Тром пихнул громилу в бок:
— Идём.
Когда они вылезли наружу, едва начинало светать. Последние несколько дней вождь почти не разговаривал с командой. Он делал всю работу, и никто особенно не обращал на него внимания. Обучением Свена занялся Марк. Злость никуда не делась — наоборот, казалось, она забродила внутри и стала ещё крепче.
Они молча работали по воздуху, и Тром нарушил тишину, лишь когда начались парные упражнения:
— Левый крест, — скомандовал он, и рубанул слева и справа, наискосок, быстро и сильно. Марк правильно защитился, и деревяшка дважды стукнула о такую же деревяшку, а Тром отскочил назад, легко и стремительно. Нога перестала болеть совсем два или три дня тому назад.
Он заблокировал такую же атаку от Марка и провёл ответную в темп, без паузы.
Марк опять успел, но вопросительно взглянул:
— В чём дело, вождь?
— Ты знаешь, что денег, которые нам платят, не хватит, чтобы нанять корабль даже на неделю?
— Вот как?
— Бей давай.
Марк ударил. Тром заблокировал и яростно ударил в ответ.
— Да что такое? — недоумевал верзила.
— И больше он нам платить не будет, — Тром отбил атаку, нанёс в свою очередь два удара и продолжил третьим, без предупреждения.
Марк еле успел отскочить:
— Да что с тобой?
— Бесполезная работа, этот дурацкий корабль, который плывёт не в ту сторону, глупые низинники, не уважающие право сильного — это всё ты виноват! Не нужно было прыгать.
— Ну уж нет, Тром…
Вождь не дал ему ответить, четырежды ударив. Об этой связке не договаривались, но Марк успешно защитился и настороженно встал, готовый к новым атакам:
— Как ты мне надоел!
— Что? — взревел Тром и обрушил два стремительных удара.
Но Марк был готов и даже провёл ответный, чуть не угодив Трому в плечо:
— Ты как большой ребёнок, вечно ноешь, вместо того, чтобы сделать что-нибудь.
— Ах ты, — опять налетел на него Тром.
Укол в грудь с переводом в голову Марк прочитал, отскочил от низкого захлёста по ногам после финта и опять контратаковал обычным рубящим справа, и опять чуть не попал.
Трома это лишь больше разозлило:
— Всё бесполезно, всё из-за тебя!
— Я только спас твою шкуру, больше ничего. Кто шёл ко дну, когда замёрз, там, в море?
— Рррааа! — вскричал вождь, и его удары вновь посыпались на верзилу. Укол, который Марк отбил, сразу быстрый росчерк параллельно земле по груди и бедру, но и тут громила успел отойти назад, затем удар сверху и пинок ногой в живот. Прошло. Сотник сделал два шага назад, но больше никакого эффекта.
— Мы ничего здесь не добьёмся, — заорал Тром, — Всё зря!
— Так предложи что-нибудь, ты же вождь!
— Вот сейчас, только отлуплю тебя как следует.
— И что это решит, дурень бородатый?
Но Тром не ответил, а вместо этого ударил, отбивая меч Марка в сторону и метя вторым ударом по запястью. Промахнулся, увернулся от быстрого ответного укола и закружил вокруг противника. Марк начал поджимать, обрезать углы, угрожать и финтить вытянутым мечом. Тром хотел с силой отбить меч в сторону, но меч громилы нырнул вниз. Вождь промахнулся, а Марк чуть не уколол его в грудь. Только невероятная скорость Трома позволила увернуться и отскочить назад. Но Марк наступал, не давая ни пространства, ни времени перевести дух. Меч в его руке был то здесь, то там, словно змея. Он постоянно делал обманные движения, надоедая Трому мельтешением и провоцируя на атаки. И после этих атак он давил ещё сильнее. Вскоре Тром почувствовал, что дышать стало тяжелее. Он отступал и снова накатывал на Марка, как волна на берег. «Тюк, тюк», — то и дело клацали мечи. Тром кружил вокруг, атаковал, искал бреши в защите. Но лишь раз ему удалось достать Марка навершием в лоб. Он хотел добавить локтём в челюсть, но громила вовремя вцепился в его руку и, если бы Тром не отскочил назад, то получил бы деревянным мечом по ляжке.
А здоровенный горец совсем не сбился с темпа. Он привязался к Трому, как банный лист, гоняя его по палубе и не давая времени ни на что.
Принимать удары на меч становилось всё тяжелее. Очередной блок, и рука Трома опустилась слишком низко. Верзила схватил свободной рукой руку Трома с мечом. Тром сделал то же самое. Несколько вдохов они боролись, пока Марк не оттолкнул его. Вождь потерял равновесие и приник к полу, но всё же убрал голову от удара меча. Неожиданно получил ногой по плечу, упал на одно колено, следующий удар тупым деревянным лезвием припечатал его левое ухо, а потом меч верзилы крутанулся и ударил с другой стороны, прямо по щеке. Сильно, точно и быстро. Последнее, что видел Тром перед тем, как погрузиться в темноту, были приближающиеся доски палубы. После этого — темнота и посверкивающие в ней искорки. Он не спешил открывать глаза. Вообще не хотел их открывать. Сейчас очнёшься, и это будет совсем другой мир. Мир, в котором он проиграл, но не умер. Где ему не хватило ума понять, что Марк лучше в бою и не хватило смелости умереть, сражаясь до конца. Плевать на деревянные мечи, получается именно так. То, за что он совсем недавно унижал калеку в избе боли, настигло его самого. Проклятые деревянные мечи. Может, он всё-таки умрёт от этого удара?
— Неужто убил? — сказал один из моряков.
«Слышу, — расстроился Тром, — Значит, живу. Придётся вставать».
Он открыл глаза и увидел несколько пар ботинок, посмотрел выше, на моряков, которые уставились на него во все глаза. Во время драки Тром совсем не замечал их. Он сел. Голова болела, но всё вокруг не ходило ходуном. Верзила стоял напртив и спокойным, ничего не выражающим взглядом смотрел на поединщика.
«Ну почему ты не убил меня?» — хотел было крикнуть он верзиле.
Так всё было бы гораздо проще. Но нет, видно, придётся испить эту чашу до конца.
«И поделом мне, раз не смог распознать в своём сотнике лучшего бойца».
Тром давно догадывался, что Марк лучше своего восемьдесят седьмого места в Великой сотне, но что настолько лучше… Никаких оправданий. Если кто и должен видеть истинное мастерство бойца, то это вождь. Значит, плохой он вождь. Жаль, что не убили, так было бы не только проще, но и честнее.
«Хватит ныть! — мысленно осадил он себя, — Встань и сделай то, что должно».
Тром поднялся, подошёл к Марку, опустился на одно колено и громко произнёс:
— Признаю твоё право лучшего бойца. Когда мы вернёмся, займёшь моё место среди вождей, а я вызову на поединок любого другого. Повелевай, вождь.
Марк смотрел на него усталым взглядом, остальные молчали и ждали. Потом новый вождь, наконец, кивнул:
— Положи мечи на место и поучи сегодня мальчишку. И слушай капитана.
Тром исполнил то, что было сказано.
— От оно как… — послышался удивлённый голос моряка за спиной.
И с этих пор Тром всё больше слушал. Думать, решать что-то уже не надо. Он выполнял работу, какую скажут, не пытаясь возразить, или разузнать что-то. Вождь сказал, значит, делаем так. Только с мальчишкой приходилось открывать рот, иначе не объяснить ошибки.
В тот день Свен всё время отвлекался. Взгляд его притягивался к щеке Трома, как на верёвке. В конце концов воин не выдержал:
— Ну чего ты?
— Болит? — осторожно спросил Свен.
— Болит. Так оно и должно болеть.
— Уж очень жутко глядеть на тебя, вождь.
— Я больше не вождь, теперь вождь Марк.
— Знаю. Вся команда только об этом и судачит. Я просто по привычке сказал.
— Чего говорят?
— Что Марку сподручнее вождём быть, — парень опустил глаза в пол, — Он умный.
— Значит, меч рассудил верно.
Мальчик так и не поднимал головы.
— Посмотри на меня, — строго сказал Тром, — И нечего отворачиваться, понял? Ты в этом не виноват. Никогда не отворачивайся, если не виноват. Ясно?
— Угу. Мне просто жаль тебя. И синяк у тебя страшенный.
— Что меня жалеть? — горько усмехнулся Тром, — Мне стоило лучше сражаться, только и всего. А я собственного сотника распознать не смог.
— Ты здорово сражался.
— Хватит. Я проиграл.
— Всё равно! Марк победил, но, кроме вас двоих, я больше нигде не видел таких воинов. Ты был только чуточку хуже, правда-правда! Может, ты ещё не выздоровел до конца…
— Ерунда, я здоров. Громила просто размазал меня по полу, вот и всё.
Свен вдруг замолчал.
— Ну, чего? — опять спросил Тром.
— …он не обидится?
Тром непонимающе смотрел на мальца.
— Ну, на громилу, — пояснил Свен.
— … Раньше не обижался. Да только теперь он вождь, кто его знает? Посмотрим. Вот что, хватит разговоров. Покажи мне правый крест и обратную защиту.
Малец быстро схватывал. Они занимались любую свободную минуту. Марк запретил занятия в парах, и, когда Тром упражнялся один, горечь поражения бурлила внутри него, не находя выхода наружу. Лишь когда он занимался с мальчишкой, все лишения последних дней немного тускнели, и Трому казалось, что он ещё чего-то стоит — уже многому научил Свена, а ещё учить и учить.
Новый вождь не искал разговора, всё больше уделяя времени команде. Тром хотел поговорить с единственным соплеменником, молчание уже было ему в тягость, но не знал, как начать и про что разговаривать. Раньше всё было просто — Тром был вождь, а теперь всё наоборот.
И перед командой ему было стыдно за своё поражение.
В один хороший, светлый день, когда Тром показывал Свену, как важно правильно действовать запястьем в ударах, Олаф долго смотрел на них, а потом решил заговорить:
— Конечно вы, горцы, отлично дерётесь. Но всё это бой, когда ты видишь врага. Против незаметного удара исподтишка вы так же беспомощны, как любой другой.
— И что же? Кто-ж будет так делать? Разве юродьивый какой?
— Скажи ещё, у вас так никогда не делают, — Олаф ещё больше сгорбился и почесал ожог на руке.
— Конечно не делают, потому как у нас за такое голову отрубают. Только врага, зашедшего на наши земли, можно так убивать. Своего, пусть даже и холуя какого, ни в жисть. А, коли даже решил казнить холуя, так казни открыто, да чтоб все про вину его знали. Неужто у низинников можно резать своих, как свиней, не показывая стали?
— Нельзя.
— Ну вот!
— Это так говорят, что нельзя. Взаправду выходит, если незаметно обстряпать всё, и дела никому не будет. Разве что графа какого укокошишь…
— Глупые низинники! Как вы вообще живёте?
— Ты не об этом думай, а о шкуре своей. Пацанёнка спас, за это благодарен, вот, хочу, чтобы ты знал, не всегда вы с дружком своим мечами отобьётесь…
— Так это наука была?
— Она самая.
— Марку почему не поведал?
— Не Марк Свена за ногу поймал перед самой пучиной. Кто там у вас вождь — мне начхать. Так что обращайся, пока я добрый.
Олаф утопал на нос корабля, то и дело озираясь по сторонам.
— Странный он какой-то, — рассеянно проговорил Тром.
— А то! В Серой Банде понятия свои. Говорят, там на всё свой уклад, навроде вашего, горского, только наоборот всё.
— У тебя, значит, тож по другому всё?
— Ну конечно.
— Не разберёшь вас, низинников тупых, — Тром от досады плюнул за борт.
— Тром, а у тебя в горах дети есть?
— На понял…
— Сын, или дочка, или, может, все сразу.
— Дети у баб бывают. Или у вас, низинников, и тут всё наоборот?
— Рожают бабы, но, ведь, и папа должен быть. Воспитывать, там, учить чему-нибудь
— Какой ещё папа? Нет у нас никаких пап. Пока мелкие, их бабы воспитывают, а, как подрастут — воины. Вот и всё.
— И ни у кого нет своего папы?
— Нет.
— Жаль. Я бы хотел, чтобы у меня был папа вроде тебя.
— Лучше вроде Марка. Он же вождь.
— Марк, он тоже хороший, но лучше, чтоб вроде тебя.
— Хватит дурить мне голову, проклятые чужестранцы! Один исподтишка колет, второй пап каких-то придумал. Чем вам воины не угодили, дурень? Нормально, вон, всех воспитывают.
— Это не то. Папа у каждого свой должен быть, один, единственный.
— Так, хватит. Ну-ка, все кресты мне повтори, а потом все защиты. Мы драться учимся, или чего?
Они продолжили. Тром был особенно строг, но потом, когда отправил Свена на вышку, подошёл к Олафу, который о чём-то тихо судачил с Марком, и спросил:
— Кто такие папы?
— Вы, горцы, и этого не знаете? Тяжело вам придётся, как до земли доплывём…
— Ты обещал разговор.
— Чугунный ты, Тром, что котелок у нашего повара, — Олаф с Марком хохотнули, — Да не дуйся ты. Папа — тот, от кого баба понесла. Надеюсь, как баба понести может, не надо разъяснять?
— О, я так и знал! Насчёт того, что он один воспитывает и учит всему — враньё!
— Ну, почему же? Кто-то и воспитывает, и учит, пока не вырастут.
— Да? Интересно, как оно, — вмешался Марк.
— Тут я тебе не отвечу. У самого ни отца, ни матери. В серых переулках нас, детей, младенцами ещё, нищие с собой таскали. Так на милостыню легче горожан разжалобить. И уж дальше кто как рос.
— Что нас ждёт на суше? — спросил Тром.
— Смотря куда пойдёте. Места все разные, и люди тоже. Куда капитан плывёт — там портовый город. Если есть, что продать, или деньги, чтоб купить, можно там подзаработать. Куда после плывём — не знаю. Но уж точно не к горцам. У вас сейчас шторма начнутся, дураков нет плавать туда, так что придётся вам пешком топать. На лошадей жалованья матроса не хватит.
— Долго ли пешком?
— Я что-ль пробовал?
— Нужно доплыть куда-нибудь и осмотреться на месте, поспрашивать, — думал вслух Марк, — Тогда будет видно. Чего сейчас гадать?
— Добро, вождь, осмотримся, — кивнул Тром.
Горцы в самодельной одежде из шкур походили на двух медведей, непонятно как оказавшихся на корабле с людьми. Особенно это бросалось в глаза, когда они приставали к берегу и заходили в лес пополнить запасы воды. Одежда получилась дряная — неудобная, кое-где продувалась, топорщилась, когда шевелишься. Но без неё они бы давно замёрзли, а другой на корабле не было.
Мимо прошёл капитан. Он смотрел в пол и никого не замечал, погружённый в свои мысли.
— Капитан, всё в порядке? — окликнул его Олаф.
— Да, да, нормально всё, — ответил он, не поднимая головы.
— Тихий он какой-то стал в последнее время, — прошептал моряк горцам, — Ходит, думает о чём-то. Не нравится мне это, ещё беду накличет…
Матрос оказался прав. Шторм налетел неожиданно. Вся команда, кроме капитана и рулевого, мигом оказалась в трюме, только Тром ждал, пока Свен спустится из своего гнезда на мачте. В этот раз ловить его не пришлось. Парень уже скрылся в люке, когда корабль сильно тряхнуло. Поединщик удержался за снасти и хотел было забраться следом, но услышал, как его зовёт капитан:
— Трооооом! Сюда, быстрее!
Корабль качнуло снова. Лицо обдало брызгами, и горец начал пробираться к капитану. Его шатало из стороны в сторону, приходилось ждать подходящего момента, если на пути было свободное место, где не за что ухватиться, проскакивать его, и, держась, идти дальше. «Быстрее», — то и дело кричал капитан. В конце концов, весь вымокший, Тром добрался до руля.
— Помогай, — велел капитан. Горец вцепился в руль и навалился на него, давя в ту же сторону, что и остальные.
Капитан держался молодцом, а рулевой скрючился и просто висел на поворотной балке. Тром присмотрелся: сломана рука и бедро подвёрнуто внутрь. Так вот зачем капитан его позвал?
— Обвяжись.
Трому подали петлю, и он сделал, что просили.
— Нужно держаться носом на волну! Помогай!
Втроём они навалились на руль. Капитан командовал то «влево», то «вправо». Пока им удавалось вовремя поворачивать. Очередная волна подбросила их, вынесла на самый гребень. Корабль наклонился и ухнул вниз. Тром увидел следующую волну, ещё больше первой. Волны были огромны, корабль по сравнению с ними — просто соломинка. Горцу было страшно смотреть, как они оказываются внизу, меж двух волн. Казалось, корабль сейчас поглотит вода, но их обдало брызгами, на палубу плеснуло, а потом корму корабля задрало вверх, и он начал взбираться на ету волну всё выше и выше…
— Тяни влево! — заорал капитан, когда корабль достиг пика и начал снижаться.
Он потянул, рулевая балка с трудом пошла левее, а корабль медленно начал поворачивать вправо. Слева на них накатывала волна поменьше. Они не успели развернуться к ней кормой и корабль пошел наискосок, отчего начал качаться туда-сюда.
— Ровно держи! — опять надрывал глотку капитан.
Кряхтя, они выровняли руль. Из-за качки Тром не мог понять, как они встретят очередную волну — кормой, или опять наискосок, но за пару мгновений до столкновения корабль перестал ходить ходуном и встретил волну ровно, опять обдав палубу водой.
— Да, да, вот так! — радовался капитан, — Хорошо, очень хорошо! Тяни вправо! — они потянули, — Ставь ровно! — поставили.
Подпрыгнули на следующей волне, и капитан спохватился чуть позже, чем нужно:
— Влево, влево тяни. Давай горец, якорь мне в задницу!
Тром видел: им не успеть.
— Ничего, — прорычал рулевой, — Эта не повалит.
Волна пришлась наполовину в борт, корабль закачался…
— Вправо.
Они давили изо всех сил. Рулевой старался, но видно было, что он еле держится.
— Теперь ровно. Мы победим эту бурю!
Море вокруг пенилось и шипело. Все они вымокли до нитки. Ещё пару раз они встречали волну бортом, а однажды чуть не ушли целиком под воду. Тром натерпелся страху, но тут капитан треснул его по плечу:
— Молодец, горец! Мы всё ещё живы! Давай, не зевай!
Они развернулись к следующей волне. Один изодранный парус болтался на мачте, остальные были задраены. Горец собрался и внимательно слушал команды. Страх остался, но он уже не давлел над Тромом. И тут он почувствовал, как буря их отпустила. Волны пока ещё были большими, но не такими опасными.
— Прошли, — устало выдохнул капитан.
Они рулили и резали волну ещё недолго. Море всё успокаивалось. Вместе с ним успокаивался и Тром. И чувствовал, как его охватывает холод.
Капитан заметил, что горец ёжится:
— Ничего, сейчас согреемся. Помоги ему, — он указал на раненого.
Горец хотел было взвалить здоровую руку рулевого себе на плечо, но тут люк в трюм распахнулся, и оттуда полезли матросы. Внезапно Свен растолкал толпу, подбежал и вцепился в Трома обеими руками. Он не говорил ни слова, просто держал. Его макушка едва доставала поединщику до груди. Тром просто стоял, разведя руки в стороны и чуть сгорбившись. Он чувствовал… что-то. Не мог понять, что. Одновременно радость победы, смущение под общими взорами и какое-то ещё чувство, которое он не мог понять. Оно одновременно делало его сильным и слабым.
— Эй, ты чего? — он слегка пихнул мальчишку в плечо.
— Я думал, тебя смыло за борт, — всхлипнул Свен.
— Но не смыло же.
— Вот я и радуюсь, — он шмыгнул носом и утёр слёзы рукой.
— Ты плачешь.
— Ерунда, сейчас пройдёт.
«Ты не ранен, баба боли не зашивает тебя, тебя не жгут огнём, так чего хныкать, подобно глупой девке?» — вот что должен был ответить горец. Но почему-то не хотелось говорить всего этого пареньку. «А, и пусть его, пусть плачет. Вон, команде всё равно, чего я буду тут?»
Наконец, Свен разжал руки.
— Горцу сегодня положена двойная пайка! — прокричал капитан, — Это он нас вытащил.
— Эт точно, — прохрипел рулевой, которого уже подхватили двое.
И все сразу стали такие добрые, приветливые. Моряки обнимали друг друга, подходили к Трому и благодарно хлопали его по плечу, трепали мальчишку за волосы.
— Спасибо, что спас наши шкуры, горец, — сказал Олаф с благодарностью, держа поединщика за плечо.
— В прошлый раз вы так не радовались, — припомнил он.
— То была ерунда, не страшно. Опасно, если по палубе гулять. Сегодня же сама бездна играла с нами, как кошка с мышью. Не знаю, как остальные, но я чуть не намочил штаны.
— Тебе повезло, — усмехнулся горец, — Я намочил не только штаны.
Олаф и ещё несколько моряков посмеялись над этой неуклюжей шуткой. Это было похоже на время перед битвой, или после неё, когда суровые горные вояки готовились сдержать чей-то натиск. Каждый гадал, кто сегодня умрёт, специально распалял свою ярость и свирепость, ждал рокового момента, когда всё начнётся. Нервы у всех натягивались, как канат, который вот-вот лопнет. Тогда на помощь приходили шутки — вот такие грубые, простые, но неизменно помогающие не сойти с ума.
— Иди на кухню, герой штормов, там тепло, снимешь свои шкуры и погреешься.
— А, ведь и правда, Олаф, — подхватил один из моряков, — В прошлую бурю Свена спас, в эту рулевому с капитаном на помощь пришёл. Точно, герой штормов…
«Да, ага, точно», — вторила вся команда.
— Я всегда был Тром Быстрый…
— Тром, Герой Штормов! — весело прокричал Свен и вскинул обе руки вверх.
— Мне нравится, — пробасил громила.
Тром и не заметил, когда Марк оказался рядом.
— Иди, грейся, у тебя, вон, жилы сейчас полопаются, напыжился весь.
— Как скажешь, вождь.
На кухне уже растопили печь. Стало теплее, но до настоящего жара было ещё далеко.
— Заходи, — приветствовал его повар, — Скидывай свои шкуры и прочее, складывай вон там, слева от печи, да не вздумай вешать на трубу, а то был тут один у меня…
Тром разделся полностью и удивился, насколько исхудал. Потом моряки приволокли рулевого и стали аккуратно снимать с него одежду. Рука его была сломана в предплечье, но таких изломов Тром повидал достаточно: наложат доску, привяжут, и всё заживёт. С бедром было гораздо хуже: сустав, где нога соединяется с тазом, ушёл чуть внутрь, ближе к другой ноге, а сам таз зиял страшной вмятиной. Неглубокой, но как её можно выпрямить обратно, горец вообще не понимал.
— Больно? — спросил он у моряка.
Тот отрицательно помотал головой.
Тром понял — придёт тепло, потом рулевого начнут лечить, тут то следом пожалует боль.
Пришёл капитан и тоже начал раздеваться. Он приволок с собой большую глиняную бутыль.
— Выпей сам и помоги ему, — протянул он бутылку Трому.
— Может, и мне глоток-другой, а, капитан? — подал голос повар.
— Занимайся своим делом, это пойло для особых случаев.
Горец сделал глоток. Горло обожгло огнём, но потом этот огонь разлился по всему телу. Они согревались, всё действо отдалённо напоминало баню. Тром сделал ещё глоток и присел около искалеченного.
— Влей ему побольше, — просил капитан.
Моряк сделал пару глотков и зашипел, а потом присосался к бутылке надолго. Похоже, хотел таким способом приглушить будущую боль.
— Кто будет рулить, пока срастаются мои кости? — просипел рулевой, резко выдыхая после выпитого.
— Раз всё так сложилось, хочу научить Трома, — ответил капитан, — Что скажешь, горец?
— Не очень-то мне охота торчать на палубе в каждую бурю…
— Как и любому из нас. Но больше никто из команды на рулевого не годен — кость не та. Разве что Марк.
— Правильно, научи лучше его.
— Научу, но сначала тебя. А лучше ты сам его научишь. Ты дважды показал, чего стоишь в бурю: не терял головы и уже знаешь, каково это — справляться с волнами. Иди, поспи, я разбужу тебя, когда мы закончим тут. Одежду оставь, пусть просохнет.
Тром кивнул на прощание рулевому. Перекорёженный моряк твёрдо встретил его взгляд — по всему видать, уже настроился на нелёгкое дело впереди.
— И кликни мне Олафа, да пару ребят покрепче.
Горец вышел на палубу, сделал, что сказано, и, спасаясь от холода, юркнул в трюм. Он ещё не растерял тепло, нагретое кухней и поспешил укрыться тремя одеялами — Свена, Марка и своим. Сморило его быстро. Казалось, он слышал крики рулевого сквозь шум волн и скрип досок, но так и не смог понять, снятся они ему, или бедный моряк надрывается взаправду.
…
Плавать в спокойном море было легко. Тром быстро научился держать направление. Днём их часто меняли моряки пожиже, но ночью неизменно правили по очереди Тром с капитаном. Сейчас море почти не волновалось, и горец лишь изредка подруливал, большую часть времени наблюдая, как моряки возятся со снастями. Последний шторм потрепал их, и люди почти не отдыхали, приводя паруса, канаты, мачты и прочие в порядок. Он то и дело видел, как мальчишка выглядывает из своего гнезда и смотрит, что творится внизу, или машет ему рукой…
С мальчишкой, вообще, получалось странно. Раньше дети не сильно интересовали поединщика. Он всегда стремился вырасти побыстрее, а, после того, как вырос — улучшить мастерство. Взобраться повыше, подсмотреть новый приём у опытных воинов, увидеть ошибку. Каким боком тут дети? Но на корабле Свен был первым, кто начал общаться с Тромом. И, хоть Свен и был ещё мальчишкой, горец всё же радовался и этому. После двух штормов команда относилась к вождю, пусть и бывшему, гораздо лучше. Но, казалось, от этого мальчишка лишь сильнее привязался к нему.
Ещё был Марк… Тром никак не мог понять, как себя вести. Раньше всё было просто — они друзья, один из которых идёт к вершине, и идёт успешно. Оба понимали и принимали это. Теперь же всё стало наоборот. Как вести себя? Как с другом, или как с вождём? Может, как с противником? Но он ведь уже победил… Это не давало покоя. Как назло, Марк сам почти не говорил с ним. Только приказывал. В приказах этих не было надменности, чванливости, или неуважения, чего Тром не мог сказать о своих приказах в бытность свою вождём. И от этого приказы Марка задевали его ещё сильнее, ведь Тром так не мог. И ему всё было невдомёк, почему громила не попытался стать вождём раньше? Он порывался спросить, но всякий раз останавливался, боясь, что ответ не понравится. И страх пока оставался сильнее любопытства. Хоть он и не мог понять, чего боится.
Капитан учил рулить и Марка. Однажды он позвал обоих горцев к себе в каюту, закрыл дверь и сказал:
— Во время первого шторма мы сбились с курса, и идём слишком близко к материку, поэтому и попали во второй. Будут ещё бури, пока мы не вырвемся за полуостров. Когда начнётся снова, оба стойте на руле, мне пригодится ваша сила. И команде молчок, паника на корабле ни к чему.
— В прошлый раз я не заметил паники, — ответил Марк, — Они боялись, но держались достойно.
— Это так, но постоянное ожидание шторма вызывает её сильнее, чем сам шторм.
Марк кивнул, показывая, что всё понимает, а Трому не оставалось ничего другого, кроме как следовать за своим вождём, поэтому он тоже решил молчать.
Лишь Свен заметил что-то, когда горец учил его драться на мечах:
— Эй, Тром, ну я правильно, делаю, или нет?
— Покажи, я посмотрю…
— Я трижды показывал, ну ты чего? Что стряслось?
— Ничего, парень. Давай, покажи ещё раз…
Мальчишка сделал два удара.
— Пойдёт, но уходи быстрее после атаки. Ни к чему подставляться под ответ.
Эта тренировка прошла не как другие. Сначала Тром давал задания, но его рассеянность и нежелание придумывать новые сделали своё дело: в конце концов, он заставил мальчишку изображать бой, изредка рассеянно поправляя его. Мальчик рос в мастерстве. Горец думал, что к семнадцати-восемнадцати годам из него мог бы получиться неплохой боец.
Марк стоял у руля. Тром на миг встретил его взгляд: то же холодное ожидание, то же сомнение читалось в нём. Когда? Пройдём ли мы? Марк увидел, что Тром смотрит на него, и сдержанно кивнул. Они должны встретить эту напасть достойно.
Но бури всё не было. Несколько дней они ходили, занимались обычными делами и ждали, ждали, ждали…
Как-то один сменял другого на руле. Тром отдал балку громиле, облокотился о борт рядом, и из его груди сам собой вырвался усталый выдох.
— Ага, — задумчиво кивнул громила, подтверждая всё то, о чём они не говорили вслух.
Горцы и так похудели и сдали за время, проведённое на корабле, а тут ещё это выматывающее ожидание. Но Марк уже говорил — не ныть, не капризничать, и, главное, не злиться. Вот Тром и держал всё в себе, и медленно чахнул от этого.
Навстречу им шёл капитан, и, похоже, в неплохом настроении. Видно, взгляды горцев оказались слишком красноречивы. Он подошёл и тихо пояснил:
— Похоже, пронесло. Завтра должны выйти за полуостров, а там и до порта дней десять по спокойной воде, так что готовьтесь встречать большую землю.
Но ничего не пронесло. Вечером, уже на закате, громила заметил тёмное небо позади. И воздух между тучами и водой в той стороне будто был живой. Тром кликнул капитана.
— Молодец, — хлопнул тот Марка по плечу.
Потом капитан стал орать на матросов, чтобы они быстрее убирали паруса и привязывали всё, что следовало привязать. Один маленький парус оставили специально: без хода невозможно бороться с волнами. Наконец, на палубе никого не осталось. Лишь капитан с двумя горцами вцепились в руль в ожидании неизбежного.
— Медведь меня дери, скоро она там? — Тром специально раззадоривал себя, как перед боем, чтобы страх уступил место ярости и азарту.
— Сейчас налетит, — становясь поудобнее, ответил капитан, — Ты руль покрепче держи, горец.
Они уже видели всполохи молний, стену дождя и бушующие волны. Оставалось недолго.