листовки. Все это за копейки.
А уже начиналась непыльная и гораздо более денежная работа у коммунистов. Я пометался между работой на мамону и на идею… и выбрал первое, коммунистов…
А вообще-то тусклый блеск монет тогда изрядно подпортил наши взаимоотношения. Да, все по-прежнему общались друг с другом, кто чаще, кто реже. Но, как-то перестали доверять друг другу. Склоки пошли, подозрения появились. И все это порой на ровном месте.
Максим обиделся, и именно на Михаила, что, мол, втихаря поделили деньги Соловьева и должности, а нас пригласили на низовую работу.
Михаил стал подозревать меня в идейной нестойкости, а Максима обвинять в злословии. Впрочем, после выборов все подозрения сошли на нет, меня и Михаила объединило одно общее дело – журнал.
А вот Сергей в издании первого номера не участвовал, потому что крупно поругался с Михаилом во время предвыборной компании… Одним словом, силен золотой телец…
Голос главного идеолога партии вернул меня в конференц-зал. Александр Васильевич продолжал громить левых:
– …Самая главная идеологическая ошибка во время выборов, это стремление переагитировать часть левого электората. Пустая трата времени! В России на этот счет провели серьезные исследования и выяснили, что избиратели Зюганова никакому переубеждению подвергнуты быть не могут…
Сразу же вспомнился наш Санчо Панса с его «я все понимаю, да, Русская идея, да Православие но… Ленина не трогать»…
– … И вообще левые лозунги – это вчерашний день. Будущее за правой идеологией. Только правая идеология позволит нам сохранить свой язык, свою традицию и свое место под Солнцем. И у нас, на Украине, и в России правая ниша не занята. Прошу обратить особое внимание! – Валуев поднял вверх указательный палец, он говорил так, словно читал лекцию своим студентам.
– Так называемый «Союз Правых Сил» Немцова и прочие либеральные партии, именующие себя правыми, на самом деле таковыми не являются. Это все те же левые партии, потомки эсеров, кадетов и меньшевиков.