Я всматривался в ее лицо — немного пухлые щечки с ямочками. Мило.
Под душегрейкой виднелись крупные груди. Они были словно спелые плоды, висящие на ветке, готовые упасть в любой момент. Стоило только протянуть руку.
У меня чуть не дернулась рука, ощупать эти самые плоды.
Рота, стоять, казанова хренов нашелся.
Девушка с прищуром и улыбкой на меня смотрела, так же вглядываясь в мое лицо. Молчание затягивалось.
— Здрав будь, девица, меня Яромиром прозывают. Ученик я лекарки Снежаны, — решил представиться и с вопросом на нее поглядел.
— И ты будь здрав, Яромир, а что, меня не упомнишь? — и усмехнулась.
Мозг заработал в форсированном режиме, пытаясь вспомнить эту красу, а рука пыталась прикрыть движение, которое происходило у меня в штанах.
Блин, не помнил. Вот никак не мог вспомнить эту милую барышню, как ни вглядывался в лицо. Я бы ее запомнил, симпатичная и молодая. С хорошими формами, такие дамы запоминаются.
— Никак не упомню тебя, девица, может, ты меня с кем спутала? — я решил честно признаться.
— Ну как же, — девушка была удивлена. — На празднестве после вашего испытания и посвящения мы с тобой через костер прыгали, не упомнишь разве?
Мой мозг еще быстрее заработал, пытаясь вспомнить эти события. Что-то такое мелькало, но алкоголь и встреча с богом затмили все в тот день.
Я лишь в смущении пожал плечами, признавая, что не помню.
Девушка грустно вздохнула, показывая печаль. А после улыбнулась.
— Божена меня зовут, в холопстве я у Возгаря, это родич Валуя. А правда, что ты его от смерти спас?
— Возгаря, а знаю, знаю, о ком ты. — Действительно знаю, по крайней мере, слышал. Добычей дегтя он занимается, да в хороших масштабах. Бочки с дегтем в Волин на продажу отправляет, а они там уж и дальше расходятся. Не бедствует, в общем, мужик.
А после ее слов о родственных связях между Валуем и ее хозяином у меня закрались подозрения. Это что, своеобразный подарок Валуя, или как это расценивать?
— Там все руку приложили к спасению Валуя, в том числе и я. — Вот здесь у меня сами по себе плечи расправились. Надеюсь, со стороны я не похож на надутого воробья.
Девушка отвела взгляд от меня, словно потупившись, и начала оглаживать и трепать свою косу. Это выглядело так, словно она со мной флиртует или заигрывает.
— А еще поговаривают, что на испытании ты встретил духов лесных, которые имели вид волков, и они вас не тронули, — она мельком взглянула на меня и вновь отвела взгляд.
Мда, чувствую, Гостивит нас на всю округу прославил, рассказывая эту историю.
— Встречал. — Я кивнул. — Только мне неведомо, кто это был, духи али настоящие волки.
— А еще поговаривают, что ты Края на испытании спас от чудищ из лесного народца. Я видела это чудище в Устке, побитый такой и жалкий.
Да, я все-таки знаменит. Да и байка о лесном народце в народ пошла, забавно.
— И, опять же, я был там не один. Мы вместе бились плечом к плечу с друзьями. Жаль, Тишило погиб, он здорово нас выручил.
— Не кручинься[1], всякое бывает, зато вы живы.
— Это да. — попытался улыбнуться, но улыбка не лезла на лицо и наверняка вышла кривой.
— А вы чего это здесь, а? — неожиданно раздался скрипучий голос Снежаны.
— Да вот стоим, разговариваем, — решил я взять на себя удар.
— Видела я эти разговоры, хороводитесь, как волк с волчицей перед случкой, словно молодец и молодица на Купалову ночь. — Снежана опиралась на клюку и с ехидцей нам все это выговаривала. — Тебя, Божана, зачем сюда отправили, по хозяйству помогать, так помогай. А то стоит, глазки строит моему ученичку, грудь выпятила, тьфу, срамота. А ты, Яромир, науку постигать пришел али на девок заглядываться? А ну быстро делом занялись.
— Так нет дел никаких.
— Я тебе ща найду, пойдем, — и Снежана меня поманила. — А ты чего застыла, иди давай, трудись.
И, развернувшись, почапала в сторону своей избы.
Снежана начала что-то тихо бормотать, но я все же услыхал.
— Коль понравилась девка, да еще и глазки в ответ строит. Неча вокруг ходить. Схватил да на сеновал отволок, и вся недолга. Стоят милуются, тьфу, противно, что за молодняк-то пошел, ничего не понимают. Вот в моё время, эх.
Вот старая перечница, такой момент испортила, а теперь еще и ворчит.
— Обожди, — кинула мне через плечо лекарка, заходя в дом.
Через пару минут она, кряхтя, переступила через порог.
— Вот, держи. — Протянула мне горшочек с целебной мазью. — Вот в Подолко отнеси, да Местятко передай. Не заплутаешь?
Знакомое село, знаю, где находится, только идти далековато.
— Так я пока доберусь туда да обратно, уже вечерня и наступит, — возмутился я немного, не хотелось по тающему снегу весь день таскаться.
— Вот и проветришься заодно, может, и вспомнишь, зачем тебя сюда Рознег послал.
Опять она начала эту песню, теперь пока раз десять не повторит, не успокоится.
Скривив лицо, я молча забрал горшочек и направился на выход.
Дорога до села прошла в размышлениях о способах познакомиться с Боженой поближе.
В кафешку на кофе или чашку чая не пригласишь, мороженым не угостишь. В голову ничего толкового не приходило. Хорошо, что она появилась. А то ведь весна наступила, щепка на щепку лезет. Таким макаром, я чувствую, через пару недель и на Снежану бы начал заглядываться против своей воли. Меня всего передернуло от такой мысли. Чур меня, чур.
От грустных дум меня отвлек шум. Видимо, сильно в себя ушел.
Подняв голову, я увидел, как двое отроков гонят впереди себя девчонку помладше, всячески ее оскорбляя и кидая в нее снежки.
Девчонка шла, сгорбившись, и прикрывала голову от прилетающих снарядов.
Очередной снежок сверкнул в бликах солнца и прилетел в затылок девчушке.
Та ойкнула и полетела на промерзшую землю. У нее выступила кровь на волосах.
— Вы что творите, засранцы, а ну пошли от нее, — вырвался из меня крик.
Парни рванули в сторону села, изредка на меня поглядывая. Я же поспешил к девочке, чуть не навернувшись на скользкой дороге.
Пока добежал, она начала вставать, держась за голову. А рядом с ней лежал злополучный снежок, приглядевшись, понял, что это был полноценный кусок льда.
Уродцы малолетние.
— С тобой все хорошо? — я помог ей встать и отряхнуться.
— Да, — только и ответил мне детский, писклявый голосок. Взглянув на меня, она отвела взгляд и начала рассматривать окровавленную ладошку, которую до этого прижимала к ране на голове.
— Давай вылечу, — и я начал ее лечить. — Вот и все.
Девчушка только кивнула мне.
— Чего они к тебе приставали-то? — я стоял и рассматривал девчоночку.
На вид ей было годков восемь, маленькая соплюшка еще. Одета весьма бедно и непритязательно.
— Не знаю, они всегда так, — девчушка с задумчивым лицом стала ощупывать рану, — ой, не болит даже.
Она удивилась.
— Я же сказал, что вылечу тебя, неужто не поверила? — И, пустив свою силу в руку, я показал ей маленький зеленый огонек на ладони.
— Ой, светится-то как, да еще цветом таким, почти как звездочка, — девчонка завороженно смотрела на огонек.
Прикрыв ладонь, я подул в нее, отпуская силу жизни.
— Пойдем, провожу, чтобы больше не приставали.
Девчонка просто кивнула и зашагала за мной следом.
Пока шли по посёлку, я постарался разговорить девчушку.
— А что без шапки, на улице-то прохладно?
— Так нетути, — она пожала плечами. — У брата есть, ему нужней, он каждый день работает.
Вот оно как, выходит.
— Тогда держи, — я смахнул с себя шапку и надел на голову девчонки. — Будет тебе подарок от Яромира.
Шапка ей была великовата, и она в ней утонула по самые глаза.
— Благодарствую, — девчонка поправила свою обновку, сдвинув на затылок. — А меня Зорица зовут.
— Значит, ты сама на хозяйстве, Зорица?
— Ага, пока братец работает, я все сама делаю, и очаг топлю, и готовлю, и за скотиной смотрю.
— Хозяюшка, повезло брату с такой сестричкой.
Девчонка улыбнулась, было заметно, что похвала ей приятна, у нее даже щечки заалели от смущения.
— А вон там мой дом, благодарю, — и девчонка намылилась побежать домой.
— Зорица, постой, где Местятко живет?
— Так это дальше, на другой улице, пойдем покажу, а то плутать будешь, — не стесняясь, схватила меня за руку и поволокла вперед.
— Вот здесь, — мы остановились возле ограды.
— Благодарю тебя, Зорица, а то долго бы искал.
Девчонка улыбнулась и унеслась, держась за шапку, которая с нее спадала.
Пройдя в калитку, я осмотрелся.
— Эге-е-ей, хозяева, хозяева.
Спустя пару минут из избы выглянул сгорбленный и сморщенный старичок, кутающийся в шкуру.
— Чаво, чаво раскричался на всю округу, чаво тебе надо?
— Здрав будь, Местятко, — и я склонил голову.
— И ты здрав будь, добрый молодец, коль не шутишь, — прошамкал старичок беззубым ртом.
— Вот, Снежана тебе передает, — и я протянул горшочек с мазью.
— Ох, хорошо-то как, — и старик забрал у меня горшочек. — Благодарность и поклон передавай Снежане, — расплылся он в улыбке.
— Хорошо, передам обязательно, — я вышел с подворья, прикрыв за собой калитку.
А на выходе из села меня встретили три добра молодца.
Хотя для двух из них это был незаслуженный комплимент. Мелкие засранцы, которые Зорицу обижали. А кто это с ними, отец, что ли? Я присмотрелся, не похож, скорее брат старший.
— Пришлый, ты за что братов забижаешь? — и рослый парень шагнул вперёд, перегораживая мне дорогу.
Ничего себе, на меня пожаловались, что я их развлечения лишил.
Интересно выходит, они издевались над маленькой девчонкой, не способной дать отпор. А забижал их я.
Во мне начала разгораться злость.
Парню я не отвечал, продолжая спокойно идти по дороге, только на лице у меня играла улыбка.
— Ты что, немой, я кого спрашиваю? — начал заводиться он от моего спокойствия. — Я тебе уши прочищу. — И он, широко размахнувшись, попытался меня ударить.
Вот увалень.
Голову и корпус отклоняю назад, удар проносится мимо, и паренек немного заваливается.
А я рвусь вперед боком и впечатываю ему локоть в живот, а после просто откидываю от себя в снег.
Шаг, еще шаг вперед, и я хватаю за уши малолетних идиотов.
— А-а-а-а-а, отпусти, — слышу с двух сторон.
— Еще раз вы посмеете обидеть Зорицу или слово ей худое сказать, я вам уши оборву. — И я выкрутил уши двум недотёпам и приподнял вверх.
— Вы меня поняли, ушлепки, хоть раз. Вам понятно? — и я их тряхнул.
Сквозь вой боли я услышал, что им все понятно, и они так больше не будут.
— А ну отпусти братов, живо. — О, этот в себя пришел.
Откинув воющих мальчишек в сторону, я обернулся и увидел, как их братец несётся на меня, размахивая кулачищами.
Заблокировав пару ударов, я начал бить в ответ четко в голову. Удар в переносицу, а после еще раз в челюсть и еще один. Парень сносил удары молча, только сипел и продолжал переть на меня, словно носорог.
Лишь после шестого удара по лицу он поплыл, а седьмым я его положил отдыхать.
Неплохо он удар держал, даже какое-то уважение к парню промелькнуло в мыслях.
Я костяшки сбил на руках.
Живительная сила пробежала по мне волной, заживляя.
— Бывайте, и чтобы Зорицу больше не обижали, я проверю, — и показал парням кулак.
— Она тебе кто? — набравшись смелости, спросил один из отроков.
— Не твоего ума дело, кто она мне, — и зашагал прочь по дороге.
Ежели сюда снова Снежана отправит, надо будет к Зорице забежать да гостинцев каких передать. Хорошая девчонка, хозяюшка.
Сидя на пеньке во дворе, я крутил в руках получившуюся у меня фигурку воробья. А на плечах покоился плащ из шкуры волка. Он был абсолютно белый, без единого темного пятнышка. Мне его преподнёс в дар Валуй. Хорош подарок, прямо княжеский. На торге за такой немало бы злата отсыпали.
Жаль, с Валуем долго не удалось поболтать, его Снежана заприметила, и он предпочел сбежать, бросив меня на растерзание.
— А ты чего расселся, у нас сегодня баня должна быть, — о, вот и она, только вспомнишь.
— Я ее протопил уже, сейчас проветривать пойду, — скучающим голосом ответил Снежане, продолжая осматривать деревянного воробья.
— Сходи, сходи. Первая я пойду мыться, косточки хочу прогреть, а то разболелись, да и мерзнуть стали.
Чего это она первая решила, обычно на жар жалуется.
Закинув плащ в избу, я направился в баньку.
Банька по-черному — это совсем другое дело, и топится она по-другому.
Вместо печки обычный каменный очаг, над которым висел небольшой железный котелок для горячей воды. Иной раз, если горячей воды мало или мне ее не хватало, приходилось горячие камни кидать в ведра с водой, дабы согреть себе еще и не мыться в холодной. Да и подкладывать дрова в такую баньку сущая проблема, дым коромыслом стоит, что не продохнуть. Еще и жбан с кипятком этот висит, не опрокинуть бы его на себя и не ошпариться. А после того как она протопилась, надо дым выпускать через дверь или специальные окошечки для этого. Свет в баню как раз через такие окошечки и попадает, темновато и сумрачно, но мыться можно.
У меня дома получше сделано, такое окно располагалось над самим очагом, и дым выходил свободно.
А уж париться в такой баньке просто прекрасно, наподдашь пара иной раз так, что словно в тумане, да и жар стоит такой, что любые косточки прогреет.
Выпустив из бани дым и захлопнув дверь, я столкнулся с Боженой, которая с любопытством посматривала.
— Баньку истопил, Яромир?
— Да, сейчас Снежана помоется, а после уже я. Так что, ты после нас можешь пойти, если хочешь.
На Божену я старался не смотреть, а то в штанах сразу начиналась своя жизнь.
— Банька — это хорошо, и помыться можно, и попариться. Яромир, может тебя попарить, а то самому ведь несподручно?
До чего у нее лукавый взгляд.
— А попарь, — ответил я, смотря в ее глаза.
Она улыбнулась и умотала.
Это она пошутила или вправду придет ко мне в баньку?
Ополоснувшись немного в бане и насладившись жаром, я залез на полок, где меня разморило. Хорошо.
Скрипнула дверь, и я приоткрыл глаза.
Божена заходила в парную, она была в легкой льняной сорочке. Ткань мгновенно начала пропитываться влагой. Шикарный вид!
Я сразу перевернулся на живот, чтобы не смущаться. Впрочем, мне это не помогло, и казалось, я сейчас проломлю доски.
Думал, она пошутила.
Какая же она хорошенькая! Я любовался, смотря на Божену и открывшийся мне вид. Мысли наполнились фантазиями.
— Сейчас тебя так веничком отхожу, ух, — и она игриво засмеялась.
Взяв распаренный веник в руки, она начала меня им охаживать.
— Давай переворачивайся, — со смешком произнесла девица.
А-а-а-а, черт!
После события понеслись вскачь, в прямом и переносном смысле.
Вот только наши взаимоотношения с Боженой продолжились в разных уголках подворья Снежаны и не спешили останавливаться. Мне было плевать, Валуй ее заслал или еще чего. Если бы она сама не пришла, я её точно утащил бы на сеновал.
— Ну, что, Яромирушка, позвеним железом? — Говша улыбался и держал в руках щиты.
— Конечно, ради этого и прихожу.
Взял в руки щит, а также топор, на котором была деревянная накладка, поверху которой он был обернут в ткань. Так сказать, учебный вариант, дабы не пораниться.
Я изготовился к очередному бою с Говшей. Да и он стоит уже готовый.
— А может, со мной разомнешься, а то что-то даже в гости не заходишь.
Возле ограды стоял мой двоюродный брат Могута, владеющий даром ветра.
— Давай разомнемся, — на самом деле большой радости при мысли о том, чтобы сойтись с ним в поединке, я не испытывал.
Беляй, брат отца, немного завидовал, что мой отец десятник в храмовой страже, а он нет. И это передалось Могуте, так что он всякий раз он пытался показать, что лучше меня. И я не горел желанием с ним связываться, кабы чего не вышло.
Говша отдал Могуте щит и топор, а сам отошел в сторону.
И вот мы стоим друг напротив друга.
И первый удар нанес Могута. Удар был легкий, из разряда не зевай.
Я просто отпрыгнул, пропуская его.
А дальше понеслось. Удар, подставить щит и нанести свой. Каждый из нас проверял противника. Все-таки бой учебный, а мы родичи. А не враги на поле брани.
Однако мы все же начинали увлекаться.
Удар Могуты летит по низу. Отбив щитом я начал двигаться влево. Могута не успевает отвести топор и вынужден разворачивать корпус. У меня в руках топор, но кто сказал, что им нельзя бить, словно мечом и пытаться колоть. Я так и ударил, удар пришелся в шлем Могуты. Он замотал головой, хорошо прилетело, видимо.
Он быстро пришел в себя и уже вновь готов к бою. Взмах его топора, и я отпрыгиваю, пытаясь избежать удара. Вот только в меня прилетает порыв ветра, сорвавшийся с его руки. И я лечу на землю, а следом рядом с моей головой в землю бьет топор.
Подловил, молодец.
Вскочив на ноги, я замечаю потоки ветра, которые кружат вокруг моего двоюродного брата.
Только и я так могу.
Сила ветра мгновенно прокатывается по моему телу, и так же, как у Могуты, начинает исходить потоками. Наша сила сталкивается, порождая небольшие смерчи. Потоки ветра начали поднимать в воздух разные предметы: прошлогоднюю листву, какие-то тряпки, пыль и грязь.
Мы вновь готовы сорваться и обменяться ударами.
— А ну охолоните, вы что такое устроили? — слышен грозный крик.
Это кричал наш дядька Колояр.
Переглянувшись с Могутой, мы одновременно начали отпускать свою силу.
— Устроили тут непотребство, — он грозно на нас смотрел.
Горестно вздохнув, он жестом подозвал нас к себе.
— Яромир, несись сейчас домой к отцу и передай, чтобы он завтра прибыл, да и сам приходи, — дядька был серьезен и явно сильно опечален.
— И ты, Могута, отцу скажи об этом, и завтра к обедне приходите. Совет держать будем.
— Дядька, а что случилось-то?
— Обиду мне лютую нанесли.
— А, — только заикнулся Могуша.
— Завтра все узнаете, и заодно обсудим, как быть.
[1] Кручиниться — горевать, тосковать, переживать.