В какой-то момент Лида поняла, что у нее болит голова. И мысль о том, как она умудрилась не заметить эту боль раньше, заставила девушку задуматься о том, а сколько вообще прошло времени с тех пор, как она что-то замечала?
Посмотрев на сидевшего рядом с ней Безе, у которого на лице застыло выражение полного безразличия к происходящему, Лида поняла, что была не одинока в своем состоянии.
Впрочем, с завершением церемонии, и гостей уже мало интересовали новобрачные. Они были погружены в собственные разговоры, в решение каких-то своих вопросов, налаживанием связей. Для них свадьба Лиды и Безе стала не более чем поводом собраться во дворце и встретиться с теми, с кем в обычное время для встречи требовалось найти предлог, заинтересовать во встрече.
А иногда, возможно, и выпросить ее.
В этом Птифур и те, кто в нем жил, мало чем отличались от людей и мира по другую сторону покровительских дверей.
Лида поерзала на троне. Она устала. Ей не хватало свежего воздуха. Жесткий корсет был туго завязан и сдавливал грудную клетку, не давая Лиде, как следует вздохнуть.
Фисташка, стоявшая позади ее трона, заметив попытки Лиды размять пятую точку, учтиво прокашлялась.
«Зануда», — пробухтела Лида в мыслях.
И улыбнулась.
Все это уже с ней происходило. Не так давно.
— Твое настроение улучшилось, Лидия? — спросил Безе, не сводя пристального взгляда с гостей. — Наконец-то ты улыбнулась.
Улыбка на ее лице стала еще шире, ей надоело сидеть молча.
— Могу ли я быть откровенна с Вами?
Безе кивнул.
— Я бы с радостью отсюда сбежала, — призналась Лида. — Если вскоре мне надоест здесь сидеть, и я попытаюсь ускользнуть из тронного зала, Вы бы сбежали со мной?
— Всенепременно, — сказал Безе, ни секунды не мешкая с ответом. — Но в прошлый раз из-за моего побега начались большие неприятности. Поэтому, к сожалению, на этот раз мне придется досидеть до конца мероприятия.
— Да, неудачно тогда все вышло.
Безе не то хмыкнул, не то все же улыбнулся. И пристально вгляделся в зал. Найдя знакомую фигуру, одиноко стоящую поодаль ото всех, он спросил:
— Вы же поговорили?
Лида проследила за его взглядом и, слегка зардевшись, кивнула.
Максим, подпирая спиной стенку, излучал волны недружелюбия по отношению ко всем, кто врывался в его личное пространство. Будь то достопочтенный птифурец, нечаянно шагнувший в его сторону с желанием начать увлекательную беседу, или яркая барышня, лелеющая надежду на флирт или танец, всех их ждал полный пренебрежения взгляд.
Лиде бы было в пору заревновать — такие красавицы к нему подходили. Но их тонченные фигуры быстро исчезали, и Максим вновь оставался один.
— Так и знала, что это Вы его ко мне подослали.
— Я никого не подсылал. Просто не знал, как заставить его признаться, поэтому решил подвести разговор к тому, что свадебная церемония завершится нашим с тобой поцелуем. Признаться, начал я издалека, чтобы он не сбежал от нашего разговора раньше времени.
Безе улыбнулся своим мыслям, а Лида раскраснелась и пожалела о том, что ее фата была аккуратно уложена назад, больше не скрывая от остальных ее лица. В том, что Максима в тот вечер подтолкнул к действиям именно Безе, она даже не сомневалась. Но Лида и подумать не могла, что Безе будет так откровенен с другом и в глаза скажет Горькому о том, о чем думал.
Иными словами, Безе сыграл на мужском самолюбии Максима.
— Еще я имел наглость вслух предположить, — начал Безе уже осторожнее, — исходя из собственных убеждений и взглядов, что этот поцелуй должен был стать для тебя первым, а значит, должен быть для тебя важен.
Лида не знала, куда бы провалиться от стыда!
Если бы рядом с ней сейчас стояло ведерко со льдом, привезенное из Парфе, оно бы уже было наполнено кипятком!
Жар, исходивший от ее тела, казалось Лиде в этот момент, ощущали все гости.
— Надеюсь, мое предположение тебя не оскорбило.
— Ч-что Вы, Ваше Высоч… Величество, — совладав с дрожью в голосе, произнесла Лида.
— Так я оказался прав?
«И зачем тебе это знать⁈»
И все же, пусть сердце Лиды и клокотало от возмущения, она была благодарна Безе за то, что произошло. Поэтому, кивнув, она тем самым подтвердила его слова.
— Прошу лишь Максиму об этом не говорить…
— Почему нет? — задал Безе вопрос, но быстро пошел на попятную. — То есть, разумеется, мы больше не будем обсуждать с ним эту тему. Теперь, все это будет касаться лишь вас двоих.
За это Лида тоже была ему благодарна.
Она вновь посмотрела в ту сторону, где только что стоял Максим. На этот раз его взгляд был направлен на нее. И Лида не стала отводить от Горького свой.
И ей было абсолютно все равно, если кто-то мог это заметить.
Спустя еще какое-то время Лида начала замечать, что ее клонит в сон. Музыка звучала все монотоннее, убаюкивая своей мелодичностью. Десятки голосов сливались в тихий гул. И лишь настойчивый шепот, заставил Лиду вздрогнуть и взбодриться.
— Ваше Величество.
Лида не сразу сообразила, что стоявшая позади нее Фисташка обращалась к Безе, а не к ней. Лишь когда повернув голову в сторону макадамийки, она окончательно согнала с себя остатки дремоты, Лида смогла расслышать слова, сказанные шепотом.
— Ее Величество приказала мне привести вас обоих к ней.
Лида и Безе переглянулись.
Сама королева Ваниль просила их покинуть праздник. Чему Лида была несказанно рада. Но что заставило мать Безе отдать такой приказ? Пока Лида размышляла об этом, Безе решил спросить об этом у Фисташки напрямую. Но, чего и следовало ожидать, ответа на заданный ей вопрос, девушка не знала.
Зал они покинули неспешно, не привлекая внимания.
Королева Ваниль ждала их в одной из многочисленных дворцовых комнат в гордом одиночестве, восседая, будто то был ее трон, на жестком кресле с широкими лакированными подлокотниками и такими же блестящими из-за лака изогнутыми ножами.
— Матушка!..
Безе приложил к груди ладонь и поклонился. Лида же, слегка присев в реверансе, склонила голову и поприветствовала королеву Ваниль:
— Ваше Величество.
Лида никак не могла избавиться от привычки называть мать Безе королевой, хотя по факту, та ей больше не являлась. Да и принц Безе был уже никакой не принц, а король.
— Вы пришли, — констатировала Ваниль, после указав Фисташке на дверь легким кивком головы. — Оставь нас. И никого не впускай, пока мы сами не выйдем.
Фисташка не смела ослушаться.
Сделав несколько шагов назад, она поклонилась и закрыла двери, так и не повернувшись к монархам спиной.
— Матушка, что-то случилось? — спросил Безе, когда в комнате кроме них никого не осталось. — Неужели парфийцы начали действовать?
— Или что-то изменилось на границе Ирги и Цитрона? — подхватила Лида.
Представителей этих двух соседствующих с Марципаном государств на празднике не было.
Королева Ваниль вгляделась в лица обеспокоенных детей и поспешила их успокоить.
— Ничего не произошло, — сказала она ровным тоном. — Я позвала вас двоих для личного разговора. Но прежде чем начать, вы должны дать мне слово, поклясться, что никто и никогда, кроме следующих короля и королевы Марципана не узнают о том, что вы сегодня узнаете.
Тайна.
Секрет.
У Лиды по спине прошла неприятная дрожь.
Она не хотела быть посвященной в очередную тайну. Не хотела нести на своих плечах бремя очередного секрета. Но став победителем турнира Великих правителей, Лида потеряла возможность и право абстрагироваться от Птифура и жить жизнью обычного кондитера.
— Конечно, матушка, — без тени сомнения произнес Безе. — Клянусь, чтобы я сегодня не узнал, этот секрет я сохраню и передам лишь своему преемнику.
В сыне Ваниль не сомневалась. Куда больше ее интересовал ответ Лиды.
— Я так же, Ваше Величество, клянусь, что никому не рассажу о том, что сейчас узнаю, кроме будущих короля и королевы.
Лида вдруг поймала себя на мысли, что слишком часто дает кому-то обещания. И это уже начало походить на нездоровую привычку. Но Ваниль, удовлетворенная ее ответом, встав с кресла, направилась в сторону большого книжного шкафа.
Уже догадываясь, что будет дальше, Лида все равно не смогла сдержать удивленного вдоха, когда мать Безе повернула спрятанный среди книг рычажок, приведя скрытый механизм в движение. Книжный шкаф, казавшийся до этого таким громоздким и тяжелым, что и впятером его было не сдвинуть с места, чуть скрипнув, легко начал движение почасовой стрелке вглубь комнаты, открывая позади себя тайный проход.
— Следуйте за мной, — произнесла женщина, первой входя в скрытое от глаз помещение. — И смотрите под ноги, здесь лестница.
Этикет предполагал, что дам следовало пропускать вперед. Но на этот раз Безе пренебрег правилами и, последовав за матерью, протянул Лиде руку.
— Я помогу идти, — сказал он, словно Лида потребовала какое-то объяснение его поступка.
С благодарностью приняв помощь, она последней переступила порог образовавшегося проема и оказалась в пахнувшем сыростью помещении.
Спускаться вниз не так сложно, как подниматься обратно наверх. Именно об этом думала Лида, следуя за Безе, осторожно ступая ступень за ступенью, пока юноша уверенно шел за матерью в неизвестность. Факелы на стенах были единственными источниками света, и Лида не могла не думать о том, кто их зажег? Сама королева Ваниль? Или кто-то из подданных? Но если этот проход был настолько тайным, что никому, кроме короля и королевы Марципана не позволялось знать о нем, то и подданные, даже самые близкие, должны были оставаться в неведенье.
А если не королева Ваниль зажгла факелы, и не слуги, то сделать это мог, пришла к единственному логическому выводу Лида, разве что король Миндаль.
Впрочем, убедиться в том, права она была в своем предположении или нет, Лида смогла уже меньше чем через пару минут, когда длинная лестница с сотней ступеней осталась позади.
Король Миндаль дожидался их в просторном помещении, в котором, как подметила Лида, сыростью совершенно не пахло, в отличие от того лестничного коридора, по которому они сюда спускались.
Обстановка в комнате была странной, словно ее хозяин только что куда-то вышел, но в любую минуту мог вернуться обратно и застать в своем жилище незваных гостей. На письменном столе в хаотичном порядке были разбросаны исписанные чернилами листы, стопкой лежали книги. В тройном подсвечнике стояли расплавившиеся до основания свечи с черными сгоревшими фитильками.
Вдоль стены застыли, словно некогда были живыми, манекены, как те, что были в ателье госпожи Арахис: безликие и в полный человеческий рост. На них кто-то надел мужские наряды, от самого простого, до богатого, с меховой мантией на плечах. Но не это, и не обстановка в комнате в целом привлекала внимание Лиды. Еще при входе ее взгляд зацепился за большой портрет, висевший напротив дверей.
На нем был изображен молодой мужчина, навскидку Лиды лет двадцати пяти. В его синих глазах застыла печаль, которую никто не смог бы понять. Узкие губы были поджаты, а уголки рта чуть подняты вверх. По всей видимости, художник пытался придать внешности мужчины мягкости. Но как бы не выглядело его лицо, ничего не привлекало в его внешности чужого внимания так сильно, как цвет его волос.
Такой же, как и у самой Лиды.
Пепельно-русый.
Столь свойственный для людей оттенок.
— М-матушка?.. Отец? — Безе хмурился, вглядываясь в черты незнакомца. — Кто это?
На портрете мужчина был изображен с короной на голове, в точно такой же, в какой король Миндаль всегда представал перед своими подданными. Но цвет волос выдавал в нем человеческое происхождение. И от осознания этого сердце в груди у юного короля билось медленнее.
— Кто он такой?.. Почему на нем твоя корона, отец?
У Лиды от волнения пересохло во рту.
Ей не нужны были объяснения, она все поняла быстрее Безе.
Все, что так тщательно скрывалось от других.
— Пять храбрых детей ключик нашли, — тихо пропела она песенку, услышанную в Тисс, — и дверь им отворили…
«В мир сладостных странствий все вместе вошли, и в нем остаться решили», — закончила она про себя четверостишье.
И приложила ко рту раскрытую ладонь, заглушая странный стон, слетевший с ее губ.
— Ты правильно догадалась, Лидия, — с некой усталостью в голосе и грустью, произнес король Миндаль.
— Перед вами портрет Великого Марципана, — сказала Ваниль, вглядываясь в черты лица своего предшественника. — Первого короля нашего королевства.
Безе был поражен этим откровением. Даже отшатнулся назад, будто отказываясь принимать за истину слова матери.
— Но, матушка, он же человек, — сказал Безе. И посмотрел на Лиду. — Человек же?..
Лида кивнула. Но все же решила уточнить:
— Все великие правители были людьми?
— Да, Лидия. Они были такие же, как ты.
— Иномирцы, — добавил король Миндаль за женой и сжал ее ладонь в своей. — Они все были родом из мира людей.
— Старая детская песенка, — продолжила Ваниль, — которую в Птифуре знают все, но к чьим строкам никто не прислушивается. Великие правители, Марципан, Макадамия, Цитрон и Ирга. Наши освободители, в вечности запечатленные герои. Никто даже не догадывается о том, кем они были на самом деле.
«И никто не должен узнать, — подумала Лида. — Это знание… его не примут».
— Но подождите… Матушка, если ты говоришь о той старой песенке… В песне же говорится о пяти детях, — начиная анализировать разговор, произнес Безе. — Пять храбрых детей. Но Великих правителей только четверо. Если в тексте песни сокрыта история Великих правителей, то, что же случилось с пятым?
Ваниль и Миндаль одновременно покачали головами. Они ничего не знали о пятом ребенке, вошедшем в их мир вместе с теми, кто освободил народы Птифура от гнета Парфе. Ни один из Великих правителей никогда и нигде не упоминал о своем происхождении. Никто из них не оставил после себя записей о том, что им пришлось пережить, и что совершить, чтобы спустя столетия их называли «великими».
И только Лида, испытав пронзивший ее сердце холодок, сильнее прижала ладонь к своим губам. Перед ее глазами всплыл образ высокого худощавого юноши, веками бродившего по запутанным коридорам зеленого лабиринта.
За что Великие правители его там оставили?
За что они бросили друга, пришедшего вместе с ними в этот чужой им всем мир?
Кого Лида, своим незнанием, освободила из многовекового плена?
И к каким последствиям это могло привести?