— Как сказать… Может, и не стоило лезть на рожон…
— Никак, жалеешь?
— Да нет же… что моя кровь, что твоя. Моя — не краснее твоей…
— Я вот сейчас о Хаджар думал, — признался Наби. — Худо это — одна она там.
— Да, худо…
— У меня голова огнем горит, Мехти. — Наби взглянул брату в глаза. — Ты только подумай, что сейчас говорят наши враги!
— О чем же?
— Бесчестят…
— Уж не Аллахверди ли раздобыл в каземате тебе такие небылицы?
— Аллахверди — человек честный, — в голосе Наби сквозила укоризна. — Он зря языком молоть не станет. Если придется — жизнь положит, за нашу честь постоит, языки брехунам вырвет!
— Тогда чего ж ты кипятишься, ни с того, ни с сего? Вздохнул Наби тяжело:
— И сам ума не приложу, откуда, по какому дьявольскому наущению лезет в душу эта чертовщина!
Мехти встревожился: как бы червоточина не разрослась. Ведь так, чего доброго, дойдет до того, что Наби и от Хаджар отвернется, а ударит кровь в голову — беды не оберешься, может и руку на нее поднять, погубить свою святыню! Тогда — всем беда, и какая! Все это мгновенно промелькнуло в мыслях Мехти, и он повысил голос:
— Хоть Хаджар и в казамате, за семью замками, но ты-то на воле! А потому гони черные мысли, о другом думать надо.
— Я и хочу, — печально пробормотал Наби. — Только трудно мне, будто рана на груди…
Мехти понимал, как трудно брату. Сказал с улыбкой:
— Чего ж копаешься в себе, душу бередишь, в сомнениях вязнешь, как в болоте!
Наби по-детски простодушно признался:
— Тяжко мне без Хаджар, невмоготу!
Мехти окинул взглядом гёрусские горы, тучи, наползающие на небо. Потом вымолвил тихо:
— Знаю: умри я — переживешь, а с Хаджар стрясись беда — не вынесешь.
Лицо у Наби странно переменилось, вдруг помрачнело еще больше.
— Как бы ее тайком в Сибирь не угнали…
— Аллахверди что-то запаздывает. Может, это неспроста… — Теперь и Мехти сам встревожился. — Кто знает, может, и вправду… в Сибирь?
— Похоже на то… Может и самого Аллахверди схватили, а? Упекли? Или пулей настигли?
— Земля слухами полнится. Дошли бы и до нас.
— Выручать надо Хаджар. Во что бы то ни стало!
— Ты ведь говорил, что она сама задумала побег. Наби сокрушенно покачал головой:
— Она и в каземате с трона не хочет сойти.
— Ну, коли не хочет сойти, может, послушаемся ее?
— А может, тут другое, брат? — вскинулся Наби, — Может, она хочет нас, братьев, в отваге испытать?
— Тебя не узнать, Наби!
— Я и сам себя не узнаю, — Наби в сердцах вскинул анналы и трижды пальнул в небо… И тут же ожило все вокруг. В несколько минут гачаги сбежались с окрестных склонов…
… Сгрудились вокруг Наби.
Он обвел всех сверкающим взглядом.
— Вот что, ребята… Хаджар надо выручать…
— Давно пора!
— Веди нас!
— Пусть твой брат, Наби, объявит на всю округу, что мы пир горой закатим: в честь Хаджар!
Главноуправляющий канцелярии на Кавказе, ознакомившись с письмом зангезурского уездного начальника, был не в духе. Бунт в каземате, единодушие разнородной массы узников, конечно же, настораживало его. Происходившее там, на окраине, говорило о том, что нет всеобщего послушания и покоя в кавказской вотчине империи. Гачагское движение могло перекинуться и в другие края.
Задав хорошую взбучку губернатору, отпустив подчиненных восвояси, наместник, не находивший себе места, вызвал начальника тайного отделения и предложил, его вниманию зангезурскую "реляцию".
— Извольте прочесть, господин генерал!
Тот впился в строки колючим взглядом, как бы ощупывая их, и по мере чтения лицо его вытягивалось все больше.
— Да-с… ваше превосходительство.
— Что — "да-с"?
— Смею сказать, что дела в Зангезуре обстоят… гм… сквер-но-с…
— Это я и без вас знаю! — наместник поправил кольцо на пальце. — Вы осознаете, что от вас требуется?
Генерал с одутловатым лицом и рыхлой фигурой вытянулся и щелкнул каблуками.
— Приказываю вам… — наместник, как шпагой, ткнул указательным пальцем в генерала и выдержал внушительную паузу, глядя на жандарма давящим взглядом. Я приказываю вам в течение суток, ровно через двадцать четыре часа, дать мне точный и исчерпывающий доклад о внутреннем положении в уезде. И еще… И еще, все сведения, какие только имеются, касательно фактов, содержащихся в письме зангезурского начальника, а также данные об этой загадочной "татарской" бунтовщице Хаджар — все выложите мне на стол!