— Смотри, что я купила!
Света развернула пакет.
— Нюхай!
— Ну, сало…
— Украинское, я специально на рынок за ним ездила. Оно самое вкусное! Дорогой гость должен чувствовать себя комфортно. Кто он по национальности?
— Ядринец — поляк. Афиноген — его двоюродный брат. Наверное, он тоже поляк. Может, купить польской водки? В нашем маркете есть «Выборова».
— А она хорошая? Еще, не дай бог, отравим гостя! Купи «Столичную» — и не прогадаешь.
Афиноген пришел, как и обещал, вечером. Он не влетел в квартиру по воздуху, как это делал Витослав, и не возник ниоткуда, как Буня. Он просто позвонил в дверной звонок. У него был явно утомленный, но весьма счастливый вид.
— Можете меня поздравить. Я награжден правом служить литургию с отверстыми Царскими Вратами!
— Поздравляем… Только мы в этом ничего не понимаем.
— Это — награда за добросовестный и непорочный труд на поприще служения господу в течение не менее тридцати лет.
— Каков ваш стаж?
— Реально — почти семьдесят лет, по скорректированным документам — чуть более тридцати. Кстати, у патриарха были вопросы по поводу моей биографии по причине несовпадения моего возраста с внешним видом. Он, как говорится в дипломатической среде, выразил по этому поводу недоумение, и мне пришлось рассказать ему правду: что, мол, по непонятным причинам, я не старею, или старею медленнее, чем остальные люди. Прежний патриарх видел в этом перст божий, а нынешнего гложут сомнения, но обвинить меня в каких-то грехах он не может. Тем более что мои паспортные данные были изменены официально в связи с, якобы, ошибкой в свидетельстве о рождении.
— В связи с награждением у вас появились какие-то привилегии?
— В служебном плане — совершенно никаких. В социальном тоже, но мой энергопотенциал заметно увеличился, и я намерен использовать этот факт на благо общему делу. Я решил провести с тобой несколько занятий, призванных обеспечить твою духовную безопасность. До сих пор тебе везло, но мы не имеем права полагаться только на случай. Это касается также и твоей жены. Она готова?
— К чему?
— Пройти обучение защите от агрессивных воздействий!
— Света, ты готова?
— А можно без меня? Я боюсь!
— Не получится, вы оба уже ввязались в историю. Для вас это займет несколько дней, остальной мир за это время переживет несколько минут, сейчас мы войдем в безвременье…
За окном потемнело, но уличные фонари не зажглись. Улица обезлюдела, машины исчезли, птицы умолкли, наступила ватная тишина.
— А теперь посмотрите по сторонам и в окна. Все, кого вы увидите, живут и прекрасно себя чувствуют в безвременье. Как видите, их довольно много. Большинство — низшие бесплотные… Вот ваш Буня (Буня помахал рукой и осклабился) и с десяток помельче. Они — как ваши кошки. На улице — уличные и дворовые и тоже полно мелких. Узнаёте своего дворового? Видите: он вам кланяется. Это за то, что не мусорите, пропалываете палисадник у подъезда и сажаете цветы. Помашите ему рукой и улыбнитесь.
— Они опасны?
— Эти нет, они просто выполняют свои обязанности. Если, конечно, вы не нарушаете правила.
— Что за правила?
— Обычные. Например, появившись на какой-либо территории, вы должны хотя бы мысленно поприветствовать ее хозяина. Приехали в какой-либо город — приветствуете хозяина города, на улице — хозяина улицы и так далее.
— А в театре, магазине?..
— Везде есть свой хозяин. Если вы будете делать это искренне, у вас никогда не будет неприятностей. То же самое — с представителями различных профессий: зашли в автобус — приветствуете общество извозчиков, проходите мимо стройки — приветствуете общество каменщиков…
— А когда сажусь за компьютер — общество программистов?
— Да… Только оно слишком молодое, хотя и очень активное. Надо смотреть в корень и знать, кто от кого произошел. Вот основные древние европейские общества: бондари, гончары, землекопы, знахари, извозчики, каменщики, кузнецы, купцы, лицедеи, маляры, мельники, могильщики, музыканты, мясники, охотники, пастухи, пекари, пивовары и виноделы, писари и счетоводы, плотники, портные, проститутки, рыболовы, садоводы, сапожники, скорняки, стекольщики, столяры, ткачи, хлеборобы, цирюльники.
— Программисты произошли от писарей и счетоводов?
— Совершенно верно!
— Получается, что, когда я иду по городу, я, в основном, только и занимаюсь тем, что раздаю направо и налево приветствия?
— Да. Ты хочешь сказать, что раньше использовал свои мозги более продуктивно?
— Нет, но…
— Продолжим. Перейдем к высшим бесплотным — богам, управляющим разными сторонами человеческого бытия и природными явлениями. Насчет стихий, я думаю, все ясно…
— Но нас учили, что бог один!
— Это абсолют, который есть причина всего, и до него слишком далеко. Можешь приветствовать и его, но это бессмысленно. Я имею в виду локальных божеств. В христианстве они называются архангелами, ангелами и святыми-покровителями, но суть от этого не меняется.
— Почему нельзя приветствовать абсолют?
— Не нельзя, а бессмысленно. Разницу чувствуешь? У абсолюта нет желаний, ибо, если ты чего-то хочешь, значит, тебе чего-то не хватает. У абсолюта есть все, и ему совершенно фиолетово, приветствуешь ты его, или нет, чего нельзя сказать про остальных божеств.
— Но, ведь он нас любит?
— Не более чем ты, как автор книг, любишь своих персонажей. Они у тебя и страдают, и торжествуют, и борются, и побеждают, и погибают… Иначе книга получается пресной и никому не интересной.
— А как же сатана и прочая нечисть?
— Волк — сатана для зайца, а для волчицы — кормилец и благодетель. Проводи параллели.
— Но ведь в христианстве…
— Много ты знаешь о христианстве! Возьмем книгу Иова: «И был день, когда пришли сыны божии предстать пред господа; между ними пришел и сатана. И сказал господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее». Согласись: этот диалог мало похож на спор двух непримиримых врагов. В синодальном переводе евангелия от Матфея Иисус говорит сатане: «Отойди от Меня». Но в более древних текстах, например, в Елизаветинской библии в этом месте мы найдем: «Тогда глагола ему Иисус: иди за мною, сатано». Древнему переписчику было непонятно, зачем сатане нужно следовать за Иисусом, и он «исправил» это место по своему разумению. Таких «исправлений» в писании очень много. Можешь на досуге почитать в Интернете про «книжную справу», чтобы мы не тратили на этот вопрос драгоценное время.
Поэтому вот тебе первое наставление: дабы не входить в конфликты, всех приветствуй и со всеми договаривайся. А теперь можно и немного расслабиться. И еще: когда я — не протоиерей, а просто член общины, сделай милость, называй меня на «ты»! Кстати, водка уже в холодильнике? Накрывай поляну!
Второе, что ты должен уметь делать — это совершать жертвенную трапезу.
— Это как?
— Я буду действовать от твоего имени, а ты, наблюдай и запоминай. Сначала выбирается какой-нибудь предмет, который будет играть роль жертвенного блюда, например, вот эта креманка, и он ставится во главу стола — но так, чтобы во время трапезы над ним не мелькали ничьи руки. Затем от каждого блюда берется маленький кусочек и укладывается в эту креманку. Что у нас на столе? Хлеб черный, батон белый, сало, вареники с картошкой, соленые огурцы, сервелат, голландский сыр. Берем по кусочку каждого продукта и кладем в жертвенное блюдо. Кусочки хлеба макаем в водку и кладем сюда же. Теперь внимание: мысленно ты сажаешь себя прямо в это блюдо.
— Я же в него не помещусь!
— Свою, если можно так выразиться, уменьшенную копию. Ты должен почувствовать одновременно себя здесь и себя там. Получается?
— Да… Немного странно и очень страшно.
— Это с непривычки. Поехали дальше. Теперь ты приглашаешь гостей, сначала людей — Свету и меня. Ты должен почувствовать нас рядом с собой в креманке… Ну как?
— Ох! Я даже вспотел! Извини…
— Все отлично. Теперь приглашаешь бесплотных по старшинству — сначала богов…
— Как?
— Так, как можешь себе представить. Не помешает при этом проговаривать какие-нибудь слова — например, молитвы. Жесткого регламента на это дело не существует. Дай волю своей фантазии и не бойся… Ага, пришел Иисус… И все? Ладно, не пыхти, приглашай низших бесплотных. Так… Пришел хозяин квартиры Буня, пришел хозяин дома, хозяин двора, хозяин города… Молодец! Достаточно. После окончания трапезы не забудь помочь им покинуть креманку…
— Знаешь, что-то похожее проделывала Беляна, только на подносике лежал жареный петух, а хлеб был смочен отваром каких-то трав.
— Знаменитый Белянин травяной чай… У нее много рецептов, и каждый раз она подбирает самый подходящий к конкретному моменту. Теперь наливай, а я скажу тост. Предлагаю выпить за благополучие хозяев и благоденствие всех собравшихся за этим столом. Чокаться можно и нужно!.. Теперь ты тостуй: предложи выпить за взаимопонимание между всеми присутствующими. Хорошо! Как правило, третий тост посвящается цели, ради которой ты всех собрал. Подумай, как бы правильнее ее сформулировать?
— Я хочу выпить за успех предстоящего дела, за то, чтобы чаяния всех были, по возможности, удовлетворены.
— Тостов, а правильнее, здравиц, должно быть нечетное количество, но не менее трех. Далее — по желанию. Продолжим?
Через полчаса.
— Здесь осталась только на одну рюмку.
— По сколько мы выпили?
— По четыре. Нужно еще по одной.
— У меня есть другая водка, правда, она распечатана.
— Неважно, неси.
— Вот, «Утиная охота»!
— Кто ее выпускает?
— Белоруссия.
— Им можно верить.
— Хлеб макать?
— Не стоит, водка — всегда водка. После этого сразу завершишь трапезу. Всех проводишь к выходу в обратном порядке, сам отключишься последним. Потом завернешь содержимое в бумагу, можно в газету, и мы выйдем во двор. Его нужно будет сжечь, предав богу огня, он в любом списке — последний. Если все будет сделано правильно, остатки трапезы сгорят полностью, до седого пепла.
Я стоял, смотрел, как огонь пожирает содержимое креманки, и удивлялся: пламя становилось то оранжевым, то синим, то, почему-то, временами проскакивал даже зеленый цвет. Афиноген, молча, стоял рядом, сложа руки на груди, Света — чуть позади. Когда последний язычок огня вспыхнул и погас, Афиноген пошевелил палочкой золу и удостоверился, что огонь сожрал все. Затем он поклонился тому, что осталось от костра, и промолвил каким-то не своим голосом: «Вот и все. Идемте домой». Мы поднялись наверх, и я заметил, что на улице опять стало светло, зашумели машины, зачирикали птицы и зашаркали ногами прохожие. Жизнь продолжалась.