Время перемен. Том 2 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3

Глава 3: забытые могилы

— Ёбушки-воробушки, да здесь курган! — прокричал Сибальт из-за кустов.

— Прекрати орать, — осадил его Байл, — В прошлый раз такой же умник чуть не лишился причиндалов, когда растревожил мёртвых своими криками.

— Опять ваши шуточки, — молодой солдат выбрался из зарослей и подвязал штаны, — Ворглинг, небось, вместе с ними примчится, да? Как же, сейчас прям проснулись и бросились на меня. Да там и кости, небось, сгнили уж.

— Ладно, ладно, шутка не удалась, но ты, будь добр, потише. Не тревожь мёртвых понапрасну.

Сибальт успокоился, и, то и дело оглядываясь, отошёл от кустов:

— А чего там, в этом урочище? Громадное какое…

— Сам не знаю, — взводный уселся на своё место в кругу наёмников, возле костра, — Да всякий раз, как тут на ночлег становимся, нет у меня желания шуметь.

— Чего ж в другом каком месте не встали?

— Ты глянь вокруг. Холмы, что повыше, слишком круты, а внизу, на кочках, сырость да холод так тебя к утру проберут — будешь ходить согбенный, что твоя бабка.

— Бабка моя помёрла давно…

— Ну ты меня понял. С мёртвыми всяко проще договориться, чем с плесенью болотной.

— Понял, командир. Только как же так, целый город тут лежит, небось, а никто ни слухом ни духом.

— Битва, наверное, какая, древняя…

— Что-ж вы, действительно не знаете? — не выдержал Александр, — И двух веков не прошло, уже забыли всё?

Все наёмники разом повернулись к нему, и древний понял, что сболтнул лишнее, теперь уж не отвертеться. Он поплотнее укутался в плащ, придвинул ближе к костру полено, на котором сидел и глотнул из фляги немного согревающего бренди Зебена:

— Здесь был город. Большой и процветающий. Миродар. Они выращивали на этих топях много чего такого, что в других местах не растёт, да ещё поливали свои пашни, что с другой стороны города, протянув отсюда каналы. У них было всё — наука, медицина, технологии. И всё это дал им один человек, вернее, один древний.

— Вы что, раньше делились знаниями? — удивился взводный.

— Никогда мы ничем не делились, кроме денег. Тот человек пошёл наперекор своим.

— Что случилось дальше?

— Древние согнали сюда наёмное войско и истребили всех под корень, а город предали огню. И построили это урочище, как напоминание всем остальным.

— Ты видел это, — уверенно проговорил Байл.

— Видел…

— Неужто, сам командовал? — воскликнул Сибальт и сразу схлопотал подзатыльник от сидящего рядом наёмника.

Александр отрицательно помотал головой, не поднимая глаз от земли, потом ещё глотнул из фляги:

— Одно вам скажу: если какой-нибудь древний когда-нибудь предложит вам свои секреты — бегите от него, как от чумного. Они не принесут вам ничего, кроме смерти. У древних можно брать только деньги. С меня довольно.

Он вскочил, отчего чурбан под ним упал на бок, и двинулся к палатке, чтобы зарыться в спальник и уснуть. Ещё немного, и он мог проговориться — рассказать им о том, что мятежником была его собственная дочь. Александр невольно представлял себе их вытянувшиеся лица. В мыслях всплывали вопросы, которые они могли задать, отчего было бы только хуже. Их немое молчание тоже очень живо представлялось ему. Проклятье, и как легат древних, столь много повидавший и столь сильно умудрённый опытом, мог быть таким мягким? Ранимым? Сентиментальным? Но иногда ему казалось, что, чем больше он живёт, тем страшнее за свою жизнь, тем сильнее переживает чужие смерти вокруг себя, тем больше подтачивает нутро от прошлых ошибок…

«Я ничего не знал об этом», — ответил он Георгу, когда этот убийца сто пятьдесят лет назад преподнёс ему труп дочери прямо здесь, у этого самого кургана. Он соврал тогда — всё он знал, и пытался отговорить дочь, как только мог. Наивная. Зачем она пошла на это? Ведь было очевидно, чем всё закончится. На что она надеялась? Договориться с Георгом? И зачем всё рассказала самому Александру? Знала ведь, что не поддержит. Иногда, копаясь в этой истории вновь и вновь, он думал, что лучше бы ему было помочь дочери. Или хотя бы броситься на Георга в бесплотной попытке мести. Иногда ему казалось, что это правильно. В редкие моменты, когда он терял веру в совет. Но древний вновь и вновь годами заставлял себя мыслить бесстрастно. Повторял себе, снова и снова, что не бывает ничего великого без боли и лишений. Раз за разом твердил, что любые открытия требуют времени. И вернул себе веру в совет — веру не слепую, а имеющую под собой рациональный фундамент.

Самым обидным во всей этой истории был факт, что люди забыли напрочь и его дочь, и этот город, и всё, что она когда-то сделала для них. Ну и смысл во всех этих жертвах? Пусть уж лучше древние найдут способ побороть своих демонов и, свободные, привнесут прогресс в этот мир. И без разницы, сколько на это уйдёт времени — пятьсот лет, тысяча. Лучше подождать, чем предать всё пеплу. Люди глупы и непостоянны. Дай им в руки оружие, они тебя и погубят.

Он повернулся на спину и постарался прогнать от себя все эти мысли, представив, как будет отмокать в горячей ванне, когда они доберутся до Биргэма.

Древний любил путешествия, но ветер, сырость, туман и проклятый моросящий дождь, на пару с холодом десять дней подряд, доведут кого угодно. Он откинул одеяло, влез в свой сундук и достал оттуда свёрнутую квадратом серебрянку. Развернул её и как мог обернул спальный мешок.

«Проклятье, нужно было давно сделать это».

Очень скоро отражённое тепло согрело его. Он ещё немного подумал о Биргэме. О том, стоит ли заглядывать к тамошнему монарху. В стране было полно предприятий древних, и государь, как и везде, мог существенно влиять на их работу. Особенно это проявлялось, когда предприятия вырастали, и правители их замечали. Тут был как раз такой случай, и Александр решил потратить день на визит. Тем более, способ экономии амброзии, что поведал ему Михаил, работал даже лучше, чем можно было ожидать.

…

В Биргэме, столице северного королевства Холвинд, яблоку было негде упасть. Сначала Александр не мог понять, куда спешат и зачем так суетятся все эти люди. Оказалось, королева должна вот-вот родить, и по этому случаю готовятся пышные праздненства. Байл уговорил его остановиться возле Кузнечной улицы — кое-что из снаряжения требовало ремонта — и сейчас древний проталкивался через плотные ряды телег, что заполонили дорогу. Одни привозили вещи на починку, другие — железо, уголь и прочие нужные любой кузнице запасы, третьи забирали готовый товар. И всё всем нужно было быстрее, сегодня, сейчас, отчего люди то и дело спорили, а их повозки тут и там преграждали путь. Пришлось даже спешиться с лошади и взять её за повод. Он подумывал о том, что, помимо костюма, неплохо бы поменять и лошадь для визита к королю. Надёжная и выносливая, на мощёной улице перед дворцом она будет смотреться бедно, чего нельзя сказать о постоянно гарцующих там благородных рысаках. Он протолкался через телеги и вышел на городскую площадь, на которой было посвободнее и торговали в основном украшениями. Деревянных домов в городе совсем не осталось — сплошь каменные добротные стены, черепичная крыша, мостовые почти везде тоже каменные. Богатый город.

На улице ткачей царила та же суета. Древний подъехал к вывеске «Фортерские портные» и привязал лошадь к перилам небольшой лестницы. Открылась дверь, на улицу выглянул лысеющий худой мужчина в скромной, но хорошо пошитой одежде. Он пару секунд оценивающе глядел на древнего, потом на его лице отразились одновременно испуг и удивление. И мужчина, кланяясь, распахнул дверь:

— Здравствуйте, здравствуйте, милости… э, прошу. Хозяин, ой, нет, точнее, управляющий, в связи с последними событиями, некоторым образом-с, заняты-с. Но пожалуйте, пожалуйте, вас примет-с, вас всегда примет-с.

«Узнал. А я тебя нет», — древний прошёл в хорошо освещённую лавку и, даже не глядя на товар, сразу направился к лестнице на второй этаж, довольно узкой и неприметной, в отличие от остального антуража. Уже наверху, пока они шли по маленькому коридорчику с тремя дверьми, лысеющий человечек обогнал его и, наспех постучав в открывающуюся дверь, которую сам же и открывал, протараторил:

— Господин Леснер, тут к вам…эээ, почётный гость.

Александр прошёл к столу, за которым сидел тучный человек в белой рубашке и жилетке из замши. Он чувствовал, как лысоватый за его плечом подаёт какие-то знаки своему начальнику. Тучный бросил на своего слугу недоверчивый взгляд и спокойно посмотрел на древнего. Говорить он не спешил, поэтому Александру пришлось начать:

— Здравствуйте, господин Леснер. Я представитель самых крупных дольщиков Фортерских портных. Меня зовут Александр.

— Судя по тем кривляниям, что производит мой слуга, это таки правда. Я уж и не чаял увидеть одного из вас. Феликс, ты свободен.

— Да, нечасто мне приходилось тут бывать. Но как он узнал меня?

— Он начинал помощником, кажется, лет тридцать назад. Бывали вы у нас в то время?

Древний покопался в памяти. Похоже, именно тогда он разбирался здесь со скандальным управляющим, чьи глупые решения и жадность чуть не развалили предприятие. И тогда же он учредил новую выборную систему, плоды которой видел перед собой сейчас.

— Да. Решал некоторые щепетильные вопросы.

— Вот и ответ. Чем же я могу помочь сегодня? — учтиво вопросил господин Леснер.

— Мне нужен наряд для встречи с королём.

— Вот как? Я думал, вас интересуют вопросы денег и долей. Работы сейчас невпроворот, но для вас что-нибудь придумаем. Пожелания?

— Ничего кричащего, но соответствующий обстановке. Я не должен выделяться из придворной толпы.

— Это будет сложно, если не надевать ничего кричащего.

— Возможно. Тогда на ваше усмотрение.

— Хорошо, — он дёрнул за верёвку рядом со столом, и очень скоро в кабинет вошёл слуга.

— Феликс, костюм, что мы шили для бывшего казначея, ещё не продан?

— Нет, господин.

— Спорите с него родовой герб и нашейте, какой пожелает наш гость. Снимите мерки и подгоните на него костюм. У вас времени… Сколько, господин Александр?

— Два часа.

— Два часа, Феликс. Сейчас мы договорим, и он спустится к вам.

Слуга убежал.

— Ещё что-нибудь?

— Да. К вам едет партия летийского шёлка по моему распоряжению. Материал дорогой, но преотличный. Посмотрите, как его возможно использовать. Если он вам подойдёт, напишите владельцу предприятия, чтобы делал регулярные поставки. Я уже сказал ему не продавать шёлк в Холвинде никому, кроме Фортерских портных. Пожалуй, это всё.

— Спасибо, мы исполним всё в точности, как вы сказали. Можно один вопрос напоследок лично для меня?

— Смотря какой.

— Мне ждать войны в скором времени? — господин Леснер серьёзно посмотрел на Александра.

— С чего такие вопросы?

— Видите ли, я не из этой страны. Мои родители жили в Андузии. Тогда там правил король Луций и его королева Катиль. Бабка нашей королевы. Так вот, древний принимал у неё роды дважды, и на второй раз случилась война, которой никто не ждал. В той войне погиб мой отец, а нам с матерью пришлось бежать. На этот раз роды предстоят королеве Холвинда, и снова в городе древний. Вот я и спрашиваю, чтобы быть готовым.

— К войне лучше быть готовым, вне зависимости от того, есть в городе древний или нет.

— Спасибо, мне вполне достаточно того, что я услышал, — смиренно склонил голову управляющий, — Подробностей не прошу, целее буду.

Александр поднялся и уже хотел выйти, но обернулся у самой двери:

— Я постараюсь сделать так, чтобы её не случилось.

Он спустился на первый этаж и отдал себя во власть команде портных, которые уже поджидали его во всеоружии. Пока они снимали мерки, мысли его гуляли далеко. Получается, он принимал первые роды бабки королевы, и сейчас даже припомнил патологию, что вполне могла перейти по наследству. Удачно выходит. Впрочем, смотря для кого. Пока портные возились с костюмом, древний решил отобедать и выбрал для этого самого приличного вида трактир на улице Ткачей. Было чуть за полдень, и неудивительно, что вскоре в это же заведение пожаловал и господин Леснер. Скорее всего, он хотел сесть за какой-то привычный столик, но Александр помахал ему рукой, и управляющий присоединился к нему. Чуть погодя в зал вошли двое и, завидев Леснера, сразу направились к их столу.

— Вы не против, если к нам присоединятся мои друзья? — спросил он шёпотом.

— Нет, но не болтайте лишнего.

Одни господин был усатый, второй с окладистой бородой и жёстким обветренным лицом.

— Это мои друзья, Виммельбах и Крост, — представил их Леснер, — Из цеха перчаточников и цеха обувщиков. А это мой давний торговый партнёр, Александр.

— Чем вы занимаетесь, господин Александр? — усаживаясь, осведомился усатый.

— Шелком, немного сталью, далеко на юге есть сыры и несколько кузниц.

Бородатый оглядел его:

— Вы не похожи на того, кому всё досталось на блюдечке. Думаю, не ошибусь, если скажу, что вы не из благородных, а из наших, купцов, которые всё заработали своим трудом.

Древний улыбнулся:

— А если бы вы ошиблись?

— Но ведь не ошибся! Леснер бы меня предупредил, будь вы из дворян, не сомневайтесь, — он задорно пихнул управляющего локтем, — Какими судьбами к нам?

— Катаюсь по северным королевствам и ищу, на чём бы заработать. Про Холвинд что скажете? Как тут купцам живётся?

— Торговать можно. Наш Нойер, хоть и дерёт три шкуры, зато бандитов под корень извёл. Почти и нет у нас лихих сёл, иль лесов. Уже с пяток лет без охраны по дорогам ездим, да и стража мзду не берёт с нас. Площади, да все улицы, почитай, он замостил. Всё время новое что-то строит, что нам пригодно. Бедняков повывел, когда отправил их лес валить, да дороги класть. Войну стороной обходит, со всеми мир у нас. Так что грех жаловаться, да осветят Трое путь его…

— Слыхал я такие песни, — покачал головой легат, — Без утайки говорите, я не соглядатай королевский, кляузничать не побегу. Леснер мне порукой. А, коль захотите, в дело вас взять могу на долях, так что мне наверняка знать надо.

— Вокруг глянь, — развёл руками усач, — Похоже, что мы лжём? Может, в захолустье каком дальнем и сыщется недовольный, а среди столичных дураков нет. Нойер наш молодец, каких поискать. И вокруг себя людей под стать собирает. Что он многие головы рубил прошлые годы, так то поделом. Сорняки все повыдергал, а теперь время урожай собирать.

— Одно есть опасение, — не поднимая глаз от стола, сказал Леснер, — Сын его юродьивый. А самому ему годов не так чтоб мало. На кого нас оставит?

— Вот оно что. И вы ждёте родов с надеждой и страхом?

— Что ещё мы можем сделать? Ждём, как упадёт монета…

Легат древних успел побеседовать с трактирщиком и местным стражником, пока ждал портных, и все в один голос, вот незадача, признавали, что жаловаться им не на что. В Холвинде, дескать, только лодырям живётся плохо. Такое встречалось крайне редко, но, глядя вокруг, Александр склонен был им верить.

К вечеру, в новом строгом серебряно-белом костюме и на вычищенной лошади он отправился во дворец.

— Куда подевалась ваша свита, легат? — с усмешкой осведомился молодой сержант на воротах.

— Древние со свитой не ходят, только с охраной. Но моей охране не место в королевском дворце, не так ли?

— Может, документ какой?

— Имеется таковой, — древний сунул ему свиток легата, и сержант послал одного из стражников к камердинеру, чтобы тот удостоверил подлинность печати.

— Что это? — кивнул сержант на малую пневматику.

— Именная трубка древних.

Сержант кивнул и показал, где надлежит оставить лошадь, и, пока Александр искал конюха, вернулся запыхавшийся стражник:

— Сказали проводить в приёмный холл.

Александр побрёл вслед за ним в небольшой, но ухоженный дворец. Сад вокруг был убран, деревья подстрижены, и ни единого корня не торчало на гладкой земле. Сам дворец представлял собой огромный купол посередине и четыре луча, идущие от него в разные стороны. В нём чувствовалась монументальность, и в то же самое время, красота, проявляющаяся в немногочисленных деталях — окна и рамы, картины на стенах, подставки для факелов, мебель, освещение.

Когда его привели в один из «лучей» и усадили ожидать в общем зале, он обнаружил впереди себя пятерых человек. По виду — местные дворяне, они прекратили разговаривать, когда увидели незнакомого человека. Легат пригляделся и заметил, что праздности в них нет. Все, вероятно, прибыли сюда по делу.

Камердинер сидел за столом около двойной двери в кабинет короля, остальные стояли. Но, при виде Александра, расселись на обитые бархатом скамейки у стен.

Камердинер позвал его и спросил:

— Вы легат древних?

— Да.

— Ждите, вы сразу после господина Клауса фон Уда, — указал он на самого молодого из пятерых.

Прибывали новые люди, очередь медленно двигалась. Перед тем, как впустить очередного человека, камергер сначала сам заходил в кабинет на некоторое время. Так произошло и когда наступила очередь Александра, но вместо него дверь открыл высокий человек в красно-белых с золотом одеждах и властно, с нетерпением, произнёс:

— Легат, прошу ко мне.

Александр, не медля, прошёл внутрь и, как только он сел на указанное место, король Нойер уже спокойнее сказал камергеру:

— Оставьте нас.

В просторном кабинете стоял массивный резной стол с картой Холвинда под стеклом и кипой документов в углу, два окна слева и справа от стола были украшены каштановыми шторами и золотыми ламбрекенами, огромные шкафы, доходящие почти до шестиметрового потолка, стояли позади стола, а шесть телохранителей, закованных в железо из горной стали, внимательно смотрели вокруг. Двое у окон, двое у входа и двое — по разные стороны стола.

Александра удивил такой поспешный приём. Это было крайне странно, и он решил не толочь воду в ступе:

— Ваше величество, чем обязан такому экстравагантному приёму?

— У меня к вам дело. Королева Катиль не желает рожать без помощи древнего. Мы искали без толку три месяца, но вы объявились сами. Что вы попросите взамен? Мне нужно знать наперёд.

«О, да ты в отчаянии? Как же взять с тебя ровно столько, сколько ты сможешь дать? Полагаю, в этом мне поможет твоя спешка».

— Почему королева не хочет рожать сама?

— Чтобы сохранить ребёнка. Её бабка и мать рожали живых только с помощью секретов древних.

— Мне нужно осмотреть королеву. После я смогу сказать, будет ли от меня толк и какая будет плата.

— Бывает так, что и древние бессильны?

— Никто не всесилен. С осмотром лучше не тянуть.

— Выходим! — сказал монарх телохранителям.

Шестеро воинов, закованные в латы, образовали что-то вроде квадрата, впрочем, довольно просторного, заключив в него короля Нойера и древнего.

— Всех на завтра, — распорядился король, проходя мимо камердинера.

Они поднялись на второй этаж северного луча. Там было больше всего слуг. Легат видел на лицах людей нетерпеливое ожидание. Похоже, в этом ожидании замерла вся страна. Когда они достигли покоев королевы, от взгляда Александра не укрылось, что все слуги начали переглядываться меж собой.

Королева Катиль сидела за столом. Бледная и вялая, она пыталась доесть кашу.

— Это легат древних, он примет роды.

Королева выдохнула так, будто только сбросила с плеч трёхпудовый камень.

— Вас назвали в честь бабушки? — вежливо осведомился Александр.

— Да. Вы давно приехали? Вам предложили ужин?

— Вы такая же гостеприимная. Сначала я хочу провести осмотр, остальное потом.

Король выгнал почти всех слуг, а телохранители тактично отвернулись, когда древний принялся ощупывать живот беременной. Он закончил и спросил:

— Как у вас с аппетитом?

— Последний месяц мне совсем не хочется есть.

«Узкие бёдра, бледность, плохой аппетит. Очевидно, роды будут непростые. Да ещё и, возможно, слабое сердце». Он подошёл к королю и заговорил шёпотом:

— Я могу вмешаться и спасти ребёнка, или можете попытаться без меня, но тогда дитя рискует родиться мёртвым. Вероятен и счастливый, и печальный исход. Вам решать.

— Какова плата?

— За дитя я попрошу выкупать у наших предприятий часть продукции на нужды государства. У кузниц, ткачей и углежогов.

— Сколько выкупать?

— Тридцать сотых от ваших собственных нужд.

— Это немало.

— Наша помощь никогда не обходилась дёшево, — кивнул легат.

— И я не в той ситуации, чтобы торговаться. Делайте, и как следует.

— Я составлю список необходимого. Если слуги успеют всё подготовить, приступим завтра. Но мне хотелось бы получить на руки договор уже сегодня.

— Сомневаетесь в моём слове?

— Нет. Просто хочу убедиться, что мы понимаем друг друга одинаково. Ещё я попрошу комнату, но, пожалуйста, поменьше. Мне привычнее спать в дорожном шатре, а в огромных покоях не по себе.

— Извольте. Мартен! — к ним подбежал молодой лакей, — Обеспечь господину легату всё, о чём он попросит.

…

К обеду следующего дня всё было готово. Король даже не заметил крючка, и теперь Александру предстояло лишь вовремя подсечь. Он опять проиграл весь возможный диалог в голове. Все варианты, какие только мог себе представить. Это был противный и гадкий диалог, но также это был самый верный способ добиться желаемого. Он помнил, как уже почивший Осип когда-то давно объяснял ему работу подобных крючков.

«Правильно. Неприятно, но правильно, — в очередной раз успокаивал себя Александр, — Власть по-другому не достаётся, если ты не монарший сын».

Легат омыл руки в тазу с уксусом. Тщательно, до самых локтей. Потом принялся омывать инструменты уже в другом тазу. Вспомнил этапы предстоящей операции и, наконец, бросил пилюлю в стакан.

Стол, на котором предстояло оперировать, поставили в купальне, предварительно хорошенько отмыв её. Повитухи, верёвки, вода, жаровня — всё стояло под рукой. Король маялся в углу купальни, то садясь на скамейку, то снова вскакивая.

— Выпейте, — древний подал королеве стакан с наркотиком, — Это снимет боль. Вы уснёте и ничего не почувствуете.

Королева кивнула, осушила стакан и легла на стол. Древний положил подушку ей под голову и заглянул в её затуманившиеся уже глаза — наркоз подействовал быстро.

— Привяжите ноги и руки, как я вам говорил, — приказал он повитухам.

— Зачем? — чуть ни выкрикнул из своего угла король.

— Ваше величество, инструменты очень острые. Если королева дёрнется во сне в неподходящий момент, всё пойдёт насмарку.

Монарх кивнул и опустился на лавочку.

Легат проверил, как повитухи сделали своё дело. Пришлось перевязать поплотнее одну ногу. Потом он сам омыл королеве живот, взял скальпель и легонько ткнул в середину, слева, справа. Не дёргается, значит, можно приступать.

Он рассёк кожу аккуратно и быстро, потом принялся рассекать брюшную стенку и связывать сосуды, чтобы снизить кровопотерю. Как назло, один сосуд связать всё не получалось. Тогда легат подхватил с жаровни раскалённый нож и прижёг им сосуд. Пошёл дым, ткани зашипели.

— Колдовство?! — опять вскочил монарх.

— Никакого колдовства, — ответил Александр, не поворачиваясь, — лишь прижёг рану, чтобы не лишать вашу супругу крови.

Через несколько минут с брюшной стенкой было кончено, и он принялся за матку. Повитухи и телохранители старались не смотреть на всё действо. Лишь один из латников, что стоял метрах в двух от стола, проявлял какой-то интерес, а не просто отводил глаза в страхе.

— Повитухи! — позвал легат, когда взял на руки ребёнка, перемазанного кровью и плацентой, — Держите, я отрежу пуповину.

Одна из женщин подхватила дитя:

— Что мне делать потом?

— То же самое, что и с обычным ребёнком.

Новорожденный закричал через несколько секунд после того, как его унесли повитухи. Древнему же предстояла самая неприятная часть работы. Он удалил плаценту из матки, проверил всё, что надлежало, затем заштопал её и убедился в отсутствии сильного кровотечения. Затем оставил королеву на столе с незашитой брюшной стенкой и, не омывая рук, подошёл к королю:

— Поздравляю, ваше величество, у вас мальчик и, насколько я успел заметить, вполне здоровый, — прошептал он.

— Почему шёпотом?

— Потому, что мы с вами, — легат специально сделал ударение на это «вами», — Кое о чём забыли.

Монарх уже понял, что разговор не сулит ничего хорошего, и в его голосе прорезалась сталь:

— О чём же?

— О вашей супруге. В договоре речь шла о ребёнке, но ни слова о супруге. На данном этапе я могу закончить операцию, скажем так, с разным результатом. Долгая жизнь впереди, или не очень долгая. Что нужно вам?

«Лишь бы не ответил, что ему всё равно — за любой другой вариант я стребую с него».

— Конечно, чтобы осталась в живых, сожри вас бездна. И теперь вы, подлецы, потребуете у меня пол королевства.

— Зачем бросаться словами, ваше величество?

— Да что вам нужно? Говорите уже, наконец!

— Сейчас ничего не могу придумать.

— Деньги?

— Тех контрактов, что мы заключили, достаточно. Я придумаю потом.

— И что, если я не смогу выполнить вашу просьбу?

— Вам придётся положиться на моё здравомыслие, если хотите видеть королеву живой. А я посмотрю, чего стоит ваше слово. Решайте, у вас одна минута, иначе будет поздно.

— Заканчивайте и убирайтесь, проклятье на вашу голову! — он отвернулся к стене.

Александр вернулся к операционному столу. Главное было сделано. Рыбку подцепили на крючок. В такого вида шантаже, конечно, был ряд рисков. Король мог заставить его завершать операцию силой, а потом приказать убить за дерзость, если был недалёким и импульсивным. Однако, этот монарх обладал достаточным количеством ума, чтобы не убивать легата древних, ведь это неизбежно закончится плохо для него самого — древние никому такого не спускали. Они бы направили на него Георга, который умел карать лучше всех на этом свете. Но король Нойер, к несчастью для него, любил свою жену, на чём и сыграл древний. Точно так же, он по опыту знал, можно было сыграть и на ненависти. Или на желании отделаться от супруги, которая с таким трудом рожает наследников.

Также возникал риск, если король покажет себя бесстрастным и дальновидным, и предпочтёт смерть супруги, лишь бы не ставить под удар королевство, обещая выполнить просьбу, сути которой он не знал. И снова опыт легата говорил, что такие правители почти не встречаются.

Самое странное во всём этом — если бы король сказал «делайте, что хотите», легат точно вылечил бы его жену. Наверное, потому, что в будущем она могла понести ещё раз. Новые роды — новый предмет для торга. Или он просто не любил, когда люди умирают. Он так и не разобрался до конца.

…

Утром древний явился проверить королеву и дитя, дать указания по уходу и попрощаться. Но королева волком посмотрела на него из-под своих перин:

— На что вы обрекли моего мужа? На что вы обрекли королевство? Лучше бы я умерла.

— Сейчас ваша смерть ничего не решит, его величество уже дал обещание. Вы всё узнаете, когда придёт время. Откиньте одеяло.

Он провёл осмотр, дал указания лекарю и пошёл в последний раз навестить короля, который проводил совет министров. В отличие от прошлого раза, его впустили, не заставляя ждать.

— Прервёмся, — король Нойер поднялся из-за стола, отошёл чуть в сторону и подозвал легата: похоже, он смирился с тем, что произошло и взял себя в руки.

— Я вас слушаю.

Александр протянул ему бумагу:

— Вот здесь образец моей подписи и печати. Таким образом, ваш камергер сможет удостовериться в подлинности письма, которое я пришлю, когда мне потребуется попросить у вас что-нибудь.

— То есть, лично вас не ждать?

— Я могу быть где угодно, поэтому нет. За сим позвольте откланяться.

— Прощайте. Надеюсь больше никогда вас не увидеть.

Легат церемонно поклонился и вышел из зала заседаний. Не смотря ни на кого вокруг, он покинул дворец и направился к трактиру, в котором квартировали наёмники. На душе было погано.

Байл сидел напротив входа и потягивал пиво из кружки.

— Нужно сделать пару дел в городе и убираться отсюда, — прошептал ему легат.

— Мои ребята будут готовы через час. Вторая половина взвода ушла в купальни.

— Пропасть, что вы делали два дня?

— Доспехи, оружие, лошади, всё требует ухода. Когда я получил письмо от тебя, думал, мы надолго тут застряли.

— Ладно, дай мне четверых, зайду в банк.

В местном отделении он проверил дивиденды от предприятий, натёкшие за последние годы и взял два небольших сундучка денег. Потом закупил ещё нарядов у Фортерских портных и вернулся в трактир, откуда все они отправились на рынок — загружать телеги припасами. Вода, уксус, пиво, топлёное сало, крупа в больших мешках, сушёное мясо — наёмники споро грузили всё это, укладывали и заворачивали в парусину, чтоб не отсырело. Александр дерзко торговался, заставлял людей разгружать мешки обратно, если лавочник не хотел снижать цену:

— Сколько за мешок?

— Двадцать крейцеров.

— Пятнадцать? Хорошо, за пятнадцать неплохое пшено.

— Ладно, восемнадцать.

— А? что? Двенадцать, говоришь? За двенадцать отлично вон в том углу телеги будет смотреться.

— Леший с тобой, бери за пятнадцать!

— Не, за пятнадцать дорого…

И так снова, и снова, и снова. Можно было и не тратить время, а сразу заплатить, что требуют. Но ему не хотелось расслабляться, становиться мягким и податливым, как глина. Легат понимал — начнёшь давать слабину здесь — сам не заметишь, как она просочится и в другие, более важные переговоры. Поэтому из города они вышли сильно позже обеда и Байл, сверившись с картой, повёл их в сторону границы с Вудвиндом.

На дороге свирепствовал ветер, бойцы то и дело оборачивались, провожая город с его теплом и уютом долгими грустными взглядами.

…

Терпеть ненастье пришлось недолго — они встали на ночлег через три часа пути, чтобы успеть разбить лагерь затемно. Утром ветер совсем стих, и, вместе с лесом, раскинувшимся за очередным холмом, их встретила золотая осень во всей своей красе. Красные, жёлтые и зелёные листья отцветающих деревьев, лесная утренняя свежесть, гомон зверей и птиц. Древний невольно залюбовался пейзажем.

— Как тебе картина, Байл?

— Что?

— Да вот эта, — Александр обвёл опушку рукой.

— Какая?

— Ну, как же, буйство осенних красок, посмотри, лес будто горит.

— Ааааа, — взводный бросил удивлённый взгляд на древнего, — Можно подумать, ты ни разу за четыре века не видел осень в лесу.

— Видел, но ведь всё равно красиво.

Наёмник недоумённо пожал плечами.

— Солдафон неотёсанный, — обозвался древний в ответ.

— Взял бы с собой фрейлин королевы Катиль вместо нас. Они бы точно оценили.

— Боюсь, протопав пару километров с протазанами в руках, они бы начали материться пуще вашего.

Байл расхохотался.

Легат развернул письмо, что лежало у него во внутреннем кармане, и ещё раз пробежался по строкам.

«Князь Болеслав, владетель Вудвинда, повелел Банковскому Дому Десяти Княжеств выдать ему все дивиденды, что причитаются Стране Древних и хранятся, приумножаясь ежегодно, на протяжении тридцати пяти лет. Подлежат изъятию доходы от Вудвиндской Артели Дровосеков, Вудвиндской Заовражной пушной компании, Пяти ферм Западных лугов Вудвинда, Конозаводчиков Серпских равнин, Рудной шахты Кинсеппа, Кожевенников Старого Ганса, Гильдии Хлебопеков Вудвинда. Князь Болеслав известен крутым нравом, и только шахтёры осмелились спросить, действительно ли он хочет лишить древних их законной доли, за что князь казнил каждого десятого прямо на месте. Остальные поспешили подчиниться.

Ближний круг князя всячески одобряет его действия и подыгрывает, как может. Виной тому страх за собственную жизнь. Однако, мне удавалось разговорить троих местных дворян, которые поведали о том, что около половины придворных тайно настроены против Болеслава. Их фамилии: Мышский, Зебо, Курлан, Сапек, Войтек, Митько, Зямось, Стеть. Все бояре, все при князе давно. У двоих по приказу князя казнили родню.

Он находится под охраной Огненной дружины, состоящей при князе неотлучно. Все безоговорочно ему преданы, руководит ей Зоран Лютич, которого называют за глаза кнутом князя. Этот безжалостный вояка не щадит никого — для него всё едино — что курице голову отрубить, что дитю малому. Очень подозрительный, с ним нужно держаться осторожно.

Филин.»

Александр попытался запомнить фамилии, после чего попросил у наёмника кусок тлеющего трута, спешился, и, пару раз чиркнув огнивом, поджёг трут, а затем и письмо.

— Байл, собери людей, мне нужно им кое-что сказать.

— Взвод, на месте стой, раз-два! Сюда все подошли!

Солдаты встали полукругом напротив древнего и взводного. Некоторые из них начали доставать тетивы из специальных мешочков, другие — протирать оружие.

— Это не смотр! Нашему нанимателю есть, что вам сказать. Поэтому продули уши, засунули языки в задницы и молча слушаем!

— Скоро мы окажемся в Вудвинде, — начал легат, — Забудьте про то, что мне триста пятьдесят лет. Для всех там я должен быть простым купцом, который ищет, где бы набить мошну. Вернее, не простым, а богатым. Поэтому для любого встречного я — купец из Татмера. Сибальт, ну что ты там мнёшься?

— Вдруг спросят, чем торгуете?

— Скажи всем подряд. Шёлком, рудой, оружием, пряностями. Скажи, ты всего и не упомнишь.

— Почему-ж бедны?

— Беден?

— Ни кареты у вас, ни паланкина…

— А чего? Давай из леса срубим паланкин. Есть желающие тащить?

Соседний боец пнул новобранца сапогом по колену, отчего Сибальт поджал ногу и зашипел.

— Вижу, никто особо не рвётся. Карета моя сломалась по пути, а что нарядов мало — так дюже прижимист. Вопросов нет больше?

Все молчали.

— Если объявится кто-то особо любопытный из местных, ко мне шлите. Всё, Байл, пока больше сказать нечего.

— Взвод, разойдись! Кто проболтается, тому яйца отрежу!

Границу перешли через два дня, и сразу отряд пошёл медленнее — дороги в Вудвинде были не чета Холвинду. До этого они шли по уложенной как следует каменной брусчатке с двумя дренажными канавами по бокам, изредка прерываемой обычной грунтовкой, а после таможни, на которой удалось отделаться лёгкой подачкой, так как сержант не нашёл, за что бы содрать побольше, пошли две колеи, размытые тут и там. И лишь единственный факт указывал на то, что кто-то думал, когда эту дорогу прокладывал: проложить её старались повыше, чтоб не пришлось ехать уж совсем по колено в воде весной или осенью.

Но наёмники всё равно сбивались с темпа — скользили телеги, скользили и лошади, а люди шагали не столь бойко, выбирая, куда ступить меж двух колей. Деревни, хоть и были в большинстве поболее деревень Холвинда, тут и там выставляли напоказ неопрятные свои углы: то у сарая дыра в крыше, то дрова сыреют под открытым небом, а иной раз глянешь на покосившийся забор фермы, и мысли приходят, что это свиньи сами себе построили, а людей рядом и не живёт. Даже отсталая Горная страна могла похвастать скудным, но упорядоченным и аккуратным бытом своих деревень, здесь же словно никому ни до чего не было большой охоты. И только острые крыши деревянных охранных башен встречались на дороге тут и там, выбиваясь своей строгостью и упорядоченностью на фоне остальной разрухи. И сразу становилось ясно, за что радеет князь Вудвинда, куда устремлены его помыслы. И выводы эти подтверждали его охранные отряды, по четыре-пять раз на дню настигавшие караван и выспрашивающие, кто они и куда едут. И вели себя эти охранные отряды дерзко как с пришельцами, так и с местным деревенским людом. И в городишках, что встречались по пути, были они местными заправилами, и все вокруг слушали их беспрекословно.

Легат вспоминал, что тридцать пять лет назад были они такие же воинственные и бедные. И так же носили доспехи из плохонького, а порой вовсе дряного железа, пытаясь компенсировать это хорошими подстёгами, плотно пригнанными нагрудниками, дисциплиной и подозрительностью к чужакам. Лишь у двоих за весь путь до столицы, Рынды, увидел он меч и топор из горного железа. Вспомнил он и прошлого князя, всё войско которого хотело быть на него похожим. И было. Даже сейчас каждый почти солдат напоминал плохонькую копию своего государя. Александру стало интересно, каков новый князь? Тоже копия отца? Судя по тому, что он уже увидел, так оно и есть.

Столица, Рында, ему понравилась, несмотря на режущее слух название. Она раскинулась в изгибе реки, среди живописных лугов и холмов. И даже осеннее увядание не могло лишить это место очарования. Бесконечная россыпь деревянных хижин вокруг городской стены не стремилась прижаться к ней как можно ближе, а вольготно и свободно разбросалась вокруг, как брошенная гигантским пахарем горсть семян. И никто никому не мешал — ни люди, ни их многочисленная скотина.

За стенами, хорошо видные через распахнутые ворота, уютно прижались друг к другу деревянные домишки, местами очень недурно отделанные, а княжеский дом возвышался над ними посреди города, как отец над выводком детишек.

— Кто такие? — спросил у них один из стражников на входе в город.

— Купец я, — спешился Александр.

Когда он зашагал навстречу, стражник повернулся к нему, отчего луч солнца заиграл на чешуе пластинчатого панциря, а кольчуга слегка зазвенела кольцами.

— Ратников не пущу, — сразу заявил воин, — Или пусть оружие всё отдают.

— Двоих позволь с собой возьму, остальные у реки лагерем станут.

— Всё равно, мечи долой.

— Байл, Сибальт, отдайте мечи остальным, и со мной. Сундук ещё захватите.

Легат хотел было пройти в ворота, но стражник преградил ему путь и погрозил пальцем: — Куда без досмотра?

Древний развернул полы плаща и часовой долго осматривал его. Особенно привлекла внимание малая пневматика. Но, не увидев ни лезвий, ни стрел, стражник махнул рукой:

— Проходи.

Он так же тщательно осмотрел Байла и Сибальта и пропустил их внутрь.

— Что теперь? — огляделся вокруг взводный.

— Сразу к князю. И помните, о чём я говорил.

Они двинулись по городу. Новичок глазел по сторонам, как, впрочем, и Байл. Узкие улочки, несмотря на осеннюю сырую погоду, были не сильно грязны. В этом помогали деревянные сходни по краям дорог. Навстречу то и дело попадались спешащие по своим делам ремесленники, или важные бояре в цветастых свободных одеждах. Город, как и любая столица, кипел жизнью.

— Недурно, — сказал Байл, когда увидел княжескую рать возле палат.

Те сгрудились у входа и о чём-то разговаривали, сверкая на солнце добрым горским железом, которое так редко встречалось в здешнем краю. И не понять было, кто в этой толпе за главного, у кого про аудиенцию спрашивать.

Тогда легат со спутниками направился ко входу в палаты, и ему преградил путь ближайший ратник:

— Кто таков?

— Александр, купец я, из Татмера. Важные вести для вашего государя привёз. От древних.

— Слыхал, Янек? Тут от древних новости.

Из толпы ратников вышел человек постарше остальных:

— Что за новости?

— Лично князю велено было передать.

— Мне сначала расскажи, а я уж решу, лично или не лично.

— Передают древние князю вашему, что есть за ним грех один — чужое он себе забрал. И теперь они страшно будут его за это карать, если не образумится.

— Вот как? Да, ты лучше эту историю князю сам расскажи. Митька! Возьми пятерых, гостей к князю проводи.

Их повели через просторные деревянные палаты на второй этаж. Князь обедал в большом зале. Был он высок ростом, закалён и, по лицу видно, жесток. В простой льняной рубахе и с лёгкой короной на голове, он одновременно ел, обгладывая жареное ребро, и слушал боярина, что почтительно склонился у него над ухом. Старший отряда, Митька, не стал вмешиваться, а терпеливо ждал, когда боярин закончит.

Князь выслушал и выдал:

— Наглеца на кол, дубильня его моя теперь. Уж не будет впредь без податей казну оставлять.

— Княже, купец к тебе. От древних весть принёс.

— Ох ты, объявились, шельмецы! Давай сюда его.

Александр сделал шаг вперёд и поклонился:

— Здравствуй, княже!

— Рассказывай.

— Купец я, из Татмера, Александром звать. Как сообщил я в купеческую гильдию, что в соседний с вами Холвинд собираюсь, подошёл ко мне старец один и просил передать вам, что, коли их деньги да лавки не вернёте, он кару на вас страшную нашлёт. Посмеялся я над ним: где ты, седая башка, а где князь? Но дурень этот совсем из ума выжил, видать. Денег предложил мне за то, что я весть эту тебе передам. Вот я и решил — с князем вместе посмеёмся, а деньги те пополам разделим, — легат открыл сундук, который держали наёмники и вытащил оттуда кошель, затем положил его на стол перед князем.

— Курлан, в казну мою отнеси. Это ты хорошо сообразил, купец. Что-ж старец тот, чем угрожал?

— Так говорил, порчу наведёт. Соседи отвернутся от вас, да внутри страны голод пребудет.

— И ты что думаешь?

— Брешет старик. Уж не знаю, как к ним попадают, к этим древним, но то люди обыкновенные. Сам видел, как он в нужнике тужится. Колдун уж всяко так не будет. Да и в городе нашем они как все — так же взятки дают, если надо чего, так же покупают всё, одинаково землю топчут. Зачем колдунам это всё? Значит, не колдуны они никакие!

— Вот и я подумал, раз за тридцать лет не объявились, значит, брехня всё! Это кто с тобой? — указал он на Байла.

— Командир взвода, что со мной едет. Наёмники они из Пурпурного отряда.

— Слыхал, как же. Что-ж ты, по всему видать, и в битвах был?

— Бывал, — взводный потёр шрам над левой бровью.

— Про отряд ваш многое говорят. С моими дружинниками силой померяешься?

— К чему? Мне и так видать, княже, что посильнее они будут, хоть и мы не робкого десятка.

— И так сразу прям решил?

— Чего-ж не разглядеть? Чай, не в одной битве бывал и не в двух. Опыт штука верная, глаз у меня намётан.

Легат надеялся на подобный разговор. И очень рассчитывал на именно такой ответ Байла. Но взводный немного превзошёл ожидания, когда добавил:

— Наниматель наш, думаю, тоже согласится. Уж он — то с мечом умеет.

Седой муж справа от князя с недобрыми глазами и жилистыми, крепкими как корни дуба руками, подозрительно уставился на древнего, а сам князь посмотрел с удивлением:

— На войне сражаться приходилось?

— Бывал в паре стычек. Но Трое благословили меня зарабатывать торговлей. Всяк, кто знает войну не из трактирных басенок бардов, сочтёт это за удачу. Хотя изредка я скучаю по тем временам.

— Твоя правда, купец, — князь хлопнул сидящего слева молодого мужчину, наблюдавшего за беседой с большим равнодушием, чем остальные:

— Видишь, сын, как отзываются о войне те, кто там был? Именно поэтому мы должны быть всегда наготове. Быть готовым к войне — лучший способ удержать мир с соседями. А ты говоришь, слишком много внимания! Мёда гостям! Сапек, Ношек, сдвиньтесь, пусть гости против меня сядут, хочу послушать, чего там в мире происходит.

Люди задвигались, а расторопные слуги принесли гостям чаши с водой для омовения рук. Байл приказал новобранцу ждать в коридоре и охранять сундук. Хотел было попросить слугу, чтоб тот помог с ношей, но Сибальт в одиночку взял тяжеленный, пуда в три с половиной, сундук, и двинулся к выходу из зала.

— Какие чудеса в белом свете? — спросил князь Болеслав, когда они с Байлом уселись, наконец, на скамейку.

Легат глотнул мёда, наскоро надкусил мясной пирог, чтобы успокоить заурчавший было желудок, и ответил, хотя с гораздо большим удовольствием уделил бы внимание еде:

— У соседа вашего, короля Нойера, ребёнок родился. Говорят, мальчик, наследник.

— Да знаю я. Вчера гонец прискакал.

«Медленно как… Ты такие новости про соседей через полдня должен знать. Значит, разведка твоя не шибко расторопна».

— Пир там большой был, сам видел, весь город пировал. Радуются надежде. Дескать, государь их сможет от ума своего второму сыну отдать. Любят его очень…

— Нойер… Да, неплохой малый. Но видел ты его гвардию? Накупили себе лат из горного железа, а толку? Небось, ни учений, ни смотров нет у них. Воевали последний раз невесть когда, в походе никто и не бывал у него. То ли дело мои. Они у меня даже в мирные годы по лесам рыщут, да воевать учатся, нечего расслабляться, лично их гоняю! Придёт нужда, от Нойера и плевка не останется!

«Солдаты Холвинда тоже без дела не сидят, только там король не проводит каждые учения лично. Зато войско его оснащено лучше. Ох, не знаю, не знаю. Разве что ты гениальный полководец?» — но эти мысли, конечно, озвучивать было нельзя, и легат ответил:

— Истинно, княже. Говорят ещё, на горную страну напали, границу их прорвали.

— Значит, не так хороши они, как думали! Горы отдать! Это-ж надо? То ли дело мои заставы. Знаешь, сколько отрядов у меня по лесам сидит? Сунется кто — закусают, как дикие пчёлы!

И дальше, чего бы ни касался разговор, всё рано или поздно приводило к войску, войне, да к тому, чьи бойцы лучше. Южная Песчаная империя? Всё перетекло к обсуждению летучих отрядов Мешмуллы и конницы князя. Кантания? Гвардейские полки, система гарнизонов и их недостатки по сравнению с его собственными лесными отрядами. Болотные кантоны с их неочевидной политикой самоуправления? Нет, и тут перескочили на разговоры, что лучше — постоянное войско, или призывное по мере надобности. Конечно, призывное не шло ни в какое сравнение с дружинами князя, где, если уж начинали служить, то на всю жизнь и оставались.

Древний не стал приводить в пример, как успешно порой воевали кантоны. Он давно понял, что за человек перед ним. И изначально выбранная тактика игры в поддавки оказалась верной. Легат буквально чувствовал по темпераменту, как этот человек может взорваться, если начать спорить с ним. Теперь он, конечно, понял, почему все люди, неверные князю, всё же истово поддакивают и не перечат даже в мелочах.

Вероятно, князь не знал, что у него не всё гладко в ближайшем окружении. Может, догадывался, но точно не знал, насколько. Александр припомнил фамилии из письма — получалась примерно половина княжеской свиты. Да, излишне честолюбивый государь — горе для страны. Рано или поздно он перестаёт замечать очевидное.

Легат давно разглядел нужного ему человека среди бояр. Родомир, что отвечал за княжеские конюшни, щеголял густыми усами без бороды, надраенными кавалеристскими сапогами, военной выправкой и гербовым медведем на груди. Оставалось только назвать ем пароль и получить отзыв. Древний встретился с ним взглядом и ушел в сторону нужника. И Родомир уже ждал его на выходе.

— Правда, что филин охотится на белок? — это был пароль.

— Мыши, крысы, ужи — нам сгодится любой, кто попадётся в когти, — прозвучал отзыв.

— Вы ведь заведуете княжескими конюшнями, да?

— Именно.

— Хочу поменять лошадь. Разумеется, с доплатой, — произнёс древний так, чтобы это могли слышать случайные люди князя поблизости.

— Вас пригласил к обедне сам князь. Конечно, я не откажу. Приходите в малые конюшни после трапезы. Они здесь, внутри городских стен.

На том легат и шпион пока разошлись. Это был потомственный осведомитель. Уже больше ста лет герб медведя поставлял древним информацию отсюда. Конечно, за щедрую плату и долю в нескольких артелях.

Легат вернулся за стол выслушивать измышления, как воинство Вудвинда побъёт армии других стран, случись война, и вновь ощутил на себе взгляд седого воина. Он уже знал, что это — Зоран Лютич, кого Филин рекомендовал опасаться в своём письме.

— Они вообще не объявляются, — вещал князь, — Нет, ты представляешь, я сам, лично пришёл в этот ссудный дом и говорю: чьё здесь золото лежит и сколько того золота? Бумаги живо, не то всех на кол! Казначей мой долго в них копался. Сказал, там золота за тридцать пять лет! И пол страны почти туда это золото относят! Мы посчитали — я за пять лет столько не трачу. И оно просто лежит! Ни оружия никто не купит на него, ни доспехов добрых. Да хоть бы баранов ещё накупили, пустых лугов в краю достаточно.

«Баранов вам, пожалуй, хватает», — древний медленно оглядел свиту князя.

Болеслав, тем временем, продолжал:

— Всё, говорю, баста! В пользу казны всё забираю. Он лепечет, мол, вдруг древние придут? Я, говорю, сразу их ко мне посылай, там научу их вот этим добрым клевцом, как надо распоряжаться монетами, — князь достал клевец из-за стола и покачал им, — А то ишь, взяли! Не тратят, и налогов нет, и нового ничего. Не, у меня в стране так не пойдёт!

— Что, если действительно придут, княже?

— Молотом по башке, да закопаем.

«Не зря я скрыл, что легат. И про факт, что мы полтора века назад пол страны твоей за свои деньги построили, ты вовремя забыл. Хотя, может, ты и не знал, невежда».

Бояре прекращали пировать. Народ кланялся князю и потихоньку расходился.

— Смотр готов? — спросил Болеслав у Лютича, давая понять, что приём окончен.

Александр с Байлом откланялись и вернулись к Сибальту, у которого при их появлении, и, видимо, не в первый раз, заурчало в животе. Взводный глянул на него с улыбкой:

— Ничего, салага, терпи. Вернёмся к нашим, накормят.

Но не суждено было новобранцу быстро получить обещанное. После обеда древний направился в малые конюшни, якобы, за лошадью. Филин ждал их там, и, когда легат подошёл к нему, жестом отослал слуг.

— Через три недели я буду в столице Маунтинвуда, проведу там месяц. Потом поеду в Ослязию, путь займёт дней пять, задержусь там на неделю. Остальное время прожду в Колопышевске. Мне нужно знать, что творится при дворе у князя. Будешь отправлять письма через ссудные дома каждую неделю. Если случится что-то важное, конца недели не дожидайся, пиши сразу.

Филин кивнул.

— И ещё одно. В придворных дрязгах не участвуй. Мне нужен связной, а не бунтарь. Можешь даже сдать кого-нибудь для виду.

Очередной кивок.

— Ту гнедую лошадь я возьму с собой. Вот четыре золотых, отчитайся перед князем, — легат показал на Сибальта, — Вечером этот солдат приведёт тебе лошадь вместо гнедой. Она лишь немного похуже, сильно ты не расстроишься.

Третий кивок Филина завершил этот монолог, и древний, слушая пыхтение наёмников с сундуком в руках, отправился в лагерь у реки.

Вечер они провели за тем, что составляли список необходимого: предстоял долгий путь.

Легат размышлял — может статься, тридцать пять лет действительно целая пропасть для человека? Но это деньги не его. Наивно полагать, что всё в стране может принадлежать одному человеку, даже если он князь. Да и обычным смертным никогда не понять всей масштабности замыслов древних. Александр и сам не знал, сколь ещё нужно времени, чтобы узнать всё, что следует узнать и, наконец, избавиться от всех проблем. Но, пока этого не произошло, Страна древних должна держать весь мир под контролем.

…

Осень всё сильнее сковывала их в пути. Студёный и сухой ветер донимал ранним утром и поздним вечером, но немного отпускал днём. Дождь, на пару с дорожной грязью, изматывал солдат, но они шли, ведь древний им платил. И вообще — им было не привыкать.

Справа показалась очередная деревенька из восьми домов с тремя большими хлевами, вокруг которых паслись овцы. Легат сделал знак взводному и съехал с дороги. За ним отправились двое наёмников. Рядом со стадом никого не было, древний спешился, и, набрав воздуха в лёгкие, крикнул:

— Хозяин?!

Звук его голоса разнёсся над полями, но сначала ничего не происходило. Потом зашевелился стог сена поблизости, и из-за него вылез пастух с кнутом в широких, грязных сапогах и грубой куртке из овчины, в шерсти которой застряла солома.

— Чего кричишь…те? — поправился крестьянин.

— Овец твоих хочу посмотреть. Думаю разведением заняться в далёком краю. Ваша животина, кажется, хорошо там приживётся.

— Вы пастух чтоль? — удивлённо воззрился парень.

— Купец. Пастухов у меня на фермах хватает.

Простолюдин тряхнул головой, окончательно просыпаясь, обернулся к хижинам и крикнул:

— Бать! Эй, бать, тут пришли!

В пятой слева холупе отворилась дверь, и оттуда вышел бородатый крестьянин в грубой льняной рубахе. Он ёжился от холода и бросил полный раздражения взгляд на гостей, но, увидев, кто перед ним, поклонился:

— Желаю здравствовать, господа. Чем могу служить?

— Овец нам надобно посмотреть. Может статься, и купим парочку.

— Купите? Отчего же, смотрите. Сын, кажи стадо господам.

Древний сам стал осматривать овец одну за одной. Пастух брёл рядом и вмешивался, если очередная овца убегала. Пока молодой ловил особо ретивых, легат успел незаметно насыпать порошку на траву и втереть его в дёсны паре-другой овец, якобы он смотрит их зубы.

Пару минут спустя из хижин повысыпали ребятишки и стали бегать вокруг, разглядывая его и солдат.

— Братку, братку, кто это? — привязалась к пастуху девчонка лет шести.

— Купец, — односложно ответил парень.

— Вы купец? — она посмотрела на легата с таким неподдельным интересом, будто перед ней стоял бог.

— Да, я купец, из Татмера.

— Где же это? Я только Рынду знаю. И ещё Холвинд.

— Далеко, — улыбнулся легат, — За Холвиндом.

Остальные дети облепили наёмников и разглядывали их доспехи. Один, в мгновение ока взобравшись на телегу, осторожно потрогал лезвие протазана.

— Молока с дороги? — вопросила у Александра укутанная овчинной накидкой немолодая уже женщина.

— Спасибо. Может, бойцы мои не откажутся.

И действительно, пара человек выпила по кружке, а крестьянка разбогатела на пару медяков.

Древний выбрал трёх овец и отвёл в сторону:

— Сибальт, привяжи этих к остальным.

Новобранец схватил двоих руками, а третью подгонял ногой. Она сделала пару прыжков в сторону, но попалась в руки другому наёмнику, и вскоре её привязали к остальным овцам и коровам, что плелись за отрядом.

— Сколько я должен за овец? — спросил легат у бородатого.

Древний заплатил, не торгуясь, одним прыжком взобрался в седло и опять выехал на дорогу.

Ребятишки до последнего кружились вокруг отряда, пока бородатый не шикнул на них и не загнал в дом. И в этот раз никто ничего не заподозрил. Иногда ловкость рук и немного удачи приносит плоды, гораздо большие, чем целая дивизия.

С ним поравнялся взводный, как всегда внимательно осматривающий окрестности. С полминуты он лениво болтался в седле, пока не спросил:

— На кой чёрт тебе эта живность?

— Разводить хочу. Думаю открыть пару ферм близ Лигоса, когда будем возвращаться.

— Взял бы на обратном пути, они только ребят тормозят.

— Обратно мы пойдём другим путём.

— Как скажешь.

— Взводный, ты никогда не думал обзавестись семьёй?

— Зачем?

— Представь, ты возвращаешься в Татмер, но не в казарму, а в свой дом с тёплой постелью, женой и ребятишками, которые тебе рады.

— Из двенадцати месяцев в году я провожу в Татмере лишь один. Остальные в дороге. Смысл?

— Осел бы, бросил эти путешествия, ты ведь не молод.

— Чем же зарабатывать?

— Не знаю. Муштрой солдат, или ещё что подвернётся.

— Думаешь, я не пробовал? Кем я только не был после второй войны. Но тёпленьких местечек на меня не хватило, а за работу каменщика не всегда платили. Вот и пришлось снова податься в наёмники. А сейчас… Не думаю, что смогу долго сидеть на одном месте. Знаешь, с годами я многое понял.

— Ты был каменщиком? Интересно. И что же ты понял?

— Здесь от меня больше всего толку, пользы. Почти все мои знания — про походы. Как разбить лагерь, как не натереть ноги, где достать воды, что нужно, чтобы быстро и хорошо поставить гуляй-город. Я на своём месте. Пол жизни я искал, хотел уйти от войны, хотел лучшей доли, пока не понял, что лучшая — эта.

— Вот как? Но ведь может случиться внезапная стрела, или банда разбойников, слишком большая, чтобы один взвод управился с ней. Или вас наймут на войну, где вы схлестнётесь с такой же баталией. И дорога тоже порой не сахар.

— Всё так, но что в городе? Сложить дом горожанину, получить деньги, чтобы пропить их, или проесть с семьёй, а потом опять вернуться на стройку и складывать дом для кого-то ещё? Пусть этим занимаются другие. В отряде меня уважают, к моему слову прислушиваются. Особенно после трёх войн, на которые нас нанимали. Помог пару раз парням вовремя отданным приказом, чтоб головы свои не сложили зазря, а это многого стоит. Мне нравится и у меня получается. Только понять это нужно было раньше. Был бы уже ротным.

— Всю жизнь ты так мотаться не сможешь. Старик в отряде не нужен.

— Аааа… — махнул на это рукой наёмник.

— Ты хоть откладываешь на старость?

— Конечно, куда ж мне их девать? Не на шлюх же всё просаживать? В банке, в Татмере хранятся. Коли прижмёт — ногу там отрубят, или руку, или до старости доживу — без денег не останусь. Вот поговорил с тобой, и детей захотелось вдруг. Да нет, ну его. Пустая затея.

— Не обязательно прыгать в это, как в омут с головой. Дорога длинная, подумай, как ты можешь пристроить их в свою жизнь.

— Хитрый древний, опять подкинул мне навязчивую идею. Как с тем купцом, как бишь его? Снова ночью не засну.

— Ты не мог заразиться ей от меня. Значит, в тебе это давно тлело.

— Наверное. Я вот тут подумал, сколько всего такого может тлеть в тебе? Сколько накопилось за три с половиной века?

— Не так уж много, — соврал Легат. Ему не хотелось будить старых демонов.

…

Так они прошли деревню, потом ещё одну. Стадо позади каравана всё увеличивалось. Сибальт и ещё двое наёмников по очереди подгоняли животных. Останавливаться приходилось всё чаще — если мокрых людей постоянно студить на ветру, рано или поздно кто-то заболеет, а потом заразятся все. Дожди в последнее время шли по нескольку раз в день, и взводный разбивал лагерь задолго до темноты, или даже в середине дня, чтобы люди могли обсохнуть, согреться и выспаться. Бессмысленно пытаться гнать их вперёд, а потом торчать на одном месте, когда все выбьются из сил.

Сегодня днём легат выгнал посреди поля трёх овец, сказав остальным, что они больные и могут попортить всё стадо. Конечно, предварительно он хорошенько смазал их дёсны отравой. Неделю они не подадут признаков болезни, а за это время их обязательно подберут местные крестьяне и обрекут на смерть свои собственные стада.

«Мы идём зигзагом через всю страну. Зачем?» — вопросил однажды взводный. «Стараюсь посмотреть побольше скотины», — отвечал тогда Александр. Ему не очень-то хотелось посвящать наёмников во все тонкости.

Через пять дней всё стадо за отрядом сменилось полностью. Через восемь — уже дважды. Ему удавалось дурить всех. Любой покупатель смотрит зубы у скотины, и многие делают это в перчатках. Его же перчатки давно пропитались ядом, опасным, но не для людей.

На тринадцатый день до границы оставались сутки. Легат распустил всех животных до единого. На вопрос одного наёмника, не лучше ли было их поубивать и сжечь, древний ответил, мол, болезнь не заразная, и местные вряд ли вообще посчитают это болезнью, но она отразится на чистоте породы в будущем. И поэтому он признал перед всеми, что вложение было неудачным, если не считать тех четырёх баранов, коих они сами съели по пути.

Больше всех плевался Сибальт, который гнал всё это стадо почём зря столько времени, хоть он и не высказал всё открыто, но читалось это по одному-единственному взгляду.

Так, проклиная погоду, паршивые дороги, больную скотину и древнего, что тащил их столько вёрст по этой грязной стране, отряд дошёл до границы с Маунтинвудом и, оставив надежду пройти таможню до темноты, стал лагерем прямо напротив заставы. Пограничники глядели на них с опаской, пока взводный не отправил человека для прояснения ситуации. Ведь, если не собираешься ни с кем воевать, лучше сразу сказать об этом. Сбор солдат у чужой границы всегда выглядит подозрительно.

Дороги в Маунтинвуде оказались лучше грязных тропок Вудвинда, но всё же и не чета трактам Холвинда. С утра устоялся сухой холод, и продержался он до конца их путешествия в столицу, Вышеград. Они больше не заходили в деревни по пути и дошли до города всего за пять дней. В земле им попадалось больше камней, а к концу пути древнему порой казалось, что он снова в Горной стране. Город стоял в огромной долине, у самого подножия гор. То и дело навстречу проезжали телеги, гружёные камнями или углём. Естественно, что с таким обилием камня в краю, городская стена была очень высокой, в шесть-семь этажей. А толщиной в сорок шагов снизу и пятнадцать наверху.

Большие восточные ворота работали только на въезд. Очередь из повозок растянулась на полверсты. В планы древнего не входило такое долгое ожидание. И времени было жалко, и здесь ему выгоднее выпятить свой статус. Он взял с собой взводного, и вместе они поскакали по обочине мимо огромной очереди, из которой на них то и дело смотрели с укором. Легат приосанился, когда подъезжал к стражникам и приготовил бумагу.

Один из стражников постарше, по всему видать, сержант, увидел их и сразу пошёл навстречу. Его лицо было таким, словно он только что вступил в коровью лепёшку:

— Здравствуйте, вас без очереди, да? Мне бы документ глянуть…

Древний отдал бумагу, сержант кликнул солдата и передал тому удостоверяющий патент.

— Не умею читать. Сейчас капитану отнесут, он прочтёт.

Делать было нечего, и все просто ждали.

— Позвольте спросить, вас только двое? — ещё раз окинул их взглядом стражник.

— Нет, — ответил взводный, — Тридцать человек и шесть фургонов. Люди устали, ждать не будут.

— Это вам через очередь продираться? — скорчил он недовольную гримасу, — Ой, чего сейчас начнётся…

— Помочь вы не можете?

— Не велено от ворот отходить.

— Ладно, с народом мы сами разберёмся, лишь бы вы пропустили быстрее.

Вернулся тот, кого отправляли к капитану:

— Велено пропустить легата и всю его свиту.

Сержант кивнул им:

— Если пробьётесь через толпу, задерживать вас не буду.

Легат и наёмник поскакали обратно.

— Убирай телегу, нам проехать надо, — крикнул Байл тому, кто был ближе всех к каравану.

Человек устало посмотрел на взвод позади и стал съезжать на обочину.

Однако, уже следующий заартачился:

— Чегой-то я должен уступать дорогу каким0нито чужакам?

Ещё трое местных в поддержку встали позади него, и лишь один его спутник с явным сомнением смотрел на происходящее.

— Убирай, — спокойно повторил Байл.

— И не подумаю.

Командир наёмников нахмурился и посмотрел на огромную очередь, медленно спешился, вытащил из-за ремня конный хлыст и три раза сильно ударил местного заводилу. Лицо его при этом не выражало никаких эмоций, лишь глаза горели стальным блеском. У наглеца тонкой струйкой потекла кровь из-под уха, он согнулся и закрылся руками, а Байл размахнулся опять.

— Не надо, мы сейчас уберём, — тот, кто стоял в стороне, принялся отводить лошадей с дороги.

Его примеру последовали и остальные: представление собрало немало зрителей. Наёмники свободно двинулись вперёд, но ближе к концу очереди снова произошла стычка. В этот раз народу, что не хотел их пропускать, было гораздо больше. Они издалека смотрели, как караван древнего пропускают остальные, и, казалось, злились тем сильнее, чем больше человек освобождало дорогу.

— Не хотите добром пропустить? — без особой надежды спросил их старший наёмник.

— Жди, как все, иноземец, или проваливай, — выкрикнули из толпы.

— Это караван легата древних, между прочим.

— Да хоть самого Кроноса. Король говорил, что горожанин выше чужеземца.

«Смотря какого».

— Взвод, атака с фронта!

Наёмники очень быстро построили баталию и ощетинились протазанами из-за щитов.

— Разгоните их, но лезвием не бить, только древком.

Баталия сделала первый шаг, и из сорока человек напротив сразу разбежалась половина. Когда наёмники подступили вплотную, дали дёру ещё семь человек. Оставшихся быстро смяли.

— Чего вы стоите? — орал на соплеменников один из них, сбитый наземь щитом, — Надо всем вместе!

Но толпа лишь безмолвно взирала на него и остальных неудачников, а вскоре и он замолчал, получив сапогом по челюсти, отчего кровь смешалась с дорожной пылью по всему его лицу, и он стал лишь бессильно плеваться, отползая в сторону.

— Взвод, убрать телеги с дороги!

Солдаты тут же оставили корчащихся на земле людей и побежали к чужим повозкам. Шестеро, что навалились на первую, похоже, собирались просто перевернуть её со всей поклажей.

— Отставить! — гаркнул взводный, — Аккуратно делаем. Есть же идиоты, — разочарованно выдохнул он, — Только дай им с цепи сорваться.

— Заставь дурака молиться, он и лоб расшибёт, — ответил легат.

Остальная очередь связываться с их караваном не захотела, но на воротах их ждал капитан:

— Что же вы заранее не прислали весть, легат? Расчистили бы вам путь. У меня отряд не полный, с ворот не отойдёшь, пустые останутся… Но командиры бы нашли из других рот, или сам бургомистр отрядил бы кого-нибудь, — извиняясь, лепетал он.

— Не думал, что у вас тут такое столпотворение. В следующий раз непременно отправлю вперёд гонца. С оружием что?

— Закон велит сдавать всё, кроме эспады или кинжала, если отряд больше десяти душ.

— Байл, распорядись. Где тут у вас постоялый двор?

— На тридцать с лишком человек? Только два таких: «Шахтёрская радость» и «Очаг». Первый прямо и вверх по дороге, второй налево и на второй развилке направо.

— Могли оставить всех снаружи, — сказал Байл, когда они отъезжали от ворот.

— Эта очередь на весь день. Пусть люди лучше отдохнут.

— Добро.

«Да и шумиха мне на руку».

В самом городе было не так людно, как в Биргэме. Даже на главных улицах дома не сильно теснились. Тоже каменные, они, однако, были сработаны грубее, чем в столице Холвинда. Древний заплатил трактирщику вперёд за несколько комнат и еду, сам же взял Байла с Сибальтом и отправился в место поприличнее. Здесь он уже не скрывал статуса и занял лучшие покои, что были в городе. Он тоже устал с дороги и хотел отдохнуть как следует, а постоялый двор «Золотой балдахин» лучше всего подходил для этого, в том числе и благодаря купальням, славящимся на весь город. Поговаривали даже, что сам король время от времени посещал их, особенно среди ночи.

Трактирщик, хоть и лебезил перед ним, заломил цену нещадно. Александр ультимативно сбил её на четверть и заявил, что в неё входят купальни и еда. В дороге древний вёл себя попроще, но здесь, в городе, стал играть в уполномоченного легата, наделённого всей необходимой властью и представляющего самое могущественное государство в мире.

— Принеси что-нибудь перекусить в наш номер, — приказал он трактирщику, — И через пол часа приготовь нам зал в купальнях, а после уж поедим как следует.

Управляющий, видно, понял, что лучше не спорить, и цена его, похоже, устраивала вполне. Тем более, деньги за три дня он получил вперёд. Потому он просто согнулся в поклоне и молча проводил их в номер.

Перекусить принесли ржаной хлеб, масло, протёртое с чесноком, хороший сыр, холодец, несколько ломтей вяленого мяса и подогретое вино с корицей. Александр кивнул, одобряя выбор — и голод собьёт, и в купальнях не будет болтаться в животе.

Номер его был хорош: две комнаты с удобными кроватями, в дальней — камин, лепные стены, высокие потолки с люстрами, ковры и стулья, обтянутые дорогой тканью, массивный деревянный стол посреди первой комнаты. Но больше всего бросалась в глаза чистота и то, что не было ни одной детали, к которой мог бы прицепиться глаз. Вся мебель как новая, лак нигде не истёрт, ни единой нитки на шторах не торчит, свечи в люстрах — как на подбор. И так во всём. Это нравилось древнему гораздо больше, чем роскошная лепнина, дорогая ткань, или огромные люстры. Порядок до мелочей. Возможно, это было следствием его немалого опыта, как хирурга. Просто профессиональная склонность.

Легат намазал масла на хлеб, положил сыр, отведал холодца и глотнул вина. Потом съел кусок мяса. И только после этого показал на стол наёмникам. Он понимал, что в номер могут заглянуть в любой момент, поэтому негоже легату есть за одним столом с солдатами. В городе нужно держать лицо.

Байл тоже прекрасно это понимал. Именно поэтому у них и сложилось что-то вроде дружбы. Древний всегда, всю свою жизнь мотался по делам, и часто слышал, что дела и дружбу смешивать нельзя. Но у него просто не было другого выбора. Невозможно все триста лет ходить по земле истуканом, который только выполняет волю совета и сух, как бархан посреди пустыни. Если вечно перед всеми держать дистанцию, можно сойти с ума. Во всяком случае, Александр точно сошёл бы. Поэтому сам он относился ко всем проявлениям социального статуса легко, но играл роли для других людей, ведь для них это было важно. И он обязан был поступать так, чтобы его воспринимали с выгодой для предстоящего дела. Именно поэтому иногда приходилось корчить из себя вельможу. Именно поэтому он не мог ждать очереди в город со всеми. Именно поэтому приходилось применять силу чаще, чем он того хотел.

Когда четверо наёмников принесли его сундук и чистые вещи Байлу, они пошли в купальни. Сибальт так и пялился на всё вокруг, не веря своему счастью. Легат же смыл с себя дорожную грязь и отправился в парилку. До чего же хорошо было прогреть кости после долгого пути. Наёмники вскоре присоединились к нему и, неожиданно для всех, новобранец нарушил молчание:

— Вы что, хотите сделать меня взводным сержантом?

Командир наёмников и легат переглянулись.

— Вторым после Байла, да? Иначе зачем таскаете меня всюду с собой?

Взводный усмехнулся:

— Нам просто нужны быстрые ноги поблизости. На всякий случай. А сюда взяли, чтоб от тебя не воняло, как от бездомного пса.

— Аааа, — разочарованно протянул Сибальт, — Я подумал…

Воцарилось молчание.

— Хочешь быть взводным? — спросил молодого наёмника легат.

— Кто-ж не хочет?

— Допустим, я тебя понимаю. Простой парень из деревни дослужился до командира взвода знаменитого Пурпурного отряда. Почти что сказка. Но Байл тоже был когда-то простым парнем. Вопрос лишь один — что ты делаешь для продвижения по службе?

— Тренируюсь каждое утро, как мне взводный и наказал.

— Ещё?

— Приказы выполняю, не ною, стараюсь хорошо всё делать.

— Остальные в отряде тоже не ноют, но взводный один, а простых солдат много. Значит, твоих усилий мало.

— Так что-ж ещё-то делать?

— Парень, как вообще, по твоему мнению, становятся взводными? — вмешался Байл.

— Ну… Сначала нужно стать сержантом. А их выбирают из лучших солдат.

— У нас плохих солдат не бывает. Выбирают из тех, кто больше всех знает о нашем деле.

— Как строиться, как следить за доспехами, крепить гуляй-город и прочее такое?

— Это все знают, кто хоть два года отслужил. Я про другое. Знаешь, чем конницу бить?

— Дак, енто, пиками конечно, в баталии.

— А лучников?

— Конницей.

— Ну, а баталию?

Новобранец задумался:

— Хм… Баталией можно, наверное…

— Баталия на баталию — резня с неизвестным исходом. Но есть вещи, которые склоняют чашу весов в твою пользу: место, момент атаки, особенности построения. Вот это всё знать бы неплохо. А для этого надо или читать, или чтоб рассказывал кто. Мне всё подряд рассказывать некогда, значит, придётся читать.

— Не умею я.

— Тогда не видать тебе нашивок взводного.

Сибальт понуро опустил голову.

— Учись, — сказал легат, — У тебя ещё есть время.

— Как?

— Могу помочь, но бумагу, уж будь добр, сам себе достань. И перья. Всё, иди мойся и смени ребят, что охраняют мой сундук.

Обнадёженный парень кивнул и убежал, а старый наёмник вопросительно посмотрел на легата:

— Древние же не делятся своими секретами…

— Это уже давно общее достояние. Он может и сам научиться, а нам с тобой не помешает развлечение в дороге. Посмотрим, как мы сможем его изменить, а?

— Не слишком ты носишься с пареньком?

— Кто бы говорил. Это же ты поручился за него перед начальством.

— Будут говорить, выскочка…

— А, знаешь, пусть кто хочет, с ним занимаются. Я не против.

— Есть ещё солдатские дела.

— Покумекаем с тобой, чтоб им это не мешало. Уверен, найдём способ.

— Добро. Пойду, гляну на местных баб.

— Не растрать всё жалованье, они здесь дорогие.

— Дак и моё жалованье не маленькое. Иль ты забыл, сколько нам платишь?

— Сколько из того уходит лично тебе?

— Пятая часть.

— Ого! Так ты можешь жить на широкую ногу.

— Иногда позволяю себе. Иначе зачем всё это богатство?

Взводный ушёл, а легат немного поплавал в бассейне и стал собираться. Когда он узнал, сколько денег получает Байл, ему стало немного не по себе. Это была очень крупная сумма, и сама собой закрадывалась мысль, что взводный подстраивается под него из-за денег. Причём, мысль-то тривиальная. В этом ведь не было ничего необычного — в мире полно таких людей. Этот же мог настолько преуспеть, что и не чувствуется его выслуживание. Или нет? Вот из-за этого легат и не любил порой влезать чересчур глубоко в чужую голову — рано или поздно наткнёшься там на что-нибудь, что тебе не понравится. Он плюнул на всё и решил купить себе самую дорогую куртизанку. В конце концов, ничего человеческое было ему не чуждо.

Получаса вполне хватило на всё про всё. Статная пышногрудая девица лет тридцати даже немного расстроилась под конец:

— И всё? — вопросила она красивым грудным голосом, — Даже не привяжешь меня к кровати? Не заставишь рукоблудить у тебя на глазах, или ещё что-нибудь? Я многое умею, поверь.

— Хозяин платит тебе за время, да?

— И что с того? Ты богат и тебе нравится.

— Времени у меня как раз нет.

— Странно слышать это от древнего, но заходи, если оно появится.

Он оделся в тот костюм, что приобрёл в Холвинде и вышел в роскошный холл постоялого двора. К нему тут же подскочил управляющий:

— Ужин готов, прикажете подавать?

— Да. И пришли ко мне посыльного через час. Такого, что знает город, и, главное, знает местные артели.

— Непременно, — поклонился мужчина.

Легат решил, что на этот раз не будет разъезжать по городу, а вызовет к себе всех, кого необходимо, иначе вместо отдых получится непонятно что, так много их было. Каменщики, строители, угольщики, ткачи, купцы, хлебопёки, фермеры, кузнецы, ростовщики и прочие — со всеми, у кого в доле древние, нужно поговорить. Многие создавались ещё до Александра, при содействии других легатов, но главное — все они помнили уроки и нипочём бы не стали противиться решениям легата. Пару уроков несколько десятков лет назад преподал им сам Александр. Теперь же предстояло с помощью них преподать урок князю Болеславу, этому дураку-однодневке, что не способен даже приоткрыть ширму невежества и представить хоть на секунду, какого влияния могуд достичь люди, живущие тысячу лет и знающие больше, чем он может узнать за всю жизнь. Князя он не особенно жалел, а вот народу его придётся хлебнуть горя. Но такова политика — тут не выйдешь сухим из воды. Поэтому он отдал должное великолепной корейке ягнёнка, сырному супу с клёцками и речной форели, запивая всё это хорошим вином, а после принялся составлять список тех, кого следует позвать и расписание на завтрашний день.

Когда пришёл посыльный, легат уже принялся за письма:

— Жди, — бросил он вошедшему.

И отдал две стопки, когда закончил:

— Эти отнесёшь сегодня, эти можно завтра, — распорядился древний, понимая, что давно наступил вечер, и парень уже не успеет оббегать все адреса.

…

— У вас есть другие поставщики дерева? — спросил легат у главы Западной Артели Строителей Вышеграда.

— Разумеется, но они могут обеспечить лишь треть необходимого нам количества, — суровый глава артели, бывший каменщик, сам был словно высечен из камня со своей топорной бородой и угловатым скулами. Берет по последней моде и расшитый серебром камзол смотрелись на нём чужеродно, но дело своё он знал как следует. Сейчас каменщик смотрел на древнего прямо, не моргая, внимательно ожидая, что тот скажет.

— И, кроме дровосеков Вудвинда, поблизости никого?

Утвердительный кивок.

— Я напишу в Кантанию, вам пришлют столько, сколько нужно.

— Но перевозка…

— Да, будет несколько дороже, придётся потерпеть. Полгода будете закупать не у Вудвинда, потом можно будет возобновить торговлю. Полгода, вы поняли?

— Понял.

— Надеюсь на ваше благоразумие.

Каменщик поднялся, поклонился и вышел.

Александр настрочил письмо в Общество Лесных Предпринимателей графства Бризи и подал знак Сибальту. Наёмник впустил следующего посетителя, уже от гильдии кожевенников, и разговор снова пошёл о закупочных ценах, долях торговых партнёров в производственной цепочке, возможных потерях и прочих вещах, связанных с торговой блокадой Вудвинда. Конечно, древний обладал несравнимо большей экономической эрудицией, чем любой из посетителей, вдобавок, взгляд его был на порядок шире. Но он не знал мелочей на местах. А в мелочи вникать было необходимо — нельзя просто обрубить все торговые отношения своих же артелей с соседом. Всем им требовалась альтернатива, иначе это всё равно, что пилить сук, на котором сидишь. И поначалу вникать удавалось быстро, но к концу дня мозг легата уже еле ворочал извилинами. Это никак не походило на отдых перед трудной дорогой.

Древний облегчённо выдохнул, когда последний посетитель закрыл дверь в комнату. Он расстегнул верхнюю пуговицу сюртука и пару мгновений посидел, собираясь с мыслями. Потом решил было идти в купальни, но вовремя вспомнил про письмо из ссудного дома. Он развернул конверт. Письмо было от Филина:

«Спешу сообщить, что по Вудвинду ходит мор. Он не опасен для людей, но подчистую косит всю домашнюю скотину. От деревень возле столицы он покатился дальше, к границе с Маунтинвудом. Издыхающих животных можно есть, но пастухи не успевают свежевать околевшую скотину. Скоро в стране начнётся голод. Зоран Лютич, командир Огненной дружины князя, направил гонца в Холвинд. Он подозревает, что вы не тот, кем представлялись. Дружины уже начали отъём запасов у крестьян для нужд войска, но очевидно, что на всех не хватит. Многие крестьяне, прознав про это, поедают то, что есть, или прячут в лесу. Если такие попадаются войскам за этим делом, их вешают на месте. Никто не понимает, в чём дело, но недовольство среди противников князя возросло. Филин».

Это было только начало. Когда запасы закончатся, князь Болеслав примется скупать еду у соседей, но ему ответят лишь те, кто ещё не успел прорасти корнями древних, а таких слишком мало, целую страну им не накормить. Дальше почти полностью остановится торговля и придётся растратить запасы. И пару сюрпризов напоследок довершат дело, полностью обескровив князя. Вот тогда можно будет пробовать говорить снова. Он сунул письмо в камин, прихватил чистое исподнее и пошёл в купальни.

…

Утро за городской стеной встретило их стужей, но отдохнувшие и поправившиеся наёмники не тряслись от холода и не гнулись под ветром, хотя и оглядывались на Вышеград с некоторой грустью. Но идти по сухим дорогам было гораздо легче. Кое-где припорошил первый снежок. Древний полагал, что пройдёт месяц, прежде чем снег станет проблемой. Когда они отошли подальше, Байл снова построил отряд:

— Легат хочет обратиться к вам.

— Опять будем охранять торговца? — послышалось из строя.

— Не совсем, — улыбнулся древний, — Сибальт изъявил желание обучаться грамоте у меня. Чтоб вы не сочли его особенным, я готов обучать всех желающих.

— Сколько нужно платить?

— Это не секретные знания, я ничего с вас не возьму, если будете стараться. Кто в деле — шаг вперёд, я объявлю, что да как.

Люди стояли.

— Смелее, — крикнул взводный, — Мы всё обсудили. Никакого колдовства, бойцы.

Один наёмник робко шагнул вперёд. Следом ещё и ещё, пока не набралось восемь человек.

«Занятно. Не думал, что их будет так много», — древнему пришлось раздать по листу на пару.

— Остальным разойтись, десять минут стоянка!

Легат заставил их выучить пять букв алфавита. На следующий день — ещё пять, и так до тех пор, пока они не заучили всё. Было забавно наблюдать, как закалённые в битвах мужи, со шрамами и грубыми, обветрившимися лицами, сидят у костра и заучивают то, что пристало учить самым маленьким школьникам. Как они спрашивают друг у друга, что это за буква, если кто-то забыл. А если никто не мог вспомнить, они подходили к древнему все вместе и один из них спрашивал, а остальные смущённо стояли и внимательно слушали, боясь неправильно услышать из-за шума ветра. Это плёвое дело, ни к чему никого не обязывающее, поначалу было для древнего развлечением в дороге, но, глядя на то, как серьёзно к нему относятся остальные наёмники, он сам преисполнился важности происходящего.

В степях Ослязии — страны, по которой они шли — бушевал ветер. Северный сосед Вудвиндского княжества не мог похвастать таким же количеством леса на своих землях. Это обстоятельство легат знал заранее, потому предусмотрительно вызвал двух торговцев от собственных предприятий лесорубов — из Холвинда и из Кантании. Сейчас же он гадал, кто окажется первым в столице Ослязии, Шумном Гроте — он, или торговцы.

Под конец дорога стала совсем тяжёлой из-за ветра. Пришлось мазать лица гусиным жиром, так он был силён. Но через пять дней они всё же прибыли к городским воротам. Древний заранее отправил гонца, но нужды в этом не было — очередь в Шумный Грот оказалась всего из двух повозок, к тому же, для особых гостей существовали отдельные ворота.

Город стоял в неглубокой долине среди холмов. Городская стена, аккуратные домики внутри и густо плетёные высокие ограды между ними делали ветер едва ощутимым. Своей северо-восточной стороной Шумный Грот выходил на морской залив, и в порту было столько кораблей, что путнику, побывавшему там хотя бы час, целый день потом мерещился скрип мачт.

Легат разместил наёмников возле порта, на постоялом дворе, давно уже выкупленном древними. Сам же нашёл место поприличнее — трактир «Лунная дорога», в который взял пять человек охраны и все три сундука, не желая оставлять золото в районе порта, пусть даже его и охраняют тридцать человек.

Узнав всё, что было необходимо от прибывших на следующий день торговцев, Легат добился аудиенции у курфюрста местных земель, герцога фон Дройвера. И сейчас он слегка склонился в учтивом приветствии:

— Господин курфюрст, позвольте приветствовать вас от лица Страны Древних. Уполномоченный легат, Александр.

— Не вы ли так удачно приняли роды у королевы Катиль? — герцог поправил рукава белоснежного сюртука и что-то чиркнул на бумаге.

— Выпала такая честь. Вам тоже требуются услуги подобного рода?

— Милостью Нири, которой мы с супругой возносим каждодневные молитвы, все семеро наших детей здоровы, а роды всегда проходят хорошо.

— Рад слышать.

— Вы просили аудиенции. Зачем?

— Знаю, как вам дорог каждый час в сутках, поэтому не буду ходить вокруг да около. Вас обманывает сосед, князь Болеслав.

— Каким же образом, позвольте узнать?

— Вы покупаете у него лес по завышенным ценам. Ему ближе всех, но продаёт он вам дороже остальных.

— Момент. Веккер, казначея ко мне! — крикнул герцог.

Пока ждали казначея, легат огляделся. Кабинет скорее походил не на королевский, а на обычный. Это не был необъятный зал с высоченными потолками, окнами почти во всю стену, гербом, шестью хранителями и прочим, как у короля Нойера. Да будь тут шесть гвардейцев, в комнате стало бы тесно. Атрибуты богатства, конечно, имелись: дорогие шторы, резной массивный стол, золотые ручки дверей, золотые же таблички на полках. Но в остальном комната была образцом порядка и разумной экономии.

«Бережёт казну? Или просто не любит огромных помещений?»

Наконец, двустворчатая дверь приоткрылась и меж двух золотых ручек показалась лысина:

— Вызывали, господин?

Герцог кивнул, и в кабинет ввалился низкий дородный человечек с книгой подмышкой.

— Йохим, почём мы берём лес у Вудвинда?

— Господин курфюрст, дуб по шестнадцать пенсов за куб, ясень двенадцать, берёза и вовсе пять.

— Совпадает с моими данными, — покивал легат.

— За что его люблю, наизусть все цифры помнит, шельмец!

— Могу идти, ваше величество?

— Стой, не отпускал ещё. Легат древних предлагает нам дешевле. Насколько, кстати? — повернулся монарх к Александру.

— Тринадцать, десять и четыре, если будете брать десять тысяч кубов или больше.

— Откуда же такой лес?

— Из Холвинда. Если его не хватит, поддержу объём поставок из Кантании.

— Вот как? Мой добрый сосед Нойер и лес научился вырубать лучше Болеслава? Хотя это вряд ли. Наш Болеслав просто жаден непомерно, это давно известно…

«Добрый сосед Нойер? Это хорошо, даже превосходно».

— Господин курфюрст, — продолжал древний, — Предлагаю заключить договор о намерениях, в который будет входить пробная поставка леса. Если качество устроит, зафиксируем цены на полгода.

— Отлично. Я всегда за разумную экономию. А Болеслав пусть снижает цену, хапуга. Сколько вы говорите? Двенадцать, восемь и три?

— Тринадцать, десять и четыре…

— Что-ж, всё одно, неплохо. Йохим, готовь договор.

Легат откланялся. Он знал, что князь не сможет снизить цену — то, что он предложил курфюрсту, была примерная граница себестоимости для Вудвинда, небольшой убыток для предприятий Холвинда и чуть больший для лесорубов Кантании. Но Александр принимал эти убытки, как жертву ради осуществления миссии. К тому же, для финансовой империи древних это капля в море.

Вечером древний получил первый вариант договора, к которому недолго составлял протокол разногласий — лишь для виду, ведь договор в любом случае нужно было подписывать. От верных людей он узнал, что в городском порту уже развернули баржу из Вудвинда. Курфюрст оказался азартным торговцем. Древний живо представлял, как он потирает руки в надежде утереть нос Болеславу. Но, если герцог фон Дройвер воевал ценами, торговыми соглашениями и поиском новых партнёров, и для него это была скорее игра, то князь Болеслав привык воевать совсем другим способом.

На следующий день договор о намерениях был подписан, и легат опустошил две чернильницы на письма лесорубам из Холвинда и Кантании. Когда гонцы отправились в путь, древнему не оставалось ничего другого, как тронуться в путь самому — переждать предстоящую бучу лучше всего в Колопышевске, городе-княжестве на юго-западе от Вудвинда. Богатом и независимом, а главное — под управлением вече, больше половины членов которого были обязаны древним, или банально ими куплены.

В пути ничего не случилось. Легат продолжал учить грамоте солдат, и к концу похода они уже могли читать короткие слова. Зима вступала в свои права на территории всех северных королевств. День укоротился до предела, снег на дорогах уже откровенно мешал, а мороз по ночам становился таким, что проще было провести всю ночь у костра, чем спать в палатке, если в ней нет печи. И легат оплатил постой за две недели вперёд, когда они прибыли в город.

Писать новые письма пока было рано, дел в этом княжестве у него не было, и весь их постой напоминал зимнюю спячку. Коротать скуку помогало только забавное обучение солдат чтению и письму, местная библиотека и занятия с мечами на заднем дворе корчмы, в которых древний почти каждый день принимал участие от безделья. Поняв, что он хорош с мечом, и лишь четверо наёмников отряда могут его одолеть, бойцы зауважали его ещё больше. Но легату стало грустно от этого: предыдущий отряд, с которым он так же сблизился, почти весь погиб в стычке двадцать пять лет назад, и древний боялся того же исхода снова. Он понимал, что логической связи тут нет, и виной всему дела совета, порой опасные и непредсказуемые, а не его личное отношение. Только терять людей, к которым привык, и кто уже не относится к тебе как к колдуну, всегда тяжело. А предчувствие шептало, что терять придётся.

В конце первой недели пришло письмо от Филина:

«Голодомор шагает по княжеству. Сначала еды хватало всему войску, лишь крестьяне оставались голодными. Теперь же вдоволь наедаются одни столичные дружины, а другие отряды с каждым днём сильнее недовольны. Прекратили поступать товары из Маунтинвуда, а их торговцы ничего не закупают. Это ослабило поток налогов в казну. Князь кинулся закупать еду у Холвинда, но их торговцы продают мало и повышают цены. Казна пустеет. Зоран Лютич и его дружины хватают всех подряд и пытаются выведать, кто устроил всё это. Похоже, они поняли, но сделать ничего не могут. Вчера пришло послание от короля Маунтинвуда с ультиматумом: если князь не перестанет беспричинно хватать его купцов, король начнёт делать то же самое с купцами князя.

Зоранские дружины лютуют, недовольство среди бояр возрастает, один из недовольных сблизился с молодым княжичем, Владиславом. В селе на юго-западе подавили бунт. Для этого пришлось повесить каждого третьего. Два села у столицы опустели — люди просто ушли. По — крайней мере те, кто остался жив».

Легат подпалил бумагу от свечи, смял и бросил её в глиняную плошку. Язычки пламени пожирали её с одной стороны, потом перекинулись на другие, и вскоре комок был охвачен со всех сторон. «Как с этим княжеством, — подумал древний, — Ещё не поздно затушить, но, если не вмешаться, всё превратится в золу. Что-ж, не играй с огнём».

Всё шло по плану. Александр пока не видел нужды вмешиваться. Он лишь отправил письмо князю, не скрывая уже, кто он такой, с предложением оставить древним их деньги и предприятия, впрочем, не особо рассчитывая на успех. Слишком спесив был князь, чтобы признать поражение, и легат решил подождать следующего его шага. Он не испытывал радости от того, что побеждает, ведь всё это походило на сражение с ребёнком. В мире были страны, свалить которые стоило немалых трудов, но остолоп-князь со своим мелким княжеством разваливались от ветра ненастий, посланного легатом. Ему пришло в голову, что лучше бы князь не допускал иностранцев ни до чего, как это делали горцы. Но сам князь уже не мог этого сделать, а его предки профукали момент, когда только расселялись на этих землях. Возможное нападение княжеских дружин на Колопышевск не сильно пугало легата, но он всё же подчеркнул в письме, что его убийство разногласий не решит, а только ухудшит отношения.

Ещё одна неделя пролетела за обучением наёмников. Древнему настолько нечем было заняться, что он стал учить их писать в кабинете, и сейчас смотрел на восьмерых суровых мужиков, неловко гнущихся над листами бумаги за столом.

— Как «А» пишется? — спросил Сибальт у соседа.

— Ты что, забыл? Она на лезвие протазана похожа.

— Точно! — новобранец вывел нужную букву у себя на листе.

— Все написали?

Наёмники повернули листки к нему. «Атака» — было написано на каждом из них.

Александр указал на один из листов:

— Буквы должны стоять ровно, как солдаты в строю.

— Господин легат, держать построение я учился год, а пишу всего пару недель.

— Твоя правда, солдат. Немного терпения, пару месяцев стараний и всё получится. Но и сейчас есть, чем гордиться, как и всем вам. Следующее слово — «защита».

Ученики вновь склонились над бумагой, а в дверь постучали:

— Господин легат, к вам гонец из ссудного дома, — возвестил часовой.

— Обыскали?

— Да.

— Пусть войдёт.

Древний взял у посыльного чистый конверт и вскрыл его. Вновь Филин:

«Князь получил письмо древних с предложением вернуться к переговорам и почти одновременно — отлуп от герцога фон Дройвера. Он чуть было не повесил гонца, но лучше бы повесил и успокоился. Вместо этого Лютич собрал все его дружины, кроме приграничных, и двинул их на границу с Ослязией. «Если не получается прищучить древнего, будем давить его приспешников», — так сказал князь сегодня утром, отправляясь вслед за войском. Столица осталась почти без защиты, на границах жалкие крохи, в деревнях подыхают от голода. Князь надеется прокормить войско фуражировкой на территории врага, но некоторые из бояр осмелились открыто перечить ему, указывая на то, что в Ослязии мало деревень, а территория до столицы — почти сплошь снежные пустоши. Никого не казнили, но недовольство на пределе. Князю удалось сплотить войско против общего врага, но воевать с пустым желудком их долго не хватит. Только вчера я слышал, как ратник из западной дружины поносил князя и Лютича последними словами, думая, что рядом никого, кроме друзей».

Письма идут в Колопышевск около недели. Вероятно, князь уже пересёк границу и воюет с Ослязией. Идут, конечно же, быстрым маршем. Еда-то заканчивается. Вряд ли стоит ждать осады Шумного Грота. Будет или штурм, или продвижение вглубь страны в поисках фуража. Нужно действовать быстро.

С этими мыслями легат взял пустой лист и сел за стол, не обращая внимания на удивлённые взгляды наёмников. Перо быстро забегало по бумаге:

«Его Величеству королю Нойеру, владетелю Холвинда.

Сим письмом легат древних Александр просит вас собрать войско на границе с Вудвиндом и продержать столько, сколько потребуется, встав лагерем у заставы соседей. Переходить границу пока не нужно, как и захватывать заставу. От любых комментариев людям князя также прошу отказаться. Но они должны видеть, что к границе стягиваются великие силы. Если всё пойдёт по плану, боевых действий удастся избежать и все ваши обязательства, не затронутые договором, будут выполнены. Об отводе войск сообщу в отдельном письме».

Он поставил печать древних, залепил конверт воском, подозвал гонца и передал письмо:

— Самым срочным до Биргэма, лично королю Нойеру от легата Александра. Сколько уйдёт времени?

— По зиме дня два. Четырёх лошадей загнать.

— Извольте, дело срочное.

Легат прикинул, что войско короля подойдёт к заставе Вудвинда, в лучшем случае, через неделю. Ещё дня три-четыре, а то и больше, гонец будет нести весть князю. За это время князь, вероятно, или возьмёт Шумный Грот, или потеряет войско. Но, может статься, гонец успеет до штурма, и князь поймёт, что бесполезно сражаться с древними. У всех ведь есть предел… После нужно будет организовать поставки еды в долг и взять с князя с процентами…

В комнату вошёл взводный:

— Эй, бездельники, живо во двор, маневрировать с остальными! Пером и чернилами битвы не выиграешь, ясно вам?! Бегом!

«Интересно, дружище. Я вот только что выиграл целую войну как раз пером…»

…

На дворе стоял погожий зимний день. Через окно древний видел, как снег оседает на ставнях, крышах и заборах. Как вчерашний утоптанный наст покрывается мягкой пеленой. Во двор влетел знакомый уже гонец и, наскоро привязав лошадь к забору, вошёл в дом. Древний слушал торопливый стук шагов по ступеням, охлопывание наёмника за дверью, шорох бумаги. Когда посыльный вошёл, Александр не отвернулся от окна, лишь протянул руку за письмом. Он подозревал, что письмо от Филина, и что в письме нет ничего хорошего. И это «ничего хорошего» — его рук дело. Нехотя и устало он всё же развернул письмо:

«Переход до Шумного Грота выдался тяжким, мы потеряли изрядно людей, ещё даже не сражаясь. Дезертиры, или обессилевшие от голода. Князь провёл один кровавый штурм, но был отброшен. После прискакал гонец с восточной заставы и поведал про войско Нойера. Вечером того же дня, на совете, когда Лютич ушёл проверять осадные лестницы по приказу князя, молодой княжич ударил отца кинжалом в глаз. Никто из бояр не сказал ни слова. Сейчас молодой князь ведёт переговоры с курфюрстом, а Лютич собрал своих самых верных людей и исчез. Филин».

Древний потянулся за свечой, но во двор влетели ещё три всадника. В одном из них легат узнал молодого князя Владислава. Опять шаги по лестнице, опять охлопывания часового, опять скрип открываемой двери. И вот князь стоит перед ним — вымотанный, уставший, осунувшийся после долгой скачки.

— Чем я могу служить? — вместо приветствия говорит древний.

— Остановите это. Я сделаю всё, что вы скажете.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• »