Дворец они покидали в спешке.
Казавшийся еще совсем недавно таким спокойным и тихим внутренний сад, гудел, наполняясь шумом от шарканья десятков сапожных подошв — стражники сформировывали небольшие отряды и трусцой куда-то бежали. Хотя оружия в их руках до сих пор не было, теперь у Лиды не оставалось сомнений, что иргийцы, охранявшие дворец, были настоящими стражниками. Мужчины постарше и совсем еще молодые парни были собраны и серьезны, весь их статный вид давал понять любому, кто взглянет на них в этот момент, что они готовы ко всему, готовы исполнить любой приказ.
Но разглядывать их, да и думать, куда они бегут, не было времени.
Лида предположила, что пока Шелковица докладывала Кизилу о том, что произошло на приграничных между Иргой и Цитроном территориях, другой знакомый ей старейшина, Кассис, распоряжался дворцовой стражей. И это казалось Лиде странным.
«Разве не Кизил должен отдавать всем приказы?» — задавалась она вопросом, смотря на спину иргийского царя.
Все понимали — Кизил был растерян. Он не знал, что ему следовало предпринять для начала. Решение каких вопросов можно было отложить на потом, а какие требовали его немедленного вмешательства? У Лиды болело сердце за молодого царя. Ей так хотелось хоть чем-нибудь ему помочь! Поддержать его, дать какой-нибудь совет. Но Лида ничего не смыслила ни в государственном управлении, ни в военной стратегии. Она, как и многие люди ее возраста, и в страшном сне не могла представить, что однажды окажется в гуще подобных событий.
— С нами ведь все будет хорошо? — шепотом спросила у Лиды Марина.
И крепко сжала руку подруги.
Маня боялась. Даже больше, чем сама Лида.
Чтобы хоть как-то ее успокоить, Лида постаралась улыбнуться, но ее рот лишь искривился, не подарив Марине столь желанного спокойствия.
Девушка отвернулась и больше не проронила ни слова.
Кизил вел их через сад к постройкам, напоминавшим Лиде хозяйственные, такие, в которых хранились газонокосилки, грабли, лопаты, тележки и различная мелочь, так необходимая людям, имеющим в своем распоряжении дачу или же живущим за городом круглый год. Разумеется иргийские постройки и рядом не стояли с обветшалыми сараями, склоченными из того, что умелым дачникам попадалось под руку — все постройки были выполнены из белого, искрящегося под солнечными лучами, камня. А крыши из красной черепицы и вовсе напомнили Лиде крыши домов в старых европейских городах.
В одну из таких построек они вошли друг за другом — по-другому не позволял узкий проход.
Кизил шел первым, после него Шелковица. Лида и Марина оказались между Зефиром и Максимом, их группу замыкали Трюфель и Барбарис.
Спускаясь по винтовой лестнице вниз, всем приходилось идти на ощупь, шершавые стены и факел в руках царя были их единственными ориентирами. Но там, внизу, было куда светлее и их уже дожидались.
— Государь!..
Двое иргийцев уже привычным стуком сапожных каблуков поприветствовали Кизила.
— Все готово для перехода! Баттенберг ответил на наше сообщение, они готовы принять Ее Величество.
Внимание Лиды привлекло странное устройство, напоминавшее ей круглый столик на высокой металлической ножке. Вместо столешницы у него было что-то вроде компаса с разделением на четыре секции и стрелкой. Как решила Лида, устройство служило своеобразным ключом для открытия дверей в четыре соседствующих с Иргой государства: Марципан, Макадамию, Цитрон и Парфе.
На противоположной от входе стене имелось и четыре двери.
«Значит, что-то такое же есть и во дворце Марципана?»
А она и не знала.
«В очередной раз ничего незнающая Лида проигрывает этому миру», — безрадостно подумала Лида, оглядывая стражников.
Те с не меньшим интересом, хотя старались не подавать вида, смотрели на нее и Марину.
— Мне жаль, что приходится прощаться с вами таким образом… — Голос Кизила звучал приглушенно, почти неслышно. И сипло. — И, Лидия, мне жаль, что Вы проделали такой путь… считайте что зря.
Лида с этим не согласилась.
— Не говорите так. Мы все же смогли встретиться и поговорить. Пусть и не обо всем, но Вы знаете, что не остались в этой ситуации один.
Сказав это, Лида замолчала, не сказав того, что ей еще хотелось. Ее слова не были ложью, но и правды в них было с горошину. Даже если она и считала Кизила и иргийцев союзниками, именно их деревни, если верить тому, что сказала Шелковица ранее, сейчас горели в пламени цитронийцев.
Но почему они напали?
Почему правящая семья Цитрона отдала такой приказ?
— Если бы я могла хоть чем-то Вам помочь, — сказала Лида с грустью.
Она хотела помочь, но не знала как.
Возможно, Кизил понимал, какие чувства сейчас терзали сердце человеческой девушки, или же в силу характера осознавал, что он с ней был похож даже сильнее, чем кто-либо мог представить, но иргиец ничего не ответил на ее слова.
Он лишь приказал стражникам завести механизм.
Один из них подошел к устройству, что Лида про себя продолжала именовать «компас» и несколько раз прокрутил в скрытом от глаз отсеке какой-то рычажок.
Стрелка на поверхности «компаса» начала вертеться.
— Все готово, Государь. Можем открыть дверь, — отчеканил стражник.
Кизил кивнул, давая свое разрешение.
Стражники подошли к самой крайней двустворчатой двери и, потянув створки за круглые ручки, одновременно открыли их.
Лида успела заметить на поверхности всех четырех дверей знакомые ей узоры — такие она видела прежде, хотя не должна была их видеть.
«Эти двери такие же, как у покровителей», — поняла она.
А помещение начало наполняться сладостью ванильного крема.
— Ваше Величество, — обратился к Лиде Трюфель, — позвольте мне идти первым.
— Конечно.
Трюфель поблагодарил Кизила за оказанную ему честь побывать в иргийском дворце, за то, что сидел за одним столом с царем и поднимал вместе с ним бокал.
Лиде показалось, что подобные благодарности были ни к чему, но, вероятнее всего, того требовал этикет.
Когда Трюфель переступил порог открывшихся дверей и исчез в нежном свете, Максим, недолго думая, последовал за покровителем. Правда кивнул Кизилу напоследок, коротко, но глядя в глаза, тоже благодаря за все, что тот для них сделал.
Лида осталась вместе с Мариной и Зефиром. Барбарис и Шелковица продолжали стоять у входа, через который они прошли, словно охраняя его. И у Лиды вновь заскребло на сердце.
Если так подумать, то все ее путешествие и в самом деле оказалось зазря.
Как Кизил и сказал.
Нет, конечно, она рассказала ему все, что хотела. Но оказалось, что прибывший в Аронию раньше нее Зефир успел поведать царю о том же самом. И даже назвал имена тех, кто решился нарушить мирное существование пяти птифурских народов. Она могла ничего не делать, и результат оказался бы таким же. Получалось, что Лида зря проделала весь этот путь.
Зря ослушалась Зефира и сбежала из дома.
Зря втянула в свое приключение Марину.
Зря подвергала всех такой опасности.
Скольким птифурцам она теперь обязана?
Сколькие из-за нее пострадали?
Зря она все это затеяла.
— Значит, пришло время прощаться, — сказала Лида, приложив к сердцу сжатый кулак. — Первым же делом, как окажусь в Баттенберге, сообщу в Макадамию о том, что у вас тут произошло. У Цитронийцев не было ни причин, ни права нападать на Ваши деревни. Марципан и Макадамия осудят их действия.
— Если бы цитронийцы боялись чужого осуждения, они бы никогда не пошли на такой шаг, — произнес Зефир и взглянул на Кизила. — Вы уверены, что информация, которую до Вас донесли, правдива?
Со стороны входа послышался рваный вздох возмущения.
— Как ты смеешь, покровитель, сомневаться в моих словах? — тихо, но со злостью, спросила Шелковица. — Думаешь, я солгала Государю?
— И в мыслях не было обвинять Вас в подобном. — Зефир примирительно покачал головой. — Но можно ли верить словам гонца?
«И был ли гонец?» — вдруг подумалось Лиде.
Неприятная мысль.
— Еще как можно, — настаивала на своем иргийка. — Цитронийцы напали на нас без предупреждения, и, как сказала королева Лидия, без причины. Если королевы Марципана и Макадамии будут на стороне Государя, то ни герцог Джелато, ни тем более цитронийцы не смогут уйти безнаказанными. А если сердце Государя гложет сомнение, то он лично отправится к границе, чтобы увидеть зверства цитронийцев по отношению к нашему народу собственными глазами!
Что-то в словах Шелковицы заставило Лиду содрогнуться.
Неприятное чувство, которому она не могла дать объяснение, начало медленно расползаться в груди.
— Разумно ли покидать пределы дворца в такое неспокойное время? — спросил Зефир, обращаясь к Шелковице — В стенах дворца Государю будет безопаснее. Или Вы с этим не согласны?
«Точно!»
Вот почему слова Шелковицы заставили сердце Лиды забиться медленнее.
— Вам нельзя покидать дворец, — сказала она, обратившись к Кизилу. — Мало ли что может случиться за его пределами!..
Кизил посмотрел ей прямо в глаза, намеревался что-то сказать, но так и не смог.
— Безопасность Государя лежит на наших плечах, а не плечах Вашего Величества, — произнесла Шелковица, обходя гостей Кизила и вставая перед ними, словно закрывая царя собой. — Прошу, возвращайтесь в Баттенберг и исполните свое обещание обо всем рассказать Ее Величеству Киндаль. Помощь рыцарей ордена Великой Макадамии была бы нам очень кстати.
Лида сомневалась, что королева Киндаль отправит своих рыцарей и войска в земли Ирги, но благополучно промолчала об этом. Решив, что нет никакого смысла отвечать Шелковице или хоть как-то реагировать на ее излишне невежественный тон, Лида обратилась к Кизилу:
— Пожалуйста, будьте осторожнее.
— Не волнуйтесь за меня, Лидия. Ведь я не один. Вы на моей стороне, и это уже много стоит.
Лида слегка зарделась, почувствовала, как запылали ее щеки.
— Нам пора, — произнес Зефир, прикладывая свою ладонь к пояснице подопечной. — Двери нельзя держать открытыми так долго.
Шелковица согласно кивнула.
Ей не терпелось выпроводить незваных гостей вон. Но у Лиды оставалось еще одно незаконченное дело. Она развернулась и сделала несколько шагов к Барбарису. Иргиец удивленно посмотрел на нее, и даже издал странный звук, когда Лида, спросила:
— Позволишь обнять тебя на прощание?
— Меня?.. — Барбарис испуганно взглянул на Зефира, а после и на Кизила с Шелковицей. Мог ли он обнимать королеву, даже если она сама того просила? — Как-то это…
— Мы друзья, Барбарис, — перебила его Лида, смотря на иргийца снизу вверх. — Ты спас мою жизнь на турнире. И если бы мы тебя не встретили, то точно бы пропали и не смогли бы сюда добраться. Но сейчас я могу лишь сказать тебе «спасибо» и обнять на прощание. Для нас, людей, объятия значат куда больше, чем рукопожатия. Я могу пожать руку любому, даже врагу, если того потребуется. Но объятия заслуживает лишь тот, кому мы доверяем. Всем своим сердцем.
Барбарис вновь перевел взгляд на Зефира. Тот махнул рукой, мол, давай быстрее, и юноша сдался. А Лида победоносно улыбнулась и, встав на мыски, сцепила руки на его шее, позволив себе лишь пару секунд для объятий.
— Передай Малине, когда встретишь ее, мой привет, — прошептала Лида на ухо Барбарису.
— Обязательно, — пообещал тот.
На этом они и расстались.
Вечерний Баттенберг был прекрасен. Так говорили все, кому везло очутиться на его улочках в тот момент, когда персиковое солнце только начинало заходить за горизонт, а воздух, пропитанный ароматами ванили и корицы, начинал остывать, даря горожанам долгожданную прохладу.
Но Лида не могла увидеть красоту вечернего Баттенберга, находясь под землей.
— С возвращением, Ваше Величество! — в один голос поприветствовали ее стражники.
И в груди у Лиды разлилось тепло. Ее возвращению были искренне рады. И она спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Значит, такой механизм есть и у нас?..
И когда Лида услышала, что двери позади нее захлопнулись, обернулась и перевела взгляд с «компаса» на стену позади себя. Все верно, четыре двери. У каждой по две створки, а на их поверхностях — причудливые узоры.
— Что это за место?
— Место, созданное Великим Марципаном, — ответили ей.
И Лида заулыбалась, узнавая голос Пастилы.
К тому моменту, как она очутилась в этой комнате, в помещении было лишь двое стражников и Пастила. Трюфель с Максимом куда-то ушли.
— Надеюсь, Зефир уже отругал тебя за твою своевольность, — внезапно произнесла Пастила, и голос ее звучал непривычно сердито. — Это нужно же было додуматься отправиться в такое опасное приключение! Да еще и взять с собой госпожу Марину!
Марина, которая завороженно смотрела на фрейлину, будто та была ожившей куколкой, услышав свое имя, засмущалась.
— Лида, она такая красивая!..
Красоту Пастилы сложно было не признать. И восхищенный шепот показался в столь тихом месте громогласным ревом. Поняв, что ее слышали, как если бы она сказала это в полный голос, Марина засмущалась пуще прежнего.
— Благодарю, госпожа Марина. — Пастила улыбнулась девушке со свойственными ей манерами. — Позвольте заметить, что цвет Ваших волос Вам очень идет.
Марина дотронулась до своих волос. Они были того же розового оттенка, что и у самой Пастилы.
— Но сейчас не время для приветственных разговоров и обменом любезностей. — Марципанка взглянула на брата. — Зефир, Их Величества и Его Высочество уже во дворце. Трюфель и господин Максим рассказали о том, что сейчас происходит в Ирге и… Это ужасно.
На этих словах Пастила нахмурилась.
— А почему королевская семья в Марципане? — спросила Лида.
«Разве они не должны быть в Макадамии вместе с королевой Киндаль?»
Но Пастила не сразу ответила на ее вопрос. Вначале она посмотрела на брата.
— Их Величества ждали твоего возвращения, — начала она, переведя взгляд на Лиду. — И изначально они планировали обсудить с тобой… кое-какой вопрос. — Пастила аккуратно подбирала слова. — Но информация, которую вы принесли, сейчас важнее.
«Что они хотели со мной обсудить?»
Лида хотела задать Пастиле возникший в голове вопрос, но не стала этого делать.
— Пойдемте, — сказала марципанка, указывая на выход, — я провожу вас к Их Величествам.