Пузатые свечи в маленьких стеклянных шарах с отверстиями в форме все тех же причудливых знаков, что и на полотнах, быстро расходились по рукам желающих принять участие в шествии огней. Далеко не все из взявших на себя почетный труд, вкладывали особый смысл в начальный этап ритуала. Некоторым хотелось лишь согреть ладони или обзавестись удобным источником света. Блуждать в темноте, переходя от одного островка веселья щедро освещенного огнями, к другому, было не самым приятным и безопасным занятием. Улицы Корды переплетались, ветвились и заводили в темные подворотни. Далеко не везде путь освещали свечи и камни, а уж о теплом приеме за каждым из поворотов, не стоило и мечтать. Город прядильщиков радушно принимал гостей в праздничную ночь, но не позволял забывать о границах своего редкого гостеприимства. Тем, кто прибыл в Корду за тайнами и секретами, излишнее любопытство могло обойтись, как отдавленным носом, так и неожиданной прогулкой за грань.
Жаркий день сменился прохладным вечером. Путешественники, прибывшие из соседних городов и других государств, постепенно начали находить общий язык при помощи согревающего вина и повсеместной атмосферы веселья. Пряному напитку не уступали в популярности лишь, распробованные засахаренные яблоки. Прядильщики готовили их по-особому, секретному рецепту всего раз в году, специально к Ночи Свечей. Дэйлинальцы верили в чудодейственную силу печеных фруктов, зная какой сложный ритуал проводился над ними за день до начала праздника в главном храме Корды, а потому с большим удовольствием подходили к лоточникам за добавкой, рассчитывая не только полакомиться, но и укрепить здоровье, а может, если повезет, еще и общее благосостояние. Кордские яблоки одаривали по-разному, не было у них и одного, общего для всех вкуса. Гостям нравилось делиться впечатлениями и сравнивать ощущения с соседями, некоторые даже пробовали меняться угощениями, стремясь почувствовать тот же вкус, что старался описать собеседник, но особое колдовство не поддавалось.
И только на одной улочке, едва примыкавшей к центру Корды, от освященных яблок не требовали ни особого вкуса, ни чудес. Средоточием столь возмутительной неприхотливости служил самодельный стол, наспех составленный из трех винных бочек, обитых железными обручами и перевернутого вверх тормашками круглого деревянного поддона, назначение которого так и не удалось определить. Роли табуретов успешно исполняли небольшие бочонки с медом. Торговец был крайне удивлен вопросом о чистоте и надежности бочонков, обычно ему приходилось уверять покупателей в качестве залитого в них продукта. Впрочем, он быстро справился с замешательством и сумел подзаработать на чудных покупателях даже больше, чем на своих самых щедрых заказчиках, предпочитающих мед древесине.
Находчивые господа, решившие на этот раз избрать для себя не слишком фешенебельное место сбора, довольно быстро оценили комфортабельность расположения на свежем воздухе и новизну импровизированного стола. Им даже пришлись по душе медовые «табуреты», оказавшиеся вполне удобными, и они позабыли о тяготах своего вынужденного переезда. Осталось лишь приподнятое настроение и полное удовлетворение, пришедшее за компанию с остроумной выходкой одного из заседателей круглого стола.
Засахаренные яблоки, неожиданно ставшие неотъемлемой частью их игры, далеко не сразу обрели статус международной финансовой единицы. Вначале господа послы играли на старые добрые монеты, но подобное положение вещей очень не понравилось прядильщику в мантии ордена Опаленных. Проходя мимо тесного кружка зрителей, ахающих и хватающихся за сердца и головы при каждом новом броске кубиков, он очень заинтересовался возгласами о все увеличивающихся горах золота и серебра, кочующих по столу от одного игрока к другому.
Прядильщик сумел добраться до игравших лишь с большим трудом. Для этого ему пришлось вытерпеть массу тычков и пинков, а главное — обзавестись целым потоком проклятий, обрушившимся на его голову еще при первой попытки растолкать увлеченно наблюдавших за игрой зевак. И до чего же он был возмущен, когда чужестранцы не обратили на его важную персону ровным счетом никакого внимания. Ему даже показалось, что один из них, самый крупный на вид, чуть не отправил его за добавкой с пустым кувшином.
Не стерпев такой обиды и явного пренебрежения, прядильщик, как самый настоящий коршун, накинулся на нарушителей всеобщего миролюбия и спокойствия. Он грозно тряс коротким указательным пальцем, украшенным перстнем с гербом ордена Опаленных, и прилагал все свое красноречие, чтобы как следует наставить игроков на путь истинный.
Разглагольствования ревностного фанатика о святости праздника уводили слушателей в такие дебри, из которых могла вывести лишь очередная кружка, чем и спасались гости города, запивая речь неутомимого оратора. Исходя из представлений разряженного прядильщика, едва не сносящего со стола длинными рукавами кружки и кувшины, азартные игрища должны были неминуемо разрушить всю красоту праздника и обратить Ночь Свечей в гадкий пьяный дебош. Почетный член ордена Опаленных в красках описывал, как один из чужеземных гостей проиграется в пух и прах, затем примется уличать оставшихся в мухлеже, а кончится все это безобразие отвратительной дракой и срывом всей церемонии.
Трое послов, получивших столь красочный прогноз, тут же изобразили на лицах одинаково искреннее раскаяние и с жаром принялись уверять достойнейшего прядильщика, что он абсолютно прав! Выждав, пока тот проникнется уверенностью в их полном раскаянии, послы наперебой начали предлагать собственные варианты развитий событий и доказывать прядильщику, что он еще забыл упомянуть о возможности кровопролитных международных войн и полном моральном падении Корды. Последнее должно было приключиться со столицей Дэйлиналя по вине дурного влияния чужестранных нравов, о чем послы жалели больше всего. Все трое так переживали и горевали, что начинало казаться, будто вся вина целиком и полностью ляжет именно на их посольские плечи.
Развесивший уши прядильщик, далеко не сразу уловил, что над ним попросту издеваются. Наконец поняв свой промах, он раздулся, как злобная жаба и пригрозил вышвырнуть всех троих шутов за ворота города и никогда больше не пускать в Корду, окажись еще хоть одна дэйлинальская или любая другая монета на кону в их гнусной игре. Помимо этой, в ход пошли угрозы о возможных письмах к правителям их королевств с жалобами на возмутительное поведение послов. Прядильщик пригрозил обвинить всех троих в попытке срыва важного события, утяжелив это туманным намеком о разрыве дружеских отношений со всем Дэйлиналем.
Предупреждение о подлой жалобе эффекта не возымело, зато послы прекрасно поняли, что прядильщик вполне может приказать учинить над ними расправу непосредственно в самой Корде. Мерзнуть, сидя на холодной лестнице в гордом одиночестве, пока за стеной продолжается праздник и вино льется рекой, никому из них не хотелось, а потому пришлось попридержать коллективное остроумие до более подходящего случая. Но, какими бы трое господ были послами, если бы хоть на миг позволили себе окончательно пойти на поводу у какого-то надутого святоши?
Подождав, пока напыщенный индюк, возомнивший себя победителем, удалится, рассыпая направо и налево нравоучительные бредни, послы поднялись из-за стола, вышли на улицу и окинув заговорщическими взглядами приунывших зрителей, двинулись прочь от оживленной центральной площади.
После того, как новое место и все необходимое для продолжения игры было найдено, посол Клэрри подозвал парочку лоточников. Тщательный инструктаж по определению курса яблок относительно номинала монет не занял много времени. Ошарашенные лоточники были назначены ответственными за новейшую международную валюту и даже снабжены соответствующими такому важному делу, наспех составленными «грамотами».
Игра возобновилась с новым азартом. В какой-то момент в толпе зрителей начали стараться предугадать результат игры, заключались пари.
— Итак, господа, пришло время для решающей битвы! Посол Хельдерби, посол Клэрри, вы согласны с итогами наших неподкупных счетоводов? — обратился к партнёрам по игре с шутливой официальностью посол Ригби, указывая рукой на ровные столбики меловых цифр, отражающих ход напряженного международного противостояния бывалых игроков.
— Корда умеет считать, недаром Боривал почти загнулся, прибитый их неподъемными налогами. Не вижу особого смысла пересчитывать, — легкомысленно отозвался посол Хельдерби, не обращая внимания на то, как обиженно покосились на него двуликие зрители, задетые словами об их бедственном положении.
— Вы, как всегда, несправедливы к угнетенным, посол Хельдерби, — закидывая кости в деревянный стакан, заметил посол Клэрри. — Иной раз и самая отчаявшаяся жертва умудряется ускользнуть, исхитрившись укусить охотника, каким бы опытным и ловким тот не считался. Взять, к примеру, маленькое захудалое королевство Грифалет, — с намеком развил свою мысль посол, рассматривая полученную комбинацию. Бросок был не слишком удачным, но при должном невезении остальных, его вполне могло хватить.
— Грифалету конец, — с полной уверенностью возразил посол Хельдерби, подливая вина, сидящему справа от него послу Ригби. — За шарлатанов всерьез взялась Шутта. Кстати, кого из вашего посольства направили разбираться с их фокусами, если ты здесь?
— Шарлатаны видимо нашли, чем удивить, раз уж сам Ригби Бессердечный предпочел оставить их в покое, всего раз пообщавшись с грифалетским предсказателем, — не унимался посол Клэрри, с интересом поглядывая на шуттанца. Тот отставил занесенную для глотка кружку в сторону и сцепил на столе пальцы в замок.
— Боюсь салеманские шпионы начали терять свою хваленую хватку, иначе зачем бы им пришлось собирать досужие сплетни вместо достоверных фактов? — не остался в долгу посол Ригби, еле скрывая раздражение за натянутой улыбкой.
— В самом деле? — с притворным удивлением протянул посол Клэрри, будто в халатности сейчас уличили не шпионов его собственной страны, а чьей-нибудь чужой, не имеющей к нему ни малейшего отношения.
— Да уж, совсем обленились ваши молодцы, — посочувствовал посол Хельдерби, догрызая сахарное яблочко из числа тех, что лежали со стороны салеманца, решившего распустить очередную сплетню. — Посла Ригби за то и прозвали Бессердечным, что он ни во что и никому не верит, лишь с улыбкой выполняет свою работу, портя жизнь врагам Шутты. Блестящий подход к делу! Наша королева столько раз предлагала ему перебраться в Берентиль, но он все отказывается.
— В Берентиле для меня слишком холодно, — ворчливо пояснил шуттанец, но тут же добавил, заметив, как нахмурился посол дружественного королевства. — Однако, я высоко ценю гостеприимство вашей прекрасной королевы!
Лесть пришлась по душе берентильцу. Крякнув, он ловко подхватил кувшин и наполнил кружки до краев, требуя выпить за красоту и долголетие всех трех королев. Отказываться пить за правительниц послы не стали. Опустевшие кружки грохнули о крышку самодельного стола практически одновременно, но на этом их единодушие и закончилось.
Выпитое дурно отразилось на чувстве такта посла Клэрри. Уже через минуту он возобновил свои нападки, забывая о всякой осторожности и чувстве самосохранения.
— Тогда выходит, у предсказателя видели кого-то очень похожего на Вас. Мне правда сложно предположить такое невероятное сходство, да еще не где-нибудь в Шутте, а в маленьком Грифалете, где шелка и золото считаются ядом, способным разрушить дар истинного предсказателя, — не сводя пристального взгляда с посла Ригби, стал возвращаться к прежней теме посол Клэрри. — Или, быть может, при дворе Шутты появился еще один молодой посол, решивший последовать вашему примеру в выборе ярких нарядов и приметных украшений?
— О нет, направили к ним именно меня! — зло сверкнув глазами, сознался шуттанец, поняв, что отпираться бесполезно. — Более того, из вежливости я даже принял приглашение предсказателя и посетил его дом. Беседа оказалась на редкость занятной… И все же покинуть славное королевство Грифалет мне пришлось совсем по иным причинам, — старательно изображая дружелюбие, подвел итог посол Ригби.
— Я себе представляю! — рассмеялся посол Берентиля, хлопнув шуттанца по плечу так, что тот чуть не пересел с бочонка на землю. — Должно быть вывел жалкого шарлатана на чистую воду и отправился по более важному поручению, а позже неожиданно вернешься и добьёшь Грифалет каким-нибудь особенно изобретательным способом.
Вера берентильского великана в таланты шуттанца внушала последнему надежду на скорейшее завершение неприятной темы, но назойливый салеманец, явно хвативший лишнего, и не думал успокаиваться.
— Говорят, что на Вас лица не было, когда Вы покидали дом предсказателя, — прямо заявил посол Салемана, выискивая на лице шуттанца хоть малейший проблеск эмоций, способных подтвердить донесения шпионов.
Как бы не хотелось послу Ригби завершить этот разговор на мирной ноте, пропускать мимо ушей откровенную насмешку было не в его характере, к тому же он недолюбливал завистливого сплетника и с радостью отправил бы того на корм рыбам, не будь Салеман интересен Шутте.
— Если на мне не было лица, как же меня узнали ваши бездельники? — шутливо начал посол Ригби, лукаво щуря зеленые глаза, сквозь которые уже начинала проглядывать его знаменитая жестокость, не сулящая салеманцу ничего хорошего. — Раз Вы так заинтересованы в предсказаниях, могу поделиться парочкой, говорят я не плохо угадываю будущее, — зловеще улыбаясь, предложил шуттанец.
Притихший посол Клэрри трезвел на глазах, до него начала доходить вся опрометчивость попыток задеть, по его разумению, оступившегося, более удачливого коллегу. Несмотря на всю свою молодость и малое число лет службы в посольстве, шуттанец успел зарекомендовать себя. Салеманцу сразу припомнилось другое прозвище, куда менее известное, чем Ригби Бессердечный. Кое-кто называл шуттанца змеей в птичьих перьях и намекал, что это именно то, за что король Шутты платит своему особому послу. Умение не только шипеть, но и жалить!
— О, как интересно, я бы с удовольствием послушал предсказания, — добродушно откликнулся посол Хельдерби. Добряк в упор не замечал смены настроения за столом и лишь подливал своими беспечными словами масла в огонь.
— Что ж, приступим, — закатав рукава, как заправский фокусник, начал посол Ригби, беря в одну руку стакан, а в другую кости. — Во-первых, мы с вами, друг мой, Хельдерби, поделим куш поровну. Вот увидите, удача окончательно отвернется от посла Клэрри и он проиграется в пух и прах, как и предупреждал прядильщик из ордена Опаленных. Во-вторых, никто из нас в этот раз не заключит с Кордой ни единого договора. Прядильщики будут слишком заняты, пытаясь подавить бунт, который разгорится прямо у дверей главного храма в тот момент, когда Верховная будет колдовать над своей драгоценной свечой. И в-третьих, следующему салеманцу, посмевшему сунуть свой длинный нос в мои дела, я непременно сверну шею, — объявил посол Ригби, мерно тряся стакан с костями и не меняя своего шутливого тона.
Шуттанец внимательно разглядывал меняющиеся с каждым его словом лица зрителей и четко оценивал эффект, произведенный заявлением о скором бунте. Дождавшись, пока посол Клэрри окончательно проникнется сказанным, а до посла Хельдерби наконец-то дойдет, что шутками здесь и не пахнет, посол Ригби перевернул стакан. Он даже не взглянул на выпавшую комбинацию, куда больше его занимало какое бы яблоко выбрать. Шуттанец лениво протянул руку к лотку со сладостями, игриво пошевелил пальцами и аккуратно вытянул самое нижнее яблоко, умудрившись не разрушить всю пирамиду. В то время, как он смаковал засахаренный фрукт, его партнеры по игре и онемевшие зрители, ошарашенно рассматривали шесть одинаковых кубиков, демонстрировавших лучший расклад из всех возможных. Первым в себя пришел посол Хельдерби.
— Но позволь, Ригби, это ведь чистая победа! Какое уж здесь «поделим пополам»? Похоже, сегодня с носом останется не только посол Клэрри, но и я, — стал прощупывать почву посол Берентиля.
— Куда интереснее предсказание о бунте, — настороженно озираясь по сторонам, выдавил салеманец.
Толпа зрителей, еще недавно охваченная праздничным настроением, начала подавать признаки беспокойства. Движения двуликих стали резче, а перешептывания, расходящиеся, как круги на воде после падения камня, становились все тревожнее и громче. Было видно, что слова о бунте произвели сильное впечатление. Более того — в них поверили и уже начали передавать по цепочке.
— Неужели мы оказались запертыми в Корде как раз в тот момент, когда здесь должна начаться резня, как Вы вообще об этом узнали? — спешно переходя на шуттанский, с тревогой в голосе уточнил посол Клэрри. Ему совсем не хотелось попадать под раздачу, когда боривальцы наконец сцепятся с прядильщиками. О том, что посол Ригби может кого-нибудь придушить, если его как следует разозлить, салеманцу было известно и без предсказаний. Недавние попытки поддеть шуттанца были забыты, посол Клэрри ждал ответа и лишь надеялся, что все не так плохо, как начинало казаться.
— Наблюдательность и способность подслушать самое интересное — не Ваш конек, равно как и умение посещать приятные праздники — не мой. Хельдерби, я прекрасно помню о приглашении на день рождения твоей супруги, но, к сожалению, не смогу приехать, — свернул шуттанец на новую тему, стремясь ослабить напряженную обстановку. — Однако это не помешает мне сделать ей подарок. Надеюсь, ты сможешь выбрать за меня что-нибудь подходящее, а главное, передать госпоже Гинтери мои искренние пожелания счастья и долголетия?
— Вы только поглядите, похоже нас сейчас опять попытаются выставить за стены города. Может на этот раз воспользуемся их щедрым предложением? Ввиду возможных осложнений, подобный поворот может оказаться настоящим спасением, — серьезно предположил посол Клэрри, заметив служителя храма, смотрящего на них с таким негодованием, какого не было у самого орденского прядильщика, хотя тот занимал куда более видное положение в иерархии храмовников Хозяйки Свечей.
Очки служителя в серой рясе медленно съехали на нос и открыли отличный обзор для ярких, зло прищуренных глаза. Судя по направлению немигающего взгляда двуликого, мишенью для выражения всяческих недовольств, храмовник избрал именно шуттанца, решившего подработать оракулом, а не всех троих разом. Тот, почувствовав тяжелый взгляд, нехотя обернулся, заметил грозную фигуру в сером и молниеносно прекратил улыбаться. Оценив положение, шуттанец стал спешно прощаться, заверяя коллег в своей дружбе и полнейшем расположении, а затем ловко растворился в толпе, даже не потрудившись забрать свою часть выигрыша.
Неожиданное бегство посла Ригби всерьез обеспокоило двух оставшихся и они, невесело переглянувшись, также решили не задерживаться. Теперь даже недогадливый посол Хельдерби начал замечать, как неспокойно загудела толпа, словно шуттанец раскрыл их страшный секрет и теперь они жаждут оправдаться или наоборот, доказать, что все обстоит именно так, как описал чужестранный посол.
Глава 8.1 Кладбище
До чего же безрадостно и пусто было на старинном кордском кладбище. Праздничная суета огибала его высокую кованую ограду, стараясь не попадаться на глаза молчаливым стражам, застывшим в вечном покое и замершем времени. Зловещие скульптуры, украшавшие крыши склепов и усыпальниц, внушали невольный трепет и поражали старинным искусством скульпторов. Подсвеченные тусклыми масляными фонарями и редкими огнями пузатых ритуальных свечей, разожжённых служителями в честь Ночи Свечей, мраморные фигуры казались гостями, явившимися в мир живых прямиком из-за грани. Ни легкого дыхания, ни мерного стука сердец. Они оставались безучастны ко всему происходящему за стенами их мрачного дома. И все же, назвать их мертвыми и холодными не смог бы даже самый черствый из редких посетителей кладбища.
Куда больше на мертвецов походили скрюченные вековые деревья. Их ветви и корни напоминали протянутые в мольбе о помощи руки, так отчаянно они стремились к свету и жизни сквозь прутья витой, покосившейся от времени ограды.
Выбивался из однообразной тусклости картины лишь один яркий фрагмент, оставленный на острие пики словно в насмешку над нищетой палитры художника. Небольшой шелковый лоскуток… Сущая безделица, на которую никто не стал бы обращать внимания в любую другую ночь, но только не в эту!
Рослый крылатый господин в добротном черном плаще с глубоким капюшоном вынырнул из темноты, приблизился к ограде вплотную и замер. Фигурные лаковые листья так и манили протянуть руку и прикоснуться, но он был прекрасно знаком с коварством на вид безобидного растения, а потому неспешно достал из кармана плотные кожаные перчатки и принялся натягивать их, попутно присматривая наиболее подходящий участок забора, не так густо оплетенный ядовитым вьюном.