Деревянные половицы скрипнули под тяжестью шагов вошедших в ателье гостей, на двери звонко брякнул колокольчик. Внутри витал аромат сладостной кислинки, обычно так пахли лимонные леденцы в вазочках у бабушек. Этакие монпансье, настолько засахаренные, что находясь во рту у ребенка, они безжалостно царапают ему неба, пока он или она пытаются рассосать сладость.
— Ты только глянь, — шепнула Маня, дернув Лиду за ткань ее плаща, — только погляди какое тут все… не такое!..
Девушка от восхищения пропищала что-то нечленораздельное.
Крупицы падающей с потолка пыли поблескивали в лучах света, проникающего в помещение через стеклянные витрины, и Марина была уверена — она попала в сказочный, волшебный мир.
— Такие платья только на манекенах в музеях надеты, за стеклом. А тут их потрогать можно. Представляешь, Лида? Их. Можно. Пощупать.
Марина протянула руку к атласной ткани, но услышав деликатное покашливание, испуганно одернула пальцы и завертела головой.
— Прошу прощения, но мы сегодня закрыты, — услышали они тихий голос.
Из-за ширмы вышел рыжеволосый цитрониец.
Он был высоким, с усеянным веснушками лицом и топорщащимися в стороны ушами. Укороченные брюки имели ядовито-оранжевый цвет и были туго затянуты на талии юноши, имея высокую посадку. В них была заправлена кремового оттенка рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и с подвернутыми до локтей рукавами.
Юноша смотрел на Лиду и Марину с явным недоверием, решив, возможно, что они воришки. Но когда его взгляд переместился на Лайм, все недовольство с его лица вмиг исчезло, уступая место румянцу на щеках.
— Лайм? Когда ты вернулась?
Его плечи заметно расслабились, и цитрониец сделал пару шагов вперед, заключая девушку в осторожных объятиях.
— Буквально только что, — ответила Лайм. — Я рада тебя видеть, Танжело.
— Д-да, я тоже рад тебя видеть, — произнес цитрониец.
Освободив Лайм от своих объятий, он встретился взглядом с Лидой и Мариной. Вглядываясь в их черты, он интуитивно чувствовал — девушки от него отличаются, они не такие, как он или Лайм. Не дождавшись реакции от подруги на свои вопросительные знаки, он решил спросить у вторженцев, кто они такие. И сделал это не самым вежливым способом, опасаясь незнакомок.
— Это мои подруги, — не дав Лиде представиться, сказала Лайм, наградив друга презрительным взглядом. — И им нужна твоя помощь. Что за недоверие?
— П-помощь? Моя? — цитрониец отступил от Лайм, украдкой обернувшись через плечо к ширме, из-за которой недавно вышел. — Какая помощь?
— Скажу, если согласишься помочь, — поставила условие Лайм. — Или ты не поможешь? Мне.
Танжело сомневался, его мысли метались в голове. Он должен был помочь, ведь об этом его просила Лайм. Но мог ли он помочь? Вдруг, он пообещает что-то, а исполнить обещание не сможет?
— Ну… так как?
— Я с радостью помогу, — протараторил Танжело и поспешил добавить: — но не сейчас. Сейчас никак не могу.
— Но это срочно, — скорчив недовольное лицо, возмутилась Лайм. — У нас нет времени.
— Я понимаю, но сейчас…
— Чем ты так занят? — перешла в наступление Лайм. — И не ври мне, что у тебя срочный заказ. Я же знаю, тебя к тканям не подпустят еще с десяток лет, пока не научишься плавно вести линию разреза.
— Вот зачем ты так?.. — хрипло произнес Танжело, будто готовясь расплакаться.
Но его глаза оставались ясными.
Хоть Танжело и смотрел на Лайм с нескрываемой обидой, с которой друг на друга способны смотреть лишь друзья, давно знакомые друг с другом, обиды в его голосе не было.
«Не обязательно говорить мне то, что я и так знаю», — читалось во взгляде цитронийца.
Лида решила сгладить конфликт, не хватало ей только стать причиной ссоры закадычных друзей.
Но стоило ей только проговорить в своей голове будущий монолог на тему того, что «ссориться — нехорошо», как из-за ширмы послышался еще один голос. Тягучий, как мед и пряный, словно корица, добавленная в булочки. А еще, как подметила Лида, голос был женским, из-за чего всем трем девушкам стало неловко.
Вот они какие, оказывается, были у Танжело дела.
— Танжело, мальчик мой, — прозвучал голос чуть громче, одновременно с ним скрипнули и половицы за ширмой, — я ведь говорила тебе закрывать дверь, когда я здесь.
Лицо Лайм тут же вспыхнуло. Она открыла рот в немом возмущении, но сразу же закрыло его, плотно сжимая побелевшие от напряжения губы.
— Танжело, ты где?..
Из-за ширмы вышла высокая женщина, настоящий великан в сравнении даже с Танжело! Ее кудрявые на концах волосы волнами спадали на плечи и имели оттенок орехового крема. Женщина зачесала их назад, но несколько прядей все равно вернулись на место. Незнакомка удивленно приподняла одну бровь, разглядывая замолчавших при ее появлении девушек.
— Танжело, милый, ты забыл все, чему я тебя учила? — спросила она у цитронийца, сощурив карие глаза. — Если так будет продолжаться, это место придет в упадок.
Женщина сделала несколько шагов вперед. Несмотря на внушительный рост, шла она плавно, слегка покачивая обтянутыми штанинами бедрами. Не будь она макадамийкой — а в том, что она макадамийка Лида не сомневалась — то вполне бы сошла за человека. Ее экстравагантный, нетипичный для Птифура наряд привлек к себе внимание не только Лиды и Марины, но и Лайм, прикрывшую ладонями рот.
— Вы же!.. — пискнула она, коря себя за несдержанность. — Прошу прощения, мы сейчас же уйдем.
— Лайм!.. — окликнул ее Танжело.
— Боюсь, я не могу вас отпустить, — протянула женщина, оглядев цитронийку с ног до головы. — Как можно мне, подданной королевства Макадамия, не поприветствовать должным образом королеву Марципана?
Лида вздрогнула, взглянув на женщину исподлобья.
Все же ее узнали. Во всяком случае кто-то. Потому что выражение лица Танжело медленно сменялось с ничего непонимающего на удивленное, а после и на пунцово-смущенное. Его уши вспыхнули помидорным цветом, руки забила мелкая дрожь. Отступив назад, он чуть не запнулся, запутавшись в собственных ногах, но сумев совладать с эмоциями, отвесил Лиде низкий, самый уважительный поклон, на какой только мог быть способен и, не смея поднять на девушку взгляд, воскликнул:
— Прошу простить меня, Ваше Величество! Моей дерзости нет прощения! Как я мог не узнать Вас, королева Лидия!..
В отличие от цитронийца, женщина разглядывала Лиду с неким любопытством, но поприветствовала ее улыбкой и сдержанным кивком.
«Знает, кто я такая и не робеет передо мной?» — подметила Лида с удивлением, наблюдая разницу в поведении этих двоих.
— К-королева Лидия, — начала Лайм дрожащим голосом, — позвольте представить Вам владелицу этого ателье, госпожу Арахис, подданную королевства Макадамия, а так же личного портного Ее Величества Киндаль.
«Придворный портной», — поняв должность женщины при дворе, подумала Лида.
Арахис протянула Лиде раскрытую ладонь и, когда Лида вложила в нее свою, поцеловала пальцы девушки.
— Я рада нашей встрече, Ваше Величество. К сожалению, до сих пор удача была не на моей стороне, и мне никак не удавалось встретиться с Вами лично. Но сегодня… Сегодняшний день будет одним из лучших дней в моей жизни, ведь я наконец-то имею честь беседовать с Вами с глазу на глаз.
Лида мельком взглянула на Лайм. Цитронийка улыбалась, но улыбка ее выглядела через силу натянутой. Арахис определенно была сложной особой. И Лайм всем своим видом показывала — нужно правильно себя поставить, чтобы через минуту потребовать от нее помощи.
— Звучит… торжественно, — сказала Лида, расправив плечи и чуть вздернув подбородок. Так, как учила ее Пастила — любимейшая фрейлина королевы Ваниль. — Я так же наслышана о Вас и о Вашем деле.
Девушка обвела взглядом помещение.
— Насколько я знаю, нет в Птифуре портного более талантливого, чем Вы, госпожа Арахис.
Арахис улыбнулась.
— Сладкая лесть из уст королевы звучит усладой для моего заштопанного сердца. Пусть отчасти она и пропитана притворством.
Уголок губ Лиды дернулся.
— Но я вижу искреннее восхищение в Ваших глазах, королева Лидия и в глазах… — Арахис взглянула на Марину, — позвольте узнать и Ваше имя?
Маня не знала, лгать или сказать правду? Пусть волосы ее и были выкрашены в розовый цвет, от человеческого имени было непросто избавиться. И если Лиде было сложно скрыть свою натуру, то у нее для этого еще была возможность.
— Это моя подруга, — видимо решив, что лгать нельзя, сказала Лида, представляя Марину. — Как Вы можете понять, она тоже человек.
— В моих ателье нет места предрассудкам, — уверила ее Арахис. — И их двери открыты для всех. Особенно для столь юных и красивых особ.
Женщина взглянула на продолжавшего стоять в стороне Танжело. Вид у цитронийца был нездоровый, казалось, что еще немного, и он упадет в обморок.
— Мальчик мой, где твое гостеприимство? Твои манеры? Сегодня своим присутствием нас почтила сама королева Марципана, победительница турнира Великих Правителей. Что ты делаешь? Так и будешь стоять? Немедленно приготовь для нас чай и пирожные. Мы будем в задней комнате.
Танжело вздрогнул и тут же, после того, как поклонился Лиде, быстрым шагом сбежал за ширму.
— Учишь их, учишь, — пробормотала Арахис, покачав головой, — а все приходится делать самой. Прошу, Ваше Величество, продолжим нашу беседу в другом месте.
Арахис указала на ширму, за которой скрывалась белесая дверь. За ней же и была спрятана «задняя комната», на деле оказавшаяся не то гостиной, не то рабочим кабинетом. Вдоль стен ровными рядами стояли безголовые и безрукие манекены, каждый одетый в неповторимый ни по цвету, ни по фасону наряд. Лида признала в костюмах стиль Марципана, Макадамии и Парфе, а так же, как теперь ей стало известно, стиль Цитрона. Платья и костюмы в алых оттенках, как ей думалось, подходили иргийцам, они были простыми и удобными, но не лишенными шика и дороговизны.
— Как видите, в моем доме нет места предрассудкам, — повторила Арахис, усаживая гостей в широкие мягкие кресла, обшитые изумрудным бархатом. — Я стараюсь привить своим клиентам любовь к новизне, к чему-то современному. В этом я, сказать по правде, завидую людям. Вы не скованны рамками статусов и происхождения, вольны одеваться так, как хотите, в любые оттенки. Как Вы считаете, Ваше Величество, есть ли шанс у жителей Птифура приблизиться к человеческой независимости?
Лида почувствовала тяжесть на сердце. Провокационный вопрос. Лайм так же затаила дыхание, напрягая плечи. Что на такое ответить? «Нет, такого шанса нет», — не прозвучит ли оскорбительно? А если ответить «Да, такой шанс есть», — не будет ли это значить, что сейчас птифурцы в чем-то ограничены?
Лида припомнила наставление Зефира.
«Пожалуйста, обдумывай каждый свой шаг, каждое слово. Даже короткий взгляд, который ты бросишь на слугу, может быть воспринят им не так, как надо. И это подвергнет тебя опасности».
Как же прав был ее покровитель.
— В моем мире, — начала Лида, облизнув пересохшие от волнения губы, — говорят: «Всему свое время». Вы понимаете, что это означает?
Арахис положила ногу на ногу и откинулась на спинку кресла.
Этикет подобного не позволял, но Лида понимала: она сейчас на чужой территории. А в чужой монастырь со своим уставом ходить не принято. Она выжидающе вглядывалась в карие глаза Арахис, пока та вглядывалась в ее лицо. Губы женщины были растянуты в легкой, ни на что не намекающей улыбке. Понять, что она думала, было невозможно.
— Так да или нет? — спросила Арахис.
— Всему свое время, — не подавшись, ответила Лида.
Сердце в ее груди было готово разорваться от волнения. Ладони вспотели, и Лида сцепила на коленях пальцы в замок так сильно, что костяшки побелели, а кончики пальцев побагровели от хлынувшей к ним крови.
— Ваше Величество, почему Вы здесь? — задала Арахис еще один вопрос. — Насколько мне известно, после инцидента на недавнем балу, Вы должны были вернуться в Баттенберг.
— А насколько известно мне, информация о моем месторасположении не должна была быть известна посторонним лицам.
Лайм и Марина могли лишь молчать, переглядываясь друг с другом. Ни одна не смела влезать в разговор. Лайм потому что не позволял статус, а Марина из-за того, что все еще не понимала ситуацию.
— Неужели среди моего окружения есть предатели? — спросила Лида и тут же добавила: — Или же Вы узнали об этом от кого-то из королевской семьи Макадамии?
Брови Арахис на мгновение дернулись. Выражение на ее лице стало суровее, появились морщинки на лбу, которые через секунду же исчезли.
— А может быть от кого-то еще?
— На что Вы намекаете, Ваше Величество? — спросила Арахис, постучав пальцами по подлокотнику кресла. — Вы меня в чем-то обвиняете?
— Как можно? — удобнее усаживаясь в кресле, изумилась Лида. — И разве может королева говорить намеками, госпожа Арахис? Я веду с Вами светскую беседу. Разве не так они протекают у знатных особ?
«Лучшая защита — это нападение. Так у нас говорят», — в мыслях подбадривала себя Лида.
— Так зачем Вы здесь? — вновь задала Арахис вопрос. — И сейчас я говорю не о Цедре, а о моем ателье. Что Вас сюда привело?
Арахис взглянула на Лайм.
— Ты ведь подруга Танжело, так?
Лайм кивнула.
— Покровитель, — добавила Арахис, и Лайм вновь кивнула. — Которая редко возвращается в Птифур, предпочитая человеческий мир. Значит, Ваше Величество, Вы не отправились в Баттенберг?
Лида согласилась с этим предположением.
— Вы вернулись в свой мир?
— Верно.
— И вернулись в Птифур с помощью Лайм.
Лида кивнула.
— Но где тогда Ваш покровитель? Почему Вы воспользовались чужой дверью?
— Это долгая история, — сказала Лида. — И, к сожалению, у меня мало времени. Поэтому, госпожа Арахис, ответьте теперь и на мой вопрос.
— Какой?
— Поможете ли Вы мне, если я скажу, что все, что я делаю, ради принца Каштана и принцессы Колы?
— Принца с принцессой? — удивленно переспросила женщина.
— Да. А так же ради всех, кто пострадал во время бала. Если я скажу, что хочу найти настоящего виновника произошедшего и не позволю обвинить невиновного, Вы поможете мне?
— Невиновного? — губы Арахис растянулись в усмешке. — Вы верите в невиновность Ирги?
— Я верю в невиновность царя Кизила, — призналась Лида. — А еще я верю в то, что кто-то намеренно стравливает между собой правителей Птифура.
— Госпожа Лидия, — одернула ее Лайм.
— Это серьезное обвинение, — осторожно произнесла Арахис.
И будто ждав этих слов, Лида победоносно улыбнулась.
— И кого же я обвиняю? — просила она у макадамийки. — Не назовете имя?
Арахис, разумеется, не ответила.
— Скажите, — продолжила Лида, — верны ли Вы правящей семье Макадамии?
— Конечно, — не задумываясь, ответила Арахис таким тоном, будто своим вопросом Лида оскорбила ее. — Я все сделаю ради благополучия королевы Киндаль и ее детей, если Вы спрашиваете меня об этом.
— Об этом, — сказала Лида и посмотрела на Лайм. — Скажи, могу ли я доверять госпоже Арахис?
В глазах Лайм вспыхнул испуг. Она взглянула на сидевшую напротив нее женщину. Та так же, как и Лида, ждала ее ответа.
— Госпожа Арахис преданная подданная королевства Макадамия, в этом нет сомнений, Ваше Величество. А так же близкая подруга Ее Величества, королевы Ваниль.
— Верно подмечено, — сказала Арахис. — Я предана Макадамии и ее правителям, а также Ваниль, но я не давала клятву Вам, королева Лидия. Не слишком ли Вы самонадеянны, ведя со мной такие разговоры?
— Мне часто говорят, что я болтлива, — улыбнулась Лида, начиная чувствовать уверенность в своих словах и действиях. — И мне не нужна Ваша верность, госпожа Арахис. Достаточно того, что Вы преданы Макадамии.
Арахис явно не понимала такой постановки вопроса. Если Лиде было все равно, зачем она спрашивала ее о верности и доверии?
— Госпожа Арахис, — поднимаясь с кресла, начала Лида, — как королева Марципана, давшая клятву защищать королевство и всех его подданных, и как человек, поклявшийся в верности королеве Ваниль и королю Миндалю, я прошу Вас посодействовать мне в поимке того или же тех, кто посмел причинить вред принцу и принцесс Вашего королевства.
— Посодействовать? — продолжая сидеть, переспросила Арахис, смотря на Лиду снизу вверх.
— Да, посодействовать, — сказала Лида, кивнув. — Вы сказали, что в Вашем доме нет места предрассудкам, но Вы ни секунды не думали о том, что иргийцы могут быть невиновны. Что же это, если не предрассудки? Раз отравили ядом из ягод, то никто другой, кроме иргийцев не мог этого совершить?
— Ваши мысли опасны, Ваше Величество, — предостерегла ее Арахис. — Они такой же яд, но вредят не окружающим, а Вам. Однажды эти мысли могут быть услышаны не в том месте и не в то время и тогда случится беда.
— Случится ли беда сейчас? Ваше ателье — то место или не то?
Арахис сдержала шумный выдох.
— Я слышала истории о Вас, — вдруг начала она, — гуляющие по дворцу. О том, как храбры Вы были во время турнира, и как болело Ваше сердце за Марципан, когда герцог Джелато свершил то, о чем ни мне, ни Вам лучше не говорить вслух.
На этих словах Лида окончательно убедилась в том, что госпожа Арахис им поможет.
— Во дворце я слышу о многом, и то многое произносится устами небезразличных мне особ. А раз они вверяют Вам свою веру, то и у меня нет причин сомневаться в Ваших намерениях.
Арахис встала, и теперь Лиде пришлось смотреть на нее снизу вверх.
— Ваше Величество, как Вы поклялись защищать Марципан, — опускаясь на одно колено, произнесла Арахис, — прошу, оберегайте так же и Макадамию. Если согласитесь, тогда и я поклянусь, что буду верна Вам так же, как верна многие годы правящей семье Макадамии.
Лайм подскочила с места. Марина последовала ее примеру.
— Госпожа Лидия!.. — воскликнула цитронийка, но Лида не позволила ей говорить.
— Я клянусь, — начала Лида, — как было до меня, как будет во время моего правления и как будет после него, Марципан и Макадамию ничто не разделит. Наши королевства навечно связаны прочными узами взаимного уважения. И когда бы, и кому бы из нас не потребовалась помощь, эта помощь будет оказана. Я клянусь, что никому и ничему не позволю навредить истинным правящим семьям и их подданным, госпожа Арахис. Вы можете быть уверены во мне и в моих мотивах, моя цель — благополучие всего Птифура. И если однажды мне придется сложить с себя полномочия королевы ради благополучия этого мира, я, не задумываясь, сделаю это.
Впервые в глазах Арахис при взгляде на Лиду мелькнула искра уважения.
— Я сделаю все, о чем Вы попросите, Ваше Величество. Можете на меня рассчитывать.
Лида подала Арахис руку, помогая ей подняться, и свою клятву они скрепили крепким рукопожатием.