Примечание:
События происходят за 63 года до основной истории. Аньюриэль 44 года ( выглядит примерно на 10-12 человеческих лет).
Для тех, кому интересно, имя Таллеан — производное от "talyon" (толкиеновский эльфийский), что означает "бесстрашный".
I know that the spades are the swords of solder.
I know that the clubs are weapons of war.
I know that diamonds mean money for this art.
But that's not the shape of my heart.
Sting — Shape of my heart
Таллеан.
Таллеан замер в пустом оконном проëме магической башни, наблюдая за тем, как удлиняются тени. Солнце садилось, Аньюриэль уже должна была вернуться с магических занятий, но задерживалась. Воспитывать ребëнка оказалось сложнее, чем он мог предположить. Если сам он обходился минимальным уровнем комфорта, то о важной мелочи приходилось заботиться и следить, чтобы она не попала в беду, чем собственно он сейчас и занимался. Обычно шагающий в тенях не встречал девочку возле портала, зная, что ей ничего не угрожает. Аньюриэль, уже сейчас, будучи сильным магом, легко могла сжечь любого, кто попытается причинить ей хоть какой-то вред, но нынешний случай был особенным.
Возле портала нетерпеливо топтался молодой силлин. Таллеан за последние несколько дней много узнал об этом юноше. Анариан из рода ни Тиарин, младший из трëх сыновей Ари Сильмиона, что оберегает Солнечную долину в западных землях Рохэнделя. Весьма сильный и многочисленный род целителей и светлых магов. Таллеана мало волновала политика, но о том, что нынешний глава этого рода негласно считается левой рукой Ард Рены и пользуется её уважением, не мог не знать. Впрочем, этот факт никак не влиял на то, что отпрыск знатного рода уже час подпирает спиной стену дома неподалёку от портала, а сам шагающий в тенях всë это время незаметно наблюдает за ним с башни.
Началось всë это, на первый взгляд, совершенно случайно. Анариан решил посетить библиотеку Облачной башни ради каких-то редких свитков. Это не вызывало подозрений. Неожиданно там он встретил Аньюриэль, у которой в это время были теоретические занятия. Это, хоть и с натяжкой, тоже не вызывало подозрений. Азена, хоть и старалась держать юную Ари подальше от общества, но с тех пор, как хаотичные всплески магии прекратились, не ограничивала еë в общении и передвижении. Но всегда есть то самое «но», которое портит хорошую историю. Анариан, неожиданно для всех, воспылал безграничной любовью к Аньюриэль и начал весьма настойчиво проявлять к ней внимание. И вот это было в высшей мере подозрительно. Как можно было проникнуться какими-либо романтическими чувствами к девчонке, которой нет ещё и пятидесяти, Таллеан не понимал. И ладно бы девочка была эталонно красива, но речь шла об Аньюриэль… Это мелкое, вечно чумазое, тощее и лохматое недоразумение точно нельзя было причислить к красавицам. И, тем не менее, юноша предпринимал отчаянные попытки добиться расположения от объекта воздыхания, даже не озадачиваясь тем, что этот самый объект младше его на три столетия и ещё не достигла совершеннолетия. Аньюриэль же просто опешила от такого количества внимания и всячески старалась избегать навязчивого поклонника. Если бы он представлял хоть какую-то угрозу, она бы легко могла проявить характер и подпалить юноше кое-что мягкое ниже поясницы, но поджигать того, кто настойчиво пытается впихнуть сладости, игрушки и украшения, девочка по каким-то неясным ему причинам не могла.
Вмешиваться Таллеан не планировал, позволяя Аньюриэль самостоятельно решать свои проблемы, по крайней мере до тех пор, пока она не попросит его о помощи, но девочка упрямо молчала и делала вид, что всë хорошо. Узнал о происходящем Таллеан от одного из наставников, когда явился в башню чтобы узнать, почему его воспитанницу постоянно задерживают по вечерам. Оказалось, что задержки связаны с тем, что важная мелочь предпочла решать проблему путëм избегания этой самой проблемы. После занятий Аньюриэль сбегала из башни и, скрываясь и ежедневно меняя маршрут, направлялась к одному из порталов в Лоаране или его окрестностях, стараясь не попасться на глаза своему воздыхателю. Зачастую ей удавалось добраться до дома незамеченной. Но сегодня Анариан заявился в Паргелий и поджидал девочку возле портала.
В то, что при взгляде на важную мелочь, в сердце юноши вспыхнула любовь и он почувствовал в ней свою мэлдо, Таллеан не верил. Скорей уж Анариан был расчетливым засранцем. Третий сын имел весьма скромные шансы возглавить род и занять место в Совете Ари, но став супругом Аньюриэль… Смешанная кровь и проклятый дар существенно пошатнули позиции рода ни Силмириан в глазах силлинов. Да, формально Аньюриэль являлась главой рода, но никакой властью не обладала, а в совете ей будут рады не больше, чем тролю на обряде единения сердец. Супруг благородных кровей вполне мог бы занять место главы рода в Совете и управлять Звëздным долом от имени Аньюриэль. Паргелий и окрестные земли вновь стали бы заселяться силлинами, духами и малыми волшебными народами. Дети от такого брака будут иметь незначительную примесь человеческой крови и вряд ли смогут пробудить в себе кровавую магию. В общем, все только выиграют от такого союза, кроме самого Таллеана, которому придëтся искать другое место для уединенной жизни и он мог бы поступиться домом, к которому уже привык, если бы Аньюриэль проявила хоть толику благосклонности к ухажеру, но Анариан ей явно не нравился. Таллеан никогда прежде не слышал, чтобы обретение мэлдо было невзаимным. А значит, юноша врëт и, что наиболее вероятно, с подачи отца, желающего устроить своему чаду благополучную жизнь. Впридачу к Аньюриэль шли не только земли и место в Совете, но и несколько шахт, богатых акрасиумом. Важная мелочь сама того не понимала, но была весьма лакомым куском для тех, кто желает обрести положение и богатство, не прикладывая усилий.
Руны портала засияли и из сферы света шагнула Аньюриэль. Девочка облегченно выдохнула, на краткий миг почувствовав себя в безопасности. Она сделала пару шагов в сторону дома, подняла голову и замерла на месте, увидев своего поклонника, которого впору было называть преследователем.
— Лэри Аньюриэль, я так рад видеть вас, — Анариан разве что не светился от счастья. — В последние дни вы так быстро покидали Облачную башню, что у меня не было возможности лицезреть вашу красоту. Я истосковался по вашему обществу.
Таллеан скривился от того, насколько приторно и льстиво звучали эти слова. Мелочь тоже скривилась и выглядела крайне жалко. Она прижала ушки к голове и медленно попятилась спиной к центру портала, но юноша успел схватить её за руку. Шагающий в тенях нахмурился, наблюдая за происходящим. Не было похоже, что Анариан допущен в мэлринд и происходящее было вопиющим нарушение границ дозволенного в общении. Аньюриэль, едва не плача, дергала руку, стараясь освободиться из цепкой хватки ухажера. Юноша явно пользовался мнимым уединением, полагая что если никого нет рядом, то никто не осудит его хамство и наглость, а маленькая Ари, оставшаяся сиротой, всё равно никому не пожалуется.
Он наблюдал за разворачивающимся внизу идиотизмом и ждал, когда важная мелочь наконец проявит характер вместе с силой и объяснит зарвавшемуся ухажеру, что не ему пытаться держать в руках это пламя. К его огромному разочарованию, малявка лишь пыталась вырваться и мямлила что-то себе под нос. Аньюриэль отчаянно озиралась по сторонам, дергала руку и, судя по покрасневшей мордашке, была готова разрыдаться. Шагающий в тенях медленно втянул воздух сквозь сжатые зубы.
Почему она не использует магию?
Хотелось поколотить этого мальчишку от всей души, чтобы неповадно было приставать к тем, кто слабее. Тем временем ситуация внизу достигла апофеоза абсурда — Анариан достал из кармана обручальный браслет и принялся по новому кругу распинаться о своей безграничной влюбленности, прося принять помолвочный браслет в знак серьёзности его намерений. Глаза Аньюриэль округлились от ужаса. Этого Таллеан стерпеть уже не смог. Он тенью скользнул вниз и метнулся к порталу. Один точно выверенной удар. Треск ломающейся кости. Звон браслета, скатившегося по камням и вопль боли. Важная мелочь подбежала к нему, прячась позади. Шагающий в тенях успел заметить синяк у неë на запястье.
Надо было сломать засранцу шею.
Анариан прижал к себе сломанную руку и орал как корень мандрагоры. Таллеан сделал шаг вперëд, ударив его кулаком в челюсть. Юноша упал на бок, прямиком на сломанную руку и заорал ещё сильнее. От этого зрелища в груди разливалось чувство мрачного удовлетворения. Таллеан решил не останавливаться на достигнутом и с удовольствием пнул поверженного противника.
— Рот закрой.
Его спокойный голос подействовал на юношу отрезвляюще. Тот прекратил орать и уставился на его протез. Взгляд медленно поднимался, скользнул по рукояткам клинков, что торчали из поясных ножен, прошелся по шрамам на руках и предплечьях. К тому моменту, как их взгляды встретились, на лице Анариана поступил ужас узнавания.
— Аль’Джадан…
— Собственной персоной. И, да будет тебе известно, эта малявка под моей опекой, а я крайне недоволен тем, что сейчас имел неудовольствие наблюдать. Ещё раз подойдëшь к ней — убью. Я понятно выражаюсь?
Юноша сдавленно пискнул в ответ, практически забыв о сломанной руке и разбитом лице, и отползал к порталу. Реакцию можно было расценивать как полную и безоговорочную капитуляцию противника.
— Проваливай и не смей больше появляться тут, обсос, — Таллеан пинком придал ему ускорения и активировал портал.
Незадачливый ухажер исчез во вспышке света. На несколько секунд повисло молчание. Таллеан размышлял о возможных последствиях своего решения. Как опекун Аньюриэль, он имеет полное право применить силу в обстоятельствах, когда его воспитаннице что-то угрожает, так что особых проблем быть не должно. Вероятно уже через час к нему прилетит магический вестник от Ард Рены с приглашением на приватную беседу, где его попросят не калечить отпрысков знатных родов. Или никого не калечить — зависит от настроения Азены. Хотя, возможно, мальчишка будет достаточно умён и не станет распространяться о том, где и как получил травмы, чтобы обстоятельства не стали общеизвестны.
— Вот, — важная мелочь стояла рядом, протягивая ему окровавленный зуб. — Ты его победил, а такого ещё нет в коллекции.
— Я его не убил, так что выброси, — Таллеан наклонился, поднимая браслет. — Это на случай, если мелкий утырок пойдёт жаловаться.
— Но ведь среди трофеев нет зубов силлинов, только люди и демоны.
— Выброси. Смысл трофея в том, что его берут от поверженного врага, а этот сбежал. И сколько раз я тебе говорил не рыться в сундуках…
Он покачал головой и пошел в сторону дома. Важная мелочь бежала рядом и выглядела вполне довольной жизнью.
— Если кто-то ещё будет тебя обижать — просто скажи мне, а я разберусь, поняла?
— Он не обижал, просто… Не знаю, как объяснить, — она замерла, задумавшись.
— В любом случае — говори мне. Таким, как этот засранец, иногда полезно получить по морде, чтобы неповадно было обижать тех, кто слабее, — он положил ладонь на еë макушку, безуспешно пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы.
Кто слабее…
Он всë понял. Прежде Таллеан не задумывался об этом, потому что не воспринимал мелкую как защитницу этих земель, но здесь Аньюриэль просто не могла использовать магию против того, кто слабее её, если он не угрожает чьей-либо жизни или здоровью. Она сама толком не понимала ещё, почему не смогла атаковать Анариана, но инстинкт вынуждал её сдерживать пламя.
Это значит, что уже сейчас она сильнее, чем другой наследник древней крови, чей дар уже полностью раскрылся, но разве такое возможно? Зачем Кратос создал кого-то, настолько могущественного?
Он внимательно посмотрел на свою воспитанницу. Аньюриэль счастливо улыбалась в ответ, даже не догадываясь о том, что произошло.
— А знаешь что, завтра покажу тебе, как надо ломать руки.
— Зачем? — она удивлённо хлопала глазами.
— Потому что никто не имеет права прикасаться к тебе или принуждать тебя к чему бы то ни было, если ты этого не хочешь. Если мужчина, который тебе не нравится, тянет к тебе руки, ты имеешь полное право эти самые руки ему сломать.
— Но ему ведь будет больно.
— Ну и что? Целители всё вылечат, не волнуйся по этому поводу. Зато поумнеет.
Идея была как минимум гениальной. Раз уж важная мелочь не может использовать магию, то будет защищаться другим путëм. Инстинкт вынуждает её сдерживать пламя, но не связывает руки. Малышка сможет постоять за себя и ему будет спокойнее.
— А если не поумнеет?
— На этот случай научу тебя ломать ноги и челюсти.
Он снова погладил девочку по голове и направился в сторону дома.
— И ещё кое-что расскажу, — после недолгих размышлений добавил Таллеан. — Но это на самый крайний случай. Безотказный приëм.
***
Почему Кратос решил даровать роду ни Силмириан именно дочь? Почему нельзя было благословить древний род сыном? Почему девчонка, да ещë и с таким дряным характером!?
Таллеан старательно высматривал среди травы следы малявки и жалел о том, что так хорошо обучил её. Прежде, чем рассказывать девочке о том, как выслеживать добычу и читать следы, надо было отучить еë сбегать каждый раз, когда злится. Теперь же он пытался различить в высокой траве направление, в котором скрылась важная мелочь.
Ежедневная утренняя тренировка прошла вполне спокойно и малявка ушла на свои магические уроки. Что там пошло не по плану, Таллеан узнал уже после того, как сам заявился в Облачную башню. Аньюриэль заметила в окно других учениц, играющих со своими духами-компаньонами, и попыталась с ними подружиться. Девушки не только не захотели общаться с той, кто была заметно младше, но ещё и посмеялись над её внешним видом.
Аньюриэль отреагировала весьма неожиданно: молча развернулась и гордо удалилась, но стоило ей зайти за здание, как она сорвалась с места и скрылась в неизвестном направлении. Наставники лишь разводили руками, но ничего более рассказать ему не смогли. Решив не доводить ситуацию до вмешательства Азены, маги обратились к нему, ссылаясь на то, что раз он опекун, то ему и искать беглянку.
Это было неожиданно по нескольким причинам. Во-первых, оказалось, что его боятся меньше, чем гнева Ард Рены. Прошло ведь не так много времени с тех пор, как он ушёл со службы, но новое поколение уже не испытывало того уважения, граничащего со страхом, к которому Таллеан привык. Или он просто стал терять хватку? Во-вторых, что вытекало из первого, одна из наставниц посмела заявить, что он плохо заботится о ребенке.
Сказать, что Таллеан был зол услышать подобное, значило тактично умолчать о всей той гамме эмоций, что он испытал. Он делал всё, что от него зависело, чтобы обеспечить малявке комфортную жизнь. У неё была отдельная комната, своя кровать, он даже регулярно и вполне разнообразно готовил. О вкусовых качествах собственной стряпни Таллеан предпочитал не думать — съедобно и ладно. Откуда ему было знать, что именно для девочек этого не достаточно?!
Не разбирается он в платьях, причëсках и всей этой блестящей ерунде. Да что там говорить, он и в воспитании детей не разбирается. Накормлена, одета, защищена — это максимум, что он может дать как опекун. Стыдно было признавать, но он от своего опекунства получал в разы больше, чем важная мелочь. Она дала ему смысл и цель, вытащила из болота отшельничества. Пусть она и внесла изрядную долю суматохи и неопределенности в привычный уклад жизни шагающего в тенях, но было впечатление, что до этого весь мир был чёрно-белым, а с её появлением стал цветным. Он снова почувствовал себя нужным и не хотел терять это ощущение, теплом разливающееся у него в груди. И вот он искал в траве след своей сбежавшей воспитанницы, не зная толком, что он ей скажет. Что вообще положено говорить в таких ситуациях?
След петлял, то исчезая, то вновь появляясь. Кажется, она пыталась спрятать признаки того, что пробегала здесь. Таллеан мог собой гордиться, пусть и медленно, но она обучалась его ремеслу, хотя и не имела к этому особой предрасположенности.
Судя по тому, что всё чаще его путь пересекали ручьи и реки, он зашел в Озёрный край — земли рода ни Аилин. Это не могло обрадовать. Нынешняя Ари славилась своим норовом и тем, что не боится перечить даже Азене. А новость о том, что Илания ни Аилин тайно провела обряд единения с гигантским жабрелем и вовсе вызвала такой резонанс среди силлинов, что эхо от этой новости докатилось даже до него, хотя сплетни интересовали Таллеана в последнюю очередь.
След вывел его к берегу большого озера. На небольших волнах плавно покачивались водяные лилии. Размеренно плыли в небе облака, отражаясь в воде. На мелкой, светлой гальке был расстелен синий плед, на котором, поджав под себя ноги, сидела Аньюриэль. Малявка была не одна. Позади неё, вооружившись щëткой для волос, сидела Илания, глава рода ни Аилин.
Таллеан молча наблюдал за происходящим из тени, не зная, стоит ли ему сейчас вмешиваться. Илания старательно вычесывала волосы Анью, недовольно высказываясь о колтунах и опекунах, которые совсем не следят за детьми. Можно было не сомневаться, что Ари ему не образуется.
На мелководье грелся на солнце супруг Илании. Огромных размеров пунцово алый жабрель довольно жмурился, поворачиваясь к солнцу то одним боком, то другим. Плотная шкура, мощные лапы и похожие на рога наросты на лбу красноречиво доказывали, что статус озёрного короля жабрель получил не просто так. Внимательный взгляд синих глаз следил за берегом и небом — жабрель, хоть и выглядел расслабленно, был готов дать отпор, если это потребуется. Таллеан не питал лишних иллюзий касательно того, насколько опасным может быть это существо. Шкура такого жабреля не уступит по прочности драконьей, а физической мощи в комплекте со способностями управлять водой, супругу Илании хватит, чтобы доставить проблем любому. Да и вряд ли сама хозяйка Озёрного края станет отсиживаться в стороне, если завяжется драка. Любому недоброжелателю, что окажется сейчас на берегу озера, не поздоровится. Таллеан не относил себя к недоброжелателям, но предпочёл остаться в тени и понаблюдать.
Тем временем Илания закончила расчесывать волосы Аньюриэль и достала из корзинки какую-то баночку. Воздух наполнился терпким ароматом трав. Озёрная владычица аккуратно наносила состав на волосы малявки и протягивала его щёткой по всей длине.
— Так они будут меньше путаться, — пояснила Илания.
— Но разве это поможет? — тихо спросила Аньюриэль.
— Конечно! Ты такая красавица, — озёрная владычица улыбнулась. — У тебя очень яркая внешность, гордись ею.
— Я слышала другое…
— Глупости, — отмахнулась Илания. — Даже акрасиум нуждается в огранке. Так и красота нуждается в уходе. Твой чумазый носик мы уже отмыли, сейчас причешем, а потом пойдём в Лоаран, прикупим тебе пару платьев и туфельки. Вот увидишь, никто больше не посмеет над тобой смеяться.
— Не знаю… — она печально вздохнула. — Разве платьем можно изменить то, что я такая?
— Глупости! — Илания отложила в сторону щётку, начиная мастерить на голове малявки причёску из кос. — Однажды ты встретишь своего мэлдо. Может, уже завтра, а, может, и через годы. Ты это почувствуешь, когда встретишься с ним взглядом. Для него никогда не будет никого прекраснее тебя. Это особенная связь, когда сердца бьются в унисон.
— Но я ведь не совсем силлин… Разве у меня может быть кто-то такой? — Анью попыталась обернуться к собеседнице.
— Не крутись. Послушай, мэлдо — это те, кто нам предназначены самой судьбой, но это не приговор. Ты сама решаешь, кем станет твой друг души. Можете остаться друзьями, а можете создать пару. Да, ты не обычная, но это означает лишь то, что и твой мэлдо может не быть обычным. Но он обязательно есть, поверь мне. У такой хорошенькой малышки обязательно есть тот, кто ей предназначен и важно не ошибиться с выбором. Ведь мэлдо даётся один на всю нашу жизнь. Можно связать себя с другим, но сердце твоё будет страдать от этого. Не дано нам, силлинам, полюбить дважды…
— Вот как, — Анью улыбнулась, став заметно веселее.
— Я знала твоих родителей, — призналась Илания. — Они были предназначены друг другу. Когда Риваль, твой отец, встретил Эльвию и посмотрел ей в глаза, то замер, словно в него попала молния. Я была там — мы возвращались с совета Ари с твоей мамой. Вышли из Солнечной башни, а там он. Их взгляды встретились и больше твои родители не расставались до той эпидемии. И не важно было, какая в ком кровь, кто как выглядит и протесты Азены никто даже слушать не стал. Душа выбирает душу, а не внешность и родословную.
— Спасибо, — Анью тихонько шмыгнула носом.
— Эй! Ты чего?! Разреветься решила?
— Просто что-то в глаз попало, — оправдывалась Аньюриэль, вытирая подступающие на глаза слёзы.
Таллеан тихо стоял в тени, наблюдая за происходящим. Он не станет вмешиваться. Хотя, пожалуй, следует позже навестить Иланию ни Аилин и попросить её иногда проводить время с Аньюриэль. Важной мелочи действительно нужно немного женского внимания, которое он сам дать ей не в состоянии. Так будет правильно.
***
Он легко уклонился от атаки, сделав шаг назад. Она промчалась мимо, споткнулась о камень и растянулась на траве. Шагающий в тенях показательно вздохнул.
Есть ли в этом мире сила столь могущественная, что способна преодолеть саму судьбу? Таллеан не знал наверняка, но всегда хотел в это верить.
Она поднялась с земли, яростно фыркнула и снова попыталась атаковать. Метнулась вправо. Ярко вспыхнула магия мгновенной телепортации. Девочка появилась слева. Он перехватил руку с деревянным клинком, выбивая оружие, и пинком отбросил противницу в сторону.
Очень хотелось верить, что воля способна пересилить судьбу. Просто иначе получалось, что всё, на что способен он сам — проливать кровь и убивать, а все его попытки освоить кулинарные премудрости — просто баловство от скуки. А из мага никогда не получится воин. Разве можно пересилить то, что боги сочли твоим предназначением?
Аньюриэль явно была на грани истерики и очередной вспышки ярости. Она поднялась, слегка пошатываясь. Глаза ярко полыхали магическим светом, волосы, заплетённые в косу, мотылялись из стороны в сторону, как хвост у разъяренного саблеклыка. Шел второй час тренировок. Синяков и ссадин на ней появилось изрядно. Хотя стоило признать, что последняя попытка была на уровень выше всех прошлых потуг.
Снова исчезла. Таллеан покачал головой. От вспышки при телепортации надо избавляться — слишком приметно. Он внимательно вслушивался в окружение. Шелестел ветер в кронах деревьев, журчал родник неподалёку, где-то затянула переливчатую мелодию птица. Мелкую слышно не было. Шагающий в тенях улыбнулся уголками губ. Обучение давалось Аньюриэль нелегко, но от этого даже маленькие успехи были особенно ценными.
Сама его идея обучать боевого мага искусству бесшумно убивать не нашла отклика у Азены, а Иона была в ужасе, увидев Аньюриэль после первой тренировки. Таллеан не мог сказать точно, что именно произвело на Ард Рену большее впечатление: обилие ссадин или настойчивое желание мелкой Ари продолжать тренировки, но вот уже десять лет по утрам он гонял мелочь палкой, а она всё никак не могла его подловить.
У физических тренировок оказался весьма неожиданный эффект: мелкая начала расти. Если до этого все силы тщедушного тельца тратились на то, чтобы раннее пробуждение магического источника не сожгло его обладательницу изнутри, то, став сильнее и выносливее, Аньюриэль старательно сокращала разницу между собой и сверстниками. И, если она прежде была мелкой и прожорливой, то теперь она стала тощей и вечно голодной.
Урчание в животе выдало её… Таллеан хмыкнул, поднимая взгляд на ветки дерева, что были у него над головой. Мелкая, поняв, что вся маскировка пошла к фетранийской матери, отчаянно попыталась атаковать. Она прыгнула вниз, извернулась в воздухе, целясь ногой ему в голову. Хорошая попытка. Правда хорошая. Но глупая.
Таллеан схватил её за щиколотку и обернулся, добавляя к силе её инерции направление. Мелкая кубарем покатилась по траве и тут же взвыла, как раненный лешак. Шагающий в тенях устало выдохнул и пошел смотреть что к чему.
Аньюриэль клубком свернулась в траве, прижимая к груди руку и жалобно скулила. Вот только за жалостью надо не к убийце обращаться. Поборов вялое сопротивление, он осмотрел травму.
— Запястье сломала, — прокомментировал он. — Насчёт три. Раз. Два.
Он резко дёрнул кисть, вставляя кости на место. От истошного визга разлетелись в стороны птицы. Волна пламени отбросила его в сторону. Этого стоило ожидать. Магические вспышки при сильных эмоциях были той чертой мелкой, которую не любили все без исключения наставники. Таллеан бросил беглый взгляд на волдыри, покрывшие руки, в очередной раз поразившись той невероятной силе, что помещалась в этом мелком тельце. Боги вложили в эту девочку пламя, куда более жаркое, чем огонь самой Хелгайи.
Даже сквозь защиту амулета пробило…
— На моих тренировках магия запрещена, — строго подметил он, поднимаясь с обожжённой земли. — Нам теперь опять новую лужайку искать.
— Мне же больно!
Мужчина телепортировался вплотную к маленькой чародейке, уходя от второй волны пламени. С грохотом сломалось пополам обуглившиеся дерево.
— И что с того? — он сел на корточки, спокойно смотря ей в глаза. — Это разве повод раскидываться силой?
Она заскулила в ответ, здоровой рукой размазывая по лицу слёзы и сопли.
— Не реви.
— Мне больно.
— Бой ещё не закончен.
— Мне же больно! — она со смесью злости и обиды посмотрела на него, однако новой волны пламени не последовало.
— И что с того?! У тебя есть ещё две ноги и рука. Ты ещё можешь сражаться. Если ты будешь сдаваться из-за такой ерунды как перелом, то тебя просто убьют.
— Но мы же сейчас не на войне… — она надула щёки, став похожей на маленького недовольного жабреля.
— Война никогда не спрашивает разрешения, чтобы прийти, — он сел рядом, вытягивая ноги. — К ней просто нужно быть всегда готовым. Запомни, мелочь, если тебе больно, значит ты всё ещё живая. А раз ты живая, то можешь сражаться. Боли не чувствуют только мертвецы. Никогда не сдавайся. Проигрывает не тот, кто слабее, а тот кто сдался, запомни это. И если Азена узнает, что у тебя был очередной неконтролируемый выброс магии, то будешь сидеть под домашним арестом ещё год.
Перспектива её явно не обрадовала. Анью старательно размазывала слёзы и сопли по лицу, успокаиваясь.
— Тебе тоже было больно? — она шмыгнула носом и исподтишка кидала на него взгляды.
— Да это просто ожоги. Я и внимания не обращаю, — он махнул рукой. — С тобой и не к такому привыкнешь.
— Я про ногу, — она кинула неуверенный взгляд на его протез. — Больно было, когда…
— Когда демон отгрыз? — он усмехнулся. — Больно, конечно. Я же тоже живой, значит, и чувствую так же, как и ты. Только ною меньше по этому поводу. Тогда было больно, но не до этого было. У меня на шее сидел мелкий пацан, а вокруг были демоны. Если бы я тогда сдался из-за такой ерунды, как откушенная нога, то сейчас не сидел бы тут с тобой. Поэтому наматывай сопли на кулачок и пошли, сдам тебя целителям.
Он поднялся на ноги, отряхивая пепел с одежды. Аньюриэль продолжала сидеть с отстранённо-задумчивым выражением на лице.
— Мелкая, ты долго ещё? Пошевеливайся, а то на свои магические занятия опоздаешь. У тебя рука травмирована, а не нога. Не жди, что понесу тебя.
— А! Ага, — она поднялась, всё ещё прижимая руку к груди.
Впереди уже виднелись стены домов. Улицы заросли травой, во многих окнах отсутствовали стёкла и ставни. Паргелий медленно утопал в зелени. Птицы и звери теперь хозяйничали на безлюдных улицах.
Сквозь мутные окна можно было заглянуть внутрь. На одном из подоконников стояла цветочные горшки. Растения в них давно завяли и облетели, осталось лишь несколько жестких стеблей. В другом окне можно было увидеть стол, на котором, под слоем пыли, стояла посуда. Каждый дом хранил в своих стенах отголоски прошлого. Хранил память о том времени, когда ещё жили в Звёздном доле силлины. Теперь здесь жили он и важная мелочь.
Таллеан бросил взгляд на холм. На его вершине белели стены особняка, что прежде принадлежал роду ни Силмириан. Аньюриэль часто ходила туда. Она высаживала семена рохэндельских клёнов, вскармливая их собственной магией, как когда-то птенца феникса. Среди почерневших стволов деревьев яркими алыми пятнами выделялась листва молодых деревьев.
Они подошли к порталу и Таллеан остановился, оборачиваясь к воспитаннице.
— Знаешь, иногда она всё ещё болит. Я про ногу. Не там, где начинается деревяшка, а стопа. Как будто у меня есть нога, но её нет. Понимаешь? Иногда старые раны болят так, как будто тебе только что нанесли удар. Это нормально. Помни, боли не чувствуют только мертвецы. Боль — неотъемлемая часть нашей жизни. Она приходит и уходит. Иногда кажется, что насовсем, но это лишь самообман. Если тебе больно — не реви, не ищи жалость в других, а ищи в себе силы преодолеть боль и идти дальше. Запомнила?
— Да, — она вымученно улыбнулась, становясь на плиту портала. Руны под её ногами ярко засветились. Девочка исчезла, перенесясь в Лоаран.
Таллеан снова бросил взгляд на холм. Аньюриэль часто ходила туда, но почему-то никогда не заходила в тот дом, в котором родилась…