- Ну ладно, дело к вечеру, пора по домам...
- Григорий Борисович, прочтите Шекспира напоследок!
- Ну ладно, слушайте:
Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж Достоинство, что просит подаянье, Над правдою глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье, И совершенству ложный приговор, И девственность, поруганную грубо, И неуместной почести позор, И мощь в плену у немощи беззубой, И прямота, что глупостью слывёт, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока.
Все мерзостно, что вижу я вокруг, Но жаль тебя покинуть, милый друг.
С сонетом этим у него в прошлом году казус вышел. На День Конституции школу посетил депутат Государственной Думы по их округу, известный предприниматель Василий Осиновский. Директор очень надеялся у него что-нибудь выпросить для школы. По случаю праздника и для высокого гостя специально концерт устроили. Как водится, всё делалось впопыхах, номеров не хватало, и директор обратился к учителям: помогите. Геннадий Мефодьевич романсы пел, а Григорий Борисович стихи читал, этот сонет Шекспира в том числе. И так получилось, что при словах "ничтожество в роскошном одеянье" он непроизвольно сделал указующий жест. А в первом ряду сидел гость с начальством, и принял он этот жест на свой счёт. Да и не только он, все присутствующие так поняли и засмеялись громко. Депутат, а костюм у него был действительно шикарный, обиженно ушёл с телохранителями, а бедный Григорий Борисович пытался (бесполезно) объяснить директору, что всё по нечаянности получилось. Шибко тогда директор ругался на него, и дулся ещё долго.
Он уже надеялся, что депутат ремонт школьных туалетов оплатит:
- Какой у нас следующий доклад? - спрашивает учитель.
- Мой, о бесконечно малых и бесконечно больших величинах, - сказал Дима.
- А не слишком обширная тема для одного доклада? - усомнился Григорий Борисович.
- Да нет, не слишком, я больше на философском аспекте остановлюсь.
- Послезавтра практическое занятие, будем задачи решать. Ребята, проводите девочек, уже темно, - сказал учитель, впрочем это излишне, - до свидания!
- До свидания, Григорий Борисович!
Маша подошла, говорит:
- Папа, пойдём вместе домой.
- Да мне ещё домой к Сидорову зайти надо, ещё вчера надо было...
- Но ты там долго не будь, бабушка пенсию получила, дома ужин хороший. Ты не разболелся?
Да нет. Пенсию бабушка получила!? Здорово! - у него сразу камень с души.
- А Аня тебе разве не сказала? Я её просила.
Она не успела, наверное. Тебя Петя проводит?
А он тут как тут:
- Не беспокойтесь, Григорий Борисович, провожу, - доволен, что они вдвоём пойдут.
Сколько времени?
19 часов 55минут.
Теперь к Сидорову Васе. А хорошо, что торт с чаем поел, домой когда ещё попадёшь и ужинать будешь.
Он достал сапоги, надел их, убрал в шкаф туфли, надел пуховик, взял в руки портфель и шапку, потушил свет, вышел из кабинета и закрыл ключом дверь.
Спустился вниз, сдал ключ на вахту, расписался в журнале. Вахтёрша уже сдавала смену ночному сторожу (Григорий Борисович с ним поздоровался) и всем своим видом выказывала недовольство, что учитель сдаёт ключ от кабинета так поздно. Впрочем, она ничего не сказала Григорию Борисовичу, ограничилась строгим взглядом.
Григорий Борисович сказал им "До свидания", и хотел уже выйти на улицу. Но вспомнил, что родителям надо бы позвонить, как там они одни? Вроде и недалеко они живут, на автобусе минут двадцать, да видит он их не чаще чем раз в неделю, в выходные дни. Работа. А хотелось бы почаще, да и помощь им требуется постоянно, всё-таки под семьдесят лет обоим, здоровье уже неважное, хотя отец ещё работает... Он у вахтерши разрешение спросил (она кивнула), номер родителей набрал и услышал голос матери.
- Мама, здравствуй, это Гриша!
- Здравствуй, сынок! Как у тебя дела, как здоровье?
- У меня всё нормально, как ты себя чувствуешь?
- Ничего, потихоньку. Ты не болеешь, что-то голос у тебя неважный?
- Нет, мама, просто устал, домой уже иду.
- Так уж давно пора! Иди скорей, тебя дочки, Таня ждут... Как у них дела, не болеют? Как Вера Петровна, не болеет?
- Да нет, ничего. Как папа?
- Держится. У них на заводе сокращение начинается, говорят, пенсионеров в первую очередь увольнять будут. Переживает очень, как он без работы будет...
- Ну ладно, в воскресенье увидимся, поговорим. До свидания!
- До свидания.
Разговаривая по телефону, видел, как Илья Давыдович, уже в рабочей одежде, прошёл сначала в туалет с пустым ведром, а потом обратно с полным. Он у себя в кабинете и за уборщицу, тысяч сто, кажется, за это платят, какой-никакой приработок.
От короткого разговора с матерью душа как бы подзарядилась теплом. Но что по телефону сказать можно? Ничего, ещё три дня и воскресенье. Он с дочками родителей навестит, может и Таня с ними поедет. Тяжело старикам, пенсия за сорок с лишним отработанных, отданных государству лет такая мизерная, что и сказать стыдно. А как работали они! В светлое будущее верили, хоть в партии не состояли!
У матери, она врач, и отца, он инженер, столько благодарностей, грамот почётных, медали. У отца авторские свидетельства. Завод его приватизировал непонятно кто недавно и разворовал, теперь вот за ненадобностью работников сокращать начали.
По-хорошему он, взрослый сын, должен бы родителям в старости помогать, а пока наоборот: он у них часто до получки перехватывает. Но сейчас они тоже пенсию ещё не получали. А отец работы лишится, как жить будут? Есть у Григория Борисовича старший брат ещё, на севере живёт, геолог. Раньше он очень хорошо получал, а теперь бедствует, зарплату по полгода не получает и угроза безработицы всё время висит. Дети у него студенты, он тоже помочь родителям не может:
Выходя посмотрел на школьные часы:
20 часов 1 минута.
При выходе из школы несколько девушек стоят, курят, смеются громко. В темноте их лица не видны. Ученицы и недавние выпускницы. Одна с детской коляской. И пройти, ничего не сказав им, неловко, и говорить бесполезно. Курение ещё самая безобидная привычка, кто и героином колется: У кого-то из компании магнитофон:
Тикай, в подворотне нас ждёт маньяк:
Что за чушь? А, да про эту песню, кажется, сегодня кто-то из учеников говорил.
Как хорошо после целого дня, проведённого в помещении, выйти на свежий воздух!
Вроде даже мороз ослабел, по сравнению с утром. Как здорово вдохнуть полной грудью морозный свежий воздух, нет слов! Ему хотелось идти не торопясь, растягивая это удовольствие, да и до Васиного дома путь не такой близкий, минут десять ходьбы. На улице совсем темно. А ведь он сегодня за целый день солнца не увидел! Утром шёл, ещё темно было, сейчас - уже темно. Так темно, что не видно ничего. Возле школы хоть и есть фонари, но все потушены. Микрорайон освещён, в основном, окнами домов, а в школе почти все окна уже не светятся.