От повисшего в комнате напряжения Лиде становилось дурно, ее мутило, но она молчала, как и все остальные. Максим и Фисташка верно стояли рядом с ней, ни на шаг от нее не отходя.
— Это было похоже на отравление.
Произнесенная кем-то фраза разрядила обстановку, оживляя и птифурцев и людей.
— Что за вздор! — возмутилась королева Киндаль.
Ее красивое лицо омрачилось тенью злости.
— Хотите сказать, что в моем дворце гуляет отравитель! Что моя стража допустила что-то подобное!
— Дорогая, успокойся, — произнес Пекан, взяв жену за руку. — Никто не говорит об этом.
— Но первое, что приходит на ум, — сказал Джелато, вставляя свое слово, — отравление. И не простое, а довольно-таки специфичное и некоторым из нас известное.
Герцог посмотрел на царя Кизила и за его взглядом проследили все остальные. Кизил был бледным, его руки тряслись, и Лида со стопроцентной вероятностью могла сказать, что Кизил чего-то боялся.
— Не смотрите на меня так, — тихо произнес он, — словно обвиняете в чем-то…
— Никто не обвиняет.
В голосе княгини Юдзу Лида слышала нотки спокойствия и благоразумности. Правительница Цитрона сидела в одном из кресел, которые стражники принесли из других комнат, и с самым что ни на есть надменным видом, обводила взглядом собравшихся.
— Никто. Никого. Не обвиняет, — повторила она, и под ее колким взглядом даже Джелато пришлось отступить. — Но царь Кизил, скажите, верны ли наши предположения?
Все взгляды вновь устремились на молодого царя. Тот, опустив глаза и плотно сжав губы, кивнул и, словно стыдясь своего ответа, покраснел так, что цвет его лица приблизился к оттенку его волос.
— О чем вы говорите?
Лида взглянула на стоявшего рядом с ней Максима. Тот, как и она, ничего не понимал, и от этого ей стало немного легче. В кои то веки она была не один на один со своим незнанием.
— Пятна на коже, судороги, бессознательное состояние, — отвечала на ее вопрос Фисташка, — признаки отравления волчьими ягодами, растущими только в лесах царства Ирги.
Последние слова она произнесла с таким нажимом в голосе, что и Лида и Максим поняли, хоть княгиня и сказала, что никто не обвинял правителя Ирги, но каждый думал об его причастности к инциденту.
И подобное отношение к Кизилу возмутило Лиду.
— Это ничего не значит, — сказала она, поочередно посмотрев на каждого правителя Птифура. — Обвинять кого-то в причастности к преступлению только из-за его принадлежности к Ирге? Это же глупо.
— Мы никого не обвиняем, — в третий раз повторила княгиня Юдзу.
— Королева Лидия как и прежде излишне сумасбродна, — насмешливо произнес Джелато. — Это в ее духе — защищать кого-то, не разобравшись в ситуации.
— Не разобравшись в ситуации? — переспросил Максим. — Стоит ли напоминать, чьи подданные напали на участников турнира Великих правителей и в чьи обвинения, как после выяснилось вполне себе не сумасбродные, изначально никто не поверил, насмешливо называя истинного победителя турнира лжецом?
Уголки губ Джелато дернулись, обнажая белые резцы зубов.
— Я и королева Лидия, будучи людьми, — продолжил Максим, — смотрим на сложившуюся ситуацию под другим, иным от вашего углом мировоззрения. Даже если волчьи ягоды растут только в лесах Ирги, это не значит, что именно иргийцы принесли их во дворец.
— Более того, — вторила за ним Лида, не позволяя птифурцам вмешиваться в их рассуждения, — если дело и в самом деле в волчьих ягодах, то как ими отравили гостей бала? Все ведь знают, как они выглядят?
В положительном ответе на свой вопрос Лида даже не сомневалась. Разумеется, все они знали, как выглядит эта красная отрава.
— В виде ягод их никто бы не стал есть.
— Значит, — подхватил инициативу Максим, — волчьи ягоды могли добавить в еду или напитки.
— Вздор!.. На моей кухне нет предателей, — произнесла королева Киндаль. — И я лично пробовала все угощения, которые мои кондитеры и повара преподнесли гостям двора.
— Вот опять, — сказала Лида, наморщив нос. — Вы думаете о своих подданных, но забываете о том, что подмешать яд могли как посторонние, так и после того, как Вы попробовали эти угощения. Кто-то, кто находился в зале, у столов.
В комнате ненадолго вновь стало тихо. Казалось, что правители и приставленные к ним стражники глубоко задумались над словами Лиды и Максима.
— Это мог быть Джелато, — шепотом сказала Лида.
— Его советник пострадал, — так же тихо ответил ей Максим.
Лишь Фисташка слышала их разговор.
— Парфийцы не перед чем не остановятся, лишь бы получить желаемое, — сказала она, пристально следя за герцогом.
Джелато выглядел растерянным, как и все остальные.
— Все мы знаем об его актерских способностях, — вспомнила Лида об инциденте во дворце Марципана, когда Джелато и бровью не повел, отдавая Сорбе дворцовой страже. — У него нет понятия свой-чужой. Он заботится только о себе и своем благополучии.
— И все же не будем спешить с выводами, — сказал Максим перед тем, как высокие двери в помещение распахнулись, и внутрь вбежало несколько запыхавшихся птифурцев. — Посеем своими обвинениями смуту, и ничем хорошим это не обернется.
— Моя королева! Королева Киндаль!
Низенький макадамиец, дворцовый лекарь, как казалось Лиде, подбежал к Киндаль и Пекану и громко, будто бы для всех, воскликнул:
— Принц и принцесса! Ваши дети, моя королева, отравились.
У королевы Киндаль задрожали губы. Она беспомощно взглянула на мужа, который в силу характера оставался собранным и серьезным.
— Где они?
— В своих покоях, мой король.
— Мы идем к ним.
Низенький макадамиец кивнул, затоптавшись на месте.
— Позвольте мне пойти с вами, — подал голос Кизил.
Пекан обернулся к нему и смерил недоверчивым взглядом.
— Мне хорошо известно коварство волчьей ягоды… Я хочу помочь, чем смогу.
— Вы поможете, если останетесь здесь, — произнес Пекан, выходя вместе с женой, стражниками и теми, кто только что пришел, наружу, отдавая оставшейся страже приказ: — Никого не выпускать и никого не впускать до моего возвращения.
С уходом макадамийских монархов в комнате вновь стало тихо.
Князь Каламондин и княгиня Юдзу тихо переговаривались между собой. Кизил и Джелато держались обособленно.
— Волнуешься о Каштане? — спросил у Фисташки Максим, заметив некую нервозность в движениях макадамийки.
— С чего вдруг? — резко ответила ему Фисташка, но после, зардевшись не то от смущения, не то все же от злости, добавила понурившим голосом: — Он был с принцем и принцессой.
— Вряд ли он будет среди отравившихся.
— Как ты можешь быть уверен в том, что с ним ничего не случилось?
— Рыцарям запрещено пить и есть на торжествах.
Лида согласно кивнула.
«И все же…»
— А если дело было не в еде и не в напитках?
Максим и Фисташка посмотрели на нее, удивленно вздернув брови.
— А в чем же тогда?
Лида пожала плечами. Она не знала.
— Может, в воздухе?
— Но тогда бы все отравились, — возразил ей Максим.
Лиде пришлось принять такую правду.
— Пока не узнаем число отравившихся, нам остается только предполагать, как именно все произошло.
Услышавшие это цитронийцы согласились с мыслями Максима.
— Королева Лидия была права, — начал князь Каламондин, — пока у нас не будет всех данных о том, что сегодня произошло, мы должны воздержаться от обвинений в адрес друг друга.
— И все же даже Вы, великие умы Птифура подумали о том, что во всем виновны иргийцы, — язвительно заметил Кизил, но ни Каламондин, ни Юдзу не отреагировали на его слова.
Через некоторое время двери в комнату вновь распахнулись, но вместо короля и королевы Макадамии в комнату вошли представители Парфе и Цитрона, намеревающиеся сопроводить своих правителей до выделенных им покоев.
Приказом королевы Киндаль всем было запрещено покидать территорию дворца.
— Это возмутительно, — противился подобному Джелато.
— Сохраняйте спокойствие, герцог, — обратилась к нему прошедшая мимо Юдзу. — Вы ведь, в конце концов, парфиец.
Лида негромко засмеялась.
«Это тебе за Бергамота и Клементина».
Княгиня определенно недолюбливала Джелато.
— Благодарю за то, что постоянно напоминаете мне об этом.
Юдзу вместе с Каламондином вышли из комнаты вместе с двумя стражниками и своими верноподданными. Джелато через мгновение последовал их примеру, но от сопровождения отказался.
— Прошу прощения, — обратилась к молодому царю Лида, — волчьи ягоды в Птифуре… Насколько они ядовиты?
— От пары съеденных ягод летальный исход неизбежен, — ответил иргиец и улыбнулся. — Кстати, можете звать меня просто по имени. Я наслышан о Вашей храбрости и о той дружбе, что родилась между Вами и Малиной. Я благодарю Вас за проявленное дружелюбие и беспокойство к моим подданным. Да и ко мне сейчас.
— Вы уже благодарили меня, — сказала Лида, взглянув на Максима. — Но скажите еще кое-что, как трудно достать волчьи ягоды?
— Они растут на кустарниках в горных лесах. Труднодоступных, надо сказать.
— А противоядие?
— Не существует, — Кизил покачал головой и взглянул на Фисташку.
— Методы лечения отравления волчьими ягодами ограничивается промыванием желудка и обертываниями для снижения температуры, — сказала она. — Отравления волчьими ягодами единичны и в основном случаются только в Ирге, так?
Кизил кивнул на заданный ему вопрос. И двери вновь открылись.
— Лида!..
Зефир припозднился, но для Лиды у него было оправдание. Он позаботился о том, чтобы Пастила и Шарлотка вместе с отцом были в безопасности.
— Мы остаемся тут с ночевкой, да?
— Похоже на то, — сказал марципанец, поведя плечами и, заметив, что в комнате еще оставался правитель другой страны, со знанием дела поклонился Кизилу.
— Ваш покровитель, — произнес Кизил, направляясь к выходу. — Что ж, не буду мешать Вашим разговорам, королева. Надеюсь, что вскоре мы все вернемся домой.
Пожелав остающимся в комнате гостям Макадамии спокойной ночи, Кизил вышел в коридор и, судя по возгласам из него, встретил за пределами комнаты кого-то из своих.
— Зефир, что с принцем и принцессой? — сразу же спросила Фисташка.
— И что с сам-знаешь-кем? — дополнил ее вопрос Максим.
— С принцем и принцессой все не так хорошо, как хотелось бы, — подбирая слова, произнес Зефир. — Фисташка, можешь быть свободной. Дальше я сам позабочусь о Лиде.
Словно только и ждав подобного разрешения, Фисташка сорвалась с места и выбежала в коридор.
— А что с принцем?.. — спросила у покровителя Лида.
— Он не пострадал, но лучше нам сейчас пойти в другое, более благонадежное место.
И Максим и Лида согласились с ним, недоверчиво поглядывая на остававшихся стоять у дверей стражников.
Покинув комнату, они направились следом за Зефиром в неизвестное им место, в котором, как Лиде хотелось бы верить, она встретится с королевской семьей Марципана и лично убедится в том, что с ними все было в порядке.
В какой-то момент, когда один поворот сменился другим, Лида почувствовала на своей спине чей-то взгляд. Обернувшись, она заметила прятавшегося за углом мальчишку.
Поняв, что его заметили, он скрылся с ее глаз, спрятавшись за стеной, а Лида сумела заметить лишь мелькнувшие вдалеке огненно-красные волосы.
«Иргиец?..» — сразу же пришло ей на ум.
Ведь до этого дня красные волосы она встречала только у иргийцев, Барбариса и Кизила.
— Лида?.. — позвал ее Зефир. — Не отставай.
Лида ускорилась, не заметив, что отстала от своего сопровождения на несколько шагов.
«Нет, это не обязательно иргиец», — решила она.
Вскоре все трое оказались у позолоченных дверей, по бокам которой не было ни одного макадамийского рыцаря. Лиде это показалось странным. А вот Зефир, не задумываясь о подобном, постучал и дернул двойные створки за прозрачные, граненые ручки, открывая дверь.
В комнате, куда он привел Лиду и Максима, их уже заждались.