Полли чувствовала себя совершенно разбитой. Она сидела в трясущемся кэбе, который вез ее домой, и глядела в окно.
Экипаж ехал… кажется, по Бремроук. Она не была уверена — да и улица тонула в тумане так, что разобрать удавалось лишь комки света плафонов горящих по раннему времени фонарей на столбах. Время едва подползло к половине седьмого, и Тремпл-Толл еще не успел проснуться — по городу расхаживали лишь почтальоны, доставляя утренний выпуск «Сплетни»— только отпечатанный и еще теплый…
— Проклятая газета… — прошептала Полли, увидев в тумане фигуру в темно-синем форменном пальто и фуражке. Она знала, как именно выглядят сейчас передовицы газет в сумке у почтальона.
Полли скрипнула зубами от негодования.
«В ТРЕМПЛ-ТОЛЛ НАЙДЕН ЖУТКИЙ МОНСТР!!!»— кричащий заголовок точно взбудоражит весь Саквояжный район — в этом не было сомнений.
Она во всех красках представила, как газета опускается в почтовый ящик или пролазит в щель для корреспонденции в двери какого-нибудь мистера Саквояжника. Как мистер Саквояжник берет ее и отправляется завтракать. Но стоит мистеру Саквояжнику опуститься на стул за кухонным столом и бросить один лишь взгляд на передовицу, как он тут же начисто забывает и о тостах с маслом, и об омлете, и о паре яиц всмятку.
Еще бы! Ведь именно на это и рассчитывал самый прожженный газетчик «Сплетни». Бенни Трилби так и сказал Полли:
— Нам нужно, чтобы они все забыли о том, что произошло ночью, мисс Трикк. Нам нужно, чтобы они переключили свое внимание на что-то более животрепещущее, чем судейский бридж!
Главный судья Сомм проиграл. Подчистую. Когда стало ясно, что его обыгрывает главный судья с Набережных господин Китчинсли, трансляцию по радиофорам прервали. А потом… потом началось то, что в среде газетчиков называлось «заметанием под ковер».
Господин Сомм не желал, чтобы общественность в Тремпл-Толл узнала о его провале, и велел освещавшему игру Бенни Трилби, отвлечь эту самую общественность. Ну а для последнего все вышло довольно удачно — ведь когда он явился в редакцию, его уже ждал «сюжетец», благодаря которому никто и не вспомнит ни о каком бридже.
Из Больницы Странных Болезней пришло сообщение о том, что туда был доставлен жуткий монстр — Человек-блоха. Никто в больнице не знал, откуда Человек-блоха взялся в городе, но, учитывая, что он был обнаружен в черном особняке на Трубном пустыре, ходило мнение, будто монстр — очередное порождение безумия злодея Горемычника, томившееся в подвальных клетках долгие годы и вот наконец выбравшееся на свободу.
Человек-блоха был на грани смерти, изувечен до состояния мокрого пятна, но пока жив. Доктор Грейхилл, взявший на себя «лечение» этого жуткого пациента, сообщил, что в полдень в хирургическом театре будет проведена операция, на которой соберется весь врачебный свет Габена…
Да уж, вот это новость так новость. Какой там бридж!
Но мало того, что Бенни Трилби получил подобный сюжетец, не ударив палец о палец, так его в редакции ждал еще один подарочек.
— Проклятый Бенни Трилби… — прошептала Полли.
Она всю ночь, с самого своего возвращения из цирка, провела за печатной машинкой. Не обращая внимания на боль во всем теле, на усталость и на храп ночного пересыльщика мистера Рэдби, спящего на стуле у труб пневмопочты, она печатала свою статью. Свою первую настоящую статью!
Полли в мельчайших подробностях, опуская лишь то, что было связано с Зубной Феей, описывала журналистское расследование, которое началось с «ловкачки из квартала Странные Окна», методично перенося эту странную и местами жутковатую историю на бумагу, упоминая каждый свой шаг, каждую найденную улику. Блошиные подковы, «Тингельтангель», цирковые метки, встреча с Бетти Грю, вокзал и цирк — все это обретало вторую, чернильную, жизнь.
Стопочка отпечатанных листов постепенно росла, и вот, спустя пять с половиной часов, статья «ТАЙНА ШЕСТИ ПОДКОВ» была наконец допечатана.
Полли могла собой гордиться. И хоть ее пальцы саднили и гудели, она закончила — дело было сделано… А потом в редакции появился хмурый и раздраженный Бенни Трилби. Тогда-то он и рассказал ей о судейском бридже и о сообщении из Больницы.
А затем вдруг понял, что Полли сидит за его столом и за его печатной машинкой — он ведь не раз запрещал ей это! Бенни Трилби возмутился и набросился на помощницу с обвинениями, но, как только узнал, чем именно она занимается, как только прочитал статью, его настроение тут же переменилось. Окинув придирчивым взглядом последнюю страницу, он сказал:
— Вы кое-что забыли, мисс Трикк.
— Правда? — удивилась Полли. — Что именно?
— Вы забыли добавить внизу приписку «Следите за новостями и не ловите мух».
Полли нахмурилась.
— Но ведь это ваш личный «штамп» и…
— Вот именно, — сказал ведущий репортер «Сплетни» с тонкой змеиной улыбочкой, и Полли поняла.
— Вы хотите украсть мою статью?!
Бенни Трилби пожал плечами.
— Вы, видимо, забыли, мисс Трикк, что не являетесь репортером. Вы — моя помощница. А это значит, что всё, что вы пишете, принадлежит мне.
— Но это… это… — От подобной подлости Полли сходу даже не нашла, что ответить. — Это моя статья! Я провела все расследование! Узнала, кто стоял за похищениями! Я сделала фотографии!
— То есть есть еще и фотографии? — прищурился Бенни Трилби.
— Вы — отвратительный, гадкий человек!
Газетчик снисходительно махнул рукой.
— Мисс Трикк, если вы хотите продолжать работать в «Сплетне», вам стоит подтянуть ругательства — подобные беззубые комплименты никого не способны задеть.
Полли сжала кулаки от негодования, а Бенни Трилби принялся перебирать отпечатанные листы с видом голодного кота.
— Вы думаете, никто не заметит, если вы просто везде позаменяете мое имя на свое?
— Никто не заметит и… знаете, мисс Трикк, на миг я подумал оставить все, как есть, и просто подать так, будто я руководил расследованием, а вы исполняли все мои личные указания, но… накал пропадет. Нет, я должен лично находить улики и расспрашивать свидетелей.
Полли поразила та простота, с какой этот тип рассуждал о краже ее статьи. Но для него это, кажется, было в порядке вещей.
— Констебль Дилби! — предприняла последнюю попытку отстоять свое авторство Полли. — Он ведь принимал участие в расследовании! Он все расскажет!
Бенни Трилби рассмеялся.
— Простофиля Дилби? Я его хорошо знаю. Никто не станет его слушать. — Он многозначительно кивнул на собственный стол, намекая Полли на то, что она и так уже за ним засиделась. — Мисс Трикк, мне нужно к утреннему выпуску написать передовицу о Человек-блохе из больницы…
Гневно сопя, Полли поднялась на ноги.
— Не стоит так злиться, мисс Трикк, — с отеческой улыбкой похлопал ее по плечу репортер, и она едва сдержалась, чтобы не оторвать ему голову. — Вы проделали хорошую работу. Я был неправ на ваш счет.
— Неужели? — процедила Полли.
— Да. Я полагал, вы станете обузой. Гм… чемоданом без ручки, но… теперь я вижу, что мы с вами сработаемся.
— Это значит, что вы и дальше будете присваивать мои сюжеты?
— Ну, вы всегда можете уйти, — Бенни Трилби пристально поглядел на нее. — Работа в газете — это сложное, неблагодарное дело… Может, это просто… ну, не знаю… не ваше? Может, стоит подыскать себе другое занятие?
Полли наградила его яростным взглядом и сказала:
— Думаю, это вам стоит подыскать себе… подыскать себе другую бабочку!
— Что?
Полли стремительно сунула пальцы под клетчатую бабочку репортера, схватила ее за кончик и, потянув на себя, размотала. После чего швырнула на стол и перевернула на нее чернильницу.
— Это была моя любимая бабочка, — поморщился Бенни Трилби. — Но я понял ваш намек, мисс Трикк. Вы хотите…
— Порядочного обхождения!
Репортер кивнул.
— Что ж, мисс Трикк. Я вижу, что вы настроены весьма решительно. У вас есть характер, манеры газетчика, да и расследование вы провернули недурное. Ваша… гм… — он быстро исправился, — статья, подготовленная вами для меня, доказала, что ваша помощь мне может пригодиться в дальнейшем…
— Помощь в походах в кондитерскую за пирожными?
— Нет. В смысле, не только. Помощь в моих репортажах. Я попрошу поставить для вас столик с печатной машинкой в углу под лесенкой.
Он кивнул на темный закуток под металлической лесенкой, ведущей на галерею печатников, — в закутке было так тесно, что даже мыши пришлось бы не расставлять в стороны локти, чтобы там уместиться.
Полли задумалась. И хоть она злилась на Бенни Трилби и ее пальцы тянулись к чернильнице, чтобы выплеснуть остатки ее содержимого в лицо этого хмыря, все повернулось весьма удивительным образом. Еще вчера она и помыслить не могла, что отношение к ней здесь хоть как-то изменится или что ее допустят до сюжетов. И отдать ради этого статью вдруг показалось ей не такой и ужасной жертвой.
— А что насчет насмешек и неуместных замечаний о моей…
— Курносости? Они остались в прошлом. Поздравляю, мисс Трикк, теперь вы — такая же неотъемлемая часть редакции, как…
— Как вы?
— О, не торопитесь сдавать сюжет, не придумав заголовок. Пока что вы — такая же неотъемлемая часть редакции… гм… как мой стол, этот вот стул и печатная машинка. Одной статьи маловато, чтобы ваше имя появилось в газете. Но… кто знает — возможно, однажды…
Полли вздохнула — она и не ожидала, что ее повысят до репортера. Но все же она твердо поглядела на Бенни Трилби.
— Я отправлюсь с вами сегодня в полдень в Больницу Странных Болезней. Я должна присутствовать в хирургическом театре во время операции Человека-блохи.
— Не думаю, что это…
— Хм… — Полли усмехнулась и демонстративно постучала пальчиком по сумке, в которой лежал фотографический аппарат. — Знаете, мистер Трилби, я не уверена, правильно ли я все сделала, когда фотографировала клоуна-убийцу во время ареста в цирке. Может быть, я нечаянно засветила фотопластины и…
Бенни Трилби впервые глянул на нее с уважением.
— Замечу, что вы взяли правильный напильничек, чтобы подтачивать зубки, мисс Трикк, — сказал он. — Я буду ждать вас у здания больницы без двадцати минут полдень. Возьмите с собой фотоаппарат, переносной фонограф и «помм» с заварным кремом. И еще проявите фотографии с клоуном: моя великолепная статья про убийства в цирке выйдет уже на днях — нужно подготовить все материалы.
Полли кивнула, развернулась и пошагала к выходу из печатного зала. Вслед ей донеслось задумчивое ворчание:
— Заголовок, само собой, придется сменить. «ТАЙНА ШЕСТИ ПОДКОВ» — нет, это никуда не годится. Оно больше подходит для какого-то бульварного романчика, чем для взрывающей головешки читателей передовицы…
Прежде, чем покинуть провонявшую чернилами, папиретным дымом и дешевым пойлом редакцию, Полли отправилась в архив, чтобы рассказать мистеру Филдсу новости. В архиве она пробыла почти полчаса. Старик, разумеется, был возмущен, но нисколько не удивлен коварству Трилби и заверил Полли, что однажды непременно придет день, когда она и ее статьи затмят этих бездарей, чем немного поднял ей настроение. Пока Полли разговаривала со смотрителем архива, тираж утреннего номера уже был отпечатан.
Полли вышла из здания редакции и села в кэб. Разумеется, она не могла не злиться на Бенни Трилби, но тут ее посетила мысль, которая неожиданно примирила ее с подлостью газетчика: «Ты ведь нанялась в газету не для того, чтобы стать одной из этих мерзких пираний пера. Ты пришла, чтобы узнавать сведения об этом тухлом, зловонном городишке, чтобы находить тех, кто нуждается в твоей помощи, и помогать им. А для этого достаточно быть простой помощницей Трилби. Расследование того стоило. Он начал тебе доверять. Ты стала полезной… Будет еще одна статья. И еще. И еще… И со временем ты станешь не просто полезной, а незаменимой… Разве тебе нужна слава? Ты хочешь, чтобы твое имя знали все в Тремпл-Толл? Или лучше было бы действовать скрытно, из тени?..»
Ответ был очевиден. К тому же, если задуматься, слава того же Бенни Трилби несла больше вреда, чем пользы. За годы своей работы в газете он добился лишь того, что в Саквояжне его презирали. Как сам он частенько шутил: «О, попробуйте отыскать по эту сторону канала тех, кому я не потоптался по мозолям!» Имя ведущего репортера «Сплетни» вовсе не помогало открывать двери и не настраивало местных на душевный разговор…
— Прибыли, мэм! — сообщил кэбмен, и экипаж встал. — Переулок Трокар, дом номер семь!
Полли вышла в туман и, заплатив кэбмену, двинулась по дорожке. Нога разболелась — и хоть Полли перевязала рану, оставленную щепкой от рухнувшего перед ней рояля, это была временная мера.
«Нужно будет забраться в кабинет доктора и стащить иглу, нить и что-то от боли…» — подумала она, открывая дверь.
Оказавшись в теплой уютной прихожей, она повесила пальто и шляпку на вешалку и вдохнула запах кофе с корицей. О, этот кофе… она мечтала о нем всю ночь…
— Разумеется, нет! — донесся до Полли голос доктора. Видимо, он говорил с Джаспером — что было странно: племянник доктора Доу в такую рань всегда спал без задних ног. — Я не могу там присутствовать.
— Но почему, Натаниэль? — раздался женский голос.
Полли вошла в гостиную и рассмеялась.
— Что я слышу, доктор?! Кто-то назвал вас «Натаниэль», а вы от гнева даже не лопнули или…
Полли замолчала, увидев гостью.
В кресле у камина сидела Летти Бракнехт.
Кофейный варитель звякнул, и доктор Доу, отложив газету, поднялся.
Летти Бракнехт глядела прямо перед собой. Доктор отметил тревогу на ее лице.
— Мисс Бракнехт, я вижу, что вы испуганы. Должен признать, не каждый выпуск утренней «Сплетни» выходит… таким. Человек-блоха в Больнице Странных Болезней! Этот город умеет удивлять.
Летти кивнула. Она не стала уточнять, что статья в газете, которую прочитал ей доктор, волнует ее вовсе не потому, что описанное в ней — просто какой-то странный и жуткий курьез.
— Бедный-бедный Ма… — она исправилась: — Человек-блоха. Кто же с ним такое сделал?
Доктор налил в чашку чай и поставил его на журнальный столик перед пациенткой, после чего налил себе кофе с корицей… подумал и добавил в него еще порцию корицы, а затем вернулся в свое кресло.
— Не имею ни малейшего представления, мисс Бракнехт.
— Это могла быть… — она испуганно повернула голову к доктору, — Зубная Фея?
Доктор поморщился.
— Эта особа известна тем, что преследует тех, кого считает… мой племянник называет их злодеями, но…
— Он не злодей! — воскликнула Летти.
Доктор удивленно на нее поглядел.
— Мы ничего не знаем об этом Человеке-блохе, — напомнил он. — Но все же, как бы я ни относился к особе, которую называют «мстительницей в маске», описанное в статье — это не совсем ее метод. Я сомневаюсь, что она причастна к произошедшему с Человеком-блохой. Пейте чай, мисс Бракнехт, пока он не остыл.
Летти кивнула и потянулась к чашке. Нащупав ее, она внезапно убрала руку.
— Что с ним будет, Натаниэль?
Доктор сделал глоток и зажег вишневую папиретку, окунувшись в облако густого темно-красного дыма.
— Из статьи следует, что в полдень будет проведена операция. Пациентом займется лично доктор Грейхилл. Это отвратительный человек весьма низменных нравов, а еще — что хуже всего! — он часто надевает запонки на не верные манжеты! Но он хороший хирург — полагаю, он проведет операцию успешно. Зная его, могу утверждать: шансы на то, что Человек-блоха выживет, неплохи, иначе он не стал бы созывать коллегию и проводить операцию в хирургическом театре больницы. Грейхилл ждет триумфа.
— А что будет потом?
— Потом?
— С Человеком-блохой.
Доктор нахмурился, но Летти этого, разумеется, не увидела.
— В статье говорится, что его поселят в отделении Хроников в больнице. Кажется, весь ажиотаж связан именно с этим. Коллекция больничных Хроников давно не пополнялась.
— Кто они такие, эти Хроники?
— Хроники — это особые пациенты. Те, кто… гм… отличается от простых людей. Их держат на закрытом для посещений этаже, изучают…
— И Человека-блоху тоже будут… изучать?
— Несомненно. Это уникальный экземпляр.
Летти гневно сжала кулачки.
— Эти ужасные люди будут ставить на нем опыты! — Доктор ничего не сказал, и девушка спросила: — А что это за хирургический театр?
— О, это особое место в больнице! — ответил доктор, и Летти вздрогнула от проскользнувшей в его голосе восторженной ностальгии. — Его используют для публичного оперирования больных и обучения студентов. Врач-демонстратор выступает не только в роли хирурга, но и в роли декламатора. Учитывая необычностьпациента, сегодня в полдень там соберутся почти все доктора Габена, будет присутствовать пресса, включая колумнистов из ведущих медицинских изданий.
— Они сделают из всего этого спектакль?
— Не каждый день на больничный стол попадают подобные, прошу простить мне подобную экспрессивность, поразительные случаи.
— Это не случай! Это человек! У него есть имя, у него была жизнь. Есть те, кому он дорог… — она спохватилась: — Наверное.
— Вы правы, мисс Бракнехт, но с медицинской точки зрения — это случай. Возможно, это цинично, но ни коллегию, ни доктора Грейхилла не волнуют ни имя пациента, ни наличие у него тех, кому он дорог, если таковые имеются. Их заботят лишь операция и статьи, которые можно будет потом обмусоливать в клубе «Скальпель и Остеотом». Для них это — событие. И я могу их понять. Я и сам…
— Вы придете туда? В полдень.
Доктор Доу дернул щекой.
— Разумеется, нет! Я не могу там присутствовать.
— Но почему, Натаниэль?
Летти хотела… нет, отчаянно нуждалась в том, чтобы Натаниэль Френсис Доу присутствовал на операции. Только он мог убедиться, что Мартина не будут мучить. Только он мог ему помочь… Но как его попросить? Неужели придется все ему рассказать?
Доктор Доу уже собирался ответить, но тут раздался звук шагов, и в гостиную кто-то вошел. Тонкий нюх Летти уловил аромат парфюма с пряной гвоздикой — это были довольно редкие дамские духи.
Появившаяся в гостиной женщина рассмеялась.
— Что я слышу, доктор?! — шутливо воскликнула она. — Кто-то назвал вас «Натаниэль», а вы от гнева даже не лопнули или…
Она внезапно замолчала.
Летти Бракнехт вздрогнула и вжалась в спинку кресла, узнав этот голос. Но как?! Как такое может быть?!
— А, это вы, мисс Полли, — проворчал доктор Доу. — Позвольте представить, мисс Летти: Полли Уиннифред Трикк, племянница моей экономки. Она здесь… что вы здесь делаете, мисс Трикк? Как это будет правильно назвать?
— Я здесь гощу, — сказала Полли Трикк неуверенно. Она явно не ожидала увидеть Летти. — Приехала в гости к своей тетушке и…
— …И не заметили, как остались здесь жить, — закончил доктор с плохо скрываемым неудовольствием в голосе. — Мисс Полли, это Летти Бракнехт, моя старая пациентка и… мой добрый друг.
Полли Трикк издала «Хм!»— видимо, она не могла поверить, что у доктора Доу может быть друг.
— Мне неловко в этом признаваться, мисс Бракнехт, — сказал доктор, — но мисс Полли работает в газете.
— Неужели? — судорожно сцепив руки, спросила Летти.
Доктор Доу понял ее реакцию по-своему.
— Согласен — не лучшее занятие для благовоспитанной мисс. Она целыми днями (и ночами) где-то пропадает и влипает в переделки.
— Но вы, как я погляжу, без меня тут не особо скучаете, доктор, — заметила Полли.
— Мисс Бракнехт попала в беду, — ответил доктор Доу. — На нее напала эта отвратительная особа! Зубная Фея!
— Какой ужас! — воскликнула Полли наигранно. Летти гневно поджала губы. Доктор между тем не заметил притворства племянницы своей экономки.
— Я ведь не раз говорил, что эта особа — вовсе не благодетельница, — хмуро проговорил доктор Доу. — Напасть на слепую беззащитную девушку, которая никому не сделала ничего дурного! Возмутительно! Этой Зубной Фее должно быть стыдно!
— Вы правы, доктор, — сказала Полли. — Думаю, ей стыдно… очень стыдно. Мне кажется, что, если бы Зубная Фея могла, она бы попросила у мисс Бракнехт прощения за свой гадкий поступок.
Летти с удивлением поняла, что на этот раз в словах Полли Трикк не было никакой фальши.
— М-м-м… — Летти Бракнехт вдруг поднесла руки ко рту и зажала губы. — Болит… Натаниэль… болит…
— Я сейчас, мисс Бракнехт! — Доктор вскочил на ноги. — Потерпите немного, я принесу лекарство!
Он бросился к лестнице и вскоре скрылся на втором этаже.
Полли и Летти остались одни. Внучка господина начальника вокзала тут же убрала руки от лица и перестала морщиться.
— Кажется, не только я умею притворяться, — сказала Полли.
Летти Бракнехт подняласьна ноги и бесстрашно шагнула к Зубной Фее.
— Мартин, — прошептала она. — Что вы с ним сделали?
Полли подошла ближе.
— Мисс Бракнехт, я…
— Что вы с ним сделали?!
Полли торопливо заговорила:
— Я ничего не сделала. Когда мы с констеблем Дилби прибыли на Трубный пустырь, Мартин Лакур уже был… Это с ним сделал клоун Бетти Грю. Мы вызвали доктора, а я… я схватила клоуна — он больше никому не причинит вреда. Мисс Бракнехт, мне и правда жаль… Я не должна была в вас стрелять, но у меня…
Летти перебила ее.
— Мне не нужны ваши извинения, мисс Фея. Я так вами восхищалась и… и Мартин восхищался. Если бы я знала, что однажды к нам явится Зубная Фея…
— Прошу вас, тише, — взмолилась Полли. — Если доктор узнает…
Летти кивнула своим мыслям.
— Кажется, я узнала слабость Зубной Феи, — сказала она. — Я слышу страх в вашем голосе… Вы больше всего на свете боитесь, что он узнает. Что ж, я ему не расскажу. Но вы мне поможете.
— Что? Но в чем?
— Вы вызволите Мартина из этой кошмарной больницы.
Полли опешила.
— Я не могу…
— Вы можете, — твердо сказала Летти. — И вы сделаете это. Я не допущу, чтобы эти монстры ставили над Мартином опыты. Вы его вытащите, как только доктор Грейхилл проведет операцию. Ведь иначе… — она угрожающе нахмурилась. — Я думаю, доктору Доу не понравится, если он узнает…
В гостиной появился доктор.
— Что мне не понравится? — спросил он, прищурившись с подозрением.
Летти повернула к нему голову и улыбнулась.
— Мисс Трикк интересуют подробности того, что со мной случилось в детстве, — не моргнув и глазом, соврала внучка начальника вокзала. — Ну, вы знаете, Натаниэль: арест злодея Замыкателя и то, как я потеряла зрение. Мисс Трикк думает, что из этого может получиться неплохая история для ее газеты…
— Вы правы, мисс Бракнехт, мне это не нравится, — хмуро сказал доктор. — Но это ваша история, и вам решать, рассказывать ли ее общественности. Но я должен предупредить: газетчикам нельзя доверять — они все переврут.
Летти кивнула.
— Думаю, я могу полагаться на мисс Трикк. Она меня не подведет. — Внучка начальника вокзала повернулась к Полли. — Я права, мисс Трикк?
Полли нехотя кивнула и едва слышно буркнула:
— Вы правы, мисс Бракнехт.
— Ваше лекарство, мисс Бракнехт, — сказал доктор, но Летти покачала головой.
— Боль прошла, Натаниэль, — ответила она. — Наверное, благодаря мисс Трикк. У нее очень хорошо получается утешать. Я очень рада нашему знакомству. А вы? Вы рады, мисс Трикк?
— Невероятно, — сказала Полли, и вдруг поймала себя на уже знакомом ощущении, какое испытала в кухоньке мадам По из Странных Окон — когда говоришь заведомую ложь и вдруг понимаешь, что никакая это не ложь.
Полли Уиннифред Трикк не верила в судьбу. И все же то, каким причудливым образом в этой истории все переплелось, не могло не вызвать подозрение, что госпожа Судьба принимала тут личное участие. Полли терзалась чувством вины за то, что сделала на вокзальном чердаке, она корила себя и не могла не согласиться с доктором: выстрелить в беззащитную слепую девушку — возмутительный поступок. И вот — ей представился шанс загладить свою вину и, возможно, при этом спасти чью-то жизнь. Что это если не судьба?
Полли вздохнула: вот тебе и «ТАЙНА ШЕСТИ ПОДКОВ». Кажется, для нее это дело еще далеко от завершения и придется стащить из кабинета доктора не только что-то от боли, но и от усталости, а заодно что-нибудь, что не позволит ей заснуть прямо на ходу.
Она подошла к варителю и включила его. После чего уселась на диванчик и достала из сумки крошечный фонограф. Доктор помог Летти сесть в кресло, а затем занял свое.
— Итак, мисс Бракнехт… — начала Полли. — злодей Замыкатель, его арест… Это все, конечно, очень любопытно. Но меня больше интересует кое-что другое… кое-что намного более важное и занимательное.
— Что именно?
Полли хмыкнула и поглядела на доктора.
— Как так вышло, что этот угрюмый и ворчливый джентльмен превратился в «Натаниэля»? Расскажите мне все! Не упуская ни одной подробности!
Летти рассмеялась, а доктор в ужасе воскликнул:
— Нет! Только не это!
— Фу-марфу! Фу-марфу! Фу-марфу! — доносилось из камеры, забранной решетчатой дверью. — Вы у меня еще попляшете! Вы все у меня еще попляшете!
В темном застенке каталажки Дома-с-синей-крышей, которую в городе называли просто и бесхитростно «собачником», свет не горел — жечь керосин ради арестованных шушерников никто не собирался.
Пять камер пустовали — долго здесь никто не задерживался, но вот обитатель шестой так просто мириться с собственным незавидным положением не собирался. Он выл, ругался, грыз прутья решетки, заплевал уже весь пол в «собачнике». Время от времени в подвал спускался один из констеблей, рассерженный поведением арестованного. Полицейский прикрикивал на толстяка, сулил ему скорую встречу с пеньковой веревкой и возвращался обратно. И то правда — после унизительного проигрыша в бридж господин главный судья Сомм особо раздумывать не станет — вопрос переправки клоуна-убийцы на задний двор тюрьмы Хайд — это лишь вопрос времени. Хотя еще существовала вероятность, что Сомм решит устроить шумный показательный процесс, чтобы как следует отыграться хоть на ком-то.
Впрочем, упомянутый клоун-убийца не особо переживал по данному поводу.
И вскоре стало ясно, почему.
Примерно за час до рассвета дверь в дальнем конце подвального коридора, через которую арестованных обычно препроваживали во двор, а оттуда — в фургон, отворилась, и в «собачник» шмыгнула тощая фигура в драном пальто и котелке, принесшая с собой настолько мерзкий запах, по сравнению с которым даже вонь застенка здания полиции казалась букетом чарующих ароматов из цветочной лавки.
Обладатель запаха подошел к камере клоуна и, заглянув туда, широко улыбнулся, открыв щербатый рот.
— Доброго утречка.
Клоун плюнул в посетителя и прорычал:
— Где тебя носило, Шнырр? Ты должен был явиться еще два часа назад!
— Ну, я… э-э-э… — запинаясь, ответил Шнырр Шнорринг. — Немного того… пригубил из бутылочки и задремал.
Клоун в ярости бросился к посетителю, и тот отпрянул от решетки.
— Идиот! Кретин! Бестолочь! Ты пил из бутылки?! Ты же знал, что там снотворное для констебля Шомпи!
— Ну, я… в горле свербело — вот и решил немного его промочить… Но я отпил совсем немного — пару часиков вздремнул в канаве у задней стены этого славного местечка.
Клоун издал негодующее мычание, но через силу все же взял себя в руки.
— Ладно, потом с тобой разберусь. Раз ты здесь, полагаю, Шомпи дрыхнет в своей будке.
— Дрыхнет-дрыхнет, — покивал Шнырр. — Храпит на всю Полицейскую площадь. Я даже думал…
— Принес? — перебил его Бетти Грю.
Шнырр Шнорринг продемонстрировал арестованному одежный чехол и шляпную коробку.
— Все, как и было велено. Пошел на Семафорную площадь, залез в фургон и…
— Давай сюда!
Шнырр просунул чехол между прутьев решетки, и толстый клоун схватил его. Шляпная коробка не пролезла.
— Оставь там.
Бетти Грю положил чехол на скамью и велел:
— Отвернись и даже не думай подглядывать!
Шнырр послушно повернулся спиной, а клоун принялся стаскивать с себя висящий мешком костюм. Вскоре он оказался в одном лишь нижнем белье: полосатых кальсонах и рубашке. Оказалось, что он не так уж и толст.
— Мой Злобный костюм…наконец… — прошептал клоун взволнованно и, раскрыв чехол, вытащил оттуда темно-синий форменный мундир, штаны и башмаки. Быстро натянув все это, он извлек из чехла небольшой футляр. Внутри оказались: круглое зеркальце, смоченная спиртом тряпица, крошечная скляночка, полная чего-то вязкого и белесого, и нечто, напоминающее комок шерсти.
Сняв резиновый клоунский нос, Бетти Грю быстро и умело стер грим, после чего промазал клеем из скляночки кожу над верхней губой и прикрепил туда комок «шерсти». Придав усам, скрывшим старые шрамы, форму, он подкрутил кончики и оглядел себя в зеркале.
Последними были белые форменные перчатки и поясной ремень с висящей на нем дубинкой.
Подойдя к решетке, арестованный просунул через нее руки и, открыв шляпную коробку, достал шлем с кокардой. Шлем меж прутьев пролезать отказался и после пары неудачных попыток, преобразившийся клоун поморщился и оставил его стоять на полу.
— Открывай, Шнырр.
Шнырр Шнорринг обернулся и проглотил вставший в горле ком, глядя на обитателя камеры.
Сержант Кручинс улыбался.
— Чего ждешь? Открывай, я сказал!
Шнырр кивнул и полез рукой в карман, повозился там и… вдруг замер.
— Ой!
Сержант глянул на него так, что от страха у Шнырра даже щетина зашевелилась.
— Что еще за «ой»?
Шнырр вытащил наружу карман и продемонстрировал Кручинсу дыру.
— Кажется, я… я потерял ключ, сэр…
Обладатель рыжеватых усов побагровел так сильно, что это было видно даже в темноте «собачника».
— Идиот! Я тебе доверил такое простое дело! Думаешь, со мной можно шутить? Я не понимаю шуток, чтоб ты знал!
— Сэр, я же не нарочно! — залепетал Шнырр Шнорринг. — Я совсем запамятовал, что там дыра, и…
— Ну, только доберусь до тебя, шавка помойная!
Шнырр заныл.
— Прощеньица прошу, сэр… ну, не гневайтесь на бедолагу Шнырра.
Сержант Кручинс заскрипел зубами. Он понимал, что такую важную вещь, как ключ от камеры «собачника» этот проходимец ни за что бы не потерял. Скорее всего, тот его уже продал кому-то из свечников или Догвиллей.
— Повезло тебе, крысиная душонка, что я добрый, — сказал сержант. — Но из твоего вознаграждения я вычту половину, так и знай.
— Полови-и-ину? — взвыл Шнорринг.
— Две трети.
Шнырр зажал рот руками, чтобы не сказать еще что-то, что больше сократит его с таким трудом заработанное жалованье.
Пообещав себе разобраться с Шнырром после, Кручинс упаковал клоунский костюм в чехол и, просунув его через решетку, сказал:
— Отнесешь все обратно в мой фургон. И только посмей кому-то ляпнуть о моих делах. Ты знаешь, чем это для тебя обернется.
— Ни словечка, сэр. Я — могила.
— Пока еще нет. Но проболтаешься — и станешь. Все, убирайся.
— А мое… гм… вознагражденьице?
— Зайдешь в полдень в «Колокол и Шар» — я оставлю твою оплату Брекенриду. Пошел вон. И коробку не забудь.
Схватив шляпную коробку, Шнырр Шнорринг отвесил сержанту благоговейный поклон и ринулся к той же двери, из которой и появился. Вскоре он исчез.
Сержант Кручинс выждал какое-то время, а затем, сняв с пояса дубинку, принялся молотить ею по решетке.
— Доббинс! — заорал он. — Эй, вы, бестолочи! Сюда! Все сюда! Добби-и-инс!
На крики и шум дверь открылась, и в подвал заглянул дежурный констебль Доббинс.
— А ну, заткнись, клоун, или я…
— Идиот! — гаркнул сержант. — Это я! Открывай!
Глаза у Доббинса на лоб полезли, когда он понял, кто заперт в камере, в которой совсем недавно сидел клоун.
— Сержант Кручинс?! Это вы?! Но как…
— Треклятый клоун сбежал, дурья твоя башка! Я спустился допросить его, а его и след простыл! Я зашел в камеру, и решетка закрылась! Открывай, чего встал!
— Да-да, сэр! Конечно!
Констебль ринулся к камере, на бегу отцепляя от пояса связку с ключами. Замок щелкнул, решетка открылась.
Надев шлем, сержант Кручинс рявкнул на подчиненного:
— Кретины! Пустоголовые селедки! Упустили клоуна! Бей в колокол! У нас побег!
— Да, сэр! Уже, сэр!
Доббинс бросился к лестнице, а сержант Кручинс, оглядев напоследок камеру, усмехнулся и последовал за ним.
Когда он поднялся в зал общей работы, колокол уже стучал, а полицейский пересыльщик уже возился у труб пневмопочты, рассылая констеблям требования немедленно явиться в Дом-с-синей-крышей. Доббинс стоял рядом и набивал на «портретной машинке» приметы беглеца.
Сержант Кручинс встал за стойку и даже зажмурился от удовольствия: ах, эти звуки, эта суета — как же он их обожал.
Вскоре завоют все сигнальные тумбы в Тремпл-Толл, Дом-с-синей-крышей наполнится констеблями, в город выедут фургоны. Начнется ловля…
— Эй, Доббинс, и растолкай негодяя Шомпи. Этот олух задрых на посту — именно из-за него клоун и сбежал. Проворонить арестованного! Ну, я его отделаю!
— Слушаюсь, сэр!
Трубы гудели, в них одна за одной с хлопками ныряли капсулы. Хлопали двери. Топали башмаки. Со всех сторон раздавались ругательства и перебранки. Дом-с-синей-крышей качался и едва ли не подпрыгивал…
Сержант Кручинс был в своей стихии. Да, с этим ничего не сравнится. Какое уж там клоуничанье. Вот она, настоящая жизнь!
Сейчас констебли под его началом отправятся ловить беглеца, а затем… затем нужно будет придумать, как выжить из Габена Помпео. Да, может, сейчас Помпео и думает, что победил, но этот мерзавец сильно заблуждается. Цирковая война не закончится, пока он коптит воздух. А еще Помпео не догадывается, что в цирке остался шпион Бетти Грю: Герберт вызнает, что на самом деле задумал «новый хозяин». Все только начинается…
Сержант Кручинс даже взмок от предвкушения. Он сунул руку в карман мундира за платком, но платка там не оказалось. Зато там было кое-что другое…
— А ты еще здесь откуда? — недоуменно пробубнил сержант, достав из кармана небольшой картонный кругляш, неизвестно как в нем оказавшийся.
Жетончик напоминал цирковую метку, но на нем не было изображения спирали.
На сержанта уставилась нарисованная блоха в черной двууголке и красном шарфе.
— Проклятье… — потрясенно прошептал Кручинс. И вдруг почувствовал то, чего не чувствовал никогда прежде. Мерзкий, липкий, отупляющий страх.
Конец.
Больше книг на сайте - Knigoed.net