Сомнений нет, она одинока…
В моей отуманенной алкоголем душе сложная гамма чувств, от жалости до возвышенной влюбленности.
Может, это моя судьба? Она так же одинока, как и я…
Вот и Витамин; в одной руке пластиковые стаканчики с огненной водой, в другой пластиковая тарелочка с бутербродами. Выпили за то, что нехорошо быть человеку одному. Закурили. Дальнейшее помню фрагментами.
Витамин цитирует, по памяти, стихи из Песни Песней Соломона (вот уж не ожидал от него). Витамин тоже не совсем трезв, глаза у него влажно блестят, он разгорячен, машет правой рукой в такт своей речи.
Мы каким-то образом оказываемся за тем самым столиком с одинокой дамой. Знакомимся. Такое ощущение, что она сюда пришла лишь затем, чтобы со мной познакомиться. Легкое, очень легкое знакомство! А я комплексовал.
Итак, дама не замужем, никого не ждет, просто убивает время. Зовут же ее не то Лера, не то Вера. Точно не помню. Дама совсем недурна собой (правда, в таком состоянии мне все женщины кажутся красивыми), где-то моих лет, одета неброско, но со вкусом.
Впрочем, из всего имиджа женщины «за одиноким столиком в привокзальном гадюшнике» запомнились роскошные каштановые волосы и очки. Да, дама была в очках, обычных очках, что носят при плохом зрении. Но именно на очки я купился сильнее всего (даже сильней, чем на волосы), очки показались мне высшим шармом интеллигентности и начитанности.
Следующий фрагмент – Витамина уже нет. Я рассказываю Лере (или Вере) о себе. Мол, какой я молодец, как я крут. Бывший рок-музыкант, несостоявшаяся звезда панк-рока.
Дама понимающе качает головой – она тоже музыку любит, «Scorpions», например.
Что ж, «Scorpions» – это ничего, хотя, конечно не панк» – думаю я. – По крайней мере, гораздо лучше, чем «Лесоповал», или Шафутинский…
Лера мне жалуется на жизнь. Ее, конечно же, бросили – все мужики сволочи, кроме меня. Я вообще очень порядочный человек.
Приободренный комплиментом, стараюсь ее утешить. Утешаю весьма оригинально, спрашиваю – верит ли она в жизнь после смерти? Видимо этим я хотел сказать, что все наши страдания в этой земной юдоли найдут свое разрешение там, в жизни иной.
Хорошо помню, как страстно она выдохнула: ах, конечно же, верю. Только не с кем серьезно на эту тему поговорить!..
Ее рука легла в мою руку. Мы вышли из кафе на свежий воздух. Было сыро и даже немного прохладно. Только что прошел очередной дождь… Моя новая спутница положила мою руку себе на талию, нежно ко мне прижалась…
Она пригласила меня к себе! Сказала, что живет одна. Здесь, совсем рядом.
Я был на «седьмом небе» от счастья.
Вот она, моя вторая половинка, данная мне Судьбой, нет, Богом! Господи, как хорошо! Хоть я и пьян, как свинья. Но, Господи, прости, ведь так все замечательно складывается; а мы так одиноки… Ты же знаешь…
Дальше я перестал о чем-либо думать. Было только безмерное ощущение упругого и в тоже время такого мягкого, такого теплого, такого родного тела.
Дама действительно жила рядом с вокзалом. Мы отошли от привокзальной площади буквально метров на сто. По левую руку от нас начиналось длинное, немного изогнутое девятиэтажное здание в народе именуемое «китайской стеной».
Прошли через первую от вокзала арку во двор «девятиэтажки». Наконец, подошли к одному из подъездов.
Вдруг дама предложила мне прямо здесь, не сходя с места, обмыть наше знакомство. И я согласился. Почему-то мне совсем не показалось странным, что мы пьем на улице, перед самой ее квартирой.
Дама вытащила из сумочки плоскую коньячную бутылочку и стаканчики. Я выпил что-то похожее на коньяк, с самогонным привкусом.
Все, больше ничего не помню.
Никогда (не знакомьтесь с дамами возле вокзала!)
Очнулся на рассвете следующего дня (врагу не пожелаешь такого пробуждения). Сижу в подъезде на лестничной площадке. Голова чугунная, все тело ноет, во рту липкая вонючая слюна и ужасно хочется пить. И главное – на мне нет моих новеньких кожаных туфель!
Постепенно вырисовывается картина вчерашнего вечера: Витамин, привокзальный «гадюшник», знакомство с дамой… Последнее, что помню: плоская коньячная бутылочка, обмыли знакомство…
Ясно! Меня тупо обвели вокруг пальца. В бутылочке было снотворное. Потом меня затащили в подъезд (у дамы, конечно же, были дружки, они ждали ее с очередной жертвой в условленном месте, где-то около подъезда).
Дальше все проще простого – сняли туфли и наверняка вычистили карманы...
С трудом оторвал себя от пола, поднялся. Сразу же гулко застучало в висках, заколотилось сердце и еще сильнее захотелось пить.
Дрожащей рукой проверил карманы.
Так и есть, все вычистили подчистую, не оставили ни копейки!
Со стоном я рухнул обратно на пол – ну и что теперь делать, что?!
Какое-то время я неподвижно сидел на площадке между этажами. Бесцельно смотрел в маленькое, мутное от грязи окошко. Чувство омерзения к самому себе охватило меня, будто я всю ночь купался в канализации, в отходах, нечистотах, и сам превратился в нечистоты.
Сквозь мутное подъездное окошко прорвался первый луч утреннего солнца. Как полузабытый сон вспомнилась наша вчерашняя Победа возле театра.
Какое величественное, радостное чувство было на душе. Как я говорил себе, что больше никогда не буду жить прежней, греховной, жизнью, что я теперь новый человек. И кто я теперь?! Какое глупейшее падение, достойное, пожалуй, только кинокомедии.
Было так отвратительно на душе, так горько и обидно, хоть волком вой. Я попытался молиться, но в голове был такой кавардак, что даже «Отче наш» не мог толком вспомнить. Тогда я стал взывать к Господу «своими словами»:
– Господи, помоги, помоги, помилуй! Господи, я в подъезде, меня ограбили и разули, смилуйся надо мной, помоги! – отчаянно повторял я. Пока не услышал шаги.
Кто-то спускался по лестнице. Очень не хотелось, чтобы меня видели на ступеньках подъезда, и в таком жутком, «скрюченном» состоянии. Резво вскочив и согнувшись, я кинулся прочь из подъезда.
Выбежав во двор, увидел скамейку. Сел на нее, преодолевая тошноту и страшную головную боль. И тут меня осенило – Максим, Партайгеноссе. Да, да, да! Единственный, кто мне может помочь. Что мне, собственно, надо? Обувь, какую-нибудь попросить на время и денег на дорогу. Не пойду же я через весь город в носках.
Из всех моих знакомых Партайгеноссе живет ближе всех к вокзалу, всего в нескольких кварталах, в районе площади «Победа». Но каким же длинным мне показался теперь путь.
Поначалу было неловко, что я вот так, не как все, иду в одних носках, но вскоре стыд прошел, и пришло полное безразличие – только бы быстрее добраться до Максима, только бы он был дома, только бы не упасть в изнеможении прямо на дорогу.
С трудом добрел до Максима. Долго звонил в дверь (терять было нечего). Партайгеноссе высунулся из-за двери заспанный – оказывается, только полседьмого.
Обозрев мой внешний вид, особенно мою «обувь», он сразу проснулся, пригласил в дом. Долго расспрашивал, «что, да как», угощал зеленым чаем. Наконец сделал вывод из моей горькой истории: во всем виноват Витамин.
Я ответил Максиму, что во всем виновата моя глупость. Максим согласился, но добавил: и Витамин, ну, не прямо, а своим духовным воздействием. Ведь это он предложил ехать пить на вокзал.
Где-то через пару часов я покинул гостеприимного хозяина. Было все так же скверно, подташнивало от выпитого зеленого чая. Но на душе спокойнее; на мне были огромные поношенные кроссовки сорок четвертого размера, а в кармане лежали деньги на дорогу…
Приезжаю домой, мне совсем плохо.
Наверное, отравился тем самым напитком из плоской бутылочки. Коньячком, что со змеиной любезностью мне предложила привокзальная дама.
Нет! Как можно так легкомысленно знакомиться?! Нет, теперь никогда, никогда, никогда!