О себе. Что угодно.
— Я не стану говорить о Центре, — сразу очертила границы, — И об Избранных, которым помогаю.
— Нет же, — Тинхе прикрыл глаза, после чего покрутил пальцем в воздухе (нет, не у виска). — Что было до.
Я слегка подвисла. Подождите: система перезагружается.
До? До начала времен? Я не знаю, мне не рассказывали.
— До чего?
— До Центра, — ответил Тинхе, как само собой разумеющееся. — В твоем мире. Неважно, о чем. Об учебе, о работе, интересах и вкусах. Что угодно. Хоть о цветке на подоконнике.
— Зачем?
— Нет, Дробь. Так не пойдет. Я же не спрашиваю твоих мотивов. — Он приложил палец к губам. — Ты хотела цену — вот она. Твой выбор, Дробь.
Ненавижу свои выборы.
Я поднялась с лавочки и направилась к фонтачику. Рябь на воде подрагивала в рассинхроне с законами местной физики. Дневная дрема легка и ненадежна. Время убегало безжалостно быстро.
— Хорошо. — Вода заскользила по пальцам, когда очередная трубочка дрогнула и опустилась. — Расскажи о магии и будет тебе история.
— Ты должна уточнить. Магия — обширный раздел.
Тинхе остался на садовой скамейке, оттуда наблюдая за мной.
— Магии требуется подпитка? Мана?
— Ты могла узнать об этом у богов.
— Могла, — согласилась я. — Но спрашиваю у тебя. И ты обещал ответить.
Мужчина задумался.
— Всему требуется подпитка. Человеку нужен сон и пища. Магия тоже устает, истощается и допускает ошибки. Но как часть организма она вполне довольствуется общими потребностями человека. Что помогает в восстановлении тебе, то сойдет и для нее. Конечно, мы не говорим об условностях некоторых миров. Но там уже дело не в магии, а в законах мира.
— А если в мире нет магии? Если законы ее не приемлют? — спросила я и сразу вспомнила Деополис. В нем из магии высасывали энергию, в итоге убивая ее вместе с носителем.
Казалось у Тинхе мелькнула та же мысль.
— Нет. Проблемы возникают, если дар неправильно прижился. При трансплантации случился сбой. Или человек недостаточно искусен. На заре первых присоединенных миров Золотая ось сталкивалась с подобными сложностями.
Сразу представились стерильные лаборатории с иглами, белыми халатами и пищащими аппаратами. Скальпель, надрез, скальпель, зашиваем. Уф.
— В чем они выражались?
— Лично я не застал тот период. Из того, что известно, могу предположить. Магия захватывает носителя и начинает питаться им или окружающими. Вроде вампиризма, но без блесток, без эротической подоплеки и без эстетики.
Тинхе говорил тихо и как-то отстраненно. Не очень он любил упоминать о вещах, бросающих тень на Золотую ось или на самих лэйтарцах. Отчего у меня и возник вопрос иного рода.
— А что ты вживлял в себя?
— Дробь, — мужчина наклонился вперед, складывая ладони в замок. — Лэйтарцы не оскверняют себя дарами иных миров. Мы используем их без имплантации. Как единичные заряды. Отдельные заклинания.
— То есть, вы берете какую-то часть магии, используете ее, и она исчезает. Как если бы у меня был пистолет, где вместо пуль — магия.
— Не самая точная аналогия, но сойдемся на ней. Вживлять чужую магию неразумно и опасно. Нужно учитывать сотни факторов. А жизнь лэйтарцев слишком ценна для опасных экспериментов.
Я не удержалась от ухмылки.
Лёша подобных сложностей не испытывал. Не такая уж Лэйтария и продвинутая. Не по всем фронтам вы, ребята, догоняете богов.
А потом стало немного не по себе. Атрос создал чистую золотую магию, но я сама поймала ее в междумирье. И если верить леди Дане, дар не прижился. Еще и живет сам по себе, а лет через восемнадцать устроит мне истерику и съедет жить в отдельную квартиру. И кто мне в старости наколдует стакан воды и шоколадку?
Отлично! Влюбляйся во Врага — не влюбляйся, все равно останусь с разбитым сердцем.
— Я ответил на твои вопросы, Дробь?
Кот запрыгнул на колени, требуя внимания и ласки. Пушистый комок тепла. Одной рукой я гладила Тимьяния, другой наворачивала суп с гренками. Мама пересказывала последние сплетни.
Я кивала, периодически поддакивая. Меня гложимо чувство вины, за то, что я слушала ее невнимательно, но заставить себя полностью сосредоточится на ней не получалось. Я прокручивала разговор с Тинхе. В обмен я дала ему бесполезную информацию, но все равно казалось, что где-то сильно прокололась.
Кот. Что может быть безобидней, чем рассказать о своем коте? Никому не интересны истории о вашем коте. То же самое, что незамужней и бездетной подруге слушать о малышах, пеленках и распашонках, а потом улыбаться тремстам фотографиям розовощекого карапуза.
Ладно, беру свои слова обратно. Тут перегнула палку, признаю. Как можно не любить истории про котов? Вы видели интернет? А про Египет слышали? Котики — самое прекрасное, что есть в жизни. Вот они вас любят. Потому, наверное, в Лэйтарии кроме пегасов нет животных. Не смогли бы лэйтарцы существовать рядом с пушистыми красавцами и не любить их.
Примерно это услышал Тинхе. Сам виноват, что спросил. И продолжил спрашивать до тех пор, пока не выяснил каждую мелочь о Тимьяне.
Звякнул телефон.
— Кто это тебе пишет? — мама заинтересованно глянула на экран. — У тебя появился друг?
Я тут же прикрыла телефон рукой.
— Мама!
— Что «мама»? С каких пор у тебя секреты от меня?
— Со второго класса.
Я убрала телефон на колени. Тимьяний ревниво потянулся к нему, памятуя, что из-за этого устройства его королевскому Величеству стало меньше перепадать внимания.
— Какая красивая морда, — засюсюкала я против собственной воли.
Кот уловил интонацию и боднул ладонь. Мол, че остановилась, гладь дальше. Я бросила взгляд на всплывающее окно и отключила телефон. Тимьяний довольно замурчал.