Вставив ключ в замочную скважину, Максим невольно передёрнул плечами от внезапно подувшего ветра и воровато огляделся по сторонам, будто воришка, намеревавшийся влезть на чужую собственность. Ранним утром на улицах было безлюдно и тихо. Город озарялся нежным розовым светом, воздух, остывший за ночь, только начинал прогреваться под лучами выглядывающего из-за высоких зданий солнца. Поняв, что непонятный страх, зародившийся в груди, не имел под собой никакой почвы, Максим провернул ключ по часовой стрелке два раза и, толкнув от себя стеклянную дверь, вчитался в приклеенное с обратной стороны объявление.
«Приносим свои извинения, кофейня начнёт работать с 12:00», — гласило оно, и эта информация не стала для Максима неожиданностью.
В конце концов, Лида вернулась домой, и не было ничего удивительного в том, что её родители хотели провести с дочерью как можно больше времени. Да и людей в городе стало меньше — о себе давали знать отпуска и летние каникулы, начавшиеся как в школах, так и в высших учебных заведениях. Горожане спешно покидали город. Кто-то стоял в пробках, уезжая за город на дачи, кто-то улетал к берегам тёплых морей, а те несчастные, кому не повезло покинуть город, стягивались к кофейням и торговым центрам часам к десяти, не раньше.
Так что до наплыва посетителей оставалось минимум три часа, и открывать кофейню раньше этого времени не было никакого смысла.
Переступив через порог, Максим прикрыл за собой дверь и не глядя щёлкнул замком. Вход в кофейню вновь был закрыт.
— Тишина и спокойствие, — блаженно протянул Трюфель, выбираясь из набедренной сумки Максима, которую тот по обыкновению вешал на ремень. — Как думаешь, они ещё спят?
— Возможно, — ответил Горький на вопрос, шагнув по направлению к кухне.
Но там никого не было.
На столешницах, протянутых вдоль стен, никакой оставшейся с вечера посуды, лишь кофеварка, микроволновка и электрический чайник. В раковине ни тарелки, ни чашки. Даже ложки не завалялось. Вафельные полотенца висели на прикрученной к стенке у раковины специальной палке цвета металлики. Через приоткрытую форточку на кухню проникал прохладный воздух, этакая утренняя свежесть, ощутить которую можно было разве что летом, проснувшись в пятом часу утра. В такой умиротворённой обстановке мирно посапывал на стуле Беляш. Когда Максим зашёл на кухню, кот навострил уши и приоткрыл один глаз. Завидев гостя, он приветственно мявкнул — или же зевнул, издав странный звук — и, потянувшись, спрыгнул со стула на пол. Грациозной походкой, которой, как продолжал считать Максим, наделены только кошки, но никак не коты, Беляш дошёл до Горького, обтёрся об его ноги, словно делая ему одолжение и, мяукнув ещё раз, засеменил к своей плошке. Та была пуста.
— Я тебя кормить не собираюсь, — сказал коту Максим, намереваясь вернуться в зал кофейни и подняться на второй этаж, в жилую часть дома.
Возможно, семейство Воздушных бодрствовало наверху.
— Да-да, мы тебя кормить не собираемся, — прячась обратно в сумку, пролепетал Трюфель.
Его нелюбовь к кошачьим никуда не делась, и Беляш, словно чувствуя исходящие от Максима волны страха, последовал за юношей, успев выскочить за кухонную дверь за секунду до того, как та закрылась.
— Кыш, кыш, мохнатое чудище! — пытался отогнать Беляша Трюфель, периодически выглядывая из своего укрытия. — Максим, ну отгони ты его от себя!..
Максим лишь покачал головой.
— Мне за тебя стыдно, Трюфель. Это всего лишь кошак.
— Это ужасное чудовище!.. Ты только посмотри, как он на меня смотрит, явно хочет съесть!..
Максим опустил взгляд на преследовавшего его кота. Беляш отставал от него на одну ступеньку, его усы смешно подрагивали, а сам Беляш то и дело облизывался. На мгновение Максиму показалось, что кот и в самом деле считает Трюфеля едой.
— Не выдумывай, у него на кухне целый ящик со всевозможными кормами, он если на тебя и позарился, то только как на игрушку.
— Мне от этого не легче, — буркнул Трюфель, окончательно скрываясь в недрах сумки.
Поднявшись на второй этаж, Максим, затаив дыхание, прислушался. Во всех комнатах было тихо, ни звука.
«Наверное, нужно было предупредить их о моём возращении».
Постояв в тишине ещё с минуту, Максим решил спуститься вниз и подождать пробуждения семейства Воздушных на кухне. Да и Беляш, продолжавший облизываться, всё-таки странно поглядывал на его сумку. Кота было решено покормить. Но стоило Максиму спуститься на несколько ступенек вниз, как позади него скрипнула дверь и он тут же испуганно обернулся.
— Доброе утро?.. — поздоровалась с ним Татьяна.
Мама Лиды сонно потирала удивлённые глаза. Увидеть в столь ранний час гостя она точно не планировала. Поверх ночнушки — длинного, до щиколоток платья — был накинут махровый, выцветший от многочисленных стирок халат цвета блёклой морковки. На ногах ни тапок, ни носков — скорее всего она услышала, а может почувствовала, что по её дому бродят посторонние и, соскочив с кровати, без страха отправилась выяснять причину скрипящих на лестнице ступенек. Этой вспыльчивостью Лида явно пошла в мать.
— Таня, в чём дело? Кто там?..
За спиной женщины послышались шаркающие шаги, и вскоре из-за плеча жены выглянул такой же заспанный, как и Татьяна, Василий. Его волосы смешно топорщились в разные стороны, а на щеке отпечатался неровный след от подушки, которую он, по всей видимости, прижимал во сне к своему лицу. На растянутой футболке была пропечатана фраза «Лучший папа на свете», которую ему наверняка подарила Лида либо на День рождения, либо на Новый год.
— Максим?..
— Доброе утро, — отозвался Горький, возвращаясь обратно на этаж. — Простите, что так рано. Нужно было заранее предупредить, но…
Максим оборвал свою мысль на полуслове. Что-то в лицах родителей Лиды изменилось. Сонливость прошла, взгляды стали приобретать осознанный и при этом испуганный блеск. На сердце у Максима тяжестью повисло недоброе предчувствие.
— Что-то случилось с Лидой? — спросила у него Татьяна, прижимаяк груди руки и тем самым подтверждая догадку Горького.
Лиды дома не было.
Последующий разговор проходил на кухне.
Беляш получил законный пакетик с кормом, а Трюфель, выбравшись из сумки, с опаской поглядывал на кота и пытался сосредоточиться на беседе Максима и родителей Лиды.
— Она ушла вчера утром, — выдохнула Татьяна, слыша, как позади неё шумела кофеварка. — Мы знали об этом, так что ты не подумай, она не сбежала.
«Не сбежала», — повторил про себя Горький.
Максим, сказать по правде, удивился тому, что Лида поставила родителей в известность о своих планах. Уж кто-кто, а Лида никогда не обременяла себя лишними объяснениями — просто действовала на своё усмотрение, и всем остальным приходилось с этим мириться. Так что тот факт, что Лида поделилась с родителями своими мыслями и получила их одобрение, приятно удивил Горького, но при этом он чувствовал нарастающее в груди раздражение. Ей ведь понятным языком было сказано сидеть дома. Что в этом такого сложного? Просто сидеть дома и никуда не выходить? Даже не так. Выходить — можно, гулять по городу — можно, сходить с подругой в торговый центр, прогуляться по шмоточным рядам, засесть в кинотеатре на слезливую мелодраму, а после выпить кофе в ближайшей кофейне и закусить этот кофе сладкими булками. Ну разве это так сложно? Разве так многое от неё требовалось? Просто быть обычной, ничем не отличающейся от других, девушкой.
Максим запустил пальцы в волосы. Лида еле-еле высидела без дела сутки. А он-то, отчего-то, давал ей целую неделю до того, как она начнёт ныть и требовать возвращения в Птифур.
— И как вы только её отпустили? — стараясь унять дрожь в голосе, произнёс Максим.
На его вопрос прямого ответа не нашлось. Василий лишь сказал, что правильнее было отпустить её, а не держать взаперти. Но Максим с этим не согласился и про себя добавил, что Зефир был бы только рад запереть подопечную в каком-нибудь чулане без окон и дверей. Возможно, об его мыслях родители Лиды догадались, но не подали вида. В это время Трюфель, свыкшийся с тем, что на ближайшие минут десять он потерял для Беляша всякий интерес, решил высказаться по поводу безрассудства Лиды и задал самый важный, как он считал, вопрос:
— А как Лида попала в Птифур?
Татьяна рассказала о помощи, которую в этом её дочери оказали знакомые им близнецы.
— С чего вдруг Кислым помогать Лиде? — спросил Максим, не скрыв удивления.
Уж кто, как не он знал, что от Фёклы помощи было не дождаться, а Федя… Для Феди Птифур был таким же далёким местом, как центр Земли. И то, последнее было ближе.
— Лида попросила их покровителя — Лайм, о помощи, и она согласилась.
— И именно Лайм рассказала Лиде о том, что Зефир сейчас в Цедре, — вторил за женой Василий. — Мы как-то раз или два бывали в столице Цитрона — удивительное место. Спокойное и безопасное. И такое современное по меркам остального Птифура.
— Лиде там ничего не угрожает, — согласилась с мужем Татьяна. — Да и ребята с Лайм вчера приходили, Лида благополучно добралась до библиотеки Великого Цитрона и встретилась с Зефиром. Поэтому волноваться не о чем.
Возможно, так оно и было, вот только отчего-то и у Трюфеля и у Максима в сердцах зародилось сомнение.
Максим побарабанил пальцами по краю столешницы. В последний раз он видел Зефира несколько дней назад, во дворце Макадамии. Зефир вместе с макадамийцами отправлялся в Цедру, где была воздвижена небезызвестная на всём Конфитюре библиотека Великого Цитрона. Кое-как цитронийцам удалось воссоздать противоядие от яда волчьей ягоды, его ввели всем, кто стал жертвой отравления на балу во дворце Макадамии, вот только… До сих пор так никто и не очнулся.
— Как нам попасть в Цедру? — спросил Максим у Трюфеля.
Он не собирался оставлять всё так, как есть, и возвращаться к Безе и его семье в Макадамию, где бывшая королевская чета Марципана всё ещё находилась.
— К сожалению, я никогда не был в Цедре, — с горечью произнёс Трюфель. — И по этой причине я не смогу открыть там дверь. Для перехода нам нужен кто-то, кто там бывал и уже открывал двери в Цедру. А лучше, имеет там дверь.
Максим знал лишь одну цитронийку и то, как бы сказать, заочно. С Лайм он никогда не встречался, если память ему не изменяла. Хотя нет, всё-таки один раз он её видел, но мельком. В тот самый вечер, когда столкнулся с Лидой и Кислым на лестнице в доме девушки.
— Покровитель Кислых помогла Лиде, значит и нам поможет. Но я не знаю, где они живут, — добавил Максим, с некой надеждой взглянув на Василия и Татьяну. — А вы?
Родители Лиды покачали головами.
— Может, господин Сахарный знает? — предположил Трюфель, вспомнив об Евгении. — Когда ты заполнял анкету участника, то писал место своего проживания. Они тоже должны были это сделать.
— Да, он должен знать, — согласился Василий, доставая из кармана телефон. — У меня был его номер. Он заходил к нам после того, как Лида отправилась в Птифур, чтобы стать королевой. Мы многое тогда обсудили.
— Он был одним из тех, кто возглавил поиски принца Безе, — сказала Татьяна, пока её муж пролистывал записную книгу телефона. — И когда Лида одержала победу на турнире, Евгений попросил нас поддерживать с ним связь. На всякий случай.
— На всякий случай? — переспросил Максим.
Но в этот момент Василий нашёл нужную строчку среди бесчисленных имён в памяти смартфона и, дотронувшись до экрана, стал дожидаться ответа и Максим потерял нить своего вопроса.
Евгений прислал нужную информацию минут через двадцать. И меньше чем через час Максим с Трюфелем стояли у одного из самых дорогих жилищных комплексов города.