— Все от одной жены? — скептически поинтересовался Фредди.
Джербану знала в подробностях личную жизнь и странности каждого именитого парса.
— От одной! — Она уверенно показала один палец.
Путли уставилась на мать немигающими круглыми глазами.
— Несчастная! — вырвался у нее стон сострадания. — Бедная! Если даже она здорова как лошадь… все равно…
— Кажется, я с ним встречался, — раздумчиво сказал Фредди, припоминая, где именно. — Вспомнил! В Бомбее, на хлопковом аукционе. Приятный человек, такой представительный. Одевается и держится, как английский лорд. Производит весьма внушительное впечатление. Но я не могу понять, с чего это он нам написал.
— А почему бы и нет? Мы тоже люди именитые и достойные — не хуже их. Женихи из таких семей на деревьях не растут, — запальчиво возразила Джербану.
— Возможно. — Фредди обдумывал слова Джербану. — Возможно. Хотя он мог бы найти хорошего жениха и поближе. В любом случае надо, чтоб вы обе съездили в Бомбей и посмотрели невесту. Как бы чадо его светлости не оказалось слепым, хромым или чокнутым.
Фредди посеял зерно жуткого подозрения в душах жены и тещи.
Хан Бахадур сэр Ноширван Дживанджи Даромгрош уже выдал замуж пятнадцать дочерей и постоянно приискивал женихов для оставшихся трех. Получив от английского короля титул, он стал вращаться в изысканном кругу баронетов, баронов и всяких лордов, к которому Фаредун Джунглевала касательства не имел. По настоянию супруги сэр навел кое-какие справки, и когда выяснилось, что многие этого Джунглевалу знают, более того, считают его человеком приличным, разрешил жене действовать.
В обоих городах засуетились почтальоны. Путли находила письма леди Даромгрош очаровательными — та писала цветистым гуджератским языком, соблюдая милую старомодную церемонность эпистолярного стиля.
«Просим Вас почтить нас своим приездом, — писала леди Даромгрош, — и если бы Вы сочли возможным прибыть вместе с Вашей высокорожденной матушкой, благородным супругом и возлюбленным сыном…»
И в другом письме:
«Наступили новые времена. Те, кто сейчас молод, желают знать, совпадают ли их представления о жизни».
Леди не могла вообразить себе, что на свете могло бы воспрепятствовать отпрыскам их семей понравиться друг другу, тем более что и юноша, и девушка — дети достойных фамилий, но уж таковы теперь времена и нравы…
Путли сразу отметила неудовольствие леди новыми временами, и это особенно пришлось ей по душе.
Послали за Ясмин, у которой пока не было детей, поэтому она могла пожить в Лахоре и последить за хозяйством. Путли, Джербану и Билли отправились в путь, провожаемые изрядно разросшейся общиной парсов.
По требованию Билли билеты были куплены в третий класс. Они провели в пути уже две ночи и один день, когда Джербану решительно топнула ногой:
— Вот что: мы потащились в такую даль не для того, чтобы спихнуть тебя бог знает кому! Бехрам Джунглевала, ты едешь свататься к дочери Хана Бахадура сэра Ноширвана Дживанджи Даромгроша! И неужели ты осмелишься выйти из вагона третьего класса? Да над тобой все смеяться будут! Позор ляжет на наши головы! Ха!
Билли понял. Но поменял билеты так, что только за час до прибытия поезда в Бомбей их багаж был переправлен в первый класс: чемоданы, узлы, свертки, глиняные кувшины с водой, корзины с провизией, постель — все.
На вокзале Колаба их встречали Мину Пивовала — брат лахорского друга Фредди — и его жена.
Путли и Джербану бывали в Бомбее и раньше, Билли же впервые увидел его. Когда солидный, на четырех колесах, выезд Пивовалы покатил через бурлящий жизнью город с его прекрасными широкими улицами, с высокими каменными домами, автобусами и трамваем, Билли испытал благоговейный страх, пробудивший в нем ощущение собственной неполноценности. В Бомбее Билли почувствовал себя неотесанной деревенщиной.
Они были званы к Даромгрошам в среду к четырем — оставалось всего два дня.
Наступил назначенный день. Путли была разгорячена и возбуждена, будто сама выходила замуж. Она потратила несколько часов, решая, в каком сари пойти, пока жена Пивовалы не потеряла терпение и не выбрала ей кремовое, из китайского шелка, с сине-желтой вышитой каймой. Путли трижды повязывала сари перед зеркалом, прежде чем добилась нужного ей эффекта. Наконец трясущимися руками накинула край сари на волосы и неумело провела пуховкой по лицу.
— Прекрасно выглядите! — подбодрила миссис Пивовала похожую на призрак Путли, которая едва нашла в себе силы слабо улыбнуться в ответ.
Нервничала и Джербану, хотя вовсю старалась изобразить деловитость. Должен же кто-то иметь голову на плечах!
Хуже всех чувствовал себя Билли. Он почти сварился в своем плотном костюме горчичного цвета в узкую зеленую полоску, висевшем на нем как на вешалке. Высокий крахмальный воротничок натирал ему шею, но Билли не смел оттянуть его пальцем, чтоб не испортить модно затянутый узел галстука.
Подали пароконный экипаж Пивовалов, миссис Пивовала быстренько перецеловала всех на счастье, усадила и помахала вслед.
Билли сидел между матерью и бабушкой, вытянув шею, судорожно сглатывая комок, который неудобно катался где-то под кадыком. Женщины видели, как он перепуган, и участливо держали руки на его костлявых плечах.
Сейчас никто не замечал ни модных улиц, ни плавного изгиба набережной Марин-драйв — каждый из седоков был погружен в свои надежды и опасения.
Джербану первой заметила, что экипаж въехал в очень тихий и очень красивый квартал. Зелень рвалась наружу из-за высоких изгородей, лишь изредка позволяя увидеть статные особняки в глубине садов.
Кучер перегнулся со своего высокого сиденья и сообщил, что уже почти приехали. Он указал кнутом на особняк Даромгрошей, экипаж въехал в ворота. Копыта процокали по прохладной аллее, затемненной кокосовыми пальмами и гуль-мохурами в пламенеющих цветах. К стволам деревьев льнули широколистые лианы. Гостям почудились в парке фонтаны и белые греческие статуи, но всмотреться они не успели — перед ними оказался дом. Слово «монумент» больше подошло бы для роскошного массивного здания, облицованного розовым камнем и мрамором, с большими колоннами и маленькими окошками, прикрытыми сеткой от мух.
Гости выбрались из экипажа. Билли неловко наступил на край сари Джербану и чуть не сдернул его с бабушки. Поправляя туалеты, они стояли перед величественной лестницей из белого и серого мрамора.
По ступеням сбежал слуга, с улыбкой, бережно взял Джербану под локоть. На слуге был белоснежный, туго накрахмаленный тюрбан, красный с золотом широкий пояс. Его приветливость и почтительное дружелюбие сразу возродили самоуверенность Джербану. Лестница привела на полукруглую веранду с колоннадой, и едва успели гости сделать несколько шагов по мраморному полу, как из резных дверей стремительно вылетела закутанная в сари фигурка. Хозяйка дома сияла улыбками, ямочками на щеках и радостным возбуждением. Путли, приготовившаяся к встрече со здоровенной бабищей, сумевшей произвести на свет двадцать штук детей, была поражена видом этого хрупкого создания.
Леди Родабаи Даромгрош обняла Джербану и приникла к Путли — одно взволнованное сердце к другому взволнованному сердцу. Женщины оказались одного роста и сложения и с первого взгляда полюбили друг друга.
Нужно было обладать острым глазом, чтобы разглядеть все, что разглядела Путли в те секунды, пока миледи приближалась к гостям с распростертыми объятиями. В сознании Путли запечатлелась каждая деталь одежды, каждая черта облика хозяйки дома. Сари из голубого жоржета, три нитки серого жемчуга, широкие золотые браслеты на обоих запястьях, холодный блеск бриллиантов в ушах, бриллиантовые, рубиновые, изумрудные кольца на пальцах. Волосы миледи собраны в пучок, не менее строгий, чем у самой Путли, и Путли всем нутром поняла, что перед нею женщина ее породы. Путли теперь знала, что эта женщина родилась в бедности, как она сама. Что богатство и лавры ее мужа принадлежат ему не по рождению. Один взгляд на изработавшиеся руки в крупных голубых жилках сказал ей, что и миледи — хорошая хозяйка, чистюля и тоже моет помидоры с мылом.
Держа за руки Путли и Джербану, по-птичьи быстро, но с одобрением посматривая на Билли, Родабаи провела гостей в элегантную гостиную — большую прохладную комнату, освещенную хрустальными люстрами и солнечными лучами, пробивавшимися сквозь тяжелые парчовые занавеси. Большой французский гобелен на стене, тусклая позолота мебели в стиле Людовика XIV. Мягкие персидские ковры с изображением сцен охоты и садов.
Джербану и Путли обменялись многозначительными взглядами и осторожно присели на вышитые кресла. Хозяйка хлопотала вокруг них так суетливо и так гостеприимно, что гости начали осваиваться с давящей элегантностью обстановки. Что будет угодно дорогим гостям? Может быть, рюмочку вина? Соблюдая достоинство, соответствующее характеру визита, Джербану положительно восприняла это предложение.
На Джербану в этой операции была возложена роль наблюдателя и стратега. Она сопровождала Путли, оказывая ей внушительную, солидную поддержку: так контрабас создает необходимый фон ансамблю музыкантов.
— Я бы выпила чего-нибудь прохладительного, если можно, — попросила Путли. — И то же самое для моего Бехрама. Он, слава богу, пока не притрагивается к спиртному.
— Моя Рошан будет в восторге. Она тоже совершенно не пьет, — восхитилась Родабаи и, одарив Бехрама улыбкой, поспешила за угощением. Слуга побежал за ней вслед.
— Заметили? Никаких тебе «подай то, принеси это!». Из таких же простых и работящих людей, как мы, — одобрила Джербану.
Путли кивнула, сияя.
Гостиная потихоньку заполнялась: две кислые, беззубые тетки, с полдюжины замужних сестер, дети. Все разглядывали жениха.
Билли закашлялся, сглотнул, двигая кадыком, и запрокинул шею наподобие лебедя, выставив вперед квадратный подбородок. Его голова под слоем бриллиантина вспотела от волнения. А вдруг от него запахнет потом? А вдруг жирная от бриллиантина капелька сбежит на лоб? Ладони Билли от ужаса стали холодными и липкими.
Старшая из сестер ввела невесту. Рошан, закутанная в желтое сари, увешанная золотыми украшениями, выглядела при этом какой-то уж очень малокровной и тощенькой. Она смущенно посмотрела на гостей, которые сразу, несмотря на затененный свет, заметили на ее лице оспинки. Путли, не забывшая опасений Фредди, была готова и к худшему. Воображение рисовало ей вереницы хромоногих, горбатых уродин с заячьей губой. Оспинки, впрочем, не особенно портили приятное лицо девушки, а фигурка у нее оказалась стройненькая. Путли нечаянно подумала и о немалом приданом.
Невесту представили Путли и Джербану, потом подвели к резному креслу рядом с Билли. Девушка сидела потупившись, скромно поднимая ресницы, лишь когда ей нужно было отвечать на вежливые расспросы гостей. Голосок у нее был певучий, но еле слышный.
Придя в себя после разочарования, Билли обнаружил, что ему даже нравится ее застенчивость, а когда она тайком бросила взгляд в его сторону, у него забилось сердце.
В гостиную вкатили столики на колесах, заставленные пирожными, индийскими сладостями, сандвичами с черной икрой. Билли оторвал глаза от ковра, чтобы посмотреть, чем соблазняют его желудок, и прямо обмер…