– Прощупывание ближнего космоса по полюсам, поиск червячного входа в полое пространство, представляете, именно так он и назвал свою статью, разве это не шпионаж? – возмущался Редрик Паттерсон.
Впрочем, на помощника директора ФБР Генри Брауна это показное и довольно таки плохо сыгранное возмущение, за которое даже на третьесортной съемочной площадке Голливуда и пяти центов бы не дали, впечатления никакого не производило.
За показным возмущением чиновника НАСА, ответственного за сохранение государственной тайны скрывалась либо собственная неуверенность, либо какое-то опасение быть в чем-то заподозренным.
За годы службы в армейской разведке, а потом и в ФБР, Генри Браун нагляделся на тысячу таких вот плохих актеров, как этот Редрик Паттерсон, разыгрывающих либо сочувствие к жертве, либо возмущение жестокостью преступника, либо растерянность перед дерзким вызовом общественности. А потом, в ходе следствия выходило, что за всеми этими разыгранными чувствами скрывалось либо соучастие, либо прямое участие в преступлении, либо на самый легкий конец – халатность, по которой это преступление было совершено.
– Мы только прощупываем и сканируем ближний к полюсу космос, – суетливо сыпал объяснениями Патерсони, – строительство таких огромных и дорогостоящих станций наблюдения не может производиться скрытно от общественности, и нам пришлось давать официальную версию назначения этих станций, по которым их целью было якобы радио-прощупывание дальнего космоса с целью обнаружения новых объектов, вроде радио-галактик и черных дыр.
Объясняя, Паттерсон заискивающе заглядывал Брауну в глаза.
– Ну, – поощряющее кивнул Браун, – давайте дальше..
– Так вот, – от волнения сглотнув слюну, продолжил Паттерсон, – давая официальную версию мы даже подстраховались, сочинив и якобы настоящую, якобы подлинную версию назначения станций, де они призваны наблюдать за возможными стартами русских и северокорейских ракет.
– Ну, – нетерпеливо буркнул Браун, слегка раздражаясь манерой Паттерсона останавливаться в значимых местах своей речи и заискивающе заглядывать в глаза.
– Так вот, этот негодяй, этот Вэл Гилмор берёт и публикует в открытой прессе этот свой доклад, де станции предназначены для фиксирования вылетов летающих дисков из вод Северного Ледовитого океана, ни больше-ни меньше.
– Ну, – снова буркнул Браун.
– И он еще пишет, что каждый пролет объекта – это перемещенец во времени, и далее приводит статистику, сколько перебежчиков во временно-ситуационные пласты было в последнее время.
– И сколько их было? – поинтересовался Браун.
– Видите ли, – Паттерсон задумчиво взялся за подбородок, – мы научились различать типы перебежчиков. Они различаются по форме, а их форма говорит о принадлежности к временному пласту. Так, дискообразные, это перемещенцы в ближнее прошлое, не дальше десяти-пятнадцати дней. Сигарообразные – это перемещенцы в среднюю глубину до десяти лет, а шарообразные, это глубокие перемещенцы до нескольих веков и глубже.
– А в будущее? – спросил Браун.
– Что? – не понял Паттерсон.
– А перемещенцы отсюда в будущее, вы их фиксировали?
– Нет, – односложно ответил Паттерсон.
– Почему? – удивился Браун.
– Потому что в будущее они уходят с южного полюса, из Антарктиды, – сказал Паттерсон и почему-то натурально загрустил, такой неподдельной грустью, за которую заплатили бы даже и на первоклассной съемочной площадке Голден Фишер Майер или Парамаунт Пикчерз.
– Ну так сколько их было? – не унимался Браун.
– Видите ли, – Паттерсон снова схватился за свой подбородок, – мы вывели очень интересную статистику, что сильные обвалы и взлеты на бирже деловых бумаг очень связаны с количеством выходов в ближние пласты.
– То есть? – спросил Браун, – что вы имеете ввиду?
– А то, что это никакие не пришельцы и не чужаки, которым сто раз наплевать на наши "доу-джонсы" и "никкеи", а это наши жулики, которые ходят в ближнее прошлое и будущее, и получая информацию о курсах ценных бумаг, делают свои спекулятивные сделки.
– И что? – спросил Браун, – вы поймали их.
– В том то и дело, – кивнул Паттерсон, осторожно оглядываясь, как бы их никто не подслушал, – мы принялись контролировать все крупные покупки пакетов акций и нашли.
– Кого нашли? – спросил Браун, прямо в упор глядя Паттерсону в глаза.
– Нашли тех, кто продавал самые большие пакеты голубых фишек за три – пять дней до их падения и покупал большие пакеты акций за три дня до их взлета.
– Ну, дальше.
– Мы установили пять таких случаев и все они были связаны с появлением дисков за день до покупок и продаж.
– Ну… и вы установили, кто были эти люди?
– Да, установили, – ответил Паттерсон – И кто же они? – спросил Браун.
– Они не настоящие, – ответил Паттерсон и покраснел, смутившись под строгим неодобрительным взглядом Брауна.
– Ли Харвей Освальд, Ли Харвей Освальд был не настоящим…
Генри Браун наконец то оторвал себе десять дней подобия некого отпуска.
Вообще эта поездка в Италию была вроде служебной командировки. И директор ФБР, отправляя своего помощника в совместную с коллегами из НАСА поездку, напутствуя Брауна, почти по дружески советовал, – не теряйтесь там, сами понимаете – Италия и Черногория это адриатические курорты с мировым именем – в такой поездке любой даже самый сухарь – и тот пожелает расслабиться и снять жилетку самоконтроля.
Поэтому постарайтесь сблизиться с ребятами из НАСА – кое чего сможете им перепродать в обмен на разумный бартер, но не зарывайтесь. А вообще, отдохните, попейте красного вина, пофлиртуйте, наконец, а не то вы плохо выглядите, старина…
В Италию летели на военно-транспортном самолете СИ-130, с авиабазы в Вулверстоне.
Вместе с Брауном летел советник американского посла в Италии Джон Лири. Джон был профессиональным разведчиком, и в ФБР, где в отличие от Лири служил Браун – знали, что Лири занимается вопросами координации американских спецслужб, а сказать вернее и честнее – шпионит и старается как можно больше вытянуть из конкурентов, как говорят русские – нахаляву.
Как и положено разведчику, Лири был очень контактным, преуспел в умении нравиться и даже казался славным малым.
И кабы Браун был новичком и как говорят те же русские – был бы первый год замужем, – он бы и вправду мог проглотить крючок да и поверить, что Лири тоже – вот ведь какое совпадение! – как и Браун, занимается коллекционированием старинных виниловых грампластинок. Но Браун знал, что таких совпадений в разведке не бывает. Просто Лири хорошо информирован и подготовился к поездке – а цель – обработать его – Брауна на предмет какой то их ЦРУшной подлянки. Но тут еще надо посмотреть – кто кому вперед успеет подлянку подстроить. ЦРУ – ФБР или наоборот, ФБР – ЦРУ?
Однако все равно – интересно поболтать о приятном. Даже с человеком, который держит камень за пазухой!
– А представляете, старина, как было бы здорово, отправиться на машине времени, скажем, в тысячу девятьсот шестьдесят пятый год? – сказал Лири.
– А почему именно в шестьдесят пятый? – спросил Браун.
– А потому что в том году было первое турне Биттлз по Америке и можно было купить их виниловые сорокапятиоборотные пластинки "Она любит тебя", "Дай мне твою руку", "Вечер после тяжелого дня". Я теперь обошел все антикварные магазины в Нью-Йорке и в Вашингтоне, нигде не могу найти этих пластинок, только на лазерных дисках, а зачем мне настоящему любителю эти си-дишки? Настоящий звук только на стареньком виниле!
Да! Лири основательно-таки подготовился!
Он хорошо знал особенности музыкального вкуса Брауна, его любовь к Биттлз и виниловым раритетам.
– А что мы будем слушать, если в гонке с арабами и китайцами, мы проиграем? – спросил Браун, – вы там у себя в ЦРУ, вы думали об этом?
– Мы надеемся, что мы их опередим, – ответил Лири, – в крайнем случае, не самый худший вариант, если всех нас и арабов и китайцев опередят русские, как тогда с космосом…
– Тогда мы все будем слушать "калинка-малинка", – хмыкнул Браун.
А сам задумался.
Тогда в начале шестидесятых русские опередили нас с космосом.
Их Гагарин.
Их Королев…
Их Ли Харвей Освальд…
Это был первый опыт по созданию ситуационно-временного коллапса?
Или нет? …
Ах, Италия!
Воистину – волшебная страна.
Недаром, все художники ездят сюда как мусульмане ездят в Мекку.
Не был в Италии – не великий ты художник, не настоящий!
И не даром европейская, а почитай и вся современная цивилизация – отсюда пошли – от Рима, от латинян…
Красотища!
Расслабляет такая красота.
Ну невозможно думать о войне, когда вокруг такое торжество жизни!
На фоне таких ландшафтов можно только пить вино, любоваться женщинами и петь…
Причем, обязательно по итальянски:
Volyare, o-ho!
Cantare, oh-ho-ho!
Голосом Джанни Моранди или Паолы Берте…
Или этого – нового, модного теперь, как его? Эроса Рамазотти!
Браун не был дикарем.
В школе… А он учился в очень приличных Праймери и Комприхэнсив скуулз, они группой, классом – ездили на каникулах в Рим – осматривали руины Колизея и все такое прочее. А потом еще и в старших классах, когда были в моде эти семейные обмены – он ездил в Верону по обмену с одной итальянской девочкой, что тоже гостила у его родителей в Калифорнии.
В Вероне Браун уже был почти взрослым – ему было шестнадцать, он уже покуривал тогда и пробовал пиво. И ужасно мечтал о грудастой итальянской стриптизерше. А его вместо стриптиза таскали по Веронским достопримечательностям – где Ромео с Джульеттой жили, где они встречались, на какой площади Тибальда убили… Брауну плевать было на все на это – он все пялился на груди мамаши этой Стелы Паццони – что гостила тогда у его родителей. А мамашу эту звали Вероникой. Жгучая такая брюнетка с очень-очень белой кожей, на которой красная губная помада и красный бюстгальтер смотрелись так… Что только бы и смотрел всю жизнь на это сочетание красного, белого и черного. Браун подглядывал за сеньерой Паццони… И она его застукала. Засекла она его. Стыдно было! И на что он надеялся – пацан! Что такая красавица сеньора, замужняя дама, подарит ему поцелуй?
Кончилось все неприятным объяснением и досрочным отъездом в домой в Сан-Диего.
А о Веронике. О сеньоре Паццони – Браун еще несколько лет потом забыть не мог.
И вот он снова в Италии.
А что, если вырваться на пол-дня в Верону?
Нагрянуть к семейству Паццони, как снег на голову!
Какова она теперь – Вероника? Королева его детских сексуальных снов…
Состарилась?
Сколько ей?
Пятьдесят семь?
Браун поежился, представив себе, что этот Джон Лири запросто может быть в курсе всех его детских сексуальных переживаний.
Запросто!
И элементарно!
Если им – ЦРУшникам – надо будет его зачем то припереть, они раскопают все его студенческие поездки и увлечения. И факт его гощевания в семействе Паццони – очень вероятно может быть зафиксирован в его досье, лежащем в ЦРУ…
Браун снова поежился, представляя, как Джон Лири читает в этом файле следующее:
"в мае семьдесят третьего года Генри Браун проживал в доме господина и госпожи Паццони в Вероне Италия. По программе школьного обмена. Во время пребывания в доме Паццони – ночами подглядывал за спальней госпожи Вероники Паццони… " Неприятно, если Джон читал о нем такое!
Неприятно. И не более того.
Потому что на такой ерунде не вербуют!
Подглядывать за женщиной – это не уголовное преступление.
Вербуют на более серьезных грешках.
А серьезные грешки были…
И докопались ли ЦРУшники до его реально серьезных грешков?
Вот в чем вопрос! …
Италия расслабила – сняла стресс и раскованность.
Браун пил вино, тоннами поглощал лазанью и спагетти с морепродуктами…
И вновь, как тогда, в шестнадцать лет – стал вдруг остро вожделеть белокожих темноволосых итальянок.
Джон Лири все время оказывался рядом.
Оказался рядом и в тот вечер, когда их принимали летчики с американской авиабазы в Сен-Лоренцио.
Они были гостями трехзвездного генерала Тони Бьюконена.
Тони пригласил их на авиабазу – отпраздновать День Благодарения.
Браун и у себя в ФБР насмотрелся на американцев за границей.
Ужасающее зрелище – особенно в национальные праздники.
Все эти разномастные, но одинаково одетые в зеленую плащовку с фамилиями на правой стороне груди – все эти такие разные – и латинос, и черные афроамериканцы, и евреи, и итальянцы, объединенные только зеленой плащовкой с белоголовыми орлами на рукаве – все эти гонзалезы и мордехаи, бертолоцци и крамеры, Кимы и ли, – вдруг в один миг становились этнически чистыми среднестатистическими американцами – они все как один жарили сардельки на вертелах, пили пиво из горлышка и пытались набрасывать лассо на шеи ручных, опоенных пивом бычков…
Браун видал такое еще на авиабазе Акапулько Голден в Мексике – где ему доводилось бывать еще в школьные годы. Они выступали с концертами перед американскими летчиками – пели им калядки на Рождество…
Но тут под небом Италии – на своем, на американском празднике Брауну довелось побывать впервые.
Думал – снова окунется в этот океан солдатского безвкусия – жареные сосиски на вертелах и пиво Ред Булл… А потом пародия на мини-родео с ручными бычками.
Но все оказалось совсем иным.
Во-первых, генерал Бьюконен пригласил настоящий эротический итальянский балет.
Современный балет, где было около сорока прекрасных девушек.
А кроме того – на авиабазе своих женщин было хоть отбавляй!
И все такие красотки!
Браун выпил три или четыре бокала кьянти и сильно увлекся одной девушкой с лейтенантскими звездочками.
Ее звали Элла-Джейн и она была из Аризоны.
Здесь в Италии она занималась прикладной психологией.
Она подбирала экипажи для бомбардировщиков и для вертолетов.
Чтобы члены экипажей не ссорились и работали слаженно и эффективно.
Браун танцевал с Эллой Джейн и собирался пригласить ее погулять вдоль прибрежной полосы.
А потом и выпить кьянти у него в номере. …
Они сидели в номере у Джона Лири.
Браун, его подружка Элла-Джейн, сам хозяин номера – Джон и подружка Эллы-Джейн – Люси… лейтенант медицинской службы Люси Майер.
Все много выпили.
Девушки были полуобнажены и изнывали от излишеств – от обилия вина, острой еды, сигарет с марихуаной и секса, который уже был и который еще намечался.
Девушки валялись на широченной софе и щелкали каналами спутникового телевидения.
Лири говорил Брауну:
Продукт разведки – это сведения.
И агенты -и сведения – все это может быть товаром.
Или предметом бартера.
Агентов – сдают. Или перепродают.
А сведения? А сведения – какая разница, кто их добыл и как? Важно кто их доставил в свой центр!
Ты понимаешь?
Браун кивал.
Он понимал, что можно заработать.
Когда имеешь дела с ЦРУ – всегда пахнет деньгами. ….
– Лири, а вам не кажется, что при разработке ситуационно-временного перехода, посылая агента в тот же хоть бы и шестьдесят пятый год, вы непременно введете этого агента в искушение, сделать бизнес на тех знаниях, которые он перетащит через временной барьер?
Элла Джейн обнимала его за шею и многозначительно пожимала своею ручкою ту внутреннюю область его бедра, что ближе к самым чувствительным местам его и вообще склонного к наслаждениям организма.
– То, что агент, посланный в прошлое примется там играть на бирже, наперед зная изменения котировок? – спросил Лири.
– Именно так, – ответил Браун.
А пьяная Люси Майер тем временем что-то искала в гульфике у своего офицера ЦРУ.
– Неужели бы вы сами, будучи посланными в тот же шестьдесят пятый, неужели удержались хоть бы и от соблазна купить те же ваши раритетные пластинки? – спросил Браун.
Лири хмыкнул, не ответил.
Принялся интенсивно раздевать свою пьяную подружку.
Не получился разговор.
Не получился.
А ведь это он – это Лири несколько раз перебираясь туда и обратно, устраивал бури на биржах ценных бумаг.
Ребята из архивного отдела все доподлинно точно раскопали.
Это он продавал голубые фишки компании Энрон за неделю до скандала с их падением и именно он в далеком восьмидесятом скупил почти четверть акций никому тогда еще неизвестной компании Эппл…
Но сейчас Брауна интересовало не это.
Ли Харвей Освальд.
Кто он был на самом деле?
И на самом ли деле убили Сталина?
Или нет?
Или не убили?
Война переходит в новую систему отсчета.
Теперь армии двигаются не только по географическим координатам, но и по календарю.
Взад и вперед.
И смерть Рузвельта в сорок пятом?
И атомная бомба…
Будет ли все это таким же, в новой ситуационно-временной системе?