— Познакомьтесь, моя ученица Лидия ван Мор, — представил меня мэтр ректор.
— Ван Мор, ну конечно, — теург учтиво пожал руку и мне.
— Здравствуйте, мастер.
— Прошу, зовите меня Станислав. — Его серые глаза были очень живые, умные, любопытные. — Таких как мы с тобой, моя девочка, очень мало в этом мире, — он улыбнулся, — почти так же мало, как и фениксов.
Я заметила, как Кристофер дёрнул уголком губ.
— Но не будем здесь задерживаться, спектакль вот-то начнётся, а о делах поговорим после.
Театральная зала встречала своих гостей изысканной роскошью и богатством убранства — алые тона, позолота и блеск вычурных хрустальных люстр под сводами неправдоподобно высокого потолка. Без иллюзорного искажения тут явно не обошлось. Я с интересом и любопытством осматривалась вокруг, пока мы поднимались в нашу ложу, а Макаров говорил Кристоферу о том, как давно он хотел посмотреть эту постановку.
Ложа оказалась одной из центральных, рассчитанная на четырёх посетителей. Станислав занял место справа, а нам с мэтром пришлось занять два кресла слева. Внизу зал активно заполнялся зрителями, и всё оставшееся время до начала спектакля я наблюдала за людьми. Поскрипывали кресла, отовсюду звучали разговоры и смех. В миг всё стихло, когда потух свет. Подняли занавес, и заиграла органная музыка, из-за кулис вышли актёры.
Макаров достал из внутреннего кармана пиджака бинокль и, казалось, что уже ничто не могло отвлечь его от происходящего на сцене. Удивительно, но меня тоже увлекла постановка.
Трагедия разыгрывалась как шторм, постепенно набирая свою силу. Жажда власти и отмщения, породившие на свет и паранойю, и жестокость. Ванда Штольц действительно была безжалостна, и во время партий актрисы, исполняющей её роль (очень талантливо, стоит признать), у меня внутри бурлила только злость. Чего нельзя сказать про Софи — гонимой Святым Официумом магички, — потерявшую всю семью, друзей и любимого. Я чувствовала объятия холодной чёрной грусти, протянувшие к зрителям в зале свои эбеновые лебединые крылья. Я почти падала в эту психологическую ловушку, сжимаясь в комок, сидя в кресле. Сочувствие кололо сердце ледяной иглой, заставляя прикрыть глаза и сглотнуть тяжёлый ком в горле. Мне было больно от боли девушки на сцене. Страшно от одиночества, испытанного ею, от отчаяния, жидким кислородом растворявшим надежду.
— Почему всегда нужно испытывать страдания, чтобы заслужить любовь? Разве она не дар?
Что заставило меня повернуться к сидящему рядом мэтру Кристоферу и задать эти глупые вопросы я, наверное, так никогда до конца и не пойму. Возможно, эмоции пережитые от увиденного на сцене, а возможно… Не знаю.
— Любовь, прощение и доброта — они всегда подвергаются испытаниям, — он поджал губы, затем посмотрел на меня. В глазах мужчины плясали языки пламени, и к этому огню так неумолимо тянуло. Мне показалось, что прошла вечность, пока мы смотрели друг на друга.
А затем раздался выстрел. Слишком громкий для бутафорского.
* * *
Где-то слева внизу пронзительно завизжали. Свет в зале померк на секунду и тут же включился снова. По публике волной прошло озабоченное и изумлённо-напуганное воркование.
Кристофер машинально поднял руку, выставив перед собой и… Ничего. Родная стихия не отозвалась. Он щёлкнул пальцами, но не получилось высечь даже искру. В висках застучала кровь. Аш стремительно поднялся, шагнул к перилам балкона и, запрокинув голову, стал всматриваться в высокий потолок концертного зала. Там наверху, за яркими лампами и ложным блеском хрустальных люстр, клубилась едва заметная глазу полупрозрачная перламутровая дымка, образовывая над их головами своеобразный купол.
Крис сжал кулаки от досады, почти сразу догадавшись о назначении этого творения. Его автор пожелал остаться неизвестным, но зато к публике вышли те, о ком в концертной программке явно не упоминалось. Десятка два вооруженных мужчин в масках и в темно-зеленой форме с чёрными и синими нашивками организации ОСВ.
Сзади тихо охнула Лидия, и он повернулся под звук затвора автомата. Террорист стоял напротив, взяв его на прицел. Почти одного с ним роста, лица не разглядеть, зато видны были глаза, а в них отголоски полного безумия помноженного на страх. Адреналин.
— Руки! — рявкнул мужик. — Держи так, чтобы я их видел! И сядь на место!
Кристофер Аш безропотно подчинился.
Купол над залом вытягивал из каждого существа и мага все силы. Он уже сам чувствовал себя опустащенным и подавленным. Это сложное чувство. Непримиримое. Беспомощность отвратительна. Окружающий мир в одночасье становится сильнее тебя, подхватывает неумолимым течением и уносит в неизвестность. Фениксу давно не доводилось попадать в такой водоворот, и вот он, как дурной утопающий, никак не мог понять, за что ухватиться и в какую сторону начать плыть.
— Как вы себя чувствуете, Лидия? — Аш сжал её запястье, но при этом продолжал следить за человеком с оружием. В соседних ложах тоже появились террористы, угрожая до смерти перепуганным людям.
— Наверное, они не отпустят нас, пока кого-нибудь не убьют, как думаете? — Макаров с тревогой обернулся к фениксу.
Старика он проигнорировал.
— Лидия?
— Я… я в порядке, — немного растерянно отозвалась девушка. — Что происходит?
Её привычно холодная кожа, казалась совсем ледяной в тот момент. Крис не безосновательно опасался последствий раскинутого над ними полога, и того как они отразятся на нестабильной стихии его подопечной.
— Полагаю, это акция отмщения.
Кого там убили накануне? Одного из их главарей? Или какого-то их родственника? Это не столь важно, но привычка анализировать ситуацию, а потом действовать, оттачивалась годами тренировок. Обычно на раздумья уходило пару минут, а потом в ход шли огненные клинки. Кристофер, конечно, никого бы не убил, но каждому из этих выскочек в масках пришлось бы до конца жизни обзаводиться сиделкой, чтобы было кому кормить с ложечки, вытирать слюни и менять утку.
— Мэтр? Мы можем что-то сделать?
Во взгляде Лидии томилось столько надежды и веры в него, что от собственного бессилия свело зубы.
— Купол над нами блокирует стихии. Разве не чувствуете?
Она напряглась, забавно сморщила нос и нахмурила брови, прислушиваясь к себе, качнула головой. Конечно, что она может почувствовать, если даже не понимает до конца природу собственных талантов.
— Не бойтесь, я не позволю вам навредить.
— Я не боюсь, — в девичьем голосе действительно отсутствовал страх. — Нужно помочь людям.
Тяжесть в руках стала совсем не выносимой, а белый шум в голове настойчивее. Толпа внизу продолжала волноваться, кто-то повскакивал со своих мест, и воздух, пропитанный исключительной тревожностью, разрезала предупреждающая автоматная очередь. Снова раздались крики. Безликие грубые голоса стали приказывать людям у сцены лечь на пол.
— Послушайте, уважаемый… — Макаров, до этого напряжённо наблюдавший за происходящим, привстал, обращаясь к их надзирателю.
Металлический привкус насилия Кристофер ощутил прежде, чем раздалась очередь выстрелов над его правым ухом, и капли чужой горячей крови попали на лицо и угодили за шиворот рубашки. Тело человека, по прихоти которого они вообще тут оказались, мешком рухнуло на пол.
Лидия вскрикнула, вцепившись в его предплечье мертвой хваткой, и Аш крепко прижал девушку к себе, продолжая следить за орденцом только что убившим теурга Макарова.
Он давно и сильно ненавидел нелюдей. Превозносить себя над другими по факту одного лишь происхождения — удобно. Делать это, подпитываясь целой философией — бесценно. Судя по шальному горящему взгляду, ему до этого не доводилось убивать. Оружие в руках дрожало, и когда он его опустил, это был больше не он. Он стал чем-то большим. Тем, кто вправе распоряжаться самым священным в мире — жизнью. Обычно, после первого убийства, шок проходит через двадцать минут. Впечатления истаивают к четвертому дню. Воспоминания не уходят никогда.
— Какого чёрта?! — в их ложу ворвался ещё один в маске, отобрал автомат у стрелявшего, и взашей вытолкал его прочь, затем повернулся к Кристоферу. — Успокой свою девку, или я сам это сделаю! — он повесил один автомат на плечо, а второй наставил на них.
Лидия дрожала и всхлипывала, спрятав лицо на груди Кристофера.
— Тише, всё будет хорошо, — успокаивающе прошептал феникс, касаясь губами её виска. Какая же она была холодная. Доведись ему обнимать ледяную скульптуру в зимнем саду императорского дворца, та наверняка оказалась бы гораздо теплее, чем девушка в его объятьях.
И время стало тянуться как зачарованное. Там снаружи уже наверняка знали о случившемся. Внизу должны были собираться машины хранителей правопорядка, звучать вой сирен скорой помощи, и прибыть один из чёрных джипов оперативников ИКТС — их главная задача — найти мага, сотворившего полог.
Аш вполуха слушал обрывки откровений людей, призывающих всех проникнуться величием момента. Граждане орденцы прямо со сцены велеречиво поясняли свою позицию по отношению к устройству мира, созданного не ими и не по их подобию. Кристофер тяжело дышал, устало прикрыв глаза. Сколько раз уже звучала подобная горячность? Сколько раз уже проваливалась с треском идеология деления? Сколько раз ещё нужно наступить на одни и те же грабли? Жизнь всегда диктует свои собственные правила — прорастая хрупким стеблем через трещину в асфальте. А в груди феникса все туже свивались тяжёлые кольца той самой отвратительной магии, которой не побрезговали воспользоваться борцы за чистоту населения мира.
Велиал был прав во всём. Изуверы от идеологии строили планы о том, как взобраться на трон из костей, а их преданные фанатики продолжали работать на благо идеи, устраивая подобные театральные скотобойни, где низводили всё живое до уровня мяса. В сплетении их вен текла чистая человеческая кровь — главная и единственная ценность этих тварей.
И пока Кристофер тихо бесился, не в силах что-либо предпринять, дочка ван Мора затихла в его руках. И едва он собрался выдохнуть от облегчения, что удалось избежать девичьей истерики, как вдруг понял, что Лидия не дышит.
Аш не без усилия отстранил её от себя. Голова девушки безвольно запрокинулась, а широко распахнутые глаза, затянуло белесой поволокой. Она захрипела, когда орденец стоявший позади шагнул к ним, изогнулась в руках феникса, как одержимая бесом кукла, и заговорила: быстро, отрывисто, на совершенно незнакомом языке. И в тот миг, когда ошарашенный террорист растерянно таращился на это действо, Лидия вытянула вперёд руку и с её пальцев сорвались чёрные дымные плети. Тремя стремительными змеями они проникли в глазницы мужчины и в рот, закрытый балаклавой, за секунды превращая пышущее жизнью и здоровьем тело в истлевшую мумию.