— Я… я уверена! — всхлипнула девочка. — Прошу, не оставляйте меня одну! Маменька моя умерла, а я и не видела, как она умирала… — она коротко глянула на Афелису и безропотно плюхнулась на поцарапанные колени, подняв облачко пыли. — Вы добрая, я чувствую это. Моя мама была такой же доброй и милой, поэтому я умоляю Вас не проходить мимо! Я могу стать Вам и дочерью, и близкой подругой, и рабыней, да даже просто распутной девчонкой…
— Зачем же так унижать себя? — осуждающе взглянула на нее Афелиса. — Вставай давай, — от удивления губы девчонки дрогнули, и Афелиса потянула ее вверх за тощую ручонку. — Я правда не могу оставить человека в беде, но мне ведь нужно знать… Кто ты такая? В наши времена опасно доверять первой встречной. Ты странная, ничего не хочешь говорить, ничего не спрашиваешь у меня и все равно умоляешь о помощи… Вдруг ты посланница магов? И шпионишь за мной?
— Нет! Нет! Нет же! — истерично взвизгнула незнакомка, вскакивая с колен и глядя на Афелису безумными, заплаканными глазами.
Поведение девочки настораживало Афелису — она то хохотала до боли в животе, согнувшись пополам и давясь собственной слюной, то плакала, вырывая себе волосы, и замолкала, словно погружаясь в глубокий транс.
— Обещаете, что никому не расскажете? — наконец успокоилась она. Когда-то звонкий и мелодичный голосок охрип и сорвался.
— Обещаю… — устало плюхнулась на лавочку охотница, чувствуя себя медведем после спячки.
— Она странная, но я расскажу Вам ее. Расскажу свою историю. Но только Вам, добрая колдунья.
— Я сбежала из детского приюта только вчера, скрывшись в лесу. Так сильно бежала лишь потому, что боялась темноты. Я не раз падала в ямы и поранила себе все колени и руки, — незнакомка оголила части тела, демонстрируя кровавые раны. — Было больно, но я не останавливалась. Позже, уже вечером, я услышала голоса воспитателей, и тут-то мне стало по-настоящему страшно. Я спряталась в кустах, но упала в грязную лужу… Как оказалось, они еще не знали о моем побеге. Знаете, почему? Всем всегда было наплевать на меня! Они желали, чтобы я умерла! Да, умерла… Другим ребятам тоже жилось не сладко. Мне так жаль их! Я бы забрала их с собой. Но они такие неуклюжие и глупые, что нас бы поймали, не успей мы и за ворота выйти. Когда вокруг все стихло, я снова принялась бежать. Мне посчастливилось встретить вас! Вы — мой ангел!
— Почему же ты сбежала из приюта? — изогнула бровь охотница. — Где была твоя мать?
— Меня забрали в приют насильно. Мама даже не знала… Быть может, она думала, что я погибла. С милостынею я шла за хлебом и солью, но по дороге меня забрали и отобрали все деньги. Как же я страдала, чтоб получить хоть одну копейку! И мама моя страдала! Без меховой куртки ходила на работу каждый день по морозу… Потом она слегла, совсем плохо стало, — в стеклянных глазах на миг сверкнулась горькая скорбь об утерянной матери. Девочка сжимала руки Афелисы, тихо проговаривая каждое слово. — Тогда я приносила деньги домой. Правда, хватало только на черствый хлеб. Но однажды мы накопили на лекарство. Матушка выпила его и ей стало лучше… Она больше не грустила так много. Хотела даже идти на работу, вот только ослабела через два дня.
Холодные ладони крепко сжали руки Афелисы, одаривая их подобием тепла. Она говорила, что так же держала ладони матери в своих ручонках, окутывая ее заботой и любовью.
— Но подожди, — остановила ее рассказ Афелиса. — У тебя ведь умерла мать. А потом забрали в приют… странное дело.
— Просто я часто гуляла, выпрашивала деньги, и, — всхлипнув, она жалостливо посмотрела на нее. — И, соседка заподозрила, что мою маму не видно нигде, а как узнала, что ее не стало, то отправила меня туда… в приют. Это ужасно!
Затаив дыхание, девушка слушала несвязные речи о былых, местами болезненных временах. Чуткое сердце трепетно отзывалось на страдания ребёнка, заглушив возгласы разума. Ей безумно хотелось приласкать девочку, познакомить со светлыми и дружественными эмоциями.
Наконец, она отпустила ладони Афелисы, шагнула назад и отвернулась к тропинке с видом покинутого дитя.
— Простите мою вчерашнюю грубость… Я тогда была не в себе… Но я не глупая! Слышите? — резво обернувшись, она ожидала ответа. — Запомните это и никогда не называйте меня глупой девчонкой!
— Тогда мне нужно узнать твое имя, — мягко улыбнулась Афелиса, стараясь не спровоцировать ребёнка на непредсказуемые искры эмоций.
— Розалинда… — буркнула девчонка спустя пару секунд угрюмой паузы.
— Прекрасное имя. Я — Афелиса. Будем знакомы, — встав со скамьи, охотница отодвинула засов двери. Розалинда кивнула, скользнув в хижину. Разочарование пропитывало Афелису от невозможности навестить Ангарета. Никому не известно, что на уме у этой девочки, а потому доверием здесь даже не пахло. Вдруг она соврала о своей личности? Что если Афелиса умудрилась нарваться на беду и ее дом окружен шпионами?
Афелиса все рассматривала Розалинду, стараясь не прозевать резких поворотов судьбы, однако странностей больше не было.
Выглядела она как обычная нищенка, не смыслящая в магических делах. Пару раз она все же подходила к Афелисе — боязливо, стеснительно спрашивая о времени. Только эти слова слетали из ее уст, сплетаясь в единый вопрос:
— Сколько сейчас времени?
Охотница признала это подозрительным, но все же молчала, предпочитая считать это обыкновенным детским задором. На последнюю ее шалость она ответила встречным вопросом.
— Зачем тебе знать, сколько сейчас времени? Неужели ты куда-то спешишь? Или выжидаешь время для чего-то?
— Не подумайте ничего такого, это моя привычка, — ответила Розалинда, водя карандашом по исписанной бумаге. — Уж извините, пожалуйста…
Пропуская причуды Розалинды мимо ушей, Афелиса опустила взгляд на ее истоптанные ботинки. На самом деле, от ботинок осталось одно лишь слово. Порванные в некоторых местах так, что стала видна болезненная кожа, истоптанная, отклеившаяся подошва и стертый розоватый край.
Иной раз охотница хотела вовсе не замечать ее; сидела девочка спокойно и тихо, частенько выглядывала в окна, до крови покусывая пальцы.
К обеду Афелиса собиралась сходить к местному колодцу. Встав с твердой кровати, она тут же скривилась от ноющей боли в спине. Девчонка сидела безмолвно, пока Афелиса ходила за ведрами, но стоило ей отворить скрипучую дверь, как Розалинда вскочила со стула и пустилась со всех ног вслед за ней.
— Куда Вы идете? Не бросайте меня! — заревела она, румяной щекой прижимаясь к ее груди. — Слышите? Не оставляйте меня одну! Вдруг они придут…?
Светлые глаза разбавил блеск отчаяния, и на миг в них промелькнуло воспоминание, словно бы тупым ножом резали юное сердце. Афелиса потрепала ее белые волосы и слабо улыбнулась.
— Я не бросаю тебя. Слушай, — она присела на колени, заглядывая в потемневшие глаза Розалинды. — Все будет хорошо, если я схожу к колодцу и приду через минуту?
— К какому колодцу? — голос ее стал невообразимо тих, когда девочка поднесла большой палец к губам.
— К городскому. А вот этого не нужно делать, — Афелиса убрала руку Розалинды подальше от ее лица. — Разве я не говорила, что бывает после этого?
— Говорили. Но я не хочу отпускать Вас. Можем мы пойти вместе?
— Розалинда, я надеюсь ты понимаешь, как опасно сейчас находиться в городе? Повсюду охотники, они могут посчитать тебя колдуньей и убить. А где прячутся маги — уж тем более неизвестно…
— Тогда дайте мне работу! — Розалинда подняла голову, дерзко взирая на охотницу. — Я говорила, что сделаюсь Вам рабыней. Только вот дверь хорошенько закройте…
Афелиса в последний раз потрепала девчушку по голове, и указала ей на метлу. Без лишних слов, та схватилась за предмет обеими руками и, с ожиданием похвалы, принялась мести деревянные полы.
Охотница завязала волосы лентой, накинув на голову черный капюшон, и взяла два ведра. Когда дверь затворилась и послышался звук задвигающегося засова, Розалинда наградила ее печалью тоскующего взгляда.
***
Туман держался в городе дни напролет. Живых людей было не сыскать вдоль темного проспекта, но и трупы не покоились на сырой земле. Лишь изредка, краем глаза Афелиса замечала, как с высокой скалы охотничьих рядов скидывали тела магов. Кто-то попадал под горячую пулю, а кому-то умелые руки охотника подсыпали смертельного яду.
Множество колдунов пытали до последнего вздоха, а кого-то смерть поджидала у порога родного дома.
В глазах охотница замелькали воспоминания о встрече с Вальгардом и о его жалкли портрете. Навязчивые мысли теснили голову, доводя девушку до состояния, близкого к обмороку. Как же терпко оказалось желание скрыться в куче страдальческих трупов! В конце концов, Афелиса, безусловно, имеет право умереть, пусть даже так горестно и скоропостижно.
Но тем не менее она все еще кралась по серым улицам, рыща в тумане в поисках очертаний колодца.
По дороге домой, пересекая небольшой закоулок, Афелиса задумчиво смотрела на серую крышу дома. За ней ютился Ангарет, и желание проведать его едва не взяло верх над голосом рассудка. Она поставила два ведра на землю, да так, что пару капель выплеснулось, и уселась на каменные ступени. Давненько ей не приходилось терпеть тяжелые физические нагрузки, а ведь когда-то она таскала трупы самих командиров.
Афелиса оставалась горда такой честью, однако похвастаться ей было некому.
Взгляд девушки невольно падал на крышу старенького дома. Как же она скучала по Ангарету! Тоска выжигала изнутри другие чувства. Если бы совесть позволила ей подняться на самый верх, то она, непременно, тут же сделала бы это! Но внутренний голос подсказывал: «Стоит поторопиться и поскорей добраться до дома. Наверняка Розалинда места себе не находит в одиночестве».
Девочка оказалась настолько чудной и безумной, что, стоило охотнице переступить порог дома, как она бросилась ей под ноги. К слову, охотницу до чертиков смущал такой прием, а потому, не обратив на действо никакого внимания, она с деланным видом равнодушия прошла мимо.
В домишке, наконец, спустя столько лет, почувствовалась забота усердной руки. Молча, с улыбкой Розалинда протянула ручонку Афелисе. Однако с ее лица все не спадала удрученная тоска, а в легкой улыбке таилось что-то страдальческое, нежное. И, конечно, губы девчонки до сих пор были искусаны до крови.
— Я знала, что Вы придете, — фыркнула она, протягивая Афелисе ладошку. — Посмотрите, как стало красиво!
Розалинда повела ее по комнате, указывая на каждый прибранный угол.
— На тебя можно положиться, — с улыбкой похвалила Афелиса.
Она подошла к окну, когда заметила в лесной, беспросветной глуши странный отблеск. Тень неподвижно наблюдала за Афелисой, а заметив, что ее раскрыли, неожиданно сорвалась с места, скрываясь в кустах. Охотница насторожилась, вглядываясь в заросли, но после все-таки задернула шторы. Мурашки табуном промчались по коже.
— Забыла сказать, Розалинда, — прочистила горло охотница. Девочка села и развернулась вполоборота, поглядывая на смятый рисунок. — Если тебе так страшно оставаться одной, то, может быть, мне стоит подыскать человека, с которым ты подружишься? Завтра меня целый день не будет дома, и ради твоей…
— С кем? — перебила Розалинда, сжимая розовенькие ладони в кулак. — Если это не плохой человек, то я бы с радостью…
— Отлично. Признаться, с утра хотела уладить этот вопрос. Однако, ты вела себя так… То есть, несколько странно. И, конечно, мне не хотелось подливать масла в огонь.
— А куда Вы пойдете? — она сползла со стула, медленно приближаясь к Афелисе. — Вы ведь не уйдете от меня, правда?
— Нет уйду. Перестань думать об этом, — Афелисе и вправду нечего было ответить. Она видела в девочке обделенное любовью дитя, скитающееся в поисках приюта у заботливых людей.
— Тогда, я всегда буду ждать Вас и охранять дом, — уголки ее губ дрогнули, приподнимаясь. — В приюте у нас был один мальчик — я боялась его. Он целыми днями ждал, когда его родители придут и верил, что они обязательно заберут его. Сначала он заинтересовал меня, мы подружились. Только он тяжело болел, — Розалинда на миг замолчала, прерывая рассказ, словно копаясь в воспоминаниях. — Его болезнь напоминала мне о маме. Можете представить, как одиноко и грустно мне тогда было? Правда, это оказалось мелочью в сравнении с жестоким отношением воспитателей к нам. Я кричала, но меня все равно били. Лучше бы сразу убивали…
— Розалинда… — сочувственно выдохнула Афелиса, нежно поглаживая ее тонкие плечики. — Ты всякого натерпелась, многое пережила… И все же смогла выбраться из того Ада. Как я и говорила — жить в наше время трудно, лишь на Западе более-менее спокойно. Будь моя воля — я бы уже давно была там и никогда не терпела такой боли.
— У Вас кто-то умер? — поинтересовалась девчушка, садясь на колени попечительницы.
— Ох, нет, и не думай о таком. Я своих родителей не ведала с самого рождения, а воспитывала меня женщина, приютившая из жалости. Да и прожили мы вместе недолго — как оказалось, на юге Гроунстена прижилась подруга моей матери. После того, как от меня отказались, меня отвезли к той женщине. Больно ребенку, еще не знающему о трудностях мира, расставаться с женщиной, принимаемой за мать. Однако все забывается…
— И Вы были счастливы?
— Можно сказать и так. Розалинда, дорогая, сколько тебе лет?
В смятении, Розалинда принялась загибать пальцы левой руки, подобно совсем маленькому дитя. Она ожидала, что охотница издаст смешок, способный вскоре довести ее до истерики. Однако не знала, что счет на пальцах казался Афелисе детской забавой, вмиг возвращающей во времена голодовки.
— Не смотрите на меня так, три… Нет, четыре… — бубнила Розалинда, сгорая от стыда, пока румянец заливал ее личико, делая его милым и льстивым. — Вот. Мне десять лет, — она гордо продемонстрировала все десять пальцев.
— Ты уже такая взрослая, но считать тебя так никто и не научил?
— Нет, но я бы очень хотела считать и читать. А еще, я всегда желала стать писательницей. Это ведь так интересно — самой сочинять истории!
— Очень, — хмыкнула охотница. Она улыбалась, хотя мысли вновь вернулись к раздумьям о появившемся незнакомце. Как долго тень скрывалась среди деревьев? Зачем так пристально глядела в окно хижины? Казалось, что рассудок ее ослабевал все сильнее, а душа сходила с ума. Охотница, как могла, успокаивала свою любопытность возможностью галлюцинаций и вольностью фантазии. В последнее время ее воображение насыщено массой пугающих идей.
До наступления темноты девушки не выходили из дома. Афелиса читала книгу, пережившую еще ее рождение, а Розалинда, юная мастерица, плела ободок из цветущих ромашек. Интересным являлось не само действо, а то, с какой причудой она творила. Лишний цветок она держала в зубах, а плела просто прелестно: то и дело примеряла незаконченную работу на свою белесую голову.
Характера девчонка была вспыльчивого, а потому, стоило только цветам распасться, как душа Розалинды сгорала в жутком нетерпении и гневе. Непонятно было — гневалась она на себя или на неудачу? Афелиса поглядывала мельком, дивясь причудам ребенка, временами успокаивая ее вспыльчивый нрав.
Вечер настал так же быстро, как и луна успела подняться над маленькой хижиной. Охотница нарезала черствый хлеб, до сих пор пребывая в замешательстве от загадочного шпиона. Не воспрепятствует ли он их счастью? Оставалось только гадать. Но Афелиса полагалась только на свою интуицию и предчувствие.
Все-таки у магов эти факторы развиты намного лучше, нежели чем у обычных людей. Ей удавалось скрываться под маской верной охотницы, однако душа так и рвалась творить магию.
Созвездие Тельца повисло над головами магов. Детство Афелисы пролетело незаметно, разбавляясь множеством сказаний и старинных легенд. И до сих пор вера в них уживалась в ее сознании, порой борясь с истиной.
Этой ночью сон обещал быть крепким. Усталость клонила охотницу в постель, однако Розалинда просила сказку на ночь. Ночью ее капризное желание обладало наибольшей силой. Обыкновенное детское стремление — получить почву для фантазий. Временами охотнице и впрямь хотелось остаться одной, отдалиться от общества.
— Я думаю, что сейчас слишком поздний час для сказок. Учти, если ты будешь будить меня и требовать бредовых баек — останешься дома одна.
— Вам так сложно? Я не могу уснуть без сказки на ночь, — умоляющие глазки глядели прямо в душу.
— Только одну. Страшную сказку, после которой ты больше не уснешь.
— Не надо. Прошу, можно добрую сказку?
— Ложись в постель.
Розалинда послушно запрыгнула на кровать, натягивая одеяло до самых ушей.
— Ты готова услышать по-настоящему грустную историю? — Афелиса уселась на стул, оперившись рукой о деревянную спинку.
— Разве она не будет страшной? — поинтересовалась девчонка, выглядывая из-под одеяла.
— Она будет очень-очень печальной. Не буду тебя интриговать, просто закрывай глаза и слушай, — Афелиса выключила единственную лампочку, ранее освещающую все пространство скудной хижины.
— В одном царстве жили два брата — принцы, сыновья правящего короля. Их детство прошло рука об руку, мальчишки всюду поддерживали друг друга, любили и лелеяли. Имена, к сожалению, давно позабылись в моей памяти. Но уверяю, это не главное в истории. То, на что действительно стоит обратить внимание, — это их судьба. Жили они давным-давно, а потому то, что тогда было совершенно обыденным, в наше время пробирает до дрожи. А король — мужчина властный, не терпящий поражений и конфликтов, — всегда проучивал сыновей, стоило им сойтись в перепалке. Порой, их запальчивость доходила до драк. Что-то я отошла от рассказа… — призналась охотница с улыбкой, виновато почесывая затылок. — Однажды, король умер. Такое случается со всеми и происходит довольно часто. Братья остались одни — матери они не знали с самого рождения. Надумали принцы власть делить. По закону того времени, владения переходили по старшинству. Однако, вот незадача, юноши уродились близнецами. «Как быть, какая судьба настигнет королевство?» — шептались придворные и жители столицы. Важные лица предлагали мальчикам мирный подход к делу, без дуэлей, драк или войн, однако природная вспыльчивость, как и всегда, взяла верх. Борьба между прежде дружными братьями набирала обороты, и в один миг они сделались врагами. Злейшими врагами. Престол пустовал, народ возмущался… Нужно было что-то предпринимать. Что же это за королевство без короля? Решать вопрос взялись дуэлью. Много ран было на их погибших телах… Это я опять заглядываю в будущее. Кожа была сплошь покрыта шрамами, и один из них даже ослеп на глаз. Схватка оказалась несчастной для обоих. Тогда один из сыновей пошел на крайние меры — связался с судом, подкупив их на огромную сумму. Стоит заметить, королевство в то время пребывало в жутком денежном недостатке. Подкуп состоялся. Второй наследник так и не догадался об этом. Его казнили… Казнили на глазах у всего дворянства, всех крестьян, всех рабов. Зато, наконец, объявился наследник — наследник, достойный престола. Столица праздновала и забавлялась возможностью возлагать надежды на владыку, — Афелиса улыбнулась, хитро поглядывая на глазки Розалинды, переполненные блеском интереса. — Но и в его жизни случился неожиданный переворот. Среди придворных поползли слухи о подкупе, о фальши в борьбе. Король опровергал слухи, как мог, винил во всем судей. Через год все его деяния раскрылись, и второго наследника, только начинающего жить светлой жизнью, убили. Он был обвинен в покушении на жизнь принца. Печально, не правда ли? В дальнейшем на трон уселся новый король, создавший впоследствии королевскую династию.
— И это конец? — спросила девочка, не скрывая обиды в голосе, спустя пару секунд молчания рассказчицы.
— Да, но вот, что странно… — Афелиса вновь умолкла, навлекая интригу.
— Что странно? У истории есть продолжение? — не выдержала Розалинда, выскакивая из-под одеяла, объятая волной любопытности.
— Нет. Странно — то, почему ты еще не спишь, дорогая.
— Могли рассказать что-нибудь еще скучнее, чтобы я мгновенно уснула… — легкий румянец пятнами выступил на ее бледном личике; изредка пробегала дрожь по ее побледневшим плечам, а взгляд тихо разгорался и гас в один миг. Подавленная обида осела у нее на душе. Однако, смирившись, она улеглась на кровать, всем тельцем прижимаясь к стене. Когда все вокруг стихло, затрепетав в ночные часы, Афелиса села у изголовья кровати, убирая светлую прядь с бледного, словно покойного лица.
Тихо поднималось восходящее солнце. Как и обещалось и, как помнит читатель, именно в этот день должен был объявиться друг Афелисы. Впрочем, Розалинда оставалась в неведении и нетерпении до самого вечера. Постоянно то выглядывала в окно, то высовывалась на улицу, оглядываясь по сторонам, надеясь увидеть приближающегося гостя. И вся она была как будто не в себе. Это происходило довольно часто, но то, что наблюдала Афелиса, оставляло неприятный осадок. Она говорила, что молодой человек придет к вечеру и вовсе не стоит беспокоиться.
— Вы так и не сказали, куда отправляетесь, — напомнила Розалинда, осуждающе покачивая головой.
— У меня есть одно важное дельце, которое следует уладить этой ночью. Я говорю это сейчас, ради твоего спокойствия. Прошу, не разочаровывай меня или гостя. Он человек добрый, но его глаз так и навострен на всякие странности и подобные им вещи.
Охотница и не думала упоминать личность и принадлежность этого человека. В каком-то смысле, он тоже оставался для нее загадкой. Ранее, во времена восстания магических тварей, этот юноша стал ей верным наставником, что, впрочем, и позволило охотнице отзываться о нем, как о верном и ответственном человеке. Когда-нибудь она обязательно поведает маленькой девочке о своих охотничьих похождениях, но сейчас недоверие сковывало ее.
Часам к восьми в двери постучали. Дитя встрепенулось, не в силах налюбоваться своим отражением в зеркале. Она удержала Афелису за рукав плаща, вновь спрашивая, как она выглядит.
Казалось, волнение за себя и свою красоту разгоралось в ней куда сильнее, чем заинтересованность в незнакомом юноше.
Тем не менее, охотница отворила дверь, после чего на пороге показался парень, молодой с виду. Его губы расплылись в теплой улыбке на веснушчатом лице. Он пожал Афелисе руку, готовый приютить девушку в своих объятьях, когда неожиданно передумал. Бывший наставник теперь был одного роста с охотницей, худой как черт. Рыжие волосы оказались собраны на затылке, а легкая небрежность добавляла шарма и красоты всей его наружности. Он не отходил от Афелисы до самого ее ухода, попутно осматривая обитель. Пара слов пролетали между охотницей и бывшим наставником, когда она, наконец, покинула их. На время разговора двух сослуживцев Розалинда спряталась за спинкой кровати, сжимая в ладошках новенькое, подаренное парнем платьице, и с восторгом разглядывала юношу.
Он продолжал ходить кругами, с кошачьей важностью оценивая обстановку. И вот, его взгляд упал на девочку, сжавшуюся в углу между шкафом и кроватью.
Ротик ее приоткрылся, а светлые глаза потупились в деревянный пол. Она все больше ютилась к стене, не смея поднять смущенного взгляда. Юноша насторожился, однако после улыбка вновь вернулась, освещая лицо, искрящееся добротой и искренностью.
— Привет, — кивнул парень. — Меня зовут Малрен. С твоего позволения, могу ли я узнать…
— Розалинда, — перебила девица, неловко поднимаясь на ноги.
— Прелестное имя для такой красивой девочки. Ты знаешь, кто я?
— Афелиса сказала мне, что вы близки… В смысле, близкие друзья, — неожиданно севшим от волнения голосом призналась Розалинда, заливаясь густым румянцем.
— Я рад, что она так близко ко мне расположена… Она чудесна.
***
А тем временем Афелиса замерла у двери, где прежде оставлял на ее шее страстные поцелуи возлюбленный. Все же совесть не могла воспрепятствовать ее любовным порывам. Словно птица, заключенная в клетке привязанности к Ангарету, она не знала о том, что свобода и поныне не была ее другом. С каждым томным вздохом, девичий стан поднимался, а со лба стекали капли пота, звонко шлепаясь на кожу плеч. Невольная улыбка сковывала губы.
Афелиса надеялась на долгожданную встречу, на слезы счастья, а не столь отчаянные… Голос мужчины доносился за стеной.
Басистый и низкий тон не принадлежал Ангарету. Охотница была уверена, что в жилище несостоявшегося жениха присутствовал и другой человек. Усталая и растрепанная, Афелиса стояла, согнувшись в напряженной позе. Незнакомец нагонял на нее страх и волнение. Ладонь сомкнулась в кулаке и, приблизившись к двери, охотница неуверенно постучала несколько раз. Тишина, грозившаяся довести ее до белого каления, вознеслась еще выше. На стук никто так и не отозвался.
— Не верю… Не могу поверить! — шепотом повторяла озадаченная девушка, всеми силами стремясь опровергнуть собственные доводы.
Для нее наступило страшное время. Будто туман упал перед ней и заключил в безвыходное и тяжелое уединение. Ноги стали ватными, а тело все продрогло в таинственном ожидании увидеть высокую фигуру командира. Она узнала этот голос сразу после секундной апатии, однако после не могла вспомнить, что творилось в ее голове в тот миг.
Дверь скрипнула, свет озарил мрачный коридор. На пороге вырос человек, до того пугающий, не терпящий слабости в ее сознании, что взгляд невольно отыскал Ангарета. Он стоят у окна, но ни эмоций, ни чувств на лице было не прочесть. Разве что выглядел он поникшим. То ли от смертельной обиды, то ли от предательства. В сердце назревала новая кровавая рана.
Афелиса шагнула к Ангарету, когда командир задержал ее за плечо.
— Нам нужно о многом серьезно поговорить, — отрывисто рявкнул мужчина.
Они прошли вперед, и резким, грубым движением мужчина усадил Афелису в кресло.
— Подождите, я все никак не пойму… — воскликнула она, пораженная серьезным тоном командира.
— Ты все прекрасно понимаешь, — перебил мужчина, взглядом указывая на побелевшего от страха Ангарета.
Теперь принц и вправду напоминал своего брата. Такой же бледный и болезненно худой, однако в его глазах можно было прочесть хоть что-то. Афелисе никак не удавалось подобрать слов, мысли сплетались, а волнение пробирало ее изнутри так, что воздуха не хватало. Жуткое напряжение повисло в комнате.
Командир молчал, упрямо смотря на поникшую, словно видящую свое будущее девушку. Справедливость не восторжествует, пока убийца не сознается в своем преступлении.
— Я требую объяснений, или наш разговор продолжится в тюремной камере.
— Что вы хотите знать? — устало спросила Афелиса, робко поднимая голову.
— Я уже все знаю, а потому не желаю находиться с предательницей в одной комнате. Вставай! — приказал командир, жаждущий повиновения.
— Вы правы… И вам все известно, но…
— Вставай! Иначе вместо тебя у гильотины окажется принц, — громче прежнего рявкнул мужчина.
Афелиса послушно поднялась с кресла, и командир в один миг сцепил наручники на вытянутых кистях. Грубо толкая, угрожая казнью, он бросил на принца последний, недоброжелательный взгляд, вынашивая в сознании новые планы.
У порога Афелиса не выдержала и обернулась, глядя на Ангарета. Будто детские слезы тихо стекали по его щекам, когда он шагнул вперед в порыве задержать, спасти Афелису, хотя глубоко в сознании понимал, что лишь навредит. Ни слов прощаний, ни жестов — лишь абсолютная пустота таилась в душах возлюбленных.
Ныне сорванная маска давно приелась и была словно частью лица Афелисы. Вся охотничья слава пойдет ко дну, и тотчас судьба смилостивилась над ней, одаривая правом примкнуть к колдунам, но потери были слишком велики.