Прошло два земных месяца.
— Да-а-а-а… — протяжно проговорил Ядринец, почесывая затылок, хотя — я был в этом уверен — у него нигде ничего не чесалось. — Это не совсем то, вернее, совсем не то…
— Что не то?
— Это не община, это жалкая пародия. Это скорее курортники-робинзоны, чем духовные искатели. Вишь, чё творят!
И впрямь, нынешнее Геянское поселение разительно отличалось от нашей старой общины. На истуканов никто не обращал должного внимания, их отодвинули на задворки поляны, и теперь их функцией было только создание антуража. Поля удобрялись всякими суперфосфатами и прочей химией, опылялись пестицидами, гербицидами и прочими «…цидами», а окружающие леса вырубались под новые участки. В роще карков появились кострища с битыми бутылками, размеченные дорожки, урны и скамейки. Судя по внешнему виду, каркам доставляло особенное удовольствие гадить именно на их сиденья. На пришпиленном степлером к доске объявлений листке формата А4 красовалось распечатанное на принтере сменное задание — сколько чего надо вскопать, полить и вырубить. Здесь же прилепилось расписание вечерних соревнований по пляжному футболу, а расписание молитв и медитаций отсутствовало.
— Проявись и задай им жару!
— А толку? Столько лет стараний псу под хвост! Нет, я проявлюсь… мы проявимся через пятьдесят лет, и вот тогда кое-кому мало не покажется!
— А я думаю, все нормализуется.
— Нет, человечество по сути своей ненасытно, ему свойственно захватывать и вбирать в себя все, что создала природа. Еще полгода-год, и здесь будут эмираты-два. Еще нефтяных вышек не хватает. Но если все так пойдет и дальше, то и появление вышек — не за горами. А пока это кибуц!
— Все-таки, они настроены романтично, а это плюс!
— Почему ты так решил?
— Видишь столбы с проводами вдоль некоторых улиц? Значит, у них уже есть электричество…
— И не только. Судя по всему, у них есть радио и Интернет. Это, по-твоему, романтично?
— Нет, я не это хотел сказать. Видишь, на столбах таблички с названиями улиц? Читай!
— «Аллея розовых звезд»… Неплохое название для центральной улицы. А почему розовых?
— Какая разница? А вон та, самая дальняя и глухая улица называется Тропической. Вот еще: «Марсианское шоссе», «Улица героев»…
— Дети научно-технического прогресса!
— Не только прогресса, вот: «Переулок воздыханий»!
— А на центральной площади у них мэрия, полиция и представительство планеты Земля!
— В котором сидят парни из конторы. Добавь еще: вход в пещеры Сторожевой горы закрыт, на нем висит табличка: «Контрольно-пропускной пункт», и возле стоит парень с автоматом.
— Пошли, подслушаем, о чем говорит народ? Хотя бы, вот эти, которые чего-то там копают.
Оставаясь невидимками, мы почти вплотную приблизились к двум здоровенным парнягам, у которых под загорелой кожей бугрились шварценнегеровские мускулы. Парняги старательно вскапывали огород не менее чем на полтора штыка вглубь.
— Сегодняшняя норма — во-он до того кустика, — сказал один.
— Можем не успеть, — ответил второй.
— И что будет?
— Минус десять баллов, по пяти тебе и мне.
— И минус десять Чопперу, он выдал нам тупые лопаты!
Оба рассмеялись.
— Какие странные у них имена, — удивился я.
— Это не имена, а клички… Сейчас я вызову их на откровение.
Ядринец запрокинул голову и прикрыл глаза. Его лицо стало безмятежным, а губы растянулись в легкой улыбке.
— Слышь, Жмых, — один парняга повернулся к другому и снизил голос до громкого шепота, — почему ты согласился сюда ехать?
— Во-первых, мне пообещали хорошие деньги, — ответил второй, — а во-вторых, это — как сказали, превентивная мера. Эти, с острова, войдя в контакт с недружественными нам державами, готовили на нас нападение. Жаль, что они все откинулись, а то бы мы им!.. А ты почему?
— Мой дед в пятидесятых ездил поднимать целину. Жил в палатке, пищу готовил на костре, ловил рыбу, какой сейчас и не сыщешь… Он рассказывал… Романтика! Ну, и деньги, конечно… А я не верю, что они откинулись, наверное, просто прячутся где-то… Они сильны в магии — не то, что мы с нашей аппаратурой, от нее больше дыма и вони.
— Да и наши колдуны не внушают доверия. Много говорят, а толку — ноль. Народ рассказывает, что в старой общине постоянно происходили настоящие чудеса.
— Какие чудеса?
— Всякие. Они двигали и останавливали время, летали, проникали в параллельные вселенные. Одна эта штука, которую они называли парусом, чего сто́ит!
— Наши так и не выяснили, что это такое?
— Нет, но они устроили там подводную засаду. Туда приходили — не знаю, люди Ядринца, или кто-то еще, но всю эту засаду перебили. Теперь там новая, усиленная. Мышь не проскочит!
— Кто это все рассказывает?
— Один из особистов, да ты его знаешь, некто Монид… Мы когда-то с ним вместе буха́ли… Он утверждает, что неоднократно лично присутствовал на занятиях, которые вел один из ведущих магов общины, знаменитый Казимирович…
В этот момент по всей территории острова прокатился режущий слух звук тревоги, и деревянный голос объявил: «Тревога! Проникновение! Тревога! Проникновение!»…
— Нас засекли, — спокойно прокомментировал Ян, — делаем ноги.
Мы сделали ноги и вернулись на Терру.
— Земная техника не стоит на месте, — Ядринец задумчиво теребил подбородок. — Сихаэль ни о чем подобном не рассказывал.
— Эти устройства появились уже в мое отсутствие, — с жаром ответил маг, — похоже, они регистрируют наличие локальных ментальных сгустков, каковыми мы становимся, оказавшись на Гее. Невелика хитрость. Но человеческая душа чувствительнее любого прибора и реагирует гораздо быстрее. Мы вне опасности.
— Но этот вопрос надо закрыть, — лицо Ядринца приняло жесткое выражение, обозначились дотоле незаметные складки и морщинки. — Анчутка! — позвал он зычно.
— Наши бесплотные сослужили службу, получили повышение и разлетелись кто куда, — возразил ему Афиноген, — хотя, может, кто-то и остался по собственной инициативе.
— Я здесь! — вдруг отозвался Анчутка, — я никуда не улетал, я подумал: может, я еще на что-нибудь сгожусь?
— Вот и хорошо. Слетай на Гею и дай себя проявить. Пусть они тебя увидят, поговорят с тобой и убедятся, что их датчики реагируют не на людей, а на пришлых бесплотных. Об исполнении доложить!
— Будет сделано! — Анчутка выпрямился во весь рост, одернул на себе некое подобие одежды и исчез.
— По всей видимости, нам на Гее делать особенно нечего, — резюмировал Ядринец. — Как жаль, такой прекрасный был мир…
— Я немного побаиваюсь за Парус, — вставил я в разговор свои пять копеек, — не наворочают ли они там чего!
— Не наворочают. Я думаю, Парус сам за себя постоит. Мы столько раз бывали с ним в контакте и до сих пор не поняли, кто он такой. Меня больше тревожит другое: новая община ведет себя слишком скромно. Представьте: у людей появился свободный проход в иную вселенную, без особых энергетических затрат, без полетов в космос, без тренировок космонавтов. Просто прошел пешком или проехал несколько десятков метров — и ты на другой планете. Я думал, что теперь не остров имени меня хлынут толпы ученых, рабочих, солдат, всякой техники и аппаратуры. Значит, что-то или кто-то их сдерживает, или они чего-то опасаются? Я придумал: наверное, смотаюсь в экспедицию на нашу старушку-Землю, поразузнаю, что там и как… Кто со мной?
— Зачем нам это? Мы же ведь решили пятьдесят лет не входить в контакт с Землей, сделать вид, что нас нет…
— Мы и не станем входить в контакт, мы будем только смотреть и слушать. Кто осведомлен, тот вооружен. Не помню, кто это сказал, но мужик знал, что говорил.
— А может, это баба?
— Исключено!.. Ну, я так думаю…
— Ядринец, ведь у нас на Земле и Гее появятся физические тела, и, рано или поздно, нас узнают!
— Никто не заставляет вас лететь на Землю в своем привычном облике. Мы можем принять любой внешний вид, стать даже не людьми, а кошками, собаками, воронами…
— Кустиками…
— Кустиками не стоит, у них нет мозгов, им нечем думать. Лучше кошками, собаками, голубями — привычной для человеческих глаз живностью. Но никак не предметами. Когда-то давно у нас был случай, когда человека превратили — не помню, то ли в асфальтовый каток, то ли в трактор… Это был наш Шукша… Значит, поначалу летим к моей бывшей усадьбе. Вперед!
Я не полетел, я, ведь, не умею самостоятельно обращаться в других людей, а, тем более, в животных и птиц. Я просто наблюдал, как Ядринец, Афиноген и Казимирович превратились в голубей, и как их троица вспорхнула в небо и растаяла в звездной глубине. Светлана сидела рядом, и мысли ее были где-то далеко.
Летучая команда возвратилась неожиданно быстро. Голубь, в которого превратился Казимирович, был не на шутку ранен, и все они были растрепаны и взъерошены.
— Где это вы так?
— Стоило нам появиться над моей усадьбой, — стал рассказывать Ядринец, — как завыли сирены, и по нам тут же открыли стрельбу из автоматов. Каза, вишь, как зацепили! Каз, тебе помощь нужна?
— Сам справлюсь, — хриплым голосом ответил Казимирович, — еще та пуля не отлита!
— Ребята, да не суйтесь вы туда! — воскликнула Света.
— Нет, — проскрежетал Казимирович сквозь зубы, — это вопрос принципа. Вы, как хотите, а я попробую еще раз. И не в усадьбу к Яну, а прямо в город. Не могли же они понатыкать датчиков на каждом шагу!
Не дожидаясь нашего ответа, он опять стал голубем — но на этот раз хромым и каким-то ощипанным, и взмыл вверх.
— Иногда Витослав повторял фразу: «Безумству храбрых — венки со скидкой!», — пробормотал Ядринец.
На этот раз Каз вернулся практически мгновенно, и не спланировал, как это делают птицы, а камнем рухнул на прибрежную гальку. Приняв человеческий облик, он только произнес: «Вот, почему они не торопились!», и потерял сознание.
— Надо было тебе стать ласточкой, а еще лучше, стрижом, — буркнул Ядринец, протягивая руки над его головой, — хотя у них тоже мало мозгов! Ну что, полегчало? Сдается мне, у тебя тоже мозгов не густо… извини. Ну, и что ты успел заметить?
— Я не знаю, где и как расположены датчики, и есть ли они вообще, но сирена сработала также и в городе, и в меня тут же выстрелил полицейский. Такое впечатление, что у них объявлено военное положение!
Ситуацию разрядил внезапно появившийся Анчутка.
— Ну, и повеселился я на острове! Подговорил нескольких наших местных, мы проявились, там заорали сирены, по нам открыли стрельбу, я сделал вид, что ранен, и меня арестовали. Потом наши исчезли, а на меня надели наручники и отвели к ихнему старшему. Тот, увидев меня, наложил в штаны, хотя старался не подавать виду. Он держался строго, но его голос дрожал… Да, что я рассказываю, вот запись!
Он вынул из-за щеки маленький, отполированный морем камушек, и протянул Ядринцу.
— Что это?
— Когда-то ты выдал его Пыху в качестве пропуска.
— Помню, помню!
— Теперь это не только пропуск, но и все, что захочешь. В данном случае, это еще и диктофон. Вот, слушайте!
Мы склонились над маленьким кусочком яшмы.