День свадьбы настал.
Лида считала, что в этот день ей будет положено нервничать, как и любой другой невесте, но отчего-то на сердце у нее было спокойно. Из зеркала на нее смотрела не Лидия Воздушная, пятнадцатилетняя девчонка, мечтавшая всем и всегда утирать носы, а Ее Величество, королева Лидия, победительница второго турнира Великих правителей.
От белизны ее платья слепило глаза, но оно было столь красиво, что Лида уже минут двадцать разглядывала себя в отражении. Ее взгляд скользил от одной жемчужной нити к другой, те создавали иллюзию, что вся юбка платья была сшита из жемчуга. Корсет, как и предполагалось, госпожа Арахис сшила из белого атласа, но широкие в плечах и сужающиеся к запястьям рукава были сделаны из мягкого ажура, напоминавшего нити сахарной ваты.
Прическа у Лиды была простой, не акцентирующей на себе внимание. Ее пепельно-русые волосы собрали в тугой пучок, тем самым обнажив длинную шею девушки. А к самому пучку с помощью шпилек прицепили длинную фату из такого же, что и рукава платья, ажура.
— Госпожа Арахис создала шедевр, — приобнимая дочь за плечи, произнесла Татьяна. — Ты такая красивая.
— А говорят, не одежда людей красит, — усмехнулась Лида, накрывая ладонь матери своей.
— Не говори глупостей, ты у нас и так красавица.
Василий сидел в широком кресле, наблюдая за дочерью и женой со стороны. Отцовское сердце изнывало от нежелания выдавать Лиду замуж. Пусть свадьба и была фиктивной.
Лида улыбнулась, посмотрев на отца через зеркало.
— Надеюсь, эта свадьба поможет Их Величествам вернуться во дворец. — Лида вновь посмотрела на свое отражение. — Смогут ли они тогда помочь царю Кизилу?
Родители Лиды переглянулись.
— Это политические вопросы, Лида. Не лезь в них.
— Папа прав. Оставь разрешение этой ситуации тем, кто был в этом мире рожден. — Татьяна слегка сжала плечо дочери. — Это все-таки их мир.
С этим было не поспорить. И все же в сердце у Лиды уже накрепко поселилось чувство, что и ей этот мир давно не чужой.
«Пусть и не совсем настоящая, — думала Лида, — но я, все же, в нем королева».
С самого утра во дворец Баттенберга прибывали гости. И наблюдая через окно за каретами, останавливающимися у главного входа, Лида не могла избавиться от привкуса горечи во рту. Все это было так неправильно. Пока цитронийцы нападали на иргийцев, марципанцы устраивали праздник, готовились к балу, собирались пировать. Лида никак не могла заставить себя не думать об этом.
Свадебная церемония, как и было запланировано, должна состояться ближе к полудню. Это означало, что до ее начала оставалось всего пара часов. Лида уже была готова и по традициям Птифура приветствовала в отведенной ей комнате родных, близких друзей и тех, кому должна была оказать внимание по долгу королевского статуса.
Родители навестили ее первыми.
— Этот день принадлежит тебе, Лида, — отозвалась Пастила. Как фрейлина Лиды она была обязана сопровождать девушку на всех ее сегодняшних встречах. — Оставь мысли о завтрашнем дне на завтра. А сегодня… просто насладись моментом.
«Насладись моментом, — повторила про себя Лида. — Я замуж, вообще-то, выхожу, а не на вечеринку собираюсь».
— Мы получили извинения от герцога Джелато за его отсутствие на свадьбе, — продолжила говорить Пастила, словно отчитываясь перед Лидой и ее родителями. — Вместо него торжество посетит его доверенное лицо.
Лиде стало интересно, кто же теперь доверенное лицо герцога? И что по итогу стало с Сорбе и Пломбиром?
— Боюсь, у меня нет ответов на эти вопросы, — с некой горечью ответила Пастила, когда Лида озвучила свои мысли. — Но не волнуйся, за свитой герцога будут тщательно следить макадамийские рыцари.
— Король и королева прибудут на церемонию? — с неким сомнением поинтересовался Василий. — Мне казалось, что пока их дети не поправятся, они не покинут пределы дворца.
— В Баттенберг прибыла королева Киндаль. — Пастила убрала за ухо розоватую прядь. — Все-таки принц Безе — ее родной племянник, ее присутствие в данном случае обязательно. А король Пекан остался рядом с детьми. Так никто не усомнится в том, что Марципан и Макадамия по-прежнему тесно связаны.
— Разве может кто-то считать иначе, пока король Миндаль и королева Киндаль сидят на своих тронах? — удивилась Лида. — Глупо же.
— Зачастую чужие домыслы намного опаснее правды, — сказал Василий, хлопнув по коленям. — К тому же сейчас, Лида, это ты сидишь на троне Марципана, а не король Миндаль.
Он встал с кресла, подошел к Лиде и поцеловал ее в лоб.
— Но хватит разговоров о политике, сегодня все-тки праздник. У тебя запланировано еще много встреч, не будем отнимать время у других гостей.
— Мы будем рядом, поэтому ни о чем не беспокойся.
— В стенах дворца мне ничего не угрожает, — подставляя щеку для поцелуя матери, произнесла Лида. — Куда вы пойдете?
— Встретимся со старыми знакомыми, — чмокнув дочь, сказала Татьяна. — Мы еще зайдем, когда закончатся те, кто желает с тобой поздороваться.
— А они закончатся? — страдальчески прошептала Лида, вспоминая, сколько карет увидела в окне этим утром.
Следующими посетителями были марципанские аристократы. Многих из них Лида если и видела раньше, то совершенно точно не помнила ни их лиц, ни знатных фамилий. Пастила то и дело жестикулировала ей, призывая Лиду улыбаться, когда та, слушая очередные поздравления, уставала следить за выражением своего лица.
Когда двери в очередной раз открылись, в комнату проник сладковатый аромат сочных яблок.
— Ах, Ваше Величество!.. — Маркиза де Тарт вошла в комнату вместе со своим отцом, и отпустила его локоть лишь на миг, чтобы сделать реверанс. — Вы выглядите сегодня просто превосходно!..
Маркиз де Тарт смирил дочь быстрым взглядом, видимо посчитав, что та поздоровалась с королевой со свойственной ей беззаботностью. Но заметив, как Лида расцвела при виде Шарлотки, деликатно прокашлялся и так же поприветствовал королеву.
— Поздравляю с днем свадьбы, Ваше Величество.
Шарлотка огляделась, кивком головы поздоровалась с Пастилой и заметно погрустнела. Видимо рассчитывала встретиться здесь с Зефиром.
«А нет его тут», — подумала Лида, затаив на покровителя детскую обиду.
Он, как член ее семьи, в этот день еще ни разу не попался ей на глаза. Не пришел пожелать доброго утра и хорошего дня, не поздравил со свадьбой и до сих пор не видел, как идеально сидело на ней белоснежное платье, которое, как сказала Пастила, госпожа Арахис закончила этой ночью, еле-еле успев в срок.
— Ваше Величество, позволите?..
Шарлотка подошла к Лиде и взяла ее за руки, крепко сжав пальцами ее ладони.
— Я так счастлива за Вас и Его Высочество, — произнесла она. — Правда никак не могу понять, когда между вами вспыхнули чувства?
У Лиды нервно дернулись уголки губ, когда она попыталась скрыть за улыбкой свой испуг.
— Разве для такой нехитрой науки, как любовь, нужно много времени? — спросила Лида у Шарлотки, подмигнув ей. — Приношу Вам, маркиза, свои извинения за то, что мой покровитель сейчас не здесь.
Лицо Шарлотки вспыхнуло маковым цветом, глаза у девушки заблестели, и она резко выпустила руки Лиды из своих, приложив ладони к пылающим щекам. По всей видимости, она совершенно не стеснялась вести себя подобным образом перед отцом. Что было, по мнению Лиды, странно. Ведь если бы маркиз де Тарт знал о чувствах дочери к Зефиру, то вряд ли бы решил выдать ее замуж за Трюфеля. Как никак, она была его единственным и любимым ребенком.
— Ой, ну что ты, дорогая, — забывшись, проговорила Шарлотка, — я ведь пришла к тебе, а не к Зефиру!
В это Лида охотно верила. И все же, будь тут Зефир, Шарлотка была бы еще счастливее.
Следующими посетителями были королева Ваниль и королева Киндаль.
Решив, что они должны были прийти одними из первых, Лида удивилась, поняв, со сколькими гостями уже успела поздороваться. Время медленно приближалось к полудню.
— Ваше Величество, — Лида сделала реверанс, посмотрев сначала на мать Безе, а потом и на королеву соседнего государства. — Ваше Величество.
Киндаль выглядела уставшей, под ее глазами залегли глубокие тени, кожа лица казалась нездорового серо-оливкового цвета, словно женщина уже несколько дней страдала от тошноты.
— Принц и принцесса?.. — осторожно спросила Лида, коротко взглянув на королеву Ваниль. Могла ли она интересоваться их самочувствием? — Как они?..
— Все еще без изменений, — ответила ей Киндаль, сумев выдать благодарную улыбу. — К сожалению, противоядие, которое разработали цитронийцы, не подействовало.
«Чего и следовало ожидать, — отчего-то пришло Лиде в голову. — Кизил сказал, что противоядия не существует».
— Отсутствие изменений, означает отсутствие ухудшений.
Киндаль кивнула, пусть она и желала всем сердцем иного, но пока состояние ее детей было стабильно, ей и этого было достаточно.
Отсутствие плохих новостей само по себе хорошая новость.
— Я пришла сказать, что вместе со стражниками Марципана, охрану дворца и прилегающих территорий осуществляют рыцари ордена Великой Макадамии. Волноваться не о чем, церемония пройдет так, как положено.
— Благодарю Вас, Ваше Величество.
— Но после нее я сразу же покину Баттенберг, — словно не услышав благодарности, продолжила Киндаль. — Не хочу подолгу находиться вдали от своих детей.
— Конечно.
— Мы все понимаем, Киндаль, — взяв сестру мужа за руку, произнесла королева Ваниль. — Я благодарю тебя за все, что ты для нас делаешь.
— Иначе и быть не может. Марципан и Макадамия неразделимы.
«Так и есть», — подумала Лида, смотря на двух королев.
Никто и ничто не сможет разрушить союз между двумя королевствами. Ни время, ни злопыхатели. Которые, к слову, вскоре явились, в лице одной единственной персоны.
— Его милость, герцог Джелато, приносит свои извинения за невозможность лично поздравить Ваше Величество со свадьбой, — произнесла девушка с красными волосами после того, как присела в глубоком реверансе. — Герцог передает Вам свой свадебный подарок.
Доверенное лицо Джелато отдала коробочку с неизвестным содержимым Пастиле, и та отложила ее в сторону к другим подаркам. Открывать коробочку в ближайшее время Лида не собиралась, ей в принципе не было дела до подарка Джелато. Куда больше ее интересовала личность стоявшей напротив нее девушки.
— Вы иргийка?
— Все так, Ваше Величество. Меня зовут Рибес.
— Почему… иргийка представитель парфийцев?
Это не укладывалось у Лиды в голове.
Нет, конечно, никто не мог запретить иргийке жить на территории Парфе. Но Лида сомневалась, что герцог Джелато приблизил бы к себе, так сказать, иностранца. Еще и отправил бы его вместо себя в Баттенберг.
«Что-то здесь не так».
— Его милость дал мне кров и работу, когда в землях Ирги мне не было места, — ответила Рибес.
Но Лиде казалось, что ответ ее состоял изо лжи, смешанной с крупицами правды.
— Я так полагаю, что свой дом Вы покинули задолго до разгоревшегося с цитронийцами конфликта.
На короткий миг лицо иргийки приобрело странное выражение, которое Лида могла бы описать как смесь злобы и боли, но взяв себя в руки, Рибес сдержанно улыбнулась.
— Вы правы, Ваше Величество. Пусть сейчас я и подданная герцогства Парфе, но я всем сердцем желаю, чтобы цитронийцы одумались и оставили мой народ в покое.
Лида подметила, что в отличие от иргийцев, с которыми она имела честь познакомиться, речь у Рибес была лишена специфического иргийского говора.
— Того же искренне желаю и я, — сказала Лида.
И улыбка на лице Рибес стала теплее.
— Благодарю за добрые слова, Ваше Величество. И от лица его милости, еще раз благодарю за оказанную честь присутствовать сегодня на церемонии Вашей свадьбы. Герцог желает Вам долгих лет жизни и процветания королевству Великого Марципана.
Лида и Пастила переглянулись.
Рибес была мила и не вызывала в их сердцах чувства настороженности.
И все же…
Максим и Трюфель пришли к ней последними. Увидев Горького, Лида моментально раскраснелась, но попыталась убедить себя, что все дело в усталости и духоте. А вовсе не в том, что она была рада его увидеть.
— Госпожа Лидия, Вы выглядите прекрасно, — сказал Трюфель, поклонившись Лиде. — Это платье очень Вам идет.
— Спасибо. — Лида посмотрела на Максима. — А ты что скажешь?
Парень оглядел ее с ног до головы и довольно безразлично изрек:
— Неплохо.
После чего взгляд Лиды не предвещал для Максима ничего хорошего.
Сложно ему, что ли, думала она, хоть раз в жизни сказать ей приятное слово? Разве у него язык отсохнет, если он повторит за своим покровителем: «Это платье тебе идет». Будто стоявший перед ней сейчас Максим Горький, и Максим Горький, целовавший ее после признания, обнимавший ее и точно так же, как и она сама, дрожавший от каждого прикосновения, два совершенно разных человека.
Вспомнив о поцелуе, Лида раскраснелась и перестала злиться.
— Лида, вот подарок, который принесла та иргийка.
Пастила передала Лиде коробочку и быстро объяснила Трюфелю и Максиму, что незадолго до них с поздравлениями к Лиде явилась девушка по имени Рибес, доверенное лицо герцога Джелато.
— Женщина? — удивился Трюфель. — Да еще и иргийка?
Покровитель Горького покачал головой, но больше вслух ничего не сказал.
— Что тебе подарил герцог? — спросил Максим.
Он подошел к Лиде, и встал к ней настолько близко, что только она и смогла расслышать его шепот:
— Ты очень красивая.
И Лида вновь раскраснелась, а Максим на это лишь ухмыльнулся.
Возможно, ему понравилось вгонять Лиду в краску.
— Не знаю, — ответила она так же тихо, потому что чувствовала, что голос ее подведет. — Сейчас посмотрим.
Она потрясла коробочку, внутри нее что-то зашумело.
Открыв крышку, и Лида и Максим переглянулись.
— Это же?..
Заглянув в содержимое подарка, Трюфель уверенно объявил:
— Это какао-бобы.
— Из плода шоколадного дерева, — сказала Лида.
— Засушенные, — добавила Пастила. — Что это значит?
— Какое-то послание, — произнес Максим. — Но какое?
В груди у Лиды начал расползаться неприятный холодок.