— Я не дезертировал! Ай, больно!
— Прости, так нормально? — ослабив узлы, спросила Клара, усмиряя гнев, полыхнувший во взгляде ее прозрачных, голубых глаз. — Тебе действительно не стоило уезжать и ты знаешь это лучше, чем кто бы то ни было! А Линас — больная тема, потому-то о нем никто и не упоминал. Тера и Эйнар ругаются всякий раз, как он покидает Валардан.
— О, так он еще и у вас дома бывает? Как интересно, но при чем здесь мой отъезд? Объясни толком, я ничего не понимаю, — попросил Ригби, приступая к сбору разбросанных вещей.
— При том, что после твоего ухода Тера сильно изменилась. Как оказалось, из нас троих ты оказывал на нее наибольшее влияние. Придя в себя за пару недель, она пропала на несколько месяцев, предварительно объявив, что раз уж ее покинул лучший друг, она отправится присматривать себе самого надежного и стойкого врага. Сказано это было с ее обычной беспечностью… Мы с Эйнаром решили, что это всего лишь шутка и благополучно забыли о странных словах. Куда важнее было то, что она начала вытворять. За те несколько месяцев, пока мы старались ее отыскать, Серый Ловкач начал набирать такую известность, что без заголовка о его выходках не обходился ни один газетный выпуск. Я боялась, что ее арестуют и повесят, но нет, к счастью, обошлось. Страсти улеглись, Тера вернулась и привезла с собой Линаса… — дойдя до этого момента в своем повествовании, Клара запнулась и стала медленно наматывать на палец длинный локон каштановых волос. Так она делала всякий раз, как ее что-то сильно тревожило или она чувствовала сожаления о чем-то, чего нельзя было вернуть или изменить.
— Похоже, мы подобрались к кульминации! Неужели он стал тиранить ваших соседей, обнося им клумбы и палисадники, а по ночам орать на всю улицу песни собственного сочинения? — решил развеселить, приунывшую от чего-то Клару, Ригби. Сбор вещей продвигался со скрипом, нагибаться за разбросанным по всему кладбищу барахлом, совсем не хотелось, а впереди еще ждало уничтожение следов колдовского ритуала.
— Лучше бы все было именно так, как ты описал! — зло стукнув луком о колено, прошипела, взбешенная неприятными воспоминаниями стекольщица. — Эйнару Линас сразу не понравился, а я была слишком рада ее возвращению и даже не подумала проверить, что за гостя Тера привела в наш дом. Шли месяцы, его визиты стали обычным делом, Эйнар по-прежнему смотрел на крылатого волком и даже не скрывал своего отношения. К сожалению, он так ничего и не выяснил, кроме того, что Линас из благородной старинной гродаринской фамилии. Тера все продолжала временами исчезать, а возвращалась чрезвычайно чем-то довольная. Приносила очередную побрякушкой, до которой ей не было никакого дела, и тут же начинала обдумывать новую кражу. На все наши расспросы она лишь загадочно улыбалась, — комкая в руках плащ, рассказывала Клара, пока Ригби заканчивал уничтожать последние следы, способные навести на мысли о колдовстве или драке.
— О, так она все же забросила свои освободительные движения? — оторвавшись на минуту от своего важного занятия, поинтересовался Ригби.
— Ничего подобного, Корда и Гродарин вскоре взвыли от ее частых налетов. Оказалось, что обворовывает она не всех подряд, а только тех, кто портил жизнь Боривалу и маленьким городкам, не выдерживающим жадности и беспредела столицы. Через некоторое время они с Эйнаром начали посещать город двуликих и всерьез взялись за дело. Жизнь вернулась в прежнее русло. Я даже радовалась, что она нашла нового друга, с которым ей было так легко и спокойно. Линас здорово отвлекал ее. Никаких разговоров о политике королевства и бесконечных краж в дни его приездов не было. Они мирно прогуливались по набережной, Тера носила красивые платья и шляпы, смеялась, с удовольствием принимала участие в обсуждениях всего на свете и неизменно проигрывала ему в шахматы… Как оказалось, за пределами доски шла совсем другая игра, куда более опасная и сложная. Тера в ней вела с таким же сумасшедшим отрывом, как Линас в их безобидных партиях за доской у нас дома. Потому-то ее и не смущали постоянные проигрыши, чему мы так долго удивлялись, — подошла к самому интересному Клара и поднялась с камня, собираясь продолжить путь, так несвоевременно прерванный появлением крылатого дуэлянта.
— Неужели она и его обворовывала? — с сомнением в голосе спросил Ригби. Картинка никак не желала складываться и он не мог угадать к чему клонит Клара.
— Хуже, во много раз хуже! Она раз за разом била по его гордому самолюбию и продолжает это делать даже сейчас, когда они стали настоящими друзьями, как мне кажется. Линас ищет ее, Ригби, и однажды обязательно найдет, такой уж у него характер. Он ни за что не отступится, даже спустя десять или двадцать лет, слишком зациклился и втянулся в игру, на кону которой — ее выживание и его престиж. А тут еще их дурацкое пари, — склонившись над Линасом, посетовала Клара. Она как раз вспомнила о том, что они не могут просто так взять и уйти. Крылатого следовало куда-нибудь деть.
— Что?! — придушенно выдохнул шуттанец, до которого наконец дошло, что за игру затеяла его сумасшедшая подруга детства. — Быть такого не может… Как она могла собственноручно притащить к вашему порогу гродаринского ловчего? Они же, как бульдоги, вцепятся — не оторвешь. Прекрасно, теперь я точно должен добить его! Не хватало еще оставлять за ее спиной такого смертельно опасного врага. Да он чуть меня за грань не отправил, а у Теры из боевых навыков лишь колкости и смехотворные пинки по ногам, этого мало, слишком мало, даже для попытки убежать. Он же прикончит ее, если узнает, — засуетился Ригби и выхватил кинжал, намереваясь положить опасному фарсу конец.
— Эйнар тоже хотел его убить, как, впрочем, и я, но Тера поклялась, что мы пожалеем, если по нашей вине с головы ее персонального ловчего упадет хоть один волос. Как видишь, она исполнила старое обещание и отыскала своего самого надежного и стойкого врага. Ей с ним так же интересно, как было с тобой, и она дорожит их странной дружбой. Так что, оставь все как есть и лучше помоги оттащить Линаса в один из склепов. Не хватало еще, чтобы на него наткнулся кто-то из стражников и сорвал нам все дело, — оборвала шуттанца Клара и первая ухватила ловчего за ноги.
Постояв над ненавистным крылатым еще пару секунд с занесенным кинжалом, Ригби вернул оружие на пояс и молча подхватил врага под мышки. Поджарое телосложение с лихвой компенсировал рост и могучие красновато-бурые крылья ловчего, тащить его было тяжело и неудобно. Радовало лишь одно — пункт назначения. Не сговариваясь, они уложили бессознательного гродаринца в один из пустующих гробов и накрыли ветхим покрывалом, сдернутым с массивного саркофага, стоящего по центру склепа. Россыпь вышитых знаков прядильщиков, внушала робкие надежды хотя бы на незначительный вред для крылатого от воздействия силы, растревоженного похоронного колдовства.
— Жаль нечем дверь подпереть, замок не сможет удержать такого надолго. Может еще раз треснуть его для верности? — мстительно предложил Ригби, заканчивая возиться с проржавевшим замком. — И что там за пари? Ты так и не рассказала.
— Его вообще никакая сила не удержит, когда он придет в себя и отправится искать тех, кто с ним так некрасиво поступил, — флегматично ответила Клара, старательно проверяя, все ли свои вещи они забрали с места вынужденной задержки. — А пари — это отдельная головная боль, благодаря которой мы и узнали, кто с таким завидным постоянством просиживает штаны у нас на диване. Эйнар едва не подавился, когда услышал, как Тера в шутку объявила, что выйдет за ловчего, если он наконец-то перестанет позориться и поймает Серого Ловкача. И будто ей было мало этого — еще добавила, что Линасу стоит серьезно поразмыслить над такой удачной возможностью, ведь за нее дают воистину королевское приданное. Так они и заключили свое идиотское пари! — горько подвела итог Клара, отодвигая ветку и устремляясь вглубь кладбища к намеченному ими заранее вековому дубу, приютившемуся у самой ограды.
— Да уж! — емко ответил Ригби, когда к нему вернулся дар речи. — А приданное и правда королевское, Верховные Корды и Гродарина лично скинутся, если ловчий однажды явится требовать награду, полагающуюся за ее голову, — хохотнул шуттанец, понимая, что убийство Верховной Хильды и остальные пункты их сегодняшнего плана — не такая уж безнадежная затея, это всего лишь один из напряженных дней обычной жизни его старинных, неугомонных друзей.
Дальнейший путь по кладбищу проходил в полном молчании и невеселых размышлениях. До начала шествия свечей оставались считанные минуты. Намеченное для решающего выстрела место, радовало своей скрытостью и широтой обзора. Ригби поспешил занять его и стал зорко следить за происходящим на территории главного храма, удобно устроившись на массивной ветке. Клара расположилась под деревом и принялась за очередной магический рисунок толченым хрусталем. На этот раз, безобидным поиском пропажи дело кончаться не планировало.
Глава 9.1 Шествие свечей
Как чудесны бывают массовые празднования. Сколько счастья и веселья дарят их яркие огни и душевные тосты за мир и процветание во всем королевстве. Именно такие вечера служат источниками для наиболее смешных шуток, вырастающих на благодатной почве разнообразных забавных случаев, так коварно подпортивших когда-то всеобщее ликование. Спустя годы, память услужливо превращает мероприятия и связанные с ними курьезы, в настоящие легенды. Вспоминать о шумных вечерах становится чуть ли не приятнее, чем вновь отправляться на поиски новых масштабных развлечений.
Подобным памятным событием должно было стать и долгожданное трехсотлетие победы Дэйлиналя над Ловцом живых чудес. Прядильщики превзошли самих себя, организовав праздник с небывалым размахом и торжеством. Каждая минута Ночи Свечей была тщательно продумана и неоднократно оговорена. Кордцы приложили массу усилий, стараясь предугадать мельчайшие неожиданности, способные помешать шествию свечей или проведению ритуала в главном храме. Верховная Хильда приказала ограничить доступ во внутренний город, чего раньше никогда не делала. Стражники проверили каждого гостя столицы, прибегнув к помощи камней чистых помыслов, а после проследили за закрытием всех ворот, терпеливо дождавшись окончательного переплетения корней и ветвей живого дерева на створках и засовах. Храмовые служители и даже члены ордена Опаленных с особым вниманием и настороженностью контролировали происходящее на переполненных гостями улицах. Ни одна странность или хоть немного подозрительная мелочь не должны были ускользнуть от их непрерывного надзора!
И все же, враг умудрился просочиться сквозь плотно сомкнутые ряды защитников и нанести такой удар, какого Корда не получала со времен беспорядков четырехлетней давности. Именно тогда начались первые дерзкие попытки срыва ночных торжеств. В тот год прядильщики едва справились, после чего накрепко заучили преподанный им урок. Дальнейшие ежегодные празднования хоть и продолжали приносить хлопоты, но это уже никого не могло удивить или застать врасплох; с беспечностью было покончено. Резвость нарушителей пошла на спад, не выдержав череду неудач, последовавших вслед за маленькой победой. Кордцев подобное положение вещей вполне устраивало. Они в открытую посмеивались над тщетными попытками, решив для себя, что виноваты во всем одни лишь боривальцы — неугомонные неудачники, о которых и думать лишний раз не стоило. Неусыпная бдительность прядильщиков получила свою сахарную косточку и не подозревала о притаившейся буре ровно до того момента, пока крыша ее надежной конуры не была сорвана первым мощным порывом, возникшим так внезапно, что никто не успел понять с какой именной стороны явилась напасть. Как расползающееся масляное пятно, по городу разошлась молва о близящемся бунте.
Не нужно отличаться особой проницательностью, чтобы заметить, как кардинально изменилось общее приподнятое настроение, царившее в городе. Гости Корды поверили слухам и тут же прекратили радостно смеяться и искренне улыбаться друг другу, словно все они были старыми друзьями, собравшимися за кружечкой пряного пива после долгой разлуки. Откровенный страх, холодная решимость или на худой конец, что-то среднее, замешанное на стойком непонимании происходящего — вот все, что читалось на их лицах, ни единой положительной эмоции!
Повсюду, куда не поверни, ощущалось болезненное напряжение. Никто не подзывал лоточников и не интересовался следующими пунктами развлекательной программы. Волновал лишь один вопрос — грянет обещанный бунт или же кровавой бойни все-таки удастся избежать?
Ни на шутку обеспокоенные прядильщики, еще рассчитывали изменить ход событий, а потому делали вид, будто ничего особенного не происходит, упорно продолжая тянуть упирающийся праздник к финальному действу. Шествие свечей и ритуал были слишком важны для них. Не будь этого серьезного фактора, ни о каком выжидании и надеждах на лучшее речи бы не шло!
В противовес мирным чаяньям прядильщиков, боривальцы питали собственные надежды, куда более разрушительные и кровожадные. Двуликие собирались в тесные группки, подальше от стражников и храмовников, вполголоса обсуждали ключевые моменты и тут же расходились, шустро разнося по улицам все новые и новые подробности предстоящего дела. По мере приближения решающего момента и усиления волнений, среди них начали появляться явные лидеры, готовые взять на себя ответственные роли боевых командиров. Двуликие хищники не собирались упускать долгожданный, так удачно подвернувшийся шанс — перегрызть ненавистной Корде горло. Всем им слишком опостылело ярмо столицы. Новоявленные лидеры осознавали риск и не питали глупых иллюзий. Любой из них мог не пережить эту ночь и, что еще хуже — имел все шансы утянуть за собой еще и тех, кто были далеко не так прозорливы и дальновидны. Все двуликие, от мала до велика, оказались готовы рисковать чем угодно, только бы у их родного города появился хоть один призрачный шанс вернуть себе былое величие и полную свободу.
Постепенно ядро боривальского движения начало обрастать ощутимыми слоями валарданских проглоченных обид и многолетних возмущений. Все что так долго пряталось за улыбками и вежливыми словами дорогостоящих валарданских мастеров, стремительно прорывалось наружу и разъедало остатки спокойствия. Островитянам нашлось, что сказать и о чем припомнить. Давняя мечта окончательно избавиться от влияния Корды, подмявшей под себя всю власть в Дэйлинале сразу после вельдской трагедии, разжигала несвойственную спокойным мастерам воинственность. Ранее невиданный союз Боривала и Валардана обещал стать той силой, от которой не смогла бы с легкостью отмахнуться, даже могущественная Корда.
Следующим неприятным сюрпризом для прядильщиков стал раскол мнений чужестранных путешественников. Большинство открыто высказывалось о беспределе, творящемся в Дэйлинале, и грубо критиковало тех, кто придерживался противоположной точки зрения. Разгоряченные выпитым вином приезжие, приводили в пример собственные просвещенные королевства и яро отстаивали мнение о необходимости проведения ряда реформ. Они искренне считали, что только таким способом можно улучшить качество жизни простых жителей королевства, в особенности, в конец обнищавших двуликих Боривала. Опасные речи привлекали к себе не только очевидных противников кордской политики, но и некоторых прогрессивных гродаринцев. Наибольшей популярностью выступления чужестранных ораторов пользовались среди молодых крылатых. Те еще толком не разобрались, как устроена жизнь и не могли оценить все преимущества неравенства народов Дэйлиналя. Идеалистам Гродарина было не понять почему богатство одних должно проистекать из бедности других, а потому они рьяно поддерживали красивые речи о лучшем мире и старательно воображали, как просто и правильно все станет, если сделать так, как говорят чужестранцы.
Центральные улицы Корды начали напоминать губительный водоворот, чьи грохочущие волны закручивались от ступеней, ведущих к шестнадцати дверям главного храма, и расходились легкой рябью, достигая оборонительных стен. Возле запертых на время празднования ворот, испуганно толпились слабонервные и наиболее впечатлительные. Эти гости столицы были готовы сбежать из города, как только представится удобная возможность. Мысленно, они уже составляли план рассказа о своих волнительных приключениях в загадочной Корде и лишь надеялись, что в финале не появится трагических сцен с их непосредственным участием. Некоторые чужестранцы упорно молились своим богам и покровителям, клятвенно обещая всевышним больше никогда не посещать опасное королевство, сколько бы чудес и потрясающих зрелищ им не сулили. Взамен они просили лишь одного, чтобы милостивые боги позволили им насладиться рассветом уже за стенами дэйлинальской столицы, желательно, как можно дальше от кордской горы, а еще лучше — и вовсе, с палубы корабля, стремительно уплывающего обратно, домой.
Непрерывная тревожная мелодия горных каренцилий, вызванная непривычно ранним приходом Злого ветра, многократно усиливала и без того нешуточное волнение, распространявшееся по улицам со скоростью лесного пожара. Прядильщики с тревогой замечали, что особенно обозленные боривальцы и, даже валарданцы, не выдерживали навязчивого звука и молниеносно обрывали голоса цветов. Они безжалостно срывали безобидные растения с дверей домов и топтали, топтали их, пока белые лепестки не превращались в безмолвное, жалкое месиво, лишенное всякого колдовства и очарования свежести.
Шествие свечей, обычно вызывавшее восхищение, чувство умиротворения и, даже ощущение сопричастности чему-то светлому и вечному, на этот раз больше напоминало похоронную процессию, двинувшуюся в едином подавляющем безмолвии и угрюмой решимости.
Светящиеся шары с прорезями в виде колдовских символов, были крепко зажаты в ладонях идущих и напоминали маленькие снаряды, готовые в любую минуту устремиться в полет навстречу вражескому войску, каким бы грозным и непобедимым оно не казалось. Чем ближе участники шествия подносили их к храмовой площади, тем тусклее становилось свечение запертых в них, пузатых ритуальных свечей. Злой ветер подлетал к каждому участнику, старательно кусал его за пальцы, яростно дергал за полы плаща и всеми силами пытался вырвать заветный огонек из надежного стеклянного домика. Пока что попытки не приносили особого результата, но ветер не сдавался и упорно выискивал брешь. В его порывах чувствовалась не меньшая решимость, чем в собранных движениях двуликих и уверенных взглядах кордских защитников. Казалось, будто Злому ветру тоже известно нечто важное и на этот раз он прилетел в Корду не ради развлечения или своих обычных проделок, а с куда более важной целью.
Не меньшей осознанностью действий и тайной осведомленностью мог похвастаться еще один незваный гость столицы — двуликий белый лис. Эйнар с комфортом разместился за ветхим бревенчатым сараем в одном из пустынных, неуютных переулков Корды. Всего в каких-то тридцати ярдах от того места, где он сидел на перевернутом ведре, проходили хмурые участники шествия свечей, но никто из них не замечал двуликого. Узкий, захламленный переулок, со стороны которого не долетало даже собачьего лая, не вызывал особого интереса. Там было слишком темно, так что и при большом желании, ничего не удалось бы разглядеть. Единственными, кто еще мог заглянуть туда, чтобы проверить все ли в порядке, были стражники, но и они не выказывали излишнего рвения.
Пользуясь временной передышкой и относительным спокойствием окружающей его обстановки, Эйнар развел небольшой костер. Тепла от него было так же мало, как и света, но и этих чахлых языков пламени хватало для его скромных нужд. Безостановочно раздувая огонек найденной неподалеку крышкой от плетеной корзины, лис старательно сжигал серую украденную рясу. Возмутительное занятие требовало от него полной сосредоточенности и внимания — ни одна нитка не должна была уцелеть и тем самым обрести шанс отыграться на святотатце.
Прядильщики творили настоящие чудеса, когда к ним в руки попадала ткань, соприкасавшаяся с телом несчастного, до которого они по какой-то причине решали добраться. Да что там ткань! Видящим и переплетающим нити, хватало всего одной жалкой ниточки. Получив ее, они могли наслать такое колдовство, после которого оставалось лишь одно — ожидать скорого и мучительного конца. К счастью для всех, таких белоглазых умельцев с каждым годом становилось все меньше, а легендарных обрывающих нити, в Корде не рождалось уже лет сто, если не дольше. Подобный спад колдовской силы внушал врагам прядильщиков небезосновательный оптимизм.
Вслед за рясой, в костер отправились серый парик и разновеликие подушки, отлично послужившие для создания видимости раздутых щек и откормленных боков, делавших неприметный мышиный образ Эйнара, на порядок правдоподобнее.
С наибольшим удовольствием, лжеслужитель отправил в огонь толстые уродливые очки, напоследок, со свистом крутанув их за неудобную дужку и поцокав языком в знак «сожаления» о скором прощании. Всего за один день, громоздкие очки столько раз проехались по его длинному прямому носу, что, даже избавившись от своей утомительной маскировки, лис машинально продолжал пытаться вернуть очки на исходное место.
Как бы приятно не было отогревать озябшие пальцы над догоравшим костром в тишине и покое, время отдыха подошло к концу. Эйнар поднялся и как следует потянулся, разминая спину и плечи, затекшие от длительного, вынужденного хождения в сгорбленном состоянии. Лишь окончательно завершив разминку, он перешел к придирчивому изучению своего нового наряда. Развешанная на ближайшем заборе мантия ордена Опаленных, нравилась ему ничуть не больше серого мешка, только недавно кремированного без всяких почестей и сожалений.
Эйнар не стал бы утруждаться сменой маскарадного костюма, но ситуация в городе резко обострилась и ему стали жизненно необходимы несомненные преимущества добротного фиолетового бархата, отделанного золотыми галунами и перевязанного красными шелковыми шнурами. Нацепив такую приметную одежду, в Корде можно было отправляться куда угодно. Никто не посмел бы останавливать или задавать лишних вопросов. Единственным недостатком одеяния, была утомительная борьба, без которой оно никак не желало доставаться вежливому грабителю. А ведь лис по-хорошему предлагал пожилому служителю разоблачиться и ступать своей дорогой!
Безобидный на вид прядильщик не пожелал ограничиваться вялыми попытками оказать легкое, приличествующее случаю сопротивление, чем обычно занимаются для очистки совести все умеренные смельчаки. Вопреки ожиданиям Эйнара, старик приложил все усилия, чтобы как следует проучить наглеца и лишний раз продемонстрировать силу ордена. Храмовник так разошелся, что пригрозил содрать с двуликого шкуру и самолично растянуть ее на одной из стен местной живодерни. Лис упоминаний о подобных местах не терпел, а потому быстро отбросил вежливость и прекратил церемониться с говорливым святошей.
Завязавшийся за безраздельное владение мантией бой, не принес особой радости ни одному, ни другому. Тощий старик оказался тем еще драчуном и всячески норовил выдрать клок ткани из одежды соперника, надеясь с его помощью дотянуться до нитей врага и как следует их перепутать. На более вредоносные, а главное, быстрые действия, его явно не хватало, что несказанно радовало Эйнара. Хоть он и ошибся в определении безропотности жертвы, знания о различиях в перстнях ордена Опаленных не подвели, его догадка об истинной силе храмовника оказалась верной. Тот действительно владел колдовством, но далеко не таким, из-за которого его стоило бы обходить десятой дорогой.
Преимущество молодости и ловкие маневры лиса, пусть и ограниченные нежеланием повредить будущий трофей, оказались весьма действенными. И все же, справиться с задиристым храмовником удалось лишь после того, как в ход был пущен кнут. При этом, что именно укротило воинственность служителя из ордена Опаленных — нехватка воздуха или осознание того, что его шею обвило знаменитое оружие Ловца живых чудес, осталось загадкой.
Эйнар никогда не понимал этого суеверного ужаса дэйлинальцев, возникавшего всякий раз, как их взгляды замирали на его кнуте. Оружие было самым обыкновенным и не имело никакого отношения к Ловцу, однако, даже внешнего сходства хватало для извлечения немалой выгоды. Стойкие предрассудки с лихвой компенсировали отсутствие колдовской составляющей, которой славилось знаменитое оружие из страшных историй, чем лис и пользовался, не спеша разубеждать суеверных трусов.
Глава 9.2 Шествие свечей
Спешно покончив с облачением, Эйнар убедился в незаметности и надежности крепления кинжалов, проверил удобно ли будет выхватывать их из ножен в случае необходимости, и уже собрался покинуть свое временное убежище, как невдалеке раздался жалобный, полный боли вскрик. За ним последовала затяжная, напряженная пауза. Начало казаться, что все обойдется, но нет! Грубые предупреждения и посыпавшиеся со всех сторон угрозы, разорвали наступившую тишину и продолжились отчетливыми звуками первых ударов. Было ясно — что бы ни послужило первоначальной причиной, повода явно хватило для начала жестокой, шумной потасовки. В какой-то момент к человеческим голосам прибавился звериный рык, характерный свист валарданских пращей и резкое хлопанье крыльев. Путь через удобную освещенную улицу, был окончательно отрезан. Следовало убираться подальше и как можно скорее. В противном случае появлялись все шансы оказаться втянутым в серьезную драку, а излишнего насилия Эйнар не любил и всячески избегал.
— Да уж, Клара, теперь я верю твоим заверениям о преимуществе всего одной хрустальщицы против десятка черностекольщиков! С таким чудовищным размахом заварить кровавую кашу могла только такая, как ты, прирождённая мастерица играть чужими эмоциями, — с долей сожаления и полным неодобрением в голосе проворчал Эйнар, поглубже натягивая капюшон мантии.
Так не во время вспыхнувшая потасовка, заставляла его значительно ускориться и заложить большой крюк, чтобы успеть влиться в шествие свечей где-нибудь в другом месте, если, конечно, шаткое перемирие еще не успело позорно сдать последние рубежи…
Чинное вышагивание по освещенным улицам, уместное для его позаимствованной мантии, чередовалось со стремительными перебежками по темным подворотням и пустынным аллеям. Стараясь срезать путь везде, где только можно, лис значительно экономил слишком быстро покидавшее его время, и уходил от опасных столкновений с настоящими высокопоставленными храмовниками. Дважды Эйнару пришлось поворачивать обратно и выбирать новый маршрут. Первоначальный план легкого проникновения в главный храм, с каждой минутой казался все несбыточнее и безумнее.
Прядильщики стремительно теряли контроль над происходящим в городе. С большим трудом им удавалось оберегать от бойни центральные улицы, примыкающие к храмовой площади. Спешно минуя их, заканчивалось традиционное шествие свечей. Численность идущих, по сравнению с прошлыми годами, была до того мала, что оставалось гадать — кто вообще еще пытается сохранить видимость спокойствия и главное, зачем они это делают?
Влиться в удаляющуюся процессию удалось лишь на подступах к храмовой площади. Для осуществления своего рискованного плана, Эйнар проник в удачно расположенный особняк кого-то из власть имущих Корды. Ему даже не понадобилось доставать отмычки или разбивать оконное стекло камнем. Черный ход оказался незапертым, а дом — покинутым и темным. Не став привлекать лишнего внимания светом, Эйнар бесшумно выбрался на длинный балкон, увитый диким виноградом, и стал оценивать обстановку с высоты третьего этажа.