Одинокая зелёная куртка висела на ветке напоминанием о том, что у всего есть конец. Даже у этого бесконечного пути, по которому вёл её колдун. Даже у её любви был конец. И от этого осознания глаза жгло.
Этот путь был бесконечно долгим. Над головой разгорался новый день. Над головой пролетали птицы. Она видела собственные руки, она видела потрёпанную накидку колдуна, его растрёпанные тёмные волосы и сутулую спину. Желание прирезать его никуда не делось, лишь затаилось в её сердце. Однажды наступит тот самый момент, и она обязательно прибьёт его.
Ноги устало передвигались, больших усилий стоило не споткнуться об очередную корягу и не грохнуться носом об землю. Однажды она упадёт. Однажды она его прибьёт.
Мысли крутились около одного и того же дерева, на ветке которого качались остатки куртки Матфея.
— Прекрати.
Она нахмурилась:
— Ты это мне?
— Ты слишком громко думаешь, Дэл.
Она возмущенно вздохнула. На такое даже сложно было найти грамотный ответ. На такое только врезать. Шутник бесов…
— А ты не слушай чужие мысли, колдун.
На этом и закончился их краткий разговор. Они продолжали идти через оживлённый лес, где всем обитателям было совершенно всё равно на гостей. Белки, ежи, птицы, мелкие грызуны и куча насекомых. По дороге было бы удобнее идти. Но они шли по какой-то старой тропинке, пусть и не через кусты, но тропа была настолько тонкой, что Дэл брали сомнения — ходили ли в этом году по ней вообще. Скорее всего, нет. Такую тропинку только бесовым чутьём можно было найти, не иначе.
Они шли по ней, в голове снова закрутился тот самый вопрос.
Было темно, но она заметила заинтересованный блеск в его глазах. "Куда ты идёшь?". Глупый вопрос от колдуна, который и так умеет слышать мысли. Глупый вопрос от колдуна, который забрал её из города и ведёт её по заброшенной всеми тропе. Глупый вопрос… просто глупый.
Матфей бы её не отдал колдуну.
Он никого бы не отдал. Боролся бы. Нашёл бы правильные слова. Он никогда не считал приказы командующих чем-то важным, настолько серьёзным, чтобы пойти против своих принципов. Никто её не защитил. Они просто её отдали, словно она никогда не рисковала своей жизнью ради всего этого города. Дэл прикрыла глаза… и почувствовала, как нога зацепилась за корягу.
На мгновение она потеряла равновесие… сердце ухнуло куда-то в пятки, тело накренилось вперёд… но как-то на ногах она удержалась.
Лука смотрел на неё. Руки не подставил, чтобы она не упала, просто смотрел. И, наверно, впервые она обратила внимание на её тёмные глаза… таких она не видела ещё ни у кого. Нет. Видела.
Она омывала свой меч по утрам, и в реке видела собственное отражение. И у него были такие же глаза.
Дэл сглотнула, чувствуя, как сжалось что-то в горле. Бес подери…
— Что такое? — невинно спросил Лука и… улыбнулся чуть.
Мразь. Он же слышал её мысли. Он же всё знает, что она скажет, до того, как она откроет рот. Зачем постоянно задавать бессмысленные вопросы? Чего добивается этот колдун?
"Куда ты идёшь?"
Она сжала кулаки и губы поджала, чувствуя, как злость в ней волной поднимается.
— У тебя глаза от ярости горят… страшно смотреть.
Лука невозмутимо стоял, руки заложил за спину и… сделал шаг. Она невольно дёрнулась. Нет, она не отойдёт. Этот колдун ничего ей не сделает. Он ничего не сможет. Он сам признавался, что не может её тронуть, как и она его.
Она приподняла подбородок. Она не отступит.
— Тебе не страшно, — проговорила Дэл, чувствуя, как голос вздрогнул на конце фразы. От злости или от страха?
— Тебе тоже не страшно.
— Куда мы идём?
— Ты знаешь, что я вижу в тебе? — невозмутимый колдун, даже бровью не пошевелил, вопроса её не заметил.
— Куда. Мы. Идём. — процедила Дэл, чувствуя, как щёки начинают гореть. Она определённо злится. Если бы не магия, она бы давно обнажила меч и проткнула его. Множество раз. И первый удар — в глаза.
Но её глаза абсолютно такие же.
— Ты видишь себя. Я знаю. Но… я никогда не буду такой, как ты. Я не буду отнимать жизни людей. Я… не буду такой, ты не дождёшься, проклятый колдун!
Лука улыбнулся расслабленно, словно… она не попала. Ни одно острое слово не попало в цель. И от этого стало не по себе.
Он медленно покачал головой.
— Я вижу невероятную силу в этих глазах. Даже странно, что ты не справилась со мной тогда…
— Ах ты… — она сорвалась с места и толкнула его, не сильно, но тот отступил на пару шагов.
Нет, рука не дёрнется достать меч и его убить. Но она может с ним хоть что-то сделать. Она может врезать кулаком по лицу? И рука на этот раз просто не поднялась. Вздрогнула — но не поддалась. Магия оказалась сильнее.
— Задел? Тебя же это злит, я вижу… ты не привыкла проигрывать. Наверняка больше никто тебя не побеждал в бою…
Он поставил блок. Ещё один. Так легко и непринуждённо, сразу видно, что он сражался так тысячи раз. Каждое движение тренировочного меча — лёгкое и логичное. Он знал, куда она ударит, и всегда защищался спокойно и… с этой спокойной улыбкой.
Дэл облизнула пересохшие губы. Ей же иногда снился этот бой. Единственный, где она хотела победить — и в итоге проиграла.
Она ударила по ногам, но лишь задела кончиком деревянного меча колени — и получила тычок в живот. Ощутимый. Болезненный. Она зажмурилась, всего мгновение — меч вылетает из рук, она не успевает схватить его крепче. Кажется, он выбил его ногой. Кажется, равновесие она не удержала и теперь падает. Кажется, она проиграла.
— Это больше, чем человеческая сила воли… это нечто божественное, дар богини всему человечеству — и он в твоих глазах, в твоих руках, в самой тебе.
Он улыбнулся обезоруживающе. Рука перестала нащупывать потерянный клинок. У него такая… правильная улыбка. От такой хочется улыбаться в ответ. Что она сделала этому старшему рядовому в зелёной куртке? Или он просто… вот такой, простой, улыбчивый и хороший?
Лука улыбнулся, заметив что-то. Странная улыбка. От такой хотелось бежать или ударить в лицо.
— Ты рождена для большего, Дэл.
И этими словами выбил уверенность из неё. Разом. Она уже слышала это от одного человека, и не хотела слышать это снова. Матфея давно уже не было. Она не должна была слышать его в других. Или… может, ей показалось, и он говорил совсем иначе?
Он говорил, что она рождена для чего-то особенного. Иначе. И с другим смыслом.
И они снова пошли по этой тонкой тропинке. Тишина была не очень приятна. В мыслях капрал снова ожил, в своей зелёной неформенной куртке, с растрёпанными волосами и лёгкой улыбкой, которой вскрывал сердца людей лучше, чем какой-либо вор пользовался отмычкой. Он снова ожил и снова говорил — и его слова заставляли дышать чаще.
"Кто-то должен быть сильным".
"Всё будет хорошо, Дэл".
"Ты ничего не могла с этим сделать…"
Единственный, кому она хоть немного, но доверяла свои мысли и переживания. Единственный, кто переживал за неё. Единственный, за кого она была бы готова умереть, но вместо этого умер он. А она его не спасла. И это была её вина.
Она подняла глаза на небо, застланное ветками. Ещё светло. Они до сих пор шли, и конца этому пути не было видно. И каждый шаг давался всё тяжелее и тяжелее, словно что-то давило к земле, словно на плечах что-то увесистое держалось.
Машинально Дэл схватилась за бок и… почувствовала что-то мокрое. Пот? Она подняла руку и усмехнулась, увидев красные разводы. Ах, там же были раны. Старые и давно забытые, но почему-то открывшиеся только сейчас. Впереди остановился Лука, обернулся и проговорил:
— Тебе нужен целитель.
Она подняла глаза с окровавленной руки на него. Один вздох — и она поняла смысл. Ей действительно нужен был целитель.
Тот самый светловолосый целитель, который прижимал её к себе как что-то тёплое и ценное. Брайс. Он умел обращаться с её ранами, но в этот раз что-то пошло не так… она сжала кулак.
"Ты только вернись, тихоня Дэл". И она действительно пообещала, что вернётся. Дэл зажмурилась. Не сейчас. Она не имеет права умереть от этой проклятой раны. Даже если шансов убить колдуна и вернуться в город почти нет, с её смертью их вообще не останется.
— Мне нужен целитель, — повторила она.
Ей нужен Брайс. С ним было проще. С ним она могла открыто говорить, открыто злиться и не думать о последствиях. С Матфеем ей было иногда тревожно, потому что одно неловкое слово — и он может исчезнуть из её жизни, а это страшно, без него она не выживет, без него будет отвратно. Брайса не жалко. Брайс сам за себя постоит — пошутит глупо или наорёт.
И Матфей исчез из её жизни. По её вине.
"Ты никогда не была виновата в этом". Упрямый Брайс и тут высказался. Тогда он сказал это про тот самый случай с Лексом. Что она тогда ему ответила?
"Тебя никогда рядом не было, чтобы ты мог оценивать степень моей вины".
Она всегда была одна. Только с Матфеем она была не одна. Именно это она и боялась потерять. Именно это она и потеряла, и осталась в итоге одна. Зачем же она тогда вспоминает того дурака-целителя? Одни объятия смогли что-то изменить в их отношениях? А были ли у них вообще отношения, кроме обязанности целителя лечить раненных солдат? Без этого всего она бы никогда не заглянула в палатку Брайса. Его и в самом деле никогда не было рядом, и когда он наконец-то оказался, то снова глупо пошутил и… её забрал проклятый Лука.
Он аккуратно снял окровавленную повязку и положил тёплую ладонь прямо на рану. Дэл зашипела от боли. Лягнуть бы этого колдуна… и она почувствовала слишком странное тепло, идущее из его руки. Настолько странное, что боль отошла куда-то далеко. Магия? Он точно лечил её магией. И от осознания этого по телу пошла дрожь.
— Не беспокойся… — мягко проговорил Лука и взглянул ей в глаза.
Тёмные. Совсем тёмные, даже блика в них не видно. И в них отражалась она сама. И пусть в отражении не видно, но Дэл помнит, что её глаза точно такие же. И от этого хотелось выть. Неужели боги и в самом деле решили так устроить ей жизнь, чтобы она постоянно сомневалась в себе? Если так, то чувство юмора у них не лучше, чем у Брайса.
— Бес подери… — он отстранился, — Кажется, я переоценил свои возможности.
Прежде безмятежное лицо изменилось, тёмные глаза забегали, кажется, что-то вывело колдуна из привычного равновесия. Она оперлась рукой о ствол дерева. Кажется, её равновесие тоже под угрозой. Он же должен был залечить рану, прошло достаточно дней… колдун резко рванул с себя накидку, да на земле её расстелил.
— Придётся нам здесь задержаться, — он попытался улыбнуться, но на его лице никакой радости не читалось. Что-то пошло не так.
— Магия уже не помогает, да? — ухмыльнулась Дэл.
Дело касалось её жизни, и рядом на этот раз не было никакого целителя. А она всё равно находила, чем может задеть этого колдуна.
— Поможет. — хмуро проговорил Лука и вдруг поднял на неё взгляд, — А ты пока поспи.
— Я не собираюсь… — и вдруг она осеклась. Это было что-то больше, чем предложение. Это был приказ. И тело на него отреагировало раньше, чем она успела это осознать.
Нет, она не будет его слушаться. Нет, этот фокус не пройдёт. Она надавила с силой на дерево. Глаза слипались сами собой, но она сможет выстоять против этого. Сможет ведь?
Дэл кулаком ударила по дереву. Боль вспыхнула в руке.
— Иди ты к бесам со своей магией, тварь!
— Это не конструктивно и не вписывается в…
— Да мне плевать! — вспыхнула Дэл, — Я не просила мне помогать! И не хочу, чтобы ты своим колдовством на меня… колдовал! Лучше уж сдохнуть, чем…
— Пожалуйста, Дэл, давай обойдёмся без этих выступлений…
— Нашёлся умник! Иди к бесам со своими речами!
Лука тяжело вздохнул. На его лице явно читалось, что его достал весь этот диалог. И когда Дэл остановилась, чтобы перевести дух, он негромко, но жёстко проговорил:
— Я сказал: спи.
И с этими словами что-то окончательно сломалось в ней, словно какая-то струнка, державшая её волю, лопнула и вся тяжесть, давившая на плечи, наконец погребла её под собой. Слишком быстро. И все бушующие эмоции куда-то исчезли, ничего не оставив с собой, даже хоть какие-то мысли. Это был конец.
Матфей улыбнулся, да положил ладонь на её плечо:
— Я давно хотел тебе кое-что сказать.
Солнечный день ещё ярче делал эту улыбку. Тёплые лучи и по её плечам скользили, согревали, напоминали о том, что жизнь может быть и не путём страдания и вечной борьбы. Жизнь — это не только ночь, в которой горят лишь глаза тёмных тварей. Жизнь — это и вот такие встречи, где тебе рады, и где ты сам кому-то рад.
Она посмотрела на весёлого капрала и почувствовала, как становится чуть спокойнее. Всё хорошо.
— Что такое?
— Как насчёт того, чтобы хлебнуть чаю?
И они пошли в сторону её дома, потому что там всегда был готов чайник, наполненный и готовый к кипячению. И пока они шли, Матфей что-то рассказывал о службе, но это явно было не то самое, что он хотел "давно сказать". Просто мелочи, как они с отрядом охраняли мешки с яблоками и в итоге даже тварей не встретили по пути. Всё тихо и мирно, это не походило на нечто особенное, о чём можно сказать только с чаем.
В дом к Дэл заходил только Матфей. Больше никого она не приглашала, да и никто не хотел.
И солнечный свет всегда был желанным гостем в доме — шторы всегда раскрыты, пыль почти не кружилась под лучами света. Матфею всегда нравилось здесь, может, именно поэтому они пили чай именно у неё дома, а не где-либо ещё.
— Даже у меня такого порядка дома нет, — хмыкнул Матфей, вешая свою куртку на крючок.
— Я не так часто здесь бываю, чтобы испортить это.
Перед выходом в лес она проводила ритуальную уборку. Это помогало проснуться после дневного сна, да и мысли хорошо приводило в порядок. Больше некому здесь было испортить эту чистоту. Всё оставалось неизменным, и Дэл почти ничего не двигала. Лишь иногда на столе то стоял керамический чайничек с заваркой, то к нему присоединялась сахарница.
— Три ложки, да?
Матфей кивнул, и она облегчённо засыпала сахар ему в кружку.
На улице он очень много говорил, а здесь сразу стал тихим и спокойным. Эти разные стороны капрала восхищали Дэл, и… она иногда думала, что в этом доме он становился самим собой, открывался перед ней не как весельчак и капрал, а как Матфей, тот простой и умный парень.
— Каждый раз удивляюсь, как ты можешь пить чай без сахара, — проговорил он, наблюдая за тем, как она присаживается со своей кружкой за стол.
— Привычка, — она заметила заинтересованный взгляд Матфея и решила дополнить, — С детства так пью. И сложно перестроиться.
Матфей понимающе кивнул. Он всегда понимал. И это в нём ей очень нравилось. Что же он хотел ей рассказать? Почему-то сейчас он выглядел немного взволнованным — рука с чашкой подрагивала, да и взгляд у него блуждал по комнате.
— Что-то произошло.
Он вздрогнул — и тут же замотал головой. Впрочем, это ничуть не убедило Дэл. Всё сводилось к этому. Вскоре Матфей всё же вздохнул и проговорил:
— Ладно, произошло.
Что? Мысли Дэл были быстрее любых слов — кто-то умер, переехал или дал сложное задание. Или… от чего может так волноваться Матфей? А может…
Нет. Мысль хотелось выбросить из головы. Этого не могло произойти. Но, как любая мысль, которая нежелательная, она засела надёжно, свои корни пустила и продолжала развиваться. Именно в такой обстановке можно было признаться во всём, что угодно. Особенно в том, что страшно признаться.
Она отхлебнула чай из кружки. Матфей продолжал молчать, наверно, боялся сказать что-то страшное.
Он влюбился. Признаться в этом было сложно. Но стоило только осознать эту мысль, принять её — и стало как-то легче. И он пришёл к ней, чтобы это сказать и наконец перестать скрывать эту истину. Он чувствует что-то сложное, и это наверняка его пугает.
Как и её это пугало.
Она никогда бы не смогла в этом признаться, даже самой себе. Это было неправильно. Это было… ненужно и ему, и ей. Но если он первый признается, что ей придётся сделать? Сделать тоже самое, или… спрятаться от этого, не дать себе открыться?
— Я… — он поднял глаза от чая, — Я говорю это тебе первой, потому что… с тобой я чувствую себя правильно. Смешно, да?
— Не смешно. Это… наверно, очень хорошее чувство.
Матфей кивнул.
— Я… сложно о таком говорить, но ладно… я скоро стану капитаном.
Лицо его просветлело. Признался. Признался, но только не в том, что она от него ждала. Признался — и сразу же почувствовал лёгкость, как это всегда и бывает. Дэл сделала глоток чая и кивнула, толком ещё не осознав, что он сказал.
— Я стану капитаном и… у меня будет свой отряд. Конечно, не гвардейский, как сейчас, но… тоже хороший, я постараюсь, чтобы он был хорошим.
— Я уйду в твой отряд, если нужно.
Это вырвалось раньше, чем она успела подумать. Но даже после любых размышлений эта мысль была самой правильной. Так и должно быть.
— Зачем…? Ты в гвардейском отряде, у тебя всё хорошо и… спокойно. Ты тут быстрее дорастёшь до звания капитана, чем у меня. Наверняка тебя сделают капралом, ведь ты столько сделала…
— Мне не нужен гвардейский отряд.
Особенно если в нём не будет капрала Матфея, этого особенного человека, с которым ей было по-настоящему спокойно. Она совершенно точно знала, что и звание капитана ей не нужно было. Лишняя ответственность и лишние проблемы. Вот Матфей должен был стать капитаном, а когда-нибудь — и главнокомандующим, или хотя бы приближенным к нему. Люди всегда его послушают. И он там сможет принести много пользы.
— Ладно, если ты хочешь… — наконец сдался Матфей, — Только… мне не нужна вся эта плата. Мои родители не нуждаются, они и так хорошо работают, и мне столько денег не надо. Можно я их тебе… ну просто отдам, без всяких долгов, обязанностей, просто потому что?
Капитанам вроде платят в два раза больше, чем капралам. А родители Матфея были сборщиками налогов, насколько она помнила из его рассказов. У неё же родителей не было вовсе. Это было логичное решение. Пусть и не хотелось на него соглашаться, но… это же часть заботы? Пусть неловко высказанная, пусть такая странная, но забота. А Матфей действительно хотел именно позаботиться, и ничего больше.
Она медленно кивнула. Пускай. Он действительно будет чувствовать себя лучше.
Видеть радостного Матфея — это было лучшей наградой для неё. Он был таким счастливым, всё это напряжение спало в раз, и… Дэл не выдержала и улыбнулась ему в ответ.
Наверно, это было главным доказательством её любви — она действительно искренне улыбалась ему в ответ.
И солнечный луч из окна скользнул по её лицу, согревая.
Она раскрыла глаза — и тут же зажмурилась от яркого света, пробивающегося сквозь верхушки деревьев.
Губы на мгновение сохранили тень той самой искренней улыбки, которую она показала Матфею. Мгновение — прежде чем она не вернулась мыслями в настоящее. Серое и мрачное настоящее, где давно не было Матфея и поводов для улыбки.
Это было лишь сном. Дурацким и приятным сном, который был во много раз приятней любой реальности.
Лука сидел рядом.
— Не видел никогда, как ты улыбаешься…
— И ещё не скоро увидишь, — пробурчала Дэл и встала.
Боль в боку оставалась с ней, пусть и не мешала движению. Смотреть на рану не хотелось. Да и ничего не хотелось, разве только снова не вернуться в тот самый сон, в котором её ждал чай и Матфей.
— Мы скоро придём, — заявил Лука и принялся складывать свою накидку.
Этот бесконечный путь должен был закончиться. Она не знала, куда и зачем они идут. Но, по сути, никакого интереса к этому она не чувствовала. Настоящий конец пути будет тогда, когда колдун умрёт.
Осталось лишь дождаться этого момента.