Обойдя трехэтажное здание со всех сторон, чужестранец остановился и поднял что-то с земли, предварительно откинув носком сапога, толстую ветку, придавившую находку и не позволившую ветру или многочисленным потоптавшимся на месте странных событий, повредить или унести хрупкую вещицу. Шуттанец удовлетворенно кивнул собственным мыслям, пряча найденный предмет в карман, и собрался посетить владельца дома, как вдруг, до его слуха долетел приближающийся топот копыт и радостное ржание.
Дальнейшие поиски были прерваны. Любопытные взгляды прохожих и, выглянувших в окна жителей, скрестились на коне, мчавшемся прямо на чужестранца и его маленького спутника, открывшего от изумления рот.
Таких удивительных скакунов двуликие никогда не видели! Длинный черный хвост и белая густая грива развивались на ветру блестящими волнами. Шелковая пятнистая шкура коренастого красавца не позволяла определить какой цвет преобладает в его окрасе — черный или же белый. С крепких мускулистых ног свисали длинные лохматые фризы, покрывавшие почти все копыто. Но самым главным было не это, а то, как двигался этот удивительный конь! Казалось, что он перетекает с места на место, так мягко ему удавалось скользить по земле, словно и не задевая её мощными копытами. Он несся, с легкостью преодолевая любые преграды и не обращая ровным счетом никакого внимания на вскрики шарахавшихся прохожих, спешащих убраться из-под копыт, непонятно откуда взявшегося животного, лишь отдаленно напоминавшего тех смирных, неказистых лошадок, к которым привыкли боривальцы.
Вдоволь налюбовавшись и, наконец, заметив то, на что стоило обратить внимание с самого начала, а именно, на скорость и направление, мальчишка с тихим писком дал деру, чтобы избежать неминуемой встречи с парнокопытным чудищем, уверенными скачками, приближающимся все ближе и ближе. Расставаться с только наладившейся благодаря золотому жизнью, в его планы не входило.
Невысокий, но мощный и лохматый, в глазах ребенка конь казался сказочным исполином, выбравшимся на улицу «Битых козырей» прямиком с пожелтевших страниц старых сказок. Вид его плавного, завораживающего бега был прекрасен, но вместе с тем и опасен в своей стремительной неотвратимости.
Резко сбавив скорость лишь в нескольких ярдах от неподвижно замершего в ожидании его приближения хозяина, привыкшего за долгие годы к рискованным выходкам своего любимца, конь затормозил и весело припал на передние ноги, становясь похожим на большую игривую собаку. Затем, приветственно заржав, он потянул бархатным носом воздух и стал тыкаться мордой в бок шуттанца.
— Ах, ты мой хороший, так обрадовался встрече! Решил-таки наконец присоединиться к своему ненужному хозяину, пока тот не утонул в какой-нибудь мерзкой луже или не лишился на радостях дара речи от «красот» здешних улиц. Какой же ты у меня молодец, — принялся ворковать над ласковым конем человек, наивно полагая, что тот проявляет восторг при виде целого и невредимого хозяина.
Однако, он скоро осознал свою ошибку и прекратил трепать густую гриву, выбирая из нее сухие листья и даже мелкие веточки. Шуттанец потянул хитрого коня, выискивавшего доступ в карман, таящий источник вкусного запаха, за шелковое черное ухо и стал нарочито грозно увещевать.
— Вот ты значит как! Не забота обо мне гнала тебя обратно, а старое доброе обжорство. И чему я только удивляюсь? Будто сам не знаю, кто приложил руку к твоему воспитанию, точнее, к полному его сведению на ноль! Нет уж, дружок, никаких леденцов. Как это ты еще не слизнул весь лоток бедных стражников, пробегая мимо ворот или может мне просто пока об этом не известно? — спросил чужестранец у показательно присмиревшего пятнистого разбойника, продолжавшего коситься на хозяина хитрым взглядом.
Человек, понявший свою ошибку и всю тщетность воспитательных мероприятий, демонстративно перепрятал угощение в другой, более надежный карман, до которого сладкоежка не мог так просто дотянуться. Затем он стал оглядываться по сторонам, ища двуликого мальчишку.
— Никому нельзя верить… И как нам теперь возвращаться к более фешенебельным улицам? А все ты и твои выходки! И где, спрашивается, новое седло, которое мы купили всего две недели назад? — продолжил допрос шуттанец, стараясь не поддаваться на умоляющий взгляд пятнистого попрошайки и требовательные удары копытом о землю.
— Всё, вот как только найдем её, сдам тебя с рук на руки. Будете вместе вытворять все, что взбредет в ваши сумасшедшие головы, а Эйнар пусть присматривает и занудно поучает, помнится у него это недурно выходило, — пригрозил человек, на что конь лишь угрожающе щелкнул зубами у самого его носа, расслышав ненавистное имя мучителя времен его тяжелого детства.
Пятнистый негодник еще помнил, как злой двуликий лис отбирал честно украденные булки и прочие сладости, стоило только им с доброй Терой отправиться за чем-нибудь вкусненьким или интересным. Вездесущий надзиратель казался суровым и жутко строгим для тогда еще маленького, тощего жеребенка. Лохматый соучастник бесконечных проделок Теры не понимал, за что их так долго и утомительно отчитывают, а потому таил и накапливал обиды, вылившиеся с возрастом в большую нелюбовь и попытки укусить лиса. Особенно коню доставляли удовольствие нападения, удававшиеся в те редкие моменты, когда обидчик принимал звериный облик и обзаводился пышным хвостом, за который было очень удобно дергать.
— Ты только посмотри на эту халупу, вот что они в ней забыли? Ладно, давай выбираться, раз ты все же решил вернуться и помочь в поисках, — сказал человек и вытащил из кармана, недавно подобранный предмет. — Ещё помнишь ее запах? По слухам, она была здесь всего пару дней назад, что-то должно было сохраниться. Хотя, конечно, найти один тонкий аромат среди зловоний улиц здешнего квартала — это задача не из легких, а ты совсем обленился, да и подрастерял все свои таланты, — настраивал на сложное задание необычного коня человек. Тот, как всегда, поддался на провокацию, повел своим черным носом над ладонью шуттанца, постоял минутку, наклонил морду к земле и стал что-то выискивать, кружась вокруг дома.
За всей этой картиной следили жители улицы и прохожие, но понять, что происходит и о чем говорит со своим странным конем чужестранец, они не могли, потому что при первых же словах в адрес разумного животного, шуттанец перешел на родной язык своей далекой страны, которого на «Битых козырях», разумеется, никто не знал. Потому двуликим приходилось лишь жадно наблюдать и строить самые невероятные предположения. Не меньше, чем поведение пятнистого сыщика, роющего землю носом и что-то выискивающего, поразил стремительный скачок человека, в мгновение ока оказавшегося на спине жеребца, когда тот поднял голову и ткнулся мордой хозяину в плечо. Конь без седла и его невозмутимый наездник, ловко обходившийся без помощи уздечки, исчезли так же внезапно, как и появились.
Переходя с шага на рысь и останавливаясь, чтобы покрутиться на месте, а потом вновь продолжить путь, конь неуклонно преодолевал закрученные улицы Боривала. Временами ему приходилось особенно тщательно обнюхивать землю и даже рыть ее копытом, отыскивая что-то лишь ему ведомое.
Поиски затягивались. Двуликие с интересом косились на яркого чужеземца, держащегося на своем черно-белом жеребце без седла, с удивительной легкостью и абсолютно отсутствующим видом, будто все идет ровно так, как и задумывалось. Лица прохожих вытягивались, а глаза расширялись, не часто им приходилось видеть таких необычных гостей города.
Завершилась утомительная поездка, проделанная по всевозможным закоулкам и подворотням, коротким галопом по паре чистых улиц Старого города и остановкой перед дверями приличного на вид заведения с абсолютно непонятной вывеской, раскачивавшейся на ветру и служившей каким-то лишь одному ее хозяину ведомым целям. При виде такой удивительной мазни, шуттанец, даже тронул шею коня, прося того остановиться, чтобы иметь возможность получше рассмотреть деревянное чудище.
— Ты только посмотри на это несчастное существо, Фог! О, да здесь и название имеется… М-да, Боривал явно далек от понимания, что такое море и кто в нем обитает, — со знанием дела заметил шуттанец, проведший на кораблях, чуть ли не четверть жизни.
Пятнистый обжора, умудрявшийся съедать все, что только попадалось на его пути, если это было вкусно или хотя бы съедобно, оглядел вывеску подозрительным взглядом своих удивительно умных глаз, нервно дернул ушами и фыркнул так пренебрежительно, что даже самому недогадливому стало бы понятно, что именно конь думает о таких сомнительных морепродуктах.
— Вот-вот, и я о том же! Так что, побереги желудок и не вздумай ничего там есть. Я оставлю тебя на заднем дворе всего на пару минут, а сам узнаю — здесь ли они еще. И, ради всего святого, веди себя прилично, — устало взмолился шуттанец и ловко спрыгнул со спины коня. Тот, в ответ на просьбу, лишь ударил копытом о землю и отправился проверять, что же такое несъедобное имеется на заднем дворе таверны с нелепой вывеской.
Чужестранец бросил последний беглый взгляд в сторону удалявшегося жеребца, кивнул своим мыслям и вошел в двери таверны.
Единственное, что не вписывалось в общую приятную атмосферу уюта, приветливости и комфорта, были сдвинутые кустистые брови хозяина, нависавшие над желто-карими недовольными глазами, дающими понять нежданному посетителю всю степень его неправоты в выборе «Хитрой рыбы» для посещения.
Шуттанец моментально оценил обстановку и решил повременить с прямыми вопросами, предпочитая понять с кем имеет дело и как ему удачнее вытянуть информацию из перегородившего дорогу великана, возвышавшегося над хрупким шуттанцем подобно молчаливой горе, задумавшей обвал и уже избравшей главную жертву.
— Я бы хотел снять комнату в вашем прекрасном заведении, — начал с лести чужестранец, решив для начала усыпить бдительность грозного двуликого, моментально скрестившего на груди руки, стоило гостю начать свою речь.
— Вынужден отказать, господин, свободных комнат нет, — ответил двуликий, внимательно рассматривая ярко разодетого человека. По лицу было видно, верзила с куда большим удовольствием вышвырнул бы чужестранца за дверь и еще наподдал для верности.
С такой откровенной враждебностью со стороны абсолютно незнакомого собеседника шуттанец сталкивался не так уж и часто, а это уже само по себе говорило о многом.
— Вот как, очень жаль… — протянул он, незаметно оглядывая совершенно пустой зал. — Но у вас, наверняка, найдется вкусный горячий обед. Я подожду прямо здесь, — объявил шуттанец и быстро присел за один из ближайших столов. Выгнать его после такого маневра хозяин точно не посмел бы!
— Сожалею, но горячих блюд так же нет, да и готовит моя кухарка из рук вон плохо. Такой богатый чужестранный господин, как Вы, точно не оценит ее стряпни, — тут же парировал, насупившийся двуликий. Ему явно не нравилось оговаривать свое заведение, но он что-то скрывал и старался как можно скорее избавиться от назойливого гостя, объявившегося так не вовремя.
— О, что Вы, честность — это лучшая приправа, ею можно улучшить вкус любого, даже самого непритязательного блюда. Я с удовольствием оценю стряпню вашей кухарки. Уверен, она далеко не так плоха, как Вы говорите, к тому же, я голоден и не намерен искать другое заведение. «Хитрая рыба» мне приглянулась! — елейным голосом уверил, закипавшего от бешенства хозяина, шуттанец, украсив свои слова для верности, самой широкой и благодушной из своих улыбок.
Не подействовало и это. Двуликий наконец решил отбросить всю свою фальшивую вежливость и уже двинулся в сторону клиента, не желавшего покидать его таверну по-хорошему, как откуда-то из глубины дома донесся звук бьющейся посуды, грохот падающей мебели и, в довершение, — женский визг, по всей видимости, принадлежащий оклеветанной недавно, кухарке.
Моментально забыв о чужестранце, хозяин ринулся на помощь вопящей прислуге. Шуттанец, в свою очередь, дождался, пока двуликий скроется в соседней комнате, быстро поднялся и бодрым шагом проследовал к широкой лестнице, ведущей на жилые этажи.
Миновав открытые двери пустых комнат, о которых хозяин так неуклюже соврал, что было совсем не удивительным, шуттанец замер перед одной из двух запертых и начал выстукивать старый условный знак. Не успел он воспроизвести и половины ритмичных ударов, как дверь резко распахнулась, а на пороге появилась та, кого он не видел долгих четыре года.
Глава 5.1 Встреча старых друзей
Еще древние мудрецы — основатели королевства Шутта, собираясь вокруг своих весело потрескивающих костров для философских бесед и споров на вечные темы, сходились в едином мнении, что наибольшей безжалостностью отличались два страшных союзника — Время и Расстояние, выступавшие под единым черным знаменем губительными походами на незыблемые крепости неразрывной дружбы, вечной любви и нерушимого слова, казавшиеся такими стойкими и непобедимыми.
Смелые защитники не хотели думать о том, что их святыни, сложенные из чистых и прочных камней, выдержавшие ни одно сражение, рухнут прямо у них на глазах, просыпаясь мелким песком сквозь пальцы и уносясь туда, откуда ни одна сила больше не сможет их вызволить. Люди верили до последнего и осознавали, что бой, которого, даже не было, проигран, лишь в тот момент, когда объединенное войско Времени и Расстояния проходя мимо них, унесет трофеи, еще недавно принадлежащие старинной крепости, так ревностно оберегаемой всеми силами, ценой бесчисленных жертв.
Так думали давно ушедшие за грань мудрецы Шутты и об этом же могли рассказать многие, столкнувшиеся с невидимой армией. Но только не те, кто спас свою крепость, покинув ее на пороге бунта, способного расшатать камни фундамента и разрушить самые надежные стены не хуже любого внешнего врага. Порой, Время и Расстояние не обращали в пыль их покинутые замки, а наоборот, отстраивали и шли дальше, передав власть Случаю, способному вернуть былых владельцев и заставить тех ценить то, что они чуть не потеряли навсегда, поддавшись гордыне и нелепому гневу.
Молодой шуттанец, так и оставшийся стоять с занесенной для очередного стука рукой, никогда бы не открыл, разорвавших его душу слов, которые сказал ему жестокий проводник Случая, а, замершая в нерешительности, неспособная перешагнуть порог зеркальщица, ни за что не созналась бы в своем горьком раскаянии за разжигание бунта. Но все это было уже не важно, как и то, что между стремительным бегством из их уютной, теплой крепости, выстроенной еще в раннем детстве и неожиданным возвращением сейчас, пролегло долгих четыре года.
Тера с необъяснимой тревогой вглядывалась в знакомые черты и никак не могла поверить в то, что стоящий перед ней человек — не злая шутка ее затуманенного колдовством сознания, а тот, кого она и не надеялась больше встретить. Ей очень хотелось протянуть руку и убедиться в реальности видения, а еще лучше, как раньше, сесть рядом и положить свою бедовую голову на самое надежное во всем свете плечо друга. Но она не могла даже пошевелиться или выпустить ручку двери, ставшую теперь наикрепчайшей из земных опор.
Зеркальщики, с первых же разбитых зеркал, становились заложниками памяти — своей и чужой. Они получали опасный дар, а вместе с ним и все обещанные беды, посылаемые на головы тех, кто заведомо решал вредить зеркалам. Для них суеверные рассказы о несчастиях были суровой реальностью, а потому никаких подарков от счастья они никогда не ждали и не просили. Такова была их натура и проявлялась она в самые неподходящие моменты, то оттягивая, а то и окончательно руша, любые шансы на счастливую и спокойную жизнь.
— Уж не могущественному ли королевству Шутта мы нечаянно стали на хвост, раз сам господин посол по особо важным поручениям явился лично, да еще и без официального извещения о своем неминуемом визите? — напустив в голос побольше деланной почтительности, нарушила, затянувшееся молчание Тера. Она решила не поддаваться глупым порывам и сразу убедиться в том, что чудес для нее не заготовлено.
— Господину послу по особо важным поручениям обычно нет дела до королевского хвоста. Он слишком занят, заботясь об остроте когтей и беспощадности зубов, чтобы следить еще и за проделками дэйлинальских преступников, госпожа знаменитая воровка. Или, может быть, лучше называть Вас господином Серым Ловкачом? — в тон ей, ответил вопросом на вопрос, ничуть не удивленный таким прохладным приемом шуттанец.
Старые друзья, расставшиеся четыре года назад, наговорившие друг другу массу обидных слов, стояли друг напротив друга, как заправские бойцы, делившие один ринг столько раз, что уже и не пытались оценивать противника, давно уверившись, что знают другого, как себя самого. Взгляды их были заострены, а кулаки готовы к бою, но вот азарта и жажды крови не ощущалось, а потому они с радостью разошлись бы по противоположным углам, появись хоть малейший повод. Но его, как на зло, не было, а потому приходилось продолжать изводить друг друга, вместо того, чтобы пожать руки, похлопать по плечам и наконец самое лучшее — отправиться в нескучный трактир и выпить за взаимное пожелание здоровья и долголетия.
— О, так Вы прибыли с целью поручить какое-нибудь грязное, государственное дело? Как жаль, несмотря на более чем заманчивые гонорары Шутты, вынуждена отказаться. Даже у ловкачей бывают перерывы и вот один такой отпуск начался всего пару минут назад, так что Вы зря проделали столь долгий, утомительный путь, — с очаровательной улыбкой ответила Тера, взгляд которой становился все более напряженным, а движения собранными. Казалось, что она вот-вот сорвется с места и убежит или набросится с кулаками.
— Неужели у тебя не найдется для старого друга хоть немного искренности? — сдался шуттанец, спокойно озвучивая вопрос, мучавший его с самого начала долгого путешествия в Дэйлиналь.
— Боюсь, Ригби, что твой нос может и не выдержать даже крохотной капли моей искренности, столько ее накопилось за прошедшие годы! — так же отбрасывая словесные кружева, зло процедила Тера.
— Что ж, я готов рискнуть! Могу даже предложить еще пару ребер в придачу, если их хруст сумеет смягчить твое жестокое сердце, — шутливо возвестил Ригби, возвращаясь к своей обычной манере общения, но не спуская пристального взгляда с напряженного лица старой подруги, проверявшей его в этот момент, как подозрительную монету на подлинность.
Выпустив наконец ручку двери, Тера качнулась назад и постаралась изобразить максимально дружелюбную улыбку, а затем неожиданно занесла свой маленький кулак и молниеносно направила его в лицо Ригби. Остановила стремительное нападение зеркальщица лишь в паре дюймов от цели.
— Как я и думала… Что за жизнь ты вел, Ригби, раз настолько позабыл что такое страх? Любой другой, а в особенности жирный богатый посол Шутты, привыкший к болтовне, и трясущийся за свою драгоценную жизнь, если не уклонился бы, то хоть зажмурился или моргнул. Но только не ты! Стоишь и смотришь так, словно ничего особенного не происходит. Знаешь, а ведь я уже встречала точно такой же взгляд год назад и принадлежал он гродаринскому палачу, едва не отправившему меня за грань, когда я почти попалась. Тогда мне очень повезло и некоторое время я даже думала, что избавилась от него, но нет, крылатый жив и жаждет мести. Так вот вы с ним очень похожи в этой своей невозмутимости, прикрытой легкомыслием и напускной веселостью.