Расставшись с Анариэлем, Афелиса живо поспешила к капитану, чтоб узнать о точной остановке. Северная сторона острова все еще скрывалась за синей дымкой: острые вершины проткнули плывущие облака, чернели кроны деревьев, озеро спокойно, как и тогда, пять лет назад. Корабль просекал прибрежные волны, руины были покорены. Не летали громкие птицы, не доносился и бешеный лай собак из маленьких домиков у опушки леса. Все замерло, будто пронеслось нетронутым сквозь эти мучительные лета. Хотелось вдохнуть чистый аромат душистой хвои, ощутить землю под ногами и бежать, не думая ни о чем, навстречу окрестным горам: тяжелые, холодные тучи лежали на их вершинах. Лишь изредка умирающий ветер шумел на судне. В это мгновение и взгляд Яромила просветлел в легкой идиллии настораживающей тишины. Странно, но какая многословность встретилась в его, по обычаю, заунывной, отрывистой речи! Значит, и на него подействовало отчуждение ото всех цивилизованных краев. Гроунстен славно постарел: ни признака молодой, трепещущей жизни — известно, пугающее явление. Охотники, завидев надвигающееся судно, притаились, выжидая момента. Если и так, то умалчивать об этом никак не стоит: все насущные вопросы пролетели между ними, внедряясь в мозги.
— Не думаю, что им понадобилось вдруг проникнуть к горам, — говорила Афелиса, скрестив руки на груди. — Даже если и в них есть что-то. Да и, поверьте, столько лет прошло. Они, должно быть, подумывают о постройке новой столицы, а значит — страны. Да, знаю, что дело это не одного года, даже не десяти лет, но что-то притихли они, и это настораживает.
Стоя у штурвала, она смотрела на деревья, подчиняющиеся бесконечным ветряным потокам, пытаясь разглядеть какое-то движение, пусть и животного даже. Нужно было знать, что хоть какие-то существа есть на острове. Гладкий, песчаный берег ласкали волны, завлекающие корабль поскорее причалить, но опасно! Оступиться в такое мгновение — потерять единственный шанс. Вскоре на шканцы подскочил и Бозольд, взволнованный и предвкушающий сочные плоды от первого отплыва. Видимо, знал наперед, что не обманется. Бесшумно подступив к Афелисе, он, выпустив из себя все сдерживаемое раннее одушевление, проговорил:
— Вот знал-то я, знал, госпожа, что не выйдет ничего плохого! Поглядите, все замечательно. Наконец-то достигли мы Гроунстена, ничего теперь не страшит. Не этому ли радоваться нужно? Вы так серьезны, и кажется, что лица на вас нет. Это понятно, понятно… Все же, дела государства не ждут, ха-ха! — неловким тоном выронил он, получив ее осуждающий взгляд. — Но мы можем подождать подходящего момента для этих дел…
— Вы так уверены, что теперь бояться нечего? Необычное у вас видение.
— Но зачем же со страху дрожать? Нужно остерегаться бед, действовать с умом, да так, чтоб удара не получить. Вы же понимаете, как бывает. Все на корабле — порождение народа. Не успеем и моргнуть, а уже все станет, как прежде.
— Перед тем, как думать, господин Бозольд, чтобы вернуть все, — сказала Афелиса, — нужно поразмыслить о том, чтобы не прийти к пройденному концу. Этого я и опасаюсь, и не могу сказать точно, что нас ждет, даже если все надежды возлагаются на меня. Я знаю, что восстановление займет не один десяток лет. Поэтому не собираюсь бежать раньше времени, чтобы не допустить того разгрома еще раз.
— Несомненно, Вы правы, госпожа Диамет, — засуетился он, бродя у штурвала. — Уважаю, уважаю… Все верно. Но не думайте, что я могу судить, что есть верно, а что — нет. Я черпаю бессознательные источники. Я представляю, как будут рады другие высшие лица, — в пешке переменил он тему. — Мало кто ожидал, что корабль не затонет. Еще и боялись, ведь Вы с господином Анариэлем взошли первые, представители! Я удивлен вашей смелостью.
— Этот корабль — наша общая работа. И каждому должно быть известно, что создатель должен испробовать работу на себе, чтобы грех на душе не держать. Будь это отравление или что похуже, — подойдя к Яромилу, она спросила. — Вы знаете уже, где остановимся? Течение уже не бурное и скоро нас занесет.
— Здесь место не видимое… — в сомнении пробурчал капитан. — Горы скрывают. За ними — город. А оттуда и черти текут… Там, — указательный палец направил он на светлеющие крыши, — деревня. Можете скрыться к лесу, но мала вероятность, что туда никто не проникнет.
— Яромил, останавливайтесь здесь. Немедленно. Иначе потом будет далеко идти.
Без лишних вопросов он чуть кивнул, сворачивая к берегу. На палубе уже прозвучало торжественное: «Спустить якорь!», подхватываемое громкими голосами. Юноши толкались, едва ли не вываливаясь за борт. Оно и понятно, всем хотелось избавиться от страха глубин океана, и встряхнувшись, провозгласить победный возглас. Лишь одни старики, кажется, не вполне осознавали происходящее: сидели у мачт, да хрустящие колени под себя поджимали. Только весь экстаз быстро стих. Веселье, сдерживаемое и подавляемое, опустилось на дно: Анариэль скомандовал утихомирить народ, а иначе все их благополучие завертится на вершине риска. Никто не несся по палубе, людей будто волной укрыло. У двери капитанской каюты показалась Илекс, сонная и бледная: сон все же трудно поддавался. Завидев ее развивающееся черное платьишко, Элид махнул рукой и явился перед ней, точно по зову:
— Надеюсь, остров тебя выведет из такого… убогого вида, — говорил он через отдышку. — Правда, никогда не выходишь! Ты чего, плакала что ли? Довольно тебе! Слезы из-за ничего лить. Посмотри, ты все веселье пропустила. А может, оно и к лучшему, — тут он задумался. И вправду, лучше не лететь с завязанными глазами в объятья веселья, какое застал он. — Ну, ничего. Еще наверстаем, да? Тебе повезло, Илекс. Не надо мешки тащить. А меня этот… господи-и-н Анариэ-эль заставил, — голос его исказился до писклявого, жалкого визга. — Вот же, натирают колени перед ним…
— Я не плакала. Не высыпалась, вот и все, — ответила Илекс, щурясь от солнца. — Ты и так таскал груз. Не привыкать.
— Не привыкать, — напыщенно повторил он, подбочинясь. — Я вообще не понимаю, чем они думают. Нам негде остановиться, негде оставить груз… А если нападут, то обворуют. А что у нас? Ни-че-го! Хотя я слышал, что Афелиса говорила про разведку. Настаивала, чтобы пойти одной. А он, этот господин, хотел с ней… В общем, отвял, наконец, от нее.
— Куда пойдет Афелиса? — в глазах ее замелькал интерес.
— А мне-то откуда знать?.. Сам хочу найти и спросить. На минуту подумал, что у нее там связи какие не какие остались. Ты понимаешь, она ведь рассказывала. Я очень рад, Илекс. Рад тому, что эти уроды затеряют меня в толпе, — шепнул он ей на ухо, указывая на сборище парней. — Те еще мрази, но с ними иногда весело, — странная улыбка.
Отойдя, Илекс подумала: «И что же, долго будет себе противоречить? Раз люди плохие, то как в их компании может быть весело?» Частенько она замечала за другом такие огрехи, порой столь глупые, что хотелось замахнуться и сотрясти его не думающую голову. А вдруг и мысли здравые появятся? Не раз девочка говорила об этом, но ответ один: «Не придумывай, все хорошо!». А после добавит: «Только дурак не ошибается. А я похож на него?»
— Иногда, — сказала она, взглянув на юношей пристально, сжимая широкий воротничок. — Почему же не всегда? Не стоит тебе водится с ними. Что подумают остальные? Нет, это не дело.
— Я выпиваю вместе с ними, — признался Элид, ничуть не смущаясь. — Именно это и хорошо. Они более красноречивы, да как начнут о своей, — он замолчал, подбирая должное слово, — … увлекательной жизни, что умрешь со смеху. Но что-то заладили они с этим. Ладно… Меня любопытство рвет. Хочу узнать, куда это наша госпожа направилась…
На лице его изобразилась азартная усмешка. А за лбом так и кипело: «Если повезет, так напрошусь с ней!». Лишние руки никогда не помешают. Приобняв Илекс за плечи на прощание, он побежал по лестнице к штурвалу. Над головой закричали чайки: она дрогнула, и сморщившись, вновь ушла в каюту. «Обнял так, точно надолго расстаемся. От него и не таких странностей можно ожидать». Иногда это забавляло, а иногда вводило в ступор. Вбежал на шканцы парнишка довольным, и пружинки его были настроены на неминуемый успех. Кудри блестели на солнце, щеки залились здоровым румянцем, и главное — улыбка до ушей. Чинно подойдя к Афелисе, он легонько потрепал ее за плечо, и закричал на ухо:
— И куда это мы собираемся?
Афелиса вздрогнула и сильной хваткой сжала его за запястье. Мгновенный страх быстро сменился злобой, в глазах так и горело жуткое возмущение.
— Опять начинаешь? — проговорила она, опуская его руки. — Говорила же прекратить. И, черт ли, кто меня послушал!
— Ну ладно, ладно, — улыбаясь, сказал Элид. — Это был последний раз. Клянусь свернутой шеей. Думаю, если продолжу, то только такая смерть мне и уготована. И ты так и не ответила на вопрос: куда мы собираемся?
— Свернутой шеи недостаточно. Клянись именем и честью. Вы никуда не собираетесь.
Пальцы оставили после себя красные очертания. Высвободив его запястья, Афелиса смотрела на мальчика, и четкое требование читалось в ее глазах. «Ох, зря, зря я это сделал! — ругал себя он. — Она ведь не позволит мне пойти с ней, и ничего не расскажет!» Загремело сомнение: не видать ему ее тайных встреч! А Элид уверен, что слух связан с этим. Едва приметная тень неудовольствия пробежала по его лицу, и необходимость подчинила себе обиженную гордость. Как быть?.. Этим ли стоило жертвовать?
— Клянусь, клянусь, — прошептал он униженно. — Но как же? Я слышал, как ты говорила Анариэлю про то, что тебе нужно сходить куда-то. Не смог расслышать, куда. Мне правда интересно. А может, и я под руку пригожусь. Тебе известно, какой я хороший путник! Проходила со мной до пещеры, и никаких бед не случалось! А помнишь, я тебя в лес утащил на поле схватки? Илекс не смогла бы! Я спас. Ты тогда утомилась, и точно бы там и осталась лежать, — тяжело вздохнув, он вскинул на нее серьезный взгляд, но надежды в нем не проскальзывало. — Ну так что?
— Все-то ты услышишь. От тебя ли скрывать? Мы решили совсем не спускать груз. Мне нужно уладить вопрос касательно этого… Сходить и проведать деревушку у гор.
Заглянув за ее спину, Элид прищурился и всмотрелся в синеющие вершины: подножье скрывали леса. Он хмыкнул и, расправив плечи, резко обернулся. Толпа поднялась на ноги и стала бродить, заглядывая за борт: корабль причалил. Прежняя радость тут же унялась, пришло осознание необходимости унылой и опасной — выживать, как одна стая, быть за спинами друг другу. Однако, в борьбе за пищу не перегрызут ли они друг другу глотки?
— Деревня! — закричал он, будто пробудившись ото сна. — Да тебя же там зарежут. А вдруг сил не хватит? Нет, одному точно нельзя идти. И зачем ступать на территорию врага так… внезапно? Вот соберемся мы, и…
— Элид, — тон ее похолодел. — Я знаю об опасностях. Да, ты прав насчет связей. В те времена я везде успевала завести знакомства: чернокнижники не исключение. Да, звучит дико, но есть в каждой скалистой стае и хорошие люди, — тут же пояснила Афелиса, заметив его удивленное выражение. — Странно, что ты этого не знаешь.
— И кто этот… чернокнижник?
— Бывало, что она лечила меня. А медицины тогда никакой не было, впрочем, так и осталось. Но время так закружилось и стерло почти всю память. В той деревушке меня должны знать.
— Погоди, значит, они помогали тебе? Помогали своему врагу? Если это шутка, то очень несмешная.
— Я рада, что забавой это не оказалось. Мы бы вряд ли узнали о положении Гроунстена, не будь я с ней знакома. И в деревне меня примут, представляя себе, что я все еще подчиненная командирам, — сказала она, улыбаясь. — Охотники истребляли лишь магов, но не чернокнижников. Уж не знаю, почему так сложилось. Надеюсь, Рэнделл все прояснит.
В этом разговоре Элид многое не понимал, но послушно кивал головой: «Если буду слишком настойчивым, то и не получу ничего. Лучше все узнавать отрывками, тогда и картинка сложится». Навредить чужим нервам он боялся до жути. Особенно, когда человек важный, или дело масштабное. Смешанные чувства произвели на него и эти скользкие, поверхностные слова о Рэнделл: можно ли доверится чернокнижнице? Разрыв между ними огромный, что, несомненно, целый народ провалится в ту дыру. Одно выброшенное словечко — и конец! Желанием он перегорел, и все думал: «Да ну этих чернокнижников. Пусть Афелиса сама разгребает. Конечно же, я могу что-то сказать, и больше меня не остановить! А если промахнусь, задену неприкосновенное». Тогда и понимание зародилось — доверие ее к Анариэлю гораздо шире, чтоб уяснить щели недосказанного. И черт знает, отчего он вдруг вспомнил о их побеге, и Икрадена, родные лица предателей, и лес, ограждённый бетонными стенами… Все, все. И путь их в Кансдон представился воображению слишком сказочным, и стрельцы, то спасение — все не забыто! И после всех этих откровений Афелиса не смеет ничего доверить ему. Обидно, но на правду обижаться смешно. Элид спустился со шканцев, пошел в капитанскую каюту. Бессознательно, будто что-то тянуло его идти именно туда. Зависть гложет, кровь кинулась в голову.
К девяти часам солнце едва ли не раскололось. Спертый воздух витал в каютах, на нижней палубе, в камбузе — везде, где проходил громкий народ. Еды совсем не осталось, каждый надеялся найти хоть какую-нибудь ягодку за бортом, в пышных кустах, и насмешливым тоном приговаривали, давясь черными ломтиками: «Хоть бы дожить до того момента. Приплыли, а выйти не дадут!» Возмущение росло, пока не достигло низких потолков. На подручников ссыпалась брань, все несдержанное зло, скалящее голодную пасть. Да разве знали они, как поступить? Они сделались верными передатчиками, пропуская все эти нити сквозь свою плоть. После очередной жалобы Анариэль отбросился лишь двумя словами и поплелся, измученный надоедливыми шепотом, в место отдыха — к Афелисе. У нее горел огонь. Дверь была не совсем закрыта. Мужчина мог бросить любопытный взгляд во внутренность каюты: маг сидела на краю гамака, напротив маленького зеркальца, поставленного на бочку, завела ладони на затылок, приглаживая волосы. Кончики уже вытянулись, неровные и уродливые, лезли на вспотевшие щеки. Черная ленточка вилась между пальцами, собрала небольшой пучок, и сжала его — едва ли приметный бантик. Вдруг в пальцах появилась еще одна лента, вот только дверной скрип вывел девушку из полнейшего уединения.
— Заходи, — прошептала она, поднимаясь. — Я скоро пойду. Уже немного осталось.
— Верное решение собираться здесь, в закрытой каюте, — ответил Анариэль, затворяя дверь. — Но, кажется, они скоро и ее проломят, голодное племя. Уверен, что их дерзость достигнет и нашу каюту.
— Страх силен перед другими чувствами. Не осилят. Я вот стала сомневаться… Деревня у них, должно быть, не одна. Хотя бы две или три. Помню лишь, что домик Рэнделл у самого подножья, хоть бы его камнями не придавило, — Диамет перебросила через левое плечо кожаную сумку. — Не смотря на весь говор, крутящийся вокруг них, народ этот отзывчивый. И следует указу своего капитана. Уж некоторые меня должны помнить.
— Что в ней? — метнул он взглядом на сумку.
— Пистолет. Нельзя всегда полагаться на свои силы — нужна и опора. Но, признаться, он до сих пор навевает не лучшие воспоминания. Хорошо, что в тюрьме отняли тот. Он бы и не выдержал, все хрупкое было, а нынче… — она замолчала, подойдя к нему. — Может, я выпрошу еще. Рэнделл поверит мне, а муж у нее, вроде как, в этаких делах замешан.
— Если тебя не узнают, Афелиса. Вдруг туда уже проникли слухи о твоей лжи?
Губы ее дрогнули, раскрылись в несказанном слове, и расплылись в легкой улыбке. Это сделалось слишком ярким, напротив всему ее виду: мутный, рыскающий взор, как у хищного зверя, щеки покраснели. Хоть бы льда… И весь румянец исчезнет. Афелиса, видимо, старалась унять его волнение, и все прекрасно понимала, но говорить об этом — рискнуть потерять многое. Нельзя идти раньше времени — поплатишься и бед наживешь. Поэтому она молча наблюдала за его выражением, движениями, желая заглянуть в мысли.
— Будто одна я там такая! — с усмешкой бросила она. — Таких предателей много. Хоть топи, и дна не останется! Конечно, дошли. Весть о позоре всегда летит вместе с чайками, иногда и доносится до других земель. Тем более, на хорошем счету я была, и такое падение не может не отпечататься вечным стыдом на моем имени. Хотя для меня это не важно, совсем. Делала я это ради нас.
— Я понимаю, что все действия обдуманны, и прости, пусть всегда так остается. Если ты так спокойна, то будь по-твоему. Здесь все по-твоему делается, неужели будем разрушать эту цепочку?
Отойдя в сторону, он дал девушке проход. Каюты опустели: все колдуны мялись на палубе, да выглядывали мечтательно на прибрежные волны. Уход Афелисы заметили мальчишки, и, тыкая пальцами, ударяли друг друга по плечу, приговаривая на ухо: «Скоро и мы пойдем за госпожой!» После об этом узнал и весь парусник, тяжело выдохнув. В каждое сердце закрался страх: за будущее, за жизнь госпожи, за их одинокий корабль… Сколько волн еще будут ему покорны? Перед выходом Диамет наведалась к Бозольду, чтоб спустить лестницу, да удержать ее. И сколько же особой заинтересованности в этом лице — только и перенимай!
— Осторожны уж будьте, госпожа, иначе не переживем этого. Без Вас ничего не осилим! Будьте и нам преданны. Жаль, что наблюдать мы не в силах. Полностью доверяю, и капитан Яромил надеется на Вас!
— И правда жаль, — сказала она, спускаясь по трапу. — Но будьте спокойны, я и не думаю о смерти. Мне уже есть, что рассказать Рэнделле.
— И что же расскажете? — шагнув на ступень, проговорил Бозольд. — Историю выдумали? Нетерпение с ума сведет не только меня, но, уверен, и всех остальных на палубе.
Мужчина, неподвижный, стоял перед Диамет, нервно хрустя пальцами, и глаза его, обеспокоенные, выражали переживание. Все было тихо: отойдя от корабля, Афелиса оглянулась и на борту заметила знакомую фигуру. Анариэль. Мелких черт не разглядеть, но на лице обрисовалось вдруг… спокойствие? Ему ли сейчас быть спокойным… Рядом с ним оживленно размахивал руками Элид, переговариваясь с кем-то за спиной. Люди собрались у фальшборта, изнуренные и равнодушные. Сквозь хвою летел ветерок, расплетая пряди у лба. Задерживаться нельзя, время — та еще драгоценность! За тихую, мирную минутку колдун отдал бы весь дар свой, убив сразу две беды и застав наяву желанную свободу. Тропинки давно заросли: густая трава поглощала ноги по щиколотку. Обнявшиеся лиственницы будто срастались, млея под тусклым солнцем, рассыпая шишки. Афелиса пробиралась между кустами, раздвигая ветви, и не отводила взгляда с едва приметной земли.
«Значит, давненько здесь никто не шаркал. А по поверьям, животные здесь невиданные… Оттого и не идут. Может, чернокнижники бродят у окраин и точно знают, что никто не зайдет в лес? Но будут ли они так осторожны?» В нос ударил первобытный, нетронутый запах… Благовоние хвои — замечательное явление! От колючих ветвей остались мелкие царапины на рубашке, под ноги катились шишки, трава верно оберегала кочки. Вскоре просвет между кронами вывел ее на полянку. Тут же лучи солнца внедрились глубоко в кожу, нагревая румяные щеки. Смахнув ладонью выбившуюся прядь и подбочинясь, маг облегченно выдохнула. «Овраг, значит, — в сощуренные глаза бросилась пропасть. — А там уже, кажется, и подножье. Хоть бы не крутым оказался…»
Небольшой гремучий ручей протекал, прыгал между острыми камнями, с журчанием уходил вдаль, в густые камыши, и безмолвно сливался с озером. Оно-то и виделось нетронутым, и все так же чистым, без живности. Отдышавшись, она быстрыми шагами спустилась в овраг: все пусто и тихо. Земля, покрытая мхом, возвышалась напротив с округленными отступами. Афелиса перебралась через маленький ручеек и принялась взбираться по камням: вид близкой деревушки возвышался с противоположной стороны. Дома были темны, чуть поодаль подножья острый купол воздвигнут к небу, рябиновые кусты выстроились вдоль площади. Ни одного человека на улице. «Это мне хорошую роль сыграет. Судить по одному человеку весь народ я не смею, но мало ли, какие дураки бывают. Да и примечательного во мне ничего нет, жаль, что поселение небольшое: слилась бы с толпой, никто и взгляда не повел».
Дальше нужно идти по полю, скудному и голому. С того времени поменялась лишь площадь: возвышения не было. Взгляд ее зацепило девичье личико, безмолвно выглядывающее из щели. Глаза ее вскоре скрыл плащ, и дверь с грохотом захлопнулась, спустя мгновение шторы вздернулись: из маленьких окошек высунулись детские носы. Позади них — надменная фигура. Все внимание впиталось в эту картину. Афелиса подправила сумку, напоминая себе о пистолете. Но одно правило все же вертелось в уме — необходимо внушить самой себе роль бедной тюремщицы. Заточение знатно умотало ее, и вот одно спасение — подруга Рэнделл! Показалось, что промелькнул в окне слабый свет. Останавливаться было опасно, иначе заподозрят ее. Подходя к крайним домам, она вслушивалась в каждый шорох: раскаленное сердце сильно забилось, как обездоленная птица в клетке, увидевшая кровавую пищу. Страх подскочил, удивление подбило его и, вырвавшись наружу, отозвалось дрожью. Окна низкие, точно с каждым шагом проваливались в землю, крыши осыпались. Перебравшись через доски, впившиеся в землю, она прошла между двумя стенами, подойдя к ветхому домику, что отличался своей живостью. Внутри слышались невнятные голоса. Одно понятно — женский, а второй только иногда звучал. Но продлилось это не долго, девушка разрушила разговор, набирающий обороты. Дверь выходила на овраг, и дом был отвернут от всех. У самого подножья лежали лишь одни вырубки, камни, да смех молодежи слышался. Теперь ошибаться Афелиса могла исключительно в том, что Рэнделл непременно дома. Не хотелось, чтобы на порог выскочил взбешенный муж (какие обычно и водятся в кругах чернокнижников) и твердой рукой толкнул дверь, выламывая. Еще стук, ничего. Кто-то шагнул, подбодряемый женщиной, и дверь скрипнула, отворяясь, затем захлопнулась. И вдруг, совсем распахнулась, и все замолкло снова. Диамет отступила, вглядываясь в мальчишку: совсем ребенок, лет одиннадцати, в коричневых штанах и серой жилетке. Ничего необычного, если не присмотреться к лицу: впалые щеки, растрепанные русые волосы и глаза потупленные: ни страха, ни радости, ничего в них не горит.
— Кто пожаловал? — прохрипел он, кашляя.
— Здесь живет госпожа Рэнделл? — тихо спросила Афелиса, искоса заглядывая в дом.
Мальчишка смолчал, возвел голову к сидящей на скамье женщине, и та ответила:
— А Вам чего надо?
«Значит, живет. Это уже неплохо,» — спокойно выдохнула Афелиса. Неподвижно женщина сидела, на лице была печать подозрения, искривившиеся в неприязни губы растянулись медленно в улыбку, дышащую упреком. Фонарь рядом с ней и догорающее пламя озаряли лишь эту нижнюю часть лица.
— Я была знакома с ней, — стала она рассказывать точно выученные слова. — Еще пять лет назад, и я верю, что она до сих пор меня помнит. Она ведь целительница. Тогда я часто наведывалась к ней, и дружба зародилась. Прошу, дайте мне увидеться с ней…
— Правда? — сомнительно спросила она. — И какого имя Ваше?
— Афелиса, — запнулась она. — Афелиса Диамет.
— Она сейчас у деда, должна скоро прийти, — женщина ответила холодно, перебрасывая с руки на руку маленькую тряпку. — Проходите, да рассказывайте. Отойди, Илрен! Чего у порога замер?
Мальчишка резко обернулся и снова опустил голову. Маленькими шажками он остановился у скамейки, ладони его оперлись о стену, и после ребёнок опустился. Маг прошла в дом, уставленный всякой рухлядью: к стенам прижаты плиты, большая лавка напротив, застеленная красной тканью, столик с письмами, да и дверь по левую сторону. Единственное окошко было прикрыто короткими шторами. Пыль обрисовывала разводы, не пропуская и тусклого света. В фонаре поблескивали синие огоньки, переливаясь в красное пламя. Женщина указала на пошатывающийся стул напротив, а сама уселась подле Илрена, чей вид был подавлен и тосклив.
— Это Вы кем приходитесь? — облокотилась она на колени. — Неужели, из тех деревень пришли, а? Да там, как поговаривают, ничего не отпускают. Во, невольные пташки! Ну и пусть они там, проклятые, зла себе наживают. А мы — мы вольные. Даже вот, Илрен у нас ходит по двору, да? — толкнула она его в локоть. Тот поднял голову, и кротко кивнул. — И никто не придерется, все его знают. Но молодые люди… Какое будущее они ожидают? Хотят переплыть через океан и родину себе другую заделать. Мы отговариваем его от такого добра, — вмиг рука ее оказалось на колене Илрена. — Ты нужен там, где родился.
— Я пришла с города, — отозвалась Афелиса, отводя взгляд от ее рабочей, сильной руки. — А это Ваш сын?
— И рада, что не мой! Сестренки моей — Рэнделл. Но говор пускать сейчас не будем об этом. А что у Вас там, как положение? Все так же обстреливают? Немудрено… У меня брат погиб. Давно еще, года три так назад. Спутали с магом, у охотников ни на кого глаз не навострён… — с тяжелый вздохом выдала она эти слова. — И об этом забудем. Илрену тоже неприятно вспоминать о его смерти.
— Положения никакого нет. Только разруха. Я соболезную Вам. Но, как хотите. Так давно не была в Ваших краях, что позабыла многое. И, не сомневаюсь, что что-то да и переменилось.
«Мне нужно знать, как можно больше, — заключила Афелиса, выражаясь показным сочувствующим тоном. — Да, именно… скучаю. Необходимо сказать, что жизнь была связана с их поселением. На всякий случай, меня спасет знание истории. В конце концов, все на виду было». Знание о становлении черных заклинаний — вещь хорошая, пусть и не все маги признают это. К тому же, ведь чернокнижье всегда являлось ее частью, и скрыть эту долю нужно несомненно умело, иначе все в пропасть покатится. Анариэль старался выпытать у нее хоть словечко, и подозрения его оказались правдивы. Милада подверглась убийственной силе, что ставит четкий крест в кодексе магов. Вся энергия была нацелена и истрачена на нее, оттого в чувства приходить нелегко. Так в дом бы ее не пустили, даже если бы пуля впилась в тело: чутье чернокнижников хорошо развито, и энергию своих они ощущают так же трепетно и ярко, как и лезвие ножа, проведенное по голой коже.
— И правы будете, — взмахнула она, хлопая себя по колену. — Что у нас такого случиться может? Вождя не слышно, не видно, точно помер давным-давно. Посвящения не проводятся, и так, понаслышке узнала, что соседи детей своих дома посвящают. Это хорошо, что охотники не идут на нас. Мы-то ничего не знаем, что за лесом творится. Есть одна деревенька у озера, им-то все видать, но не подпускают. А Вы на сколько оставаться будете?
— Я не задержусь надолго. Мне нужно проведать город, узнать, есть ли там кто-то вообще, — ответила Афелиса. — Вы и этого не знаете?
— И этого не знаем, — вздохнула она, жалея себя за беспомощность. — Конечно, вождь везде все пронюхать успеет. Да разве Вы сами верите, что никто не ступает за границы деревень? Еще как, обычно по приказу. Но к нему сложно подойди, упрямый козел, не утащишь за рога.
Дальше заговорили про быт, о соседских дочерях и их упрямстве. Афелиса кивала, показывая, как сильно впитывает в себя рассказы, но пропускала мимо размышлений и все думала о Рэнделле. «Сколько времени прошло? — задавалась вопросом она каждые пять минут, глазами рыская по стенам. — Часов нет. Она сказала, что Рэнделла скоро вернется, но что такое скоро в их понимании?» Иногда возникала молчаливая минутка, и вновь женщина пускалась в разговоры, строя то жалкие, то развеселые мины, толкала мальчишку, упрекала его в молчании, а он все послушно кивал. Точно язык проглотил — Афелиса уже верила и в это. Мрак в доме сгущался, нависая огромной тучей: фонарь угасал. Скука придавливала к земле и едва ли не впечатывала. Хотелось ей, чтоб время завертелось и поскорее бы увидела на пороге Рэнделл. «А ведь успела она измениться, наверное. Сестра ее все утекает от расспросов. Уж сомневаюсь, в нужный ли я дом пришла». Иногда мечты и вправду сбываются, достаточно верить в них и не придумывать что-либо невозможное. Она явилась, точно по неумолкающему зову. Поначалу Афелиса не могла разглядеть в ней прежнюю Рэнделл — с пухленьким добрым личиком, маленькую, с родинкой у правого глаза. Теперь же явилась женщина такого же роста, с родинкой у глаза, только глаза ее больше не сверкали, и завидев гостью, ни одного чувства не выражалось на лице. Светло-русые косы, черная мантия, и длинные сапоги чуть ниже колена. Стоя у порога, она учтиво поклонилась, точно не узнала ее совсем.
— А вот и она, — воскликнула ее сестра. — Ну проходи, хоть какое-то разнообразие в жизни появилось, да? Я твоего сынка накормила, все, как и надо. Я и не ожидала, что есть у тебя подруга, приезжая. Да что ты смотришь так, не рада что ли, сестра?
— Какая7 — Рэнделл запнулась, неловко улыбаясь. — Неожиданность… конечно рада. А ты разве не умерла, Афелиса?
Подойдя к Афелисе, она взяла ее холодные руки в свои, чуть горячие. Глаза ее пробежали по ней, считывая каждую частичку, и на лице проступил испуг. Между тем ее сын подошел к двери и толкнул ее, но защелка сорвалась, и дверь со скрипом распахнулась. Женщина резко заперла, и с упреком глянула на пристыдившегося мальчишку: «Проку от убогого никакого, — проговорила она сквозь зубы. — Все скоро верх дном стоять будет. Иди, сядь в углу». Тяжелая рука опустилась на сжавшееся плечо. Тонкие пальцы Илрена прошлись вдоль стены, и сам он опустился на табуретку у маленькой тумбы. Грудь Рэнделлы по временам приподнималась, и длинная коса упала на плечо ее. Афелиса стояла перед ней, как погибшая, с волнительным выражением в глазах, поддаваясь вперед.
— Почему это умерла? Мне непозволительно, — небрежно бросила она, однако вопрос ее напряг. — И кто это какой говор растрепал?
— Брат мой погибший, — молвила она прерывающимся голосом. — Тебя тогда не виднелось в городе, а у него знакомый охотник. Рассказал все от нечего делать. Да и я так, случайненько узнала. Он часто приходил домой, сюда, да все лепетал… И я тебя узнала, — прошептала она, и тут же будто в приступе сжала ее ладони сильнее. — И имя твое на слуху было. Афелиса… А фамилии никто не знал. Но, а разве были другие? Может, и были, только ты единственная, которая чуть ли не командиршей заделалась…
— Он не сказал тебе ничего про тюрьму? Послушай, это слишком странно.
— Да, никто ничегошеньки… Ну и пусть по кругу адскому пойдет, ты-то здесь, жива, — Рэнделл вновь чуть вздернула губы. — Из тебя, чую, Хелми все-все вытрепала. Не устала с дороги? Откуда, а, откуда явилась? Я-то сама пошла раствор бедняге давать, вроде, отпустило. У тебя никаких болячек нет? Ты не молчи, душенька, все излечим.
Обхватив ее за пояс, женщина повела Афелису к лавочке, усаживая, да сама опустилась на колени. Взяла согретые руки и постаралась смягчить голос, насытить его трепещущей заботой, омывая легкой тоской:
— Давай, все-все расскажи. Чего тебе скрывать от меня?
— Охотники любят возбуждать тему, и тут же подавлять ее под командованием. Так, видимо, случилось и со мной, — вздрогнул от нежности прикосновений, она продолжила. — Я отсидела срок, и, честно, виновата перед тобой. Адреса твоего я написать не смела, все просматривается. Оттого и писем не было. И смешное же дело вышло с этим сроком… Я сделалась особо опасной преступницей, и таким положено лет двенадцать за покладистость.
— И почему же только пять лет, Афелиса? — прервала она, вдруг смутившись. — Продолжай.
— Тюрьму угробили. Кухарок не оставалось, правительство отделяло сторожей, и все они пошли за границу. Бедствие произошло, а на убийства больше внимания не обращали. Всех выпустили раньше срока, а кому-то еще полжизни нужно было сидеть в камерах.
— И отчего же Вас туда отправили, уважаемая? — донесся голос Хелми. Она стояла рядом с сидящим Илреном, гордо подбочинясь.
— Из-за убийства, — ничуть не смущаясь ответила Афелиса. — Убила не того человека. Еще предала командира, оттого и такой срок должен был быть.
Рэнделл уняла чрезмерное любопытство сестры. Она слушала ее, боясь лишнего слова сказать, все расспрашивала безумолку, пока снова не вернулись вопросы про положение деревни. Ничего необычного — то, о чем и твердила Хелми: никакой опасности, народ постепенно становился разорванным, вовсе не сплоченным. Значит, напасти от них ожидать тщетно. Оружия у них не было, и всего лишь один остаток величественного — легенда об Ислюфорде. Сказочка для сна, пусть и приукрашенная. У Рэнделл оказались часы на подвеске, уже как обеденный час миновал. Она поднялась с колен, и взгляд ее все не утихал от волнений, руки дрожали, не хотя выпускать гостью за дверь. Но пришлось. Афелиса объяснила уход срочной разведкой. Хелми посоветовала ступать к деревеньке у реки, но Рэнделл тут же грубо ее заткнула: «Нечего делать у недоброжелателей! Не ожидала от тебя таких слов уж точно». Из окна Хелми увидела девчушку и задернула шторы, что те чуть не сорвались.
— Ну все, пора, — сказала Афелиса, крепко обнимая Рэнделл. — Я обязательно наведаюсь к вам еще, буду в гости приходить. Уж не забывайте обо мне.
— Как забыть! — удивленно пролепетала она. Пальцы ее скользнули по лопаткам, сжимая ткань. — Не подумай, что мы забыть сможет, только рады будем. Ты осторожнее, сами ничего не знаем про тех сволочей. Если нужно что-нибудь будет, приходи, не нужно запускать! Я в следующий раз могу и подружек своих позвать, а они такие пироги пекут, да и падки на истории.
Как бы не хотелось, но воля была ее слаба. Примкнув головой к плечам Афелиса, она тихо всхлипнула, боясь, что снова разлучаются на пять или десяток лет. Хелми похлопала сестру по плечу, уводя от Диамет. Распрощались на печальной ноте. На улице было гнусно. Солнце больше не показывалось, никого вокруг не было — одни собачьи следы, плевки, и вдруг детский хохот у скамьи. От тоскливости пробирала дрожь. Из-за одной жалости к оставленной Рэнделл сердце сжималось. Афелиса сильно сомневалась в ее лжи, ведь такая чистая, верная душа не способна врать близкому человеку. Предательства она не ожидала совсем. «Что ж, все догадки подтвердились. Мы, оказывается, хорошо знаем дух чернокнижников. Крысиное спокойствие и бездействие. Интересно, как долго они еще продержатся и посчитают ли охотники их врагами? Хоть и так, но мирные жители не достойны политических интриг. В город сейчас идти опасно. Солнце сегодня решило позабавиться, как следует». По пути девушка обдумывала выбор развилки: одна вела к лесу, а так корабль недалеко, другая — к озеру, но подготовки никакой не было. Свернуть в кусты оказалось нерискованным и предусмотренным шагом. Несомненно, некоторые локти искусали, выжидая ее выскочившую фигуру, и накручивали на воображение каждый шелест и движение листьев. Обратная дорога всегда скоротечнее, и мысли больше не спутывались. Идти в столицу одной — крайне глупо, нужна опора. Поднимаясь по оврагу, она наступала на камни, придавливая, чтобы убедиться, что выдержат. Лес также быстро промелькнул перед глазами и скрылся за спиной. Теперь перед ней стоит на берегу судно: живое и небольшое. Трап так и остался. Афелиса в спешке поднялась по лестнице, шагая по фальшборту. У двери, ведущей в капитанскую каюту, сидели две зрелые женщины, разговаривающие с тремя молодыми людьми — но не лишь кивали, послушно выполняя указ. Завидев Афелису, они дернули за рукав, заставляя возвестить об этой важной вести всю палубу. За считаные мгновения слова эти перелетели через каждого, и толпиться у шканцев никто не стал. Дело ясное — обо всем известят скоро, и повод для нарастающих волнений слишком ничтожен. Говорили: «Благо, что госпожа вернулась. Невредимая!» Надежды подкреплялись, и народ сплотился на славу. На шканцах девушка встретила Элида, свисающего с борта в полудреме. Ухо-то востро, и каждый шаг зацепит. Искоса он видел ее, стоящую у лестницы, лениво зевнул и потянулся, точно кот. Не до конца поняв, что Афелиса вернулась, он переминался, глядел вдаль, и когда трезвая мысль дошла, во все глаза уставился на нее. Медленно подойдя, улыбнулся. Эта улыбка была обыденна, надоесть не способна. Под действием сонливости, парнишка лишь глядел на нее, как очарованный.
— Где остальные? — наконец, спросила Афелиса, отступая от лестницы: «Право, толкнет по случайности». — Почему один, где капитаны?
Элид пожал плечами, перекатываясь с носка на пятки. Повертел головой, да погладил легкую щетину. «Ну не знаю я, зачем смотреть так? — так и хотел он воскликнуть. — Я же не разведчик, в конце концов!» Но на ум пришли мысли, куда более манящие. Вспомнились ему те рассказы про чернокнижников, и внимание зацепилось за них.
— Ну что, не содрали, видно, с тебя кожу. Это хорошо, но почему тебя так легко впустили? И в жертву не принесли, не разрубили? Странно… — он ходил по шканцам с задумчивой гримасой. — Но я же говорю, что оно и к лучшему! А связи-то твои… неплохи, однако!
— Ты вправду не знаешь, куда они ушли? — Афелиса все не верила. — Нужно обсудить о походе в город. Прогулка не до вечера. Это важно, откладывать нельзя.
— Ты же возьмешь меня, а, Афелиса? — он подошел к ней, положив локоть на нее плечо, наклоняя. — Обещаю, что буду слушаться всех твоих указаний. И если ты пойдешь с Анариэлем, а я знаю, что это случится, я и его послушаюсь. Если хотите, буду разведчиком! У охотников же есть признаки отличительные?
— Вообще-то, есть. Но мне нужно обсудить это. Я не до конца понимаю, как это произойдет. Подожди немного, мне срочно нужно…
— Да вон же он! — поддавшись вперед, удержал Афелису, и пальцем указал на Анариэля. — Эй, сюда! — крикнул он, и свистнул. — Не хочется пока идти. Да вот, увидел тебя и меня, сейчас и этот вопрос уладим.
Он прижал руку к груди, показывая на себя. Лукаво улыбнувшись, мальчик сел на край, свешивая ноги. Свист и выкрик Элида разлетелся по всей палубе, ударяясь о борта. Спустя минуту из толпы показался Анариэль, несущийся к лестнице: плащ его колыхал ветер, черные волосы развивались, но спутанными не были. Элид невнятно промямлил что-то и пустился в песни, настроенный на серьезный разговор.
— Однако, долго ты. Почти больше двух часов, — Анариэль говорил быстро, торопясь поскорее уяснить ситуацию. — Я был уверен, что с ничем ты не вернешься. И как, рассказали, увиделись?
— Да. Все узнала. По крайней мере то, что Рэнделл смогла рассказать, — отвечала Афелиса. — А именно про то, что они ничего не знают. Бредово, не правда ли? Я и не ожидала такого поворота, уж как закрутил. Хотя, это вполне обосновано и случиться должно. Эти, как невольники, не выходят из-за границ деревни, их принуждают. Неудивительно совсем. С вождем я говорить не рискнула, да и не посоветовали. Никто его не видел долго, стражники не подпускают. Можно подумать, что мы ничего не узнали, но по крайней мере, чернокнижники не готовы пока враждовать с нами.
— Ага, не готовы, — сказал Элид, поднявшись. — Это они тебе так говорят, потому что заподозрили. Все врут. И твоя подружка, возможно, тоже верна своему народу, и пока ты ничего не видишь, доложит, что какая-то Афелиса Диамет расспрашивала о подготовке.
— Не отрицаю, все рано или поздно раскроются предателями. Я задавала ей вопросы издалека, спрашивая, прежде всего о ее жизни. А правительство всегда влияет на состояние народа. Я вынесла из этого, повторюсь, то, что черные маги не страшны пока.
— Но отступать от мысли, что они полностью беззащитны, нельзя. Сейчас бы еще полагаться от предателей! Так в город мы пойдем, Афелиса? — с надеждой проговорил он. — Я никогда не был в Гроунстене. Хоть он сейчас и разрушен, но, все же, не исчез ведь!
— Много людей нам не нужно, — заключив руки за спиной, Афелиса отошла к фальшборту. — Ты можешь положиться на своих людей? — она обернулась, спрашивая Анариэля. — За порядком необходимо следить. Черт знает, что могут натворить.
— Да, я знаю одного хорошего человека. Он помогал мне, заменял и ходил по нижним палубам, следил за сохранностью грузов. После того, как уясним, я возложу на него такую ответственность. Было бы славно, если бы Элид остался и присматривал за своей компашкой, — Анариэль улыбнулся, переводя свои слова в неловкую шутку. Хватило лишь одного его прожигающего, но забавного взгляда. — Они ребята неподатливые.
— Но, надеюсь, мозги они еще не пропили. Скажешь, чтобы нижние палубы были под особым присмотром, — в спешке сказала маг, желая поскорее двинуться.
— А как же одежда? Охотники могут узнать нас, накинуть мантии. Или это наоборот нас отличит? Как они одеваются, и как нужно себя вести?
— Не нужно переодеваться, Элид. Внешне мы вполне сойдем за них, но вам бы ружье какой-нибудь в ножнах. Правдоподобность только поможет нам, незамеченными мы вряд ли останемся. Охотники не носят ни мантий, ни плащей. Это сковывает движение. Анариэль, предупреди своих подручников и через минут десять встречаемся у трапа.
Афелиса двинулась к лестнице, но Элид остановил ее, придерживая за локоть.
— А у меня есть пистолет! Только он в капитанской каюте, я быстро сбегаю за ним. И стрелять умею, — гордая улыбка. — Меня жрица научила. Так что не просто так вы меня берете, не из-за моей нужды. Ну, ладно, успею еще им всем похвастаться, пойду за пистолетом, а после к трапу, вас ждать.
Элид спустился и поплелся среди мачт, внезапно остановившись у одной. На палубе, положив руки на живот, и, скорчившись от боли, сидел Арсент, точно поломанный. Кашляя, он что-то проговорил, но руку протянул. Все же, такая «дерзость» была непозволительной. Выглядел он покалечено: притянув ноги к себе и сплетя пальцы на коленях, Арсент откинул голову назад, ударяясь об мачту. Резкая боль поплелась по макушке к вискам, свища и бурля, как в котелке. Элид опустился на колено и придал взгляду все сочувствие, все участие и внимание, нетерпящее разузнать что же случилось. Арсенту чрезвычайно хотелось рассказать, только язык не поворачивался.
— И что это с тобой случилось такое? Страшное… Ну, рассказывай. Может, мне позвать кого-то, а? — наконец спросил Элид, придвигаясь к нему. Он всегда был мнителен в такое трепещущее время. И мнительность эта происходила из чистого истока. Благородная гордость не позволяла тому, что становилось выше всего в его глазах, опуститься и предаваться на посмеяние. Несомненно, в нем горела готовность помощь бедолаге, захвалить его, сгоряча преувеличивать в нем все доброе, что ввалится наружу в слабости. Это развитие было едва ли не из лучших качеств, какое почитала в нем Илекс, хоть и прилагал он к убеждению большое упорство.
Арсент покачал головой, отвечать не силился. Видно, что нуждался в человеке именно сейчас, и стоило Элиду сделать шаг назад, как он бы изумился и чуть ли не заплакал.
— Ты не молчи, а вдруг кровью уже истекаешь? И не смешно! Откуда мне знать: что-то с тобой случилось или ты посмеяться надо мной захотел?
Упрек полностью вывел Арсента из молчания, и парень поспешно ответил:
— Не нужно никого звать, останься здесь. Или ты спешишь? Если так, то не смею задерживать, — он говорил тихо, понурив голову. — Просто получил свое. Проигрался, — признание это уже считалось за обыденностью, и не сопровождалось удивлениями. — Понадеялся на себя, на свою удачу, думал, что верну деньги. Нет… не повезло.
— Вот ты, конечно, дурак! Таких только жалеть и надо, я же говорил, что игры твои к хорошему концу не приведут. Завязывай, да подправляйся. Я тебя вот такой мыслью отвлеку: я пойду в город! Получилось напроситься. Как вернусь, все тебе расскажу, первому. Если ты только пообещаешь не ввязываться в эту обманку.
— Многого просишь, — устало ответил Арсент, поднимая взгляд на него. — Я и без обещания могу прекратить.
— Тогда я буду присматривать за тобой, раз сам не можешь. Все, мне пора, нужно еще пистолет достать, на всякий случай.
И, не попрощавшись, он снова пронесся мимо колдунов, сидящих на грузе, не уместившемся в трюм. Афелиса уже дожидалась у трапа, и завидев Анариэля, а позади него и Элида, идущего умеренной, спокойной походкой (что было непривычно), кивнула им и спустилась с лестницы.
Дорога предстояла куда извилистее и коварннее, чем путь к поселениям черных магов. Совсем неспокойная и кричащая об опасности.