За председательским столиком Несвицкий односложно переводил пересказывал самую суть французской речи, отделяя разными улыбками своё мнение, и про Кузьмина тоже проницательно усмехнулся. Ясно, что Несвицкий всё знает, сейчас он с усмешечкой покажет пальцем на Кузьмина и начнётся...
Давний молодой стыд охватил Кузьмина, как будто предстояло пережить всё сначала, - сейчас это было бы ещё тяжелее, чем тогда. Он хотел встать, выйти, - и не двинулся с места. Оцепенев, он смотрел, как Нурматов наступал на француза, выкрикивая:
- ...Простите, не решает, а позволяет решать! Позволяет!
Это они говорили о методе Кузьмина.
Кажется, Кузьмин начинал понимать, что происходит нечто обратное, совсем иное, чем двадцать с лишним лет назад. Он не верил себе, внутри стало холодно и пусто, не было ни радости, ни удивления, только щёкам было жарко.
Взгляд Несвицкого почему-то остановился на нём. Может быть, Кузьмин открыл рот, или приподнялся, или ещё что.
- Пожалуйста, у вас есть вопрос?
- Нет... то есть да.
К нему обернулись. И Зубаткин обернулся.
- Эта работа... Кузьмина опубликована? - спросил он, слегка запнувшись на фамилии, всё ещё надеясь на какую-то ошибку, путаницу.
- Конечно. В Трудах Политехнического института. - Нурматов назвал год, выпуск.
- Спасибо, - сказал Кузьмин.
Он сел. "Ах, так твою перетак", - бесчувственно повторял он, больше ничего не слушая.
Когда объявили перерыв и слушатели потянулись в коридор, Нурматов остановил Кузьмина, протянул фотокопию статьи.
- Простите, это вы интересовались?.. Вот, пожалуйста. Теперь многие на неё ссылаются. После того, как я запустил её на орбиту. - Нурматов посмеялся над своей хвастливостью. - Я тоже случайно обнаружил её. Кое-что устарело, есть и ляпы, но сама идея - вполне.
- Я посмотрю. Разрешите?
Он прошёлся по коридору за поворот, в застеклённый сверху донизу эркер. Там было прохладно и тихо. Статья на твёрдой фотобумаге выглядела неузнаваемо. Сборник Кузьмин давно утерял при своих частых переездах и сейчас недоверчиво смотрел на длинные выкладки, недоумевая, как он мог когда-то во всём этом разбираться.
"Функция правдоподобия..." - правдоподобия, что бы это могло значить?
"Исследовать хи-квадрат нет оснований" - откуда он мог знать, есть основания или нет их? Сколько уверенности! Он с уважением погладил холодный глянец, перевернул страницу, собственные знания изумляли его.
Он как бы разделился и не мог совместить того мальчишку Кузьмина с собою, то есть всерьёз отнестись к тому сосунку.
Вот они, критерии... Господи, неужели он всё это написал своей рукой и мог вычислять, решать? А сейчас ничего, ни бум-бум. Грустное зрелище. Кроме фамилии, ничего общего не осталось. Только фамилия их и связывает.
- А я вас ищу, - раздался за спиной голос Зубаткина.
Мускулы Кузьмина напряглись, он ответил, не оборачиваясь:
- Знаю, что ищете, потому и укрылся.
Сбитый с заготовленной фразы, Сандрик потоптался, но не ушёл.
- Ага, знаете!.. Он зашёл сбоку, чтобы видеть лицо Кузьмина. Интересуетесь статьёй?.. А как вам доклад Нурматова? Произвёл?
- А я в этом ничего не смыслю.
- Так, так, - весело приплюсовал Зубаткин к чему-то. Значит, не смыслите? И всё это случайность?
- Что именно?
- Да всё это... так сказать, совпадение. Надо же. Какое стечение случайностей.
- Бывает, - осторожно сказал Кузьмин.
Не понимаю, передо мной-то вы зачем? - задушевно спросил Зубаткин.
Кузьмин помахал перед собою оттиском, обдувая лицо, потом, подозрительно оглянувшись, спросил:
- А вам он известен, вы разве знаете?
Зубаткин невозмутимо кивнул и, тоже понизив голос, сказал:
- Догадываюсь... Очевидно, это ваш брат?
- Почему же брат? - вырвалось у Кузьмина. - А может, это я?
Тогда Зубаткин отступил, чтобы увидеть Кузьмина полностью, не только лицо, но и руки с оттиском статьи, и ноги в рабочих ботинках, заляпанных цементом, и, как бы сличив его с некоторым образцом, Зубаткин успокоился.
- Нет, не вы... - Зубаткин рассмеялся. - Какой же вы математик!
- Значит, не похож?
Извините... - Зубаткин развёл руками. - Но разве вас это обижает? Не должно обижать. А? Да и сами вы сказал, что ничего не смыслите в этом.
- Мало ли что сказал...
Кузьмин отвернулся - кто бы мог предположить, что недоверие Зубаткина так уязвит его.
- Ого! Настаиваете, что вы и есть этот... Забавное допущение, - и в подтверждение Зубаткин энергично потёр руки. - Понимаю. Примеряете как бы на себя корону, и как, нравится? То-то же! Все хотят быть талантливыми. Но... не у всех получается. Тогда начинают говорить о нравственности и тому подобной фигне. Да, да, фигне. Мне, например, неважно, кто этот Кузьмин, неважно! - подчеркнул Зубаткин. - А важно, что он сделал! - И громко прищёлкнул пальцами, как бы окончательно изобличая Кузьмина.
Большая голова Кузьмина согласно кивала, но вдруг он, будто вспомнив, округлил голубые свои глаза и сказал тихо:
- А инициалы-то сходятся.
- То есть как?
- Видите "пэ"? И я "пэ" - Павел Витальевич.
- Да, да, Павел Витальевич, - обрадовался, вспомнив, Зубаткин. Точно, Павел Витальевич. Но как же так?.. Мало ли... Нет, не представляю. Позвольте, это же какая-то ерунда, - бормотал он, всё более растерянно глядя на Кузьмина, как будто тот поднимался в воздух, превращался в дракона, становился двухголовым.