Натягивая до подбородка одеяло, Лида была уверена, что этой ночью так и не заснет. В ее голове крутилось множество мыслей, а в сердце поселился страх. За себя. За Марину. И за всех остальных.
Можно ли было доверять маркизу де Фарж?
Можно ли было расслабиться и поверить, что в этом доме ей ничего не угрожало?
Так ли хорошо Трюфель знал своего отца, когда утверждал, что он никому из них не причинит вреда?
Лида задавалась множеством вопросов, но стоило ей только на миг закрыть глаза, как тело стало невероятно тяжелым, а мысли до безобразия несвязными.
Проснулась Лида утром. Рано было или поздно ей еще только предстояло узнать, но вслушиваясь в царящую вокруг нее тишину, она позволила себе еще несколько минут эгоистично поваляться на кровати. А после, когда лежать надоело, и в голову вновь полезли беспокойные мысли, Лида потянулась и села.
Вновь прислушалась.
Действительно тихо.
«Может, еще слишком рано?» — подумала Лида, сползая с высокой перины.
Единственное окно было плотно задернуто шторой, и чтобы впустить в комнату свет, Лида схватилась пальцами за твердую ткань и потянула ее в сторону. Кольца наверху задребезжали, и откуда-то с потолка посыпалась пыль.
Утренний свет больно ударил по глазам и Лида зажмурилась. Но лишь на короткую секунду. Любопытство заставляло сердце в груди неистово биться и, открыв глаза, Лида распахнула оконную створу. Осторожно выглянула наружу.
За пределами комнаты было свежо, персиковое солнце только начинало наливаться теплом, освещая каменную улочку своим рассеянным светом.
Огоньки в уличных фонарях были давно потушены, внизу закипала жизнь. Запряженные лошадьми экипажи медленно курсировали по улице, иногда кого-то высаживая, иногда кого-то подбирая.
«Словно такси», — решила Лида.
И улыбнулась такой ассоциации.
Она быстро оделась, одежда иргийцев была проста в ношении и не требовала дополнительных усилий для завязывания шнурков на корсете. Подойдя к двери, Лида вновь прислушалась, со стороны коридора по-прежнему было тихо.
«Не дрейфь», — сказала Лида сама себе.
И потянулась к дверной ручке.
В коридоре витал невесомый аромат какой-то сладости. Стены оббиты темной глазурной древесиной, на полу расстелен зеленый ковер. Лида осторожно ступала по ковру, половицы под ее ногами иногда поскрипывали. В соседней комнате должен был спать Трюфель.
Лида подошла к его двери и постучала.
— Трюфель, ты еще спишь? — прошептала она, проворачивая дверную ручку и приоткрывая дверь. — Это я, Лида.
Но комната, в которой она надеялась застать Трюфеля, оказалась пуста.
Лида разочарованно вздохнула и закрыла дверь. В следующей комнате должен был спать Максим.
Но не успела она занести сжатую в кулак ладонь и постучать, как дверь открылась, и на пороге ее встретил Горький. Немного заспанный, с взъерошенными черными волосами и едва заметными темными кругами под глазами.
— Так это ты крадешься? — произнес он, отступая в сторону и пропуская Лиду внутрь. — Заходи.
Лида шагнула вперед.
Комната Максима была точно такой же, как и ее. Оказалось, Ее Величеству королеве лучшие покои в доме не полагались.
— Ты уже давно проснулся?
— Я не ложился. — В подтверждение своим словам Максим зевнул. — Не смог заснуть.
Лиде бы очень хотелось сказать, что она тоже не спала.
Соврать бы, что из-за навалившихся на них проблем, сомкнуть глаза так и не получилось. Но врать не хотелось. Лида боялась, что ее ложь Максим легко распознает.
— Что ты знаешь об отце Трюфеля?
Вопрос был задан неожиданно как для самой Лиды — она даже не успела осознать, как слова слетели с губ — так и для Максима.
— Не так много, как хотелось бы.
— А об его семье?
— Еще меньше.
Лиде так хотелось съязвить и сказать, что наконец-то наступил тот момент, когда Максим Горький знает не больше, чем она, Лидия Воздушная. Но язвить Лиде тоже не хотелось.
— Лишь то, — продолжил Максим, — что мне рассказывал Безе.
— Принц? — Лида уселась на край застеленной кровати. — Ты обсуждал с ним Трюфеля?
— Не обсуждал. — Сказал Максим, раздраженно закатив глаза. — Мы же не девчонки. Просто пытался понять, во что ввязался.
Лида нахмурилась.
— Ты о контракте?
— О нем.
Сердце у Лиды в груди от любопытства вновь забилось быстрее.
— А как вы это сделали? — спросила она, надеясь, что Максим разоткровенничается и все ей расскажет. — Я про то, что Маня сделала это для спасения принца. А ты? У тебя была та же причина?
Сложно было понять, молчит ли Максим потому, что обдумывает ответ над ее вопросом, или же просто не хочет на него отвечать.
— Он появился внезапно, — начал Максим. — Ошивался вокруг приюта, высматривал что-то. Но стоило только сказать воспитателям, что на территории находится подозрительный тип, как он сразу же исчезал.
Лида понимающе кивнула.
— Трюфель открывал дверь, — сказала она.
— Да. Но я-то этого не знал. Однажды мне удалось прижать его, — с некой гордостью произнес юноша. — Но поблизости оказалась дверь, через которую он пришел…
— Представляю твое удивление — человек скрылся за дверью, но в комнате его не оказалось.
На этот раз Максим с ней не согласился.
— Нет, не так все было. Трюфель не зарыл дверь, а оставил ее отрытой. И я… я из любопытства переступил порог.
Лида представила, как, должно быть, удивился Максим, увидев за дверью не комнату, а всепоглощающее ничего, пахнущее сладостями.
— И тебе не было страшно? — спросила она.
На что Максим гордо вздернул подбородок.
— Еще чего.
И все же Лида считала, что Горький бессовестно врал.
— Значит, вот так просто ты оказался в Птифуре.
— Да.
— И дальше что? Поверил своим глазам, когда увидел этот мир?
— Нет.
В тот момент, по словам Максима, он был уверен, что спит.
— Я себя даже щипал, — признался он. — Было больно, но мир полный ярких красок никуда не исчезал.
— А Трюфель?
— Трюфель все это время был рядом. И когда я прокашлялся… — Лида вспомнила, как и сама, попав впервые в Баттенберг, испытала на себе этот недуг. — Он предложил мне сделку.
— И выслушав его условия, ты так просто согласился подписать с ним контракт?
К своему стыду Лида не знала, что сподвигло Зефира и ее прадеда к подписанию их контракта.
«Чем больше я узнаю об этом мире, тем больше понимаю, какая же я неумеха», — подумала она, решив, что как только встретится с Зефиром, сразу же у него все разузнает.
— Я решил, что это шутка, — произнес Максим, продолжив рассказ. И словно в оправдание, добавил: — Я все еще думал, что сплю. Поэтому согласился. А потом… был скандал.
Королева Ваниль вызвала Трюфеля и Максима на аудиенцию. Ведь произошла из ряда вон выходящая ситуация! Аристократ подписал с человеком контракт!
— На ушах стоял весь Баттенберг. Эту тему обсуждали все без исключения, перемывали кости всем членам семьи Трюфеля.
— Они знали, почему Трюфель решился на этот шаг?
Максим покачал головой.
— Разумеется, нет. Он и словом не обмолвился, что причиной подписания с человеком контракта была его скорая свадьба с Шарлоткой де Тарт. К тому же, об их свадьбе на тот момент не было объявлено. Вспомни, твой фиолетовый об этом знать не знал. Сестра его, думаю, тоже.
«Точно», — Лида согласно кивнула.
А Максим продолжил.
— Когда Ее Величество спросила Трюфеля о причинах, он сказал, что всегда был лоялен к людям и жаждал узнать человеческую натуру. И услышав это, его отец буквально взорвался в эмоциях. Он отрекся от Трюфеля прямо там, в зале. И как бы Ее Величество не пыталась успокоить его, образумить, говоря, что такие решения не принимаются на горячее сердце, его отец был непреклонен. Трюфель — позор де Фадж, к которым он с того момента не имел больше никакого отношения.
Лида почувствовала, как у нее закислило во рту. Эти аристократы с их средневековым менталитетом! Так просто отказаться от сына, словно он не собственный ребенок, а какая-то ставшая ненужной вещица.
— Трюфель, должно быть, был так расстроен, услышав его решение, — проговорила Лида.
— Скорее всего, но ни передо мной, ни перед кем-то другим он и не думал показывать, как на самом деле отнесся к своему отречению от семьи. — Максим шваркнул подошвой по застеленному ковром полу. — Когда шумиха поутихла, нас снова вызвали во дворец. Думаю, королева Ваниль, если уж ничего и не знала, то догадывалась, в чем была истинная причина заключенного между нами контракта. Мы долго с ней беседовали. Узнав мои… обстоятельства, она предложила мне обучение во дворце кондитерскому ремеслу. И оказалось, что у меня к этому делу талант.
«Вот же хвастун», — подумалось Лиде.
Максим не упустил возможности нахвалить самого себя.
— Было понятно, что до восемнадцати лет я был привязан к нашему миру, но после… я мог остаться в Баттенберге навсегда. И я ухватился за эту возможность. Что меня ждет в нашем мире? Абсолютно ничего.
— Не говори так, — не согласилась с ним Лида. — Кондитером можно и у нас быть. Посмотри на Сахарного.
Но Максим только отмахнулся.
— Это не то же самое, что жить в Птифуре, — сказал он и, заметив направленный на него взгляд Лиды, словно одумавшись, замялся. — В общем, не об этом сейчас разговор.
Лиде хотелось воспротивиться, сказать, что об этом тоже можно поговорить.
Она-то наивно полагала, что Максим отказался от своей идеи остаться в Птифуре по достижению своего совершеннолетия. Но судя по вырождению его лица, которое она сейчас наблюдала, и по его нежеланию развивать эту тему дальше, с болью в сердце ей пришлось признать, что Горький по-прежнему жаждал связать свою жизнь с этой стороной.
— В общем, я стал часто появляться во дворце и так сдружился с Безе.
— Сдружился, — повторила Лида, в голосе ее клокотала непонятая Максимом обида. — Ты за ним следил.
— Это было на его благо.
— Друзья не докладывают родителям о том, где их друг.
— Докладывают, — сказал Максим, — если от этого зависит их жизнь.
На этом их разговор прервали стуком в дверь.
Максим поспешил открыть ее. На пороге стояла Пралине.
— Прошу прощения за столь ранний визит, — произнесла она, тоном бодрым и мелодичным, — но Ее Величество, королева Лидия, отсутствует в своей комнате. Возможно, Вы знаете, где она?
Лида не видела смысла скрываться, сделав несколько шагов к двери, она поравнялась с Максимом и показалась служанке на глаза.
— Я здесь.
На лицо марципанки упала мимолетная тень неодобрения при взгляде на стоявших напротив нее молодых людей. Поначалу Лида и не поняла, в чем, собственно, дело? А после, осознав, что в Птифуре молодым незамужним особам ранним утром находиться не в своих покоях было явно непозволительно, если не сказать аморально, поспешила поинтересоваться, по какому поводу и кто ее искал.
— Господи послал меня узнать, не присоединится ли Ваше Величество к завтраку? — покорно произнесла Пралине.
Ее старческое лицо вновь приобрело маску учтивого равнодушия.
— Только я? — решила уточнить Лида, недоуменно посмотрев на Максима. — А что насчет остальных?
— Прибывшим с Вами… — Пралине старательно подбирала слова, — попутчикам, будет накрыто на общей кухне.
Это Лиду возмутило.
— Они не слуги, а мои друзья! — заявила она.
Друзья, проверенные временем и невзгодами, будь то стычки с одноклассницами в коридорах на переменах, или огромные, размером с кошку, ядовитые пчелы!
— Если Ваш господин считает иначе, — продолжила Лида.
Но почувствовав тепло чужого прикосновения к своим пальцам, прикусила язык.
— Маркиз приглашает Вас к столу, Ваше Величество, — спокойным тоном произнес Максим, крепче сжимая ладонь Лиды в своей. — Хозяин дома впустил нас и дал крышу над головой этой ночью. Нет никакой необходимости обижать маркиза своим отказом.
Лида сделала глубокий, успокаивающий ее разбушевавшееся сердце вдох.
«Ладно!..»
— Я с удовольствием, — начала Лида, выдавливая из себя улыбку, — позавтракаю с маркизом де Фадж.
— В таком случае, прошу, следуйте за мной, Ваше Величество, — чуть склонив голову, произнесла Пралине. — Я сопровожу Вас.
И, развернувшись на невысоких каблучках, женщина шагнула в сторону.
— Не веди себя так глупо, — прошептал Максим на ухо Лиде, — не стоит делать врагами каждого встречного.
— Он вас всех ни во что не ставит, — пылко зашептала Лида в ответ, подняв на Горького взгляд. — Это отвратительно.
— Его дом — его правила, — с тем же спокойствием продолжал говорить юноша. — Меня это не обижает, Трюфеля, возможно, задевает, но не более того. Марина вообще не поймет, что произошло. Вот Барбарис, скорее всего, взбесился бы и отказался завтракать, но ради тебя мы все пойдем на ту кухню и будем делать то, что от нас ожидают. Не надо нас защищать. Веди себя, как подобает королеве.
— Я и веду себя, как королева.
Лида отпустила его руку и шагнула через порог.
«Мое королевство — мои правила», — подумала она, следуя за Пралине.