Убедившись, что самый большой пирожок, как обычно, спрятался на дне пакета, она ловко перекинула два верхних, подошедшему к ней двуликому и принялась грызть третий, обжигая тонкие пальцы и язык.
— Вот оно — истинное воплощение прожорливости и скупердяйства в одном лице! И как им двоим не тесно в таком тщедушном теле? — ворчливо поддел названую сестру лис, принимаясь за еду. Приходилось попеременно дуть то на пальцы, то на совсем недавно вытащенную из печи, судя по жару, выпечку.
Прервавшись всего на минуту, Тера вытянула из другого кармана своего необъятного плаща еще один бумажный пакет. Затем, одарив собеседника взглядом больших честных глаз, ответила, стараясь не выказать раздражения в адрес болезненной темы роста.
— Предположим, не тщедушном, а миниатюрном, — с нажимом поправила Тера. — А что до скупердяйства, то «с пылу с жару» обычно не облагается лишним налогом, в отличие от того, что попадает на прилавки уже в остывшем и порой заметно поистрепавшемся состоянии. Я терпеть не могу, когда кто-то лишний раз трогает мою еду, ты же знаешь!
Задиристый звонкий голос приобрёл под конец ворчливые нотки и неожиданно потонул в охах и причитаниях. Тера старалась не упустить, ускользавшую из лопнувшего пирожка, вишенку. Лис только покачал головой, давно бросив любые попытки перевоспитать шуструю названую сестренку, выросшую у него на глазах и становившуюся с каждым годом все более рискованной и бесстрашной.
— Опять крадешь все, что плохо лежит, вместо того чтобы заплатить, — устало констатировал Эйнар. Прискорбное утверждение уже давно прошло проверку временем и не нуждалось в уточнении. — Неужели тебе не надоедает? Можно ведь не напрягаться и дать пекарю лишнюю медяшку, уверен, любой с радостью продаст тебе только что приготовленное без лишних возражений!
В ответ на его предложение Тера лишь хмыкнула и запустила руку во второй бумажный пакет. Ей хотелось поскорее узнать не ошиблась ли она с начинкой и в этот раз, а объяснять глупому двуликому прописные истины о медной шестиугольной монетке, берегущей более крупную четырехугольную серебряную, и о той, делавшей то же самое для своей треугольной золотой сестрицы, она не собиралась. Дело было совсем не в жадности или нежелании лишний раз пользоваться деньгами, отчеканенными со знаком проклятой Корды — веретеном с одной стороны и ликом их покровительницы Хозяйки Свечей, окруженным девизом ордена Опаленных «Пламя спасет и укроет верных» с другой. Второе предположение, к слову, выдвигала тетя Клара, но ошибалась, как и Эйнар.
Вся суть была в определённом образе жизни и тех непростых ситуациях, из которых приходилось выпутываться чуть ли не с самого детства. У благонравного поведения просто не было шанса выжить! «Либо ты, либо чистоплюйство», как любит выражаться Клара, смотрящая на условности жизни с известной долей философского пренебрежения.
Да и почему бы не украсть у хозяина богатой пекарни, доносящего прядильщикам на жителей собственного родного города? Он любит говорить, кордские ищейки — слушать, а страдают те, кому приходится молчать и выживать, надеясь протянуть еще хоть год.
Подумав об этом, Тера с яростью вернула недоеденную булку с мясом обратно в пакет и прорычала себе под нос:
— Чтоб этой Корде, весь аппетит испортила! Провалиться бы прядильщикам ко всем ловцам, да там и остаться!
Вскочив со своего места, она тщательно вытерла руки платком и направилась к новому кордскому луку, отставленному Эйнаром при ее появлении.
— Тебе что жареный мышиный хвост в пирожке попался? — озадаченно спросил двуликий. Давно он уже не видел таких внезапных вспышек гнева с ее стороны. Проследив за траекторией движения, лис досадливо передернул плечами, а затем, как и минуту назад его сестра, отложив еду, встал, собираясь продолжить утомительное занятие, если не удастся понять в чем проблема.
Рискованная кража лука из прекрасно охраняемой валарданской мастерской, с каждым днем выглядела все более бесполезной. А то, что казалось лучшим и даже гениальным решением, грозило обернуться грандиозным провалом. Трудясь над разгадкой тайны лука, Эйнар все сильнее укреплялся в своей неприязни к добросовестности валарданских мастеров. Особая магия, сквозь которую не удавалось пробиться, не давала воспользоваться традиционным оружием Корды, а им была крайне необходима и заложенная в него меткость, и особые магические свойства.
Подхватив кривой лук из кордского разумного дерева, Тера встряхнула короткими, едва доходившими до середины шеи волосами, и стала настраиваться на работу. Несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Осторожный перехват лука за удобную, но слишком массивную для ее маленькой ладони, рукоять, резкий подъем оружия вверх. Замерев на месте, Тера стала медленно вращать луком над головой, всматриваясь во что-то видимое лишь ей одной. Ее действия ни к чему не привели и через несколько долгих минут лук перекочевал на деревянный ящик.
— Славно! Мало нам было деревянной тетивы, теперь еще и полное молчание. Придется прибегнуть к настоящему колдовству, — раздраженно объявила Тера, прекратив пытаться узнать хоть что-нибудь с наскока.
— Не слишком ли это радикальная мера? — забеспокоился Эйнар. — Может я что-то упускаю и нужно приложить больше усердия? Был момент, когда мне показалось, что вот-вот получится… — не слишком уверенно добавил лис. Идея о серьезном колдовстве его совсем не прельщала.
— Провалимся в этом году, и можем не успеть упаковать дорожные сундуки к следующему! — веско заметила Тера, моментально растерявшая всю свою шутливость и остатки хорошего настроения.
Внимательно посмотрев в глаза сестры, Эйнар решил не спорить на этот раз. Двуликий тихонько отошел, присел на ящик, стоящий возле свечи, и принялся читать газету. Листов оказалась вполне достаточно, а ожидания результата могли сильно затянуться.
Он даже развернулся к ней спиной, так как хорошо помнил — Тере не нравится, когда за ее работой наблюдают, а рисковать еще больше испортить ее и без того не самое лучшее настроение, он не стремился.
Уже на третьей странице кордской газеты «Свеча правды» Эйнар понял — пора прощаться с неоправданным оптимизмом и приступать к обдумыванию нового плана. Старый окончательно рухнул, не выдержав веса обострившейся бдительности прядильщиков.
Репортеры стали уделять в последние недели все больше внимания предстоящему торжеству в честь векового обновления центральной свечи Корды. Наконец была точно определена и объявлена дата ежегодного праздника.
Для проведения обряда подходила лишь та ночь, во время которой покровительница города переворачивала диск полной луны и заставляла ночное светило начинать свой путь с новолуния. Считалось, что поступает так Хозяйка Свечей ради мира и процветания всего королевства. Многие верили, что можно не бояться повторения вельдской трагедии, пока покровительница Корды стоит на страже Дэйлиналя.
Очевидцев тех давних событий почти не осталось, но память о бесстрашном подвиге вельдских стекольщиков, предотвративших приход Ловца живых чудес на земли Дэйлиналя ценой собственных жизней и погребения Вельды, осталась.
История, произошедшая двести девяносто девять лет назад, завершилась горькой победой над злейшим врагом королевства — Ловцом живых чудес и величайшей утратой. Говорили, что с дня трагедии никто больше так и не видел ни одного стекольщика на землях Дэйлиналя. На месте, некогда процветавшей богатой Вельды, остался лишь гигантский стеклянный саркофаг, скрывший от глаз любопытных то, что осталось от города после встречи с великим злом. Такова была официальная версия, обросшая сказками, легендами и поводами для вполне обоснованных сомнений.
— Ах вы, ловцовы дети! — с жаром, едва не разрывая листы неповинной ни в чем газеты, воскликнул лис, прочитав о дополнительных мерах, которые «будут вынуждены» принять кордские прядильщики для обеспечения безопасности на празднике. Об этом сообщал один из штатных репортеров «Свечи правды», аж на десятой странице.
— Ради всего святого, чего ты разорался?! — запальчиво отреагировала на восклицание брата Тера. Он очень не вовремя оторвал ее от кропотливых приготовлений к будущему колдовству.
Когда она подскочила от неожиданности, порошок из мешочка, зажатого в ее левой руке, просыпался мимо контура рисунка, не терпящего ошибок или малейшей кривизны. Красный, сыпучий песок моментально посерел. Все было испорчено и ей необходимо было начинать с самого начала.
— Прости, пожалуйста, я позже расскажу, не хотел тебя отвлекать, — виновато попросил прощения Эйнар. Сообщать о вычитанных новшествах и добавлять лишних волнений сестре перед сложным колдовством он не хотел, а потому молча продолжил чтение, переходя от важных сведений к светской хронике, способной заменить любое, даже самое действенное снотворное.
Обязанность знать все и обо всем всегда ложилась именно на его плечи. Тера редко утруждала себя лишней пустой информацией. Ей с лихвой хватало и того, что приходилось принимать, выуживая секреты из вещей и живых существ.
Одни тайны давались ей ценой временного бессилия, другие слабостью и потерей аппетита, а были и те, после которых приходилось пить настойку из Кридаренции пятилистной и вот от таких секретов стоило держаться как можно дальше.
После часа повторных песочных художеств Тера распрямила затекшую от непрерывных ползаний по полу на коленях спину и отошла подальше, чтобы как следует оценить полученный результат. Теперь она могла позволить себе поднести свечу поближе и убедиться, что все сделано верно.
Но, прежде чем отправляться за огнем, она постояла минутку, переминаясь с ноги на ногу, а затем решительно подошла к сброшенному для большего удобства плащу, оставленному на спинке провалившегося дивана. Порывшись в карманах, Тера достала очки и два мешочка, похожих на тот, из которого она насыпала замысловатый узор на полу. Коричневый отправился в карман ее штанов, а с зеленым она направилась к лису, увлеченно разгадывавшему головоломку, обнаруженную на последней странице газеты. Кордские репортеры здорово подняли популярность издания, решившись привлекать внимание таким своеобразным способом. Их газету стали покупать даже те дэйлинальцы, которым были абсолютно безразличны любые новости, будь они, хоть трижды важными, хоть невероятно полезными.
— У меня дурное предчувствие, брат, так что возьми. Если я начну терять контроль над ситуацией, сыпанешь мне этим в лицо. И прошу, не переступай черты, как в прошлый раз. Ночь Хозяйки Свечей близко, я могу навредить тебе, — тихо, но уверенно, предупредила Тера, передавая мешочек Эйнару. — И еще, не вздумай смотреть мне в глаза напрямую, если придется вмешиваться. Надень мои очки и не снимай, пока я не скажу, что все закончилось!
Лис намеревался возразить, ему происходящее нравилось все меньше и меньше, но переспорить Теру, твердо решившуюся влезть в очередные неприятности, могла только тетя Клара. Вот только та была слишком далеко, а их загвоздка, в виде несговорчивого лука, лежала на большом покосившемся ящике совсем близко — в противоположном углу чердака.
— Хорошо сестренка, но у нас нет ни капли молока с травами, одна вода. Как ты собираешься обойтись без него? — спросил Эйнар, хватаясь за последнюю надежду остановить ритуал, становящийся все более опасным и непредсказуемым с каждой новой деталью.
— У нас нет времени на поиски легких путей, играем по-крупному, так что я обойдусь и возьму одну из бутылок старины Сибидира, думаю он не обидится, — весело ответила Тера, снимая крышку с ящика, присмотренного ею еще при первом осмотре чердака. Нюх не подвел, в ящике хранилось отменное виски.
— Енот не обидится, если его дом не обзаведется новой, еще более пугающей историей. К тому же, виски не лучший проводник в путешествиях за секретами, — возразил лис и попытался забрать, извлеченную Терой из ящика, бутылку.
— Расслабься и надень очки, третий раз перерисовывать все это я не стану лишь потому, что в твоем скромном жилище не нашлось стакана молока, — попыталась перевести все в шутку, вернувшаяся к своему обычному настроению, Тера.
— Будь осторожна и помни, я всегда жду тебя по эту сторону, — уверенно подбодрил сестру двуликий, надевая очки и беря себя в руки.
— Спасибо, Эйнар! — бодро поблагодарила Тера, закидывая на плечо лук, а потом тихо обмолвилась: — С поддержкой у тебя явно лучше, чем у Клары…
Перед тем, как шагнуть в центр витиеватого рисунка, окружавшего небольшой ящик, на который ей предстояло сесть, Тера собрала короткие каштановые волосы в хвост и перевязала тонкой серебристой лентой, расшитой стеклянными бусинами разных форм и цветов. Концы ленты переходили в накрепко пришитые с двух сторон лебединые перья — черное и белое.
Взглянув последний раз на завитки и хитросплетения линий, она сняла показавшийся слишком жарким полосатый шелковый жилет, закатала рукава белой рубашки и шагнула в круг, не забыв прихватить с собой бутылку виски, заботливо откупоренную Эйнаром.
Усевшись на ящик, она сняла ботинки и скрестила ноги, сидеть сразу стало гораздо удобнее. Дальше шло самое неприятное. Развязав мешочек, Тера зачерпнула горсть поблескивавшего в отблесках свечи порошка из мелко истолченного вельдского зеркала и, замерев всего на секунду, отправила в рот. Медленно запивая сухой, безвкусный порошок, она успокаивала дыхание и готовилась к переходу в строптивое сознание неподатливой вещи.
Приложив лук к оцарапанным стеклом губам, зеркальщица, а это была именно она, выдохнула и закусила рукоять кордского лука так сильно, как только могла.
Разведя руки в стороны, она стала шевелить кистями так, словно те были трещотками на концах змеиных хвостов. Сходство усилилось, когда чердак стал наполняться неясным гулом, то переходящим в зловещий шепот, то обманчиво затихающим, чтобы вернуться с новыми силами и перезвоном бьющегося стекла.
Кисти Теры утратили обычный человеческий вид, кожа стремительно теряла розоватый цвет и превращалась в жидкое стекло. Тонкие ручейки устремлялись от запястий к локтевым сгибам, повторяя следы старых полос и образуя новые.
Одного взгляда на ее предплечья, не скрываемые сейчас рукавами рубашки, могло хватить, чтобы причислить ее к безумцам, потерявшим себя настолько, что стали наносить порезы, не понимая, что вредят себе. Но в случае с Терой все было совсем не так. Следы колдовства являлись ценой ее дара, вернее, лишь малой ее частью.
Найдя нужную дверь и потянув ее на себя, Тера едва не взвыла от потока, хлынувшей на нее враждебной силы и проявлений коллективного, древнего сознания. Лук был выточен не просто из живой кордской древесины, а из ветви того самого дерева, что помогало удерживать камни главного храма Хозяйки Свечей. Большего невезения невозможно было представить!