— Значит, будем искать другие пути! — Ядринец задумчиво чертил палочкой на песке какие-то замысловатые узоры.
— Зачем вообще все это? Я пока не вижу особого смысла.
— Во всем остальном ты видишь смысл? Ты счастливчик!
— Ну, а все-таки?
— С момента своего появления человек начал сознательно упорядочивать окружающий мир и свое мировоззрение. Стремление сознательно структурировать — его отличительное свойство. Голубь вьет гнездо, лисица роет нору, но их действия неосознанны. Человек строит дом, прекрасно отдавая себе отчет, что и зачем он делает. Точно так же он пытается упорядочить свою картину мира. Каждый должен сам для себя решить, как устроен мир, и что хорошо и что плохо. В эту картинку мира он вводит и себя самого: «Кто я?», «Каково мое место в этом мире?» и «В чем для меня смысл жизни?». Высшие силы предлагают каждому из нас некие модели бытия — миры. Есть миры религий, миры наук, миры коммунизма, империализма, социализма, фашизма, национализма и так далее. Каждый мир гармоничен внутри себя и имеет собственные нормы и правила, но никем не писанные законы остаются общими для всех. В составе всех миров есть, если можно так сказать, «святая часть» — названия, символы, гербы, легенды и истории, постройки, свои служители и их иерархии. Физическое воплощение этих миров — задача людей, духовное — бесплотных. Когда-то с помощью наших богов мы создали свой мир и наделили его свойствами по собственному усмотрению. Это — очень высокая, но не последняя ступень познания бытия. Теперь мы могли бы выйти за ее пределы, но случилось одно «но». Принципы соперничества миров оказались нарушенными, и причиной тому послужило изменение общего баланса сил. Может быть, темная деструктивная тенденция почему-то оказалась сильнее — а такое изредка, но случается, либо на арене появился еще один неизвестный фактор, неизвестный игрок.
— Это «светлые» и «темные», о которых говорил Витослав?
— Да, это они… Я так думаю.
— Постой, но ведь, судя по твоему рассказу, мы тоже находимся в каком-то мире? Здесь есть святое, есть боги, есть законы…
— Богов здесь нет, святого тоже нет. Ты мог бы указать пальцем, что́ здесь святое и где оно находится? Также здесь нет своих внутренних законов — есть только никем не писанные, здесь нет гербов, икон, молитв и святых писаний.
— А наши и Витославом литературные опусы?
— Это не Тора и не Махабхарата, это просто хроники, летописи, мемуары.
— Но ты ведь бог?
— В первую очередь, я человек, я — воплощенный. Можешь меня потрогать… Меня скорее можно назвать почетным богом, чем действительным. Наш мир не совсем обычен, из него есть выход. В принципе, из каждого мира есть двери вверх, но наши не в пример шире, и они распахнуты настежь. Слыхал притчу об «игольном ушке»? А ты думал, о чем она на самом деле?
— Там что-то сказано про богатого…
— А у нас здесь, насколько ты заметил, ни у кого ничего нет! Это не совсем материальный мир, здесь все необходимое появляется само собой в нужных количествах, а все ненужное исчезает. Здесь мысль вещественна, а плоть эфирна, здесь все не физичны, но не бестелесны.
— И все равно я вернусь к тому, с чего начал: зачем вообще все это? Что мы будем делать?
— Ответ простой: мы вот-вот выйдем в открытый космос!
— Не понял!
— Ну, или в плавание в открытом море, не видя берегов. Мы на собственном опыте убедились, что все пережитое ранее не является истиной в последней инстанции, что все, нас окружающее, было мифом…
— Разве? Оно было ненастоящим?
— Полностью реальным, а мифами были только наши понимания того, что происходило. Но все когда-нибудь кончается, и последняя ступень нашей ракеты уже дожигает остатки горючего. Я сам не знал, что так получится.
— Ян, ты меня пугаешь!
— Я предчувствую потери, большие потери…
— Ян! Можно без метафор?
— Наверное, мы будем возвращаться на Гею, будем продолжать развивать нашу общину, будем провоцировать соперника на ответный ход. Только так мы сможем понять, кто он и что ему нужно. Но только правила игры будут другими, мы начнем работать по олимпийской системе «плей оф» — проигравший выбывает.
— То есть, погибает?
— Однажды пришедший сюда, уже не может погибнуть, он просто выбывает, становится на путь, предначертанный ему судьбой.
— Это распространяется на обе стороны?
— Это мне неведомо. Но, если не хочешь, можешь не играть.
— Кто придумал эти правила?
— Когда-то давно об этом договорились неведомые нам противоборствующие силы.
— Кто следит за соблюдением правил и карает за нарушения?
— Служба Верховного антропокея. Но о контактах с ней даже не помышляй: слишком много инстанций нужно пройти и порогов обить, чтобы попасть туда, где смогут решить интересующий тебя вопрос. Канцелярия в небесах появилась раньше, чем канцелярии на земле. Говорю безо всяких шуток!
— Откуда ты все это знаешь? Тебе кто-то рассказал? Ты входил с этим ведомством, или его представителями в контакт, обменивался информацией, имел какие-то дела?
— Конечно, нет. Обычному человеку, антропоморфному богу, равно как и низшему бесплотному туда дороги нет. Есть некая черта, уровень, или, если хочешь, порог, за которым заканчивается антропность… Я имею в виду человечность, человекоподобие — не эмоционально-чувственный или морально-нравственный критерий, а бытийный смысл. Вспомни: ты когда-нибудь тосковал?
— Бывало…
— Что с тобой делала тоска и какого она цвета?
— Ну, зеленая… Глодала.
— То есть, у нее будто был свой цвет и зубы, и она ими грызла и скоблила. Это человеческая категория. Тоска живет по нашу сторону черты. А что ты можешь сказать про зависть?
— Она черная, похожа на жабу, и она душит!
Правильно! Она тоже живет с нашей стороны, в нашей реальности.
Но есть и другая реальность, ару́па. В самом центре ее находится тот, кто не жив, но он живее всех живых; он тверже железа и мягче ваты; он тяжелее камня и легче пуха; он длиннее вечности и короче мгновения; у него тысяча прозвищ, но нет имени. Зови его Тот, Который, или просто Тот. Он — яйцо, желток которого — бурлящий огонь, душа мира, причина всего. Его скорлупа — граница миров. Вылетающие из этого желтка брызги — наши души. Пролетая сквозь скорлупу, они обретают тела, иные остаются бесплотными. В конце своих жизней они падают обратно в желток и растворяются в нем, в той или иной мере теряя личность и оставляя осколки скорлупы снаружи.
— Красиво. Похоже на индийский эпос.
— Возможно, индийцы ближе всех подошли к пониманию некоторых аспектов бытия. Хотя само имя Тот принадлежит египетскому пантеону. Тот не антропен и потому не описуем. Я не знаю, каким образом его брызги становятся в нашей реальности светлыми или темными, но уверен в одном: последнее время темных становится больше, и это настораживает. А может, это так и должно быть, кто знает… Как видишь, попытки подправить историю заканчиваются неудачей. У Афиногена, кстати, в этом плане тоже есть личный негативный опыт.
— Он как-то вскользь об этом упоминал.
— Так вот, я предлагаю всем вернуться на Гею — так сказать, на передовую, и продолжить наши изыски.
— А если я не соглашусь?
— Ты имеешь на это полное право.
— Что я выигрываю в случае победы?
— Ничего.
— А что проигрываю при поражении?
— Тоже ничего.
— Тогда какой в этом смысл?
— Цели и средства, добро и зло, надежды и чаяния, причины и следствия для тебя навсегда останутся по ту сторону черты. Победа и поражение тоже станут фикцией. Ты перешагнешь на последнюю ступень познания.
— И я буду все знать?
— Познать что-то — значит, самому стать этим чем-то, слиться с ним воедино… Но, пока это все — рассуждения. Сейчас не об этом. Кстати, возможно, мы создадим резервный лагерь на так лихо, то ли найденной, то ли созданной тобой Терре и составим компанию самому Иоганну Себастиану Баху.
— Ты думаешь, это необходимо?
— Здесь мы совершенно бесплотны. Разве ты еще не понял? А на Терре мы обретем материальные тела — на любой срок, какой нам заблагорассудится.
— То-то я смотрю: мне ни кушать, ни в туалет не хочется! Но я ведь себя трогаю, могу ущипнуть… Ай!.. Могу ущипнуть тебя!
— Ой! Ну, ты повежливее. Не забывай, с кем разговариваешь! Это, если можно так выразиться, скорее коллективное самовнушение, условная реальность, созданная нами совместно с Парусом.
— Зачем такие сложности и условности?
— Вынужденные меры. К сожалению, первая потеря у нас уже есть. Совсем недавно нас покинули Смеян и Вешняк. Эта пара друзей — не разлей вода — оставалась неразлучной даже здесь. Они умудрились втихаря улизнуть в самоволку на Гею, там обрели плоть, но сразу же попались на глаза отряду спецназовцев. Те начали стрелять, а наши — славные ребята, но не маги… Другими словами, они явились к Тому́ и растворились в его вечном огне бытия.
— А их нельзя забрать у этого… Того?
— Он поглотил их, они влились в него, стали с ним одним целым… Ты никогда не мечтал слиться с божественным?
— Когда-то были абстрактные фантазии…
— Религии всех времен и народов говорили, что отдать себя богу — высшее наслаждение, но при этом происходит потеря личности. Океан огня впитает в себя малую искорку.
— А как же последующие воплощения? Или это миф?
— Далеко не все искры достигают соединения с Тем. Большинство, чуть соприкоснувшись с Ним, уходят на следующий виток, десятый, сотый, тысячный… Для каждой — свой срок.
— Можно ли уйти на следующий виток, не соприкасаясь с Тем?
— Желание избегнуть соприкосновения с Абсолютной истиной всего лишь говорит о том, что данная душа еще не созрела, и ей надлежит повторить цикл.
— Кто все это придумал, и для чего это нужно?
Ядринец молча развел руками:
— О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух,
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель
Внушил поэту сделать стих
Для тех, кто знание постиг,
И передав его прилежно,
Взирает на птенцов своих.
— При чем тут Пушкин?
— Александр Сергеевич знал все то, о чем мы говорим… Он знал еще много чего, хотел поведать это миру, но его остановили…
— Почему?
— Время еще не пришло… Ладно, вернемся к нашим баранам. Ты в команде, или кот, гуляющий сам по себе?
— Быть одиноким котом неинтересно. Я в команде, если возьмете.
— Уже взяли. Ну что, присядем на дорожку?