Лиду привели в совещательный зал. Одну.
Как бы Максим не возмущался, а Трюфель не пытался убедить иргийцев, что не позволит Ее Величеству остаться одной, старшие старейшины поступили по-своему. И с этим свите королевы Лидии пришлось смириться.
Теперь Лида была одна.
По-хозяйски усевшись на стул за круглым столом, она стала оглядываться, стойко игнорируя направленные на нее взгляды старших старейшин. Оставив друзей позади, Лида твердо решила, что никому не позволит себя запугать.
Особенно каким-то иргийским старикам.
Облаченный во все черное мужчина сказал, что его зовут Кассис. Его коротко остриженные черные волосы, местами выбеленные сединой, блестели под лучами проникающего через открытое окно солнца. На узком старческом лице, усеянном глубокими морщинами, застыло безразличие. Ярко-синие глаза были прищурены.
— Мы рады приветствовать Ваше Величество в землях Великой Ирги, — сказал он, занимая место напротив Лиды.
Лида же еле заметно усмехнулась, удивляясь собственному спокойствию. Слова иргийца были пропитаны ложью, которую мужчина пытался прикрыть приторностью своего голоса. Но выходило у него из рук вон плохо.
Приняв правила чужой игры, Лида, чуть поразмыслив, произнесла:
— Благодарю. Я была рада откликнуться на приглашение царя и посетить его дворец.
Отчасти это было ложью, отчасти правдой. Ведь Кизил действительно приглашал ее посетить свои владения в тот один-единственный их разговор на праздничном балу. Лида вспомнила об этом буквально только что, и план в ее голове созрел сам собой.
Брови иргийца выгнулись в удивленной дуге.
— Приглашение?
Лида, слегка улыбнувшись, кивнула.
— Разумеется. Неужели вы подумали, что я прибыла в земли царя Кизила не получив предварительно на это разрешения?
Кассис заметно занервничал и, слегка повернув голову, бросил взгляд на стоявшую позади него женщину.
Она так же была уже немолода и в отличие от Кассиса, была облачена в длинное платье из белого шелка. Волосы у нее были длинные и густые, цвета высоких сугробов в середине января. Выбеленные брови и белесые ресницы, почти прозрачные глаза цвета горного ручейка не придавали женщине красоты. Она была бледной, почти прозрачной, и казалась в столь ярком иргийском мире не к месту.
«Прям как Безе», — подумалось Лиде, вспомнившей марципанского принца.
— Шелковица? Я впервые слышу о том, что наш Государь посылал Ее Величеству письмо с приглашением посетить дворец.
Иргийка сжала губы в узкую полоску. А Лида решила перейти в легкое наступление.
— Хотите сказать, что я лгу? — Ей удалось придать голосу возмущенную звонкость. — Да как вы смеете?..
— Ну что Вы, Ваше Величество, — проговорил Кассис, но ни в его глазах, ни в чертах его лица ничего не изменилось. Он не пытался сгладить эту конфликтную ситуацию ни мимикой, ни голосом. — Разве смею я обвинять королеву во лжи?
— Мне кажется, что смеете. — Лида откинулась на спинку стула совсем не по-королевски. — Я хочу видеть царя Кизила. И немедленно.
К сожалению, ее властный тон не возымел того же эффекта, что на бедного стражника ранее.
Кассис продолжал сверлить Лиду взглядом, пристально вглядываясь в черты ее лица. Возможно, решал: лгала она или все же говорила правду?
— По какой же причине, — подала голос Шелковица, — Ваше Величество прибыло к нам с такой малочисленной свитой, не предупредив заранее о том, что принимает приглашение Государя? Мы бы организовали для Вас соответствующий прием.
Лида посмотрела на иргийку и задала ей встречный вопрос:
— А разве это не очевидно?
«Если хочешь, чтобы ложь выглядела убедительно, добавь в нее щепотку правды».
— Суд аристократов, — коротко ответила Лида. — Я здесь для того, чтобы обсудить с царем Кизилом линию нашей защиты на суде, и мне не нужна лишняя суета.
Иргийцы вновь переглянулись.
Их взгляды ни о чем не говорили Лиде, но она восприняла переглядывания старейшин как свою маленькую победу. Она заставила их думать о том, что у Кизила есть способ связываться с внешним миром в обход их. А судя по вопросу, заданному Кассисом Шелковице, подобное советом старейшин не приветствовалось.
«Надеюсь, у Кизила из-за этого проблем не будет, — подумала Лида, запоздало ощутив укол совести. — Нужно будет извиниться за это при встрече».
— Государь отрицает выдвинутые против него обвинения, — начала Шелковица. — Он не предстанет перед судом аристократов. А потому ему нет необходимости обсуждать с Вами этот вопрос.
— Царь так не считает, — сказала Лида. — Иначе, зачем приглашать меня во дворец?
На это иргийцам нечего было ответить. В их сердцах поселилось сомнение, от которого уже было невозможно избавиться.
— Государь молод и неопытен, — после недолгого молчания произнес Кассис. — Несколько импульсивен, что характерно для юношей его возраста. Он не обдумал, как следует последствий своего поступка.
— Поступка?
На этот раз уже Лида изогнула в удивлении брови.
— Да. Ваше пребывание в землях Великой Ирги приятно нашим сердцам, однако, крайне нежелательно в сложившейся ситуации.
У Лиды нервно дернулись уголки губ.
— И кем так было решено?
— Мной, только что.
Лида почувствовала, как раздражение начинало бурлить в крови.
Кем себя возомнил этот иргиец? Какой-то советник, не более того!
Она бросила быстрый взгляд на Шелковицу. Женщина безучастно продолжала стоять на своем месте, не предпринимая попыток вмешаться в разговор.
— Ваше Величество, поймите меня правильно, — продолжал Кассис, — в любое другое время Вам были бы рады при дворе. Я видел, что вместе с Вами во дворец прибыл и Барбарис, наш участник турнира. Он рассказал нам, как храбро Вы боролись за корону Великого Марципана, с какой теплотой и нежностью отнеслись к нему и Малине, когда стало известно о подлости парфийцев. Наши сердца будут биться в вечной благодарности Вашему Величеству за это, и мы благодарны Вам за доброту, но…
Право закончить свою мысль Кассис оставил за Лидой.
— Но Вы желаете, чтобы я сейчас же покинула дворец.
Иргиец впервые за время их беседы позволил себе вежливую улыбку.
— Именно так.
Отчего же они не хотели их встречи?
— Что ж… боюсь, это невозможно, — заявила Лида. И улыбка сошла с лица мужчины. — Я не покину дворец до тех пор, пока не встречусь с Государем. После этого, даю свое слово, я вернусь в Баттенберг.
В комнате вновь стало тихо. И Лида начинала нервничать.
Она четко изложила свою позицию — Иргу и дворец она не покинет ровно до тех пор, пока не увидит и не поговорит с Кизилом. Но что же старейшины? Они молчали, также ясно дав понять, что Лида — нежеланный гость.
Но почему?
Лида не верила в их беспокойство о Кизиле. Нет, в их нежелании видеть ее во дворце — и подле своего Государя — было что-то еще. Что-то, чего она не могла понять, потому что много не знала.
В ее знаниях о Птифуре все еще было множество пробелов. Она не понимала дворцовых интриг и хитросплетений чужих желаний. Лида была обычной пятнадцатилетней девчонкой. Современным человеком, далеким от жизни на этой стороне. Но мрачная атмосфера, царившая в комнате, Лиде надоела.
В конце концов, что ей могли сделать эти двое стариков?
— Мы можем просидеть здесь хоть целый день, — произнесла она, заставляя иргийцев посмотреть на себя, — или вы можете отвести меня к Кизилу. Я, конечно, могу и сама его поискать. Но это как-то некрасиво — слоняться по чужому дому без хозяев и без разрешения заглядывать во все комнаты подряд.
Иргийцы вновь смерили ее странными взглядами.
«Ну конечно, — вдруг поняла Лида, — королевы так себя не ведут».
Птифурцы так себя не ведут.
— Смею напомнить, — добавила она, — что я — человек. Я уважаю законы и традиции Птифура, но… если моя жизнь, или жизни тех, кто мне дорог, будут в опасности… Я поступлюсь и вашими законами, и вашими традициями. Поэтому, повторю еще раз: отведите меня к вашему Государю.
У Лиды не было и шанса узнать, возымели ли ее слова на старейшин хоть какой-то эффект, ведь двери в совещательный зал с грохотом распахнулись, ударившись о стены, и на пороге появился тот, о ком они говорили.
Кизил был зол.
Воздух вокруг него буквально трещал разрядами электричества. Лиде казалось, что будь у нее в руках коробок со спичками и зажги она огонь, как все вокруг взлетит на воздух. Поэтому она шла позади иргийца, отставая от него на несколько шагов, совершенно не беспокоясь о том, что как равная ему, должна была идти рядом.
— Могу ли я обращаться к Вам по имени? — чуть ли не шепотом спросила она, сердце в ее груди билось медленно и тревожно. — Государь?
Кизил остановился. Но обернуться к Лиде решился лишь после того, как резко выдохнул, и плечи его расслабились.
— Прошу простить мое поведение… Лидия, — произнес он, старательно выдавливая из себя улыбку. — Конечно же, Вы можете обращаться ко мне по имени. Титулы нам с Вами ни к чему.
Лида была рада это слышать.
— Тогда, скажите мне, как Вы узнали о том, что я во дворце?
— Конечно, я расскажу. Пока мы будем идти.
И Кизил рассказал, как некоторое время назад доносившийся со двора шум привлек его внимание и отвлек от государственных дел. Обычно во дворе никто не шумел. Во дворце в принципе никто и никогда не шумел, это место было тихим и спокойным.
— Поэтому, когда я выглянул в окно и увидел, кто был источником шума, то очень этому удивился.
Перед глазами Кизила предстала картина: Барбарис и Максим вели отчаянную и неравную борьбу со стражей и, стоило отдать им должное, выигрывали.
— Максим дрался со стражниками?
— И одерживал над ними победу.
Кизил кивнул, а к щекам Лиды прилила кровь.
— Стража пыталась вывести Ваших друзей с территории дворца, чему Барбарис и господин Горький всячески сопротивлялись. Господин Трюфель не отходил ни на шаг от Вашей подруги, Лидия.
Подруги.
У Лиды по позвоночнику прошел неприятный холодок. Кизил назвал Марину «подругой», а не «фейлиной».
— Вы сами догадались?..
Видимо страх, отразившийся на ее лице, передался и иргийцу. Кизил перестал улыбаться.
— Сложно не распознать в человеке человека, — сказал он. — Но Вам, Лидия, не стоит волноваться об этом. Госпожа Марина и господин Трюфель объяснили мне, по какой причине и Ваша подруга и Вы сами… примерили на себя иные образы.
Он взглянул на волосы Лиды, и улыбка вновь вернулась на его лицо.
— Вам очень идет этот цвет.
— Правда?..
Лида невольно провела рукой по своим фиолетовым волосам и засмущалась, представив, как сейчас выглядела в глазах иргийского царя: с грязными волосами, усталым видом, мятой и, чего уж врать, уже заметно запачканной одежде. И Лиде захотелось провалиться сквозь землю, как и любой другой пятнадцатилетней девчонке, представшей перед симпатичным парнем в столь неприглядном виде.
— Правда, — ответил ей Кизил, словно и не заметив образовавшейся между ними неловкости. — Вы будто были рождены с ним.
Лида приняла его слова как высший комплимент и приободрилась.
— Так вот, когда я выглянул в окно…
Кизил не раздумывая вмешался в творившееся снаружи побоище. К тому моменту, как он покинул свой кабинет и оказался в саду, драка прекратилась. Стражники, порядком побитые Максимом и Барбарисом, стыдились своего проигрыша, но царя это не волновало. Куда важнее для него были гости.
— Они рассказали мне, что Вас увели. Я приказал страже отвести Ваших друзей во дворец, а сам поспешил в совещательный зал к Вам на помощь.
— На помощь? — повторила Лида. И сердце у нее в груди пропустило удар. — Мне, конечно, кое-что рассказывали о совете старейшин…
— И что же? — поинтересовался Кизил.
Голос у него был наигранно веселым.
— Вы хотите это услышать? — спросила у него Лида. И когда Кизил кивнул, добавила: — До меня доходили слухи. Нехорошие слухи. И сейчас, пообщавшись с Кассисом с глазу на глаз, я могу сказать, что… вероятнее всего эти слухи правдивы.
Кизил ничего не ответил, и Лида восприняла его молчание по-своему.
— Я понимаю, Вам неприятно такое слышать…
— Не в этом дело, — поспешил перебить ее царь. — Раз даже Вы, человек и столь далекая от дворцовых интриг девушка все поняли так быстро, то и для меня их сговоры не являются чем-то неведанным.
От услышанного откровения Лида запнулась о собственные ноги. И если бы не быстрая реакция Кизила и его сильные руки, она бы точно рухнула на пол в полный рост.
— Мои слова выбили землю из-под Ваших ног, Лидия? — Кизил помог Лиде устоять на ногах. — Не думали же Вы, что я слеп как младенец?
Лида поспешно покачала головой.
— Я все прекрасно понимаю, — сказал иргиец, выпуская Лиду из своих рук. — Но я все еще ничего не могу с этим поделать. Вся власть в руках совета, а я… лишь носитель царской крови.
От того, как изменилось выражение его лица при этих словах, у Лиды болезненно сжалось сердце.
— Это ведь неправда, — заявила она в свойственной себе манере: уверенно и несколько дерзко. — Мне говорили, что Вы молоды и неопытны, но пройдет время, и Вы по праву будете занимать свое место, а старейшины… возможно, в будущем в них Вам не будет никакой надобности.
Последнее Лида произнесла почти шепотом, помня, что не всегда и не везде следовало говорить о том, о чем она думала. Но ей так хотелось подбодрить Кизила! И слова поддержки сами слетели с губ.
— Могу я… — Кизил прочистил горло, возвращая своему голосу твердость. — Могу ли я узнать, чьи слова Вы сейчас донесли до меня?..
— Королей и королев из других земель, — ответила Лида, не называя ничьих имен. — Вы не один, Кизил. Пожалуйста, помните о том, что Вам есть на кого положиться.
— Даже в сложившейся ситуации?..
Взгляд его погрустнел. Даже если Лиде и удалось подбодрить его, теплое чувство, согревшее сердце Кизила, надолго не задержалось в его груди.
— Сдаваться нам нельзя. Мы оба знаем, что ни в чем не виновны. Осталось лишь убедить в этом остальных.
— Вы так уверены в моей непричастности к произошедшему?
— Ну разумеется! — Во взгляде Лиды не было и тени сомнения. — И раз я Вам верю, то верьте и Вы мне. Вместе мы сможем очистить свои имена и найти настоящих преступников!..