Перед глазами замелькали разноцветные, приятные на ощупь теплые бархатистые пятна, потом мы весело проскользили по спирально закручивающемуся в трех плоскостях неощутимому желобу, затем вдруг резко остановились, и стало больно. Меня очень удивила эта боль, потому что было непонятно, откуда именно она исходит. Я мысленно просканировал себя с головы до ног: нигде ничего не давило, не жгло, не щемило и не саднило, и, тем не менее, жуткая боль существовала во мне, как нечто самостоятельное — как существуют внутри нас печаль и радость, тревога и сомнение. Она не принадлежала никакому органу или части тела и была как бы самой по себе. А еще она сопровождалась шедшим из самого моего естества странным гулом и вибрацией. Я глянул на озабоченное лицо Афиногена и понял, что он чувствует то же самое.
— Афиноген, что это?
— Не знаю, но это — не естественный процесс. В нем чувствуется умысел, чья-то воля.
— Против нас ополчились астральные силы зла?
— О боги! ты действительно веришь в то, что существует зло, как таковое, зло само по себе? Я уже начинаю сомневаться в том, что такие увлекательные и, в общем-то, правильные книги про родноверов написал ты!
— А что, разве не существует?
— «Зло» и «добро», «хорошо» и «плохо» придумали люди. Мы уже говорили об этом.
— Да, но…
— Никаких но! У наших предков уже существовали добрые и злые боги, потом эстафету приняло христианство, и тогда церковники всерьез пытались решать вопрос: кто сильнее — бог или сатана? Тогда многие ставили всемогущество создателя под сомнение…
Нашу духовную, наполненную непонятной болью дискуссию, прервало появление третьего действующего лица.
— Афиноген, умничаем, как всегда? А кто это с тобой?
— Это человек, написавший три известных тебе книги о родноверах.
— Тебя как звать?
— Владимир, я писатель. А тебя?
— Гагтунгр, исполняющий пульса де-нура.
— Но ведь пульса де-нура — это чисто иудейское проклятие, — вмешался Афиноген!
— Оно неотвратимо действует на любого! Пророк Елисей проклял именем всевышнего насмехавшихся над ним отроков, и их тут же разорвали медведи. В талмуде рассказывается о рабби Шимоне бар-Йохае, которого преследование римлян вынудило скрываться в пещере. Выйдя, наконец, оттуда, он нашел предателя, и тот под взглядом праведника обратился в кучу костей.
— Дык, это когда было!
— Тридцатисемилетний архитектор Эяль Рагонис проектировал и контролировал строительство роскошного элитного комплекса «Гиват-Андромеда» в Яффо. Он разгневал иудеев за то, что возвел это мирское здание на святой земле, на месте старейшего иудейского кладбища, а это попрание законов и великий грех. Он умер от сердечного приступа через две недели после наложения пульса де-нура. Археолог Эхур Нецер в две тысячи десятом нашел усыпальницу царя Ирода. Правоверные иудеи предупреждали ученого, что открывать могилу нельзя, это большой грех. Естественно, тот ослушался предупреждения, за что и заслужил пульса де-нура. Кара настигла его почти сразу же. Нецер упал с вершины горы в пропасть, поскольку вылетели крепления парапета, о который он опирался.
— То есть, астральные силы зла все-таки существуют?
— Гагтунгр, будь так любезен: прекрати эту дурацкую боль и ответь Володе. А потом объясни, зачем ты нас остановил?
— Пульса де-нура — не есть то, что ты называешь силами зла. Это порка огненными розгами, в первую очередь — наказание провинившихся ангелов. Она является метафорическим описанием божественной кары для понимания ее сущности простыми людьми. По сути, этот обряд не управляет Божьим гневом, а представляет собой лишь апелляцию в суд Божественной справедливости. И гнев Бога падет на голову несправедливо обвинившего, если проклятый окажется невиновным.
Кстати, пульса де-нура в свое время подверглись даже премьер-министры Израиля — Ицхак Рабин в девяносто пятом и Ариэль Шарон в две тысячи пятом. Об этом заявляли раввин Йосеф Даян и публицист Авигдор Эскин, которые накладывали эти проклятия. Рабин понес наказание спустя месяц после наложения: он был застрелен иудеем-экстремистом Игалем Амиром, а впавший в итоге в кому Шарон — в четырнадцатом. Согласно обряду, необходимо поставить в известность человека, что против него совершился пульса де-нура. Таким образом, ему дается возможность раскаяться и исправить ошибку.
— Все это очень интересно и поучительно, — заметил Афиноген, — но есть ли возможность увидеть сам ритуал и услышать произносимые при этом молитвы? Иначе все, что ты рассказываешь, воспринимается просто как страшная сказочка.
— Увы, ни вы, и никто другой не имеет права увидеть само таинство, — пожал плечами Гагтунгр. — Здесь и объяснять ничего не надо.
— Ладно… Из всего сказанного я делаю вывод, что на одного из нас, или на обоих было наложено пульса де-нура, верно?
— Не совсем… Пульса де-нура было наложено на нескольких ушедших… Их имена, естественно, я не скажу. Я притормозил вас только с одной целью: немного задержать. Присутствие сильного мага может исказить воздействие, и пульса де-нура, либо не произойдет, либо состоится в неполной мере.
— Согласно никем не писанным законам, проклинаемого следует ставить в известность, и месячный срок начинает отсчитываться именно с этого момента. Что происходит за это время?
— В течение месяца ничего, а затем собираются шесть Сил — их еще называют архонтами — и выносят вердикт, который может быть обжалован еще в течение месяца. Для этого следует обратиться к любому из Начал… Я думаю, вам достаточно. А теперь я объявляю вас — как хотите: почетными гостями, или временными почетными пленниками. Настаиваю на первом. Главные условия: не пытаться удрать — это бесполезно, и не пытаться связаться с кем-нибудь извне — это бессмысленно. В противном случае, из почетных вы превратитесь в… как бы это сказать?
— Понечетных…
— Да, и еще: не надо со мной шутить. Понятно?
— Более чем… Можно узнать, кто эти шесть, вершащих судьбы?
— Их имена вам ничего не скажут, кроме, разве, одного. Покровитель нижнего мира, он же Великое Ничто, король Белиал, он же Агриэль. Слышали о таком?
— Я знаю это имя, — глухим голосом отозвался Афиноген. — Он правитель не одного, а всех нижних миров. Он, будучи еще в возрасте пятнадцати лет, умел просчитывать вероятности одновременно нескольких цепочек событий на тысячу лет вперед, учитывая любые катаклизмы и случайные воздействия. Он прирожденный логик, математик и инженер.
— Совершенно верно, я даже немного удивлен. Откуда такие малодоступные простому смертному знания?
— Все члены общины, кроме меня, в той или иной мере знакомы с ним лично. Он известен нам под именем Мрък.
— Ишь ты, какие у вас знакомые! Ну, и насколько вы близки, ха-ха?
— И ты с нами не шути. Во-первых, лет, эдак, пятнадцать назад мы произвели его в наши боги, во-вторых, он с тех пор не раз оказывал нам помощь, а однажды мы продали ему бесхозный мир. Если не веришь, спроси у него сам — хоть сейчас.
— Куда катится все сущее: покровитель нижнего мира стал божеством в мире верхнем!
— Скажи: «Ахали цели», и сразу полегчает!
— Что это за формула такая странная?
— Ее создал Ядринец, повелитель стихий верхнего мира. Это земная фраза на грузинском языке, изначально означавшая просто: «С новым годом». Немного легкой магии, и теперь она действует, как успокоительное. Такая вот вышла таблеточка… Да ты пробуй, пробуй!
— Ахали… Бред какой-то… Ахали цели… Смотри-ка, помогает! Не мудрено, что Белиал был очарован вашими хитростями и вопреки всем законам и правилам согласился стать вашим богом.
— Скажу честно: поначалу он категорически отказывался, но, вишь ты, ребята его все-таки уломали!
— Ну, что же, милости просим в нижние миры. Есть три пути: можно просто переместиться, как это делают все посвященные, можно воспользоваться лифтом…
— А лифт-то зачем?
— Никто не знает, зачем. Это замысел Белиала, но он своими идеями никогда ни с кем не делится. А можно пешком, через тоннель. Там красиво… Хотите? Не пожалеете! Если надоест — переместимся.
— Давай через тоннель. Где вход?
— Перед вами. И еще: вы намереваетесь взять с собой своих слуг? Здесь могут возникнуть проблемы. Анчутка — один из наших… В смысле, бывших наших. Если вы его не защитите, ему, как изменнику, будет уготовано наказание.
Анчутка попятился.
— Мы берем его под свою защиту и опеку!
— А эти двое кто такие?
— Чоп и Пых. Они геяне. Анчутка — мой слуга, а геяне — у Володи на подряде.
— Гм, ладно. Но, геяне, учтите: от хозяина не отходить далее, чем на семь метров!
— Мы не согласны на такие условия, — наконец, подошла и моя очередь подать голос.
— Насколько я вижу, Гея, как и Земля, находится в верхних мирах, и в нижних для них есть опасность ненароком развеяться…
Теперь попятились Чоп с Пыхом.
— Поэтому для них будет безопаснее находиться в пределах твоего поля, — закончил Гагтунгр.
— Ладно, — изрек Афиноген, — где вход?
— Перед вами.
Мы оглянулись и увидели обычную дверь со вбитым в нее толстенным ржавым гвоздем, изогнутым наподобие дверной ручки. Афиноген взялся за него, и вопросительно глянул на Гагтунгра.
— Входите и ничего не опасайтесь, — ответил тот.
Я ожидал, что дверь заскрипит, но она тихо отворилась, и Афиноген первым шагнул внутрь. За ним юркнули наши ду́хи, следом, ощущая, что душа провалилась куда-то в пятки, вошел я. Процессию, сопя, замкнул наш новый знакомый — то ли наш тюремщик и соглядатай, то ли хозяин, принимающий непрошенных гостей и скрывающий досаду за напускным радушием.
Мы очутились в гулком тоннеле, заполненном, как туманом, слегка светящимся воздухом. Дальний его конец был неразличим, а в срезах практически ровных стен тускло поблескивали кусочки, то ли стекла, то ли какого-то пластика. Чоп подошел к ним ближе, вытянул руку, и на его ладони загорелось что-то вроде бенгальского огня. Освещение сразу перестало быть безбликовым и бестеневым, и стекляшки в ответ заиграли веселыми искрами.
— Да, — спокойно прокомментировал Гагтунгр, — это драгоценные камни. Чем глубже, тех их больше.
— Но тоннель, насколько я вижу, совсем прямой, или где-то начинается спуск? — спросил Афиноген.
— Он уже идет вниз, причем, с большим уклоном, а иллюзия горизонтальности создана для удобства. Ведь по прямой идти легче, — отозвался демон.
И мы пошли по прямой вниз. Наши бесплотные сначала взялись за руки, а вскоре и вовсе сбились в один прозрачный студенистый комок. Под сводами тоннеля раздались отзвуки наших шагов, постукивание Афиногенова посоха и сопение Гагтунгра.
— Насколько длинен тоннель?
— Для кого как.
— Сколько мы будем идти?
— Кто сколько.
— Но мы выйдем все вместе?
— Не совсем.
— Я отказываюсь идти в гости таким образом! (Это Анчутка).
— А тебя никто не спрашивает! (Это Гагтунгр).
Афиноген остановился: «Мы должны выйти все вместе!». Кончик его посоха начал светиться, и по стенам тоннеля побежали тени, как от крыльев летучих мышей.
— Конечно, конечно, — с готовностью отозвался Гагтунгр. — Мы уже почти пришли. Видите: впереди посветлело? Идемте!
Комок наших бесплотных придвинулся к Афиногену вплотную.