Кружась в причудливом танце, кисть скользила по холсту, оставляя за собой темно-серые следы. Сосредоточенная на рисовании, Шелиара Нирааль пребывала в приподнятом расположении духа. В кои-то веки день складывался на редкость удачно.
К некоторому сожалению, только день. Ночью — что этой, что предыдущей — ей опять снились кошмарно-реальные сны про Дворец Верховного Иерофанта и ее похождения в нем. Последние сновидения запомнились ей хуже, чем тот, позапрошлой ночью, но суть их — Шелиара готова была бы поклясться на Рассветных Канонах — оставалась той же. Все повторялось раз за разом: коридоры, ужас-за-спиной, лестница, мелодия скрипки и флейты, старуха с арканами и сферой, мужчины в этой самой сфере, аркана Перекрестка и, наконец, финальный выбор. Шелиару не покидало ощущение, что в сегодняшнем сне она выбрала другую дверь, но и за ней, похоже, не оказалось ничего хорошего… Подробностей второй двери она, к сожалению или к счастью, не помнила. Да и Сумерки с ней, с дверью. Шелиару все больше беспокоило, какой же коварный способ нашли Голоса, чтобы мстить ей, когда она беспомощна (ведь вряд ли происходящему могло найтись другое объяснение). Впрочем, после плотного завтрака и стандартной курительной процедуры подобные мысли довольно скоро выветрились из ее головы. Даже дышать как будто стало легче. Во всех смыслах.
Когда-то в детстве от одного из своих наставников Шелиара слышала, что страхи становятся менее пугающими, если пытаться вывести их в реальность. Якобы лишь встречаясь со страхом лицом к лицу, человек учится его преодолевать. Именно поэтому после завтрака Шелиара решила перенести отрывок из кошмара на холст. Ей казалось, что получится нечто непонятное, какая-то несуразная смесь темных красок, но уже спустя пару часов работы Шелиара поняла, что ей донельзя правдоподобно удается переносить изображение из сознания в реальность.
Почти что завершенная к вечеру, картина изображала ту самую спиральную лестницу в лунном свете, зловеще поднимающиеся стены и две громадные дверные створки далеко наверху. Себя, поднимающуюся по лестнице, Шелиара решила не изображать, опасаясь, что это может все испортить на корню.
Наконец, девушка отложила кисть, вытерла ладонью лоб и отошла на шаг назад, чтобы оценить свое творчество. Обыкновенно она весьма критично относилась к своим работам (а несколько неудачных картин однажды и вовсе сожгла в гостином камине танаанского поместья), но эта вроде бы вышла неплохо. В некотором роде это даже ее пугало — будто бы картина могла ни с того ни с сего затянуть ее в себя и заставить вновь проходить все тот же маршрут, снова и снова… Шелиара помотала головой, отгоняя подобные мысли.
В этот же момент в коридоре раздалась узнаваемая легкая поступь, а через пару секунд в дверь раздался стук.
— Входи, Иолая.
Дверь скрипнула, и Иолая, в ярко-алом платье, босоножках и жемчужном ожерелье вокруг тонкой шеи, переступила порог. Ее губы были аккуратно подкрашены, с ушей свисали изящные перламутровые серьги в виде капелек, а волосы ее падали к плечам темно-золотистыми каскадами. По комнате разнесся резковатый запах гвоздичных духов. Ничего удивительного — Шелиара была в курсе, что Герцог скоро должен вернуться с Ритуала, а к такому случаю Иолая не могла не предстать перед ним во всей красе.
— Ух ты. — Поравнявшись с Шелиарой, Иолая подперла пальцами подбородок и прищурила глаза. — Красиво. Жутковато, демоны меня дери, но красиво. Мне бы и в голову не пришло ничего подобного.
«Вот и радуйся», — подумалось Шелиаре.
Осмотрев картину со всех сторон, Иолая перевела взгляд на Шелиару:
— Знаешь, а при желании ты могла бы зарабатывать этим на жизнь. И даже неплохо зарабатывать.
Шелиара отмахнулась.
— Брось. Ты мне льстишь.
— Ничуть. Зачем мне это? Ты же не симпатичный белокурый мальчик.
От такого заявления Шелиаре сделалось слегка не по себе. С трудом ей удалось убедить себя, что ревность тут не при чем. Да и какая, к ЛжеБогам Сумерек, ревность, когда она помолвлена с его высокомудрием Кагальзиром, а Иолая, не много не мало, возлюбленная Герцога.
— Хочешь, я спрошу у Гасфорта, — предложила Иолая, — он в этом деле разбирается. Если все выгорит, слегка подзаработаешь.
Шелиара задумалась: как бы не складывалось дальше ее будущее (о котором она старалась не думать), деньги ей не повредили бы. Очень даже не повредили бы.
— Ты это все всерьез?
— Я разве хоть когда-нибудь шучу? — хмыкнула Иолая. — Гасфорт знает нужных перекупщиков, он этим, можно сказать, живет. Ну так?
— Давай попробуем.
— Хорошо. Спрошу у него, как только он и… — Не договорив, Иолая подскочила к окну. Шелиара напрягла слух и услышала приближающееся цоканье копыт. — А вот и они. Ну, пора. Пойдешь со мной встречать мальчиков?
— Э. Не думаю, что это хорошая идея.
— Как знаешь. Тогда до скорого.
Иолая выпорхнула из комнаты, и Шелиара вновь осталась наедине с собой. Не удержавшись, она также подошла к окну. С этого ракурса отлично просматривалась петляющая по холму дорога. Запряженный четырьмя лошадьми, экипаж Герцога как раз подъезжал к воротам. Вскоре он остановился, и, один за другим, молодые люди стали выбираться наружу. Первым, светясь от радости, вылез Герцог, следом — юноша в роскошнейшей мантии, украшенной блестящими камнями, за ним — юноша с серьгой в ухе и широкополой шляпой на голове, потом еще один — ничем особо не выделяющийся русоволосый молодой человек (интуиция подсказала Шелиаре, что это и есть Гасфорт). Она собралась уже отойти от окна, когда из экипажа вылез еще один юноша, светловолосый, в поношенной накидке и чуть более скованный в движениях, чем остальные четверо.
Сердце Шелиары забилось от радости: этим вечером она не рассчитывала увидеть Альдана. Последние трое суток тот где-то пропадал даже по вечерам — по словам Герцога, решая важные дела, связанные с работой и Университетом. Постояв еще с минуту у окна, Шелиара бросилась обратно к картине. Если Альдан зайдет к ней, ей бы хотелось показать ему законченный вариант.
Конечно же, он пришел.
Пожелал доброго вечера, постоял на пороге, нервно переминаясь с ноги на ногу, затем все же прошел вперед. Сегодня Альдан выглядел еще более растерянным и рассеянным, чем обычно: волосы не расчесаны, накидка перекошена, взгляд мечется по комнате, как крылатое насекомое, что нигде не может найти пристанище. Шелиаре показалось, что его беспокоит какая-то важная нерешенная проблема. Хотя у него, вроде бы, всегда так. По крайней мере, с тех пор, как они встретились в водах бухты под Мостом Королев. Шелиара съежилась, вспомнив тот продирающий до костей холод. И ужас от осознания того, что она натворила…
Избавившись от ненужных мыслей, Шелиара жестом предложила гостю сесть. Чуть помедлив, Альдан принял предложение. Шелиара устроилась напротив.
— Как оно прошло? — Шелиара решила взять инициативу в свои руки.
Альдан чуть развел руками.
— На удивление без приключений. Ритуал как Ритуал. Очень… ностальгично, если так можно выразиться.
— А так можно выразиться?
— Не знаю. — Альдан качнул головой с легкой задумчивостью. — Ну, раз я так выразился, то, наверное, можно.
— Вот и славно. — Шелиара не удержалась от невольной улыбки. — Как твой… Университет? Все в порядке?
— Да. Разумеется. Что с ним может быть не так?
— Кто ж его знает. — Шелиара пожала плечами. — А твоя работа?
— Своим чередом… — Альдан явно что-то не договаривал: чтобы почувствовать это, не нужно даже было обладать ее Благословением. — А ты как? Как успехи в борьбе с Голосами?
Шелиара улыбнулась.
— Весьма продуктивно. Если не брать в расчет моментов, когда я не совсем принадлежу себе…
Альдан нахмурился и подался вперед. Шелиара впервые видела его в такой близи. Оказалось, глаза у него не фиолетовые, как ей казалось вначале, а, скорее, лиловые. И сейчас они горели искренним желанием помочь ей.
— Что ты имеешь в виду? — уточнил он.
— Ну… — Шелиара уже пожалела, что не удержала язык за зубами. Она и без того впутала юношу во все это, к чему еще донимать его подробностями своего безумия? Впрочем, выбора уже не было: назад слов не воротишь. — Утром, днем и вечером мне удается держать их под контролем. А вот по ночам… — Она не стала договаривать, но Альдан и так догадался.
— Тебя донимают кошмары?
— Скорее, кошмар. — Немного засмущавшись, Шелиара опустила взгляд в пол. — Только постоянно повторяющийся. По-моему, он снится мне каждую ночь на протяжении последних шести суток. Позавчерашней ночью я даже проснулась из-за него, потому он отпечатался у меня в голове. В остальные ночи наутро я помню лишь ощущение ужаса и смутные обрывки…
Альдан о чем-то задумался. Большой и указательный палец тихонько застучали по столешнице. Наконец, он спросил:
— Не хочешь пересказать мне тот кошмар? Вдруг тебе от этого… ну, станет легче?
Шелиара очень сомневалась, что ей станет легче. И все же в его предложении была своя логика. Вздохнув, она начала рассказ.
Повествование о своих ночных похождениях выходило скомканным и обрывистым — прежде Шелиаре не приходилось заниматься ничем подобным, и подходящих слов, в точности передающих всю жуть и зловещую атмосферу Дворца, порой не находилось.
Альдан выслушал ее внимательно, не перебивая и не отвлекаясь. Когда она закончила, подытожив рассказ видениями кровопролитий по всей Триамне, Альдан подложил руки под подбородок и закусил губу. Он выглядел таким серьезным, будто был не школяром, а самым настоящим университетским наставником, умудренным тяжестью прожитых лет. Шелиара многое бы отдала, чтобы узнать, что сейчас происходит в его голове.
— Эта лестница… — Альдан распрямился и ткнул пальцем на ее картину. — Та самая?
— Вроде того.
— Очень, знаешь ли, реалистично выглядит. Если бы я попытался воспроизвести отрывок из своего сна, у меня получилась бы каша. В лучшем случае. Ну, ты ведь знаешь, изображения в сновидениях обычно не похожи на привычные…
— Знаю. Но в этом кошмаре все было так похоже на реальность…
— Ты думаешь… — Альдан поднялся со стула и в задумчивости принялся ходить от стены к стене. — Думаешь, этот кошмар посещает тебя только потому, что в остальное время суток ты подавляешь Голоса травой?
Шелиара непонимающе нахмурила брови.
— Чем?
— Ах да. Алхимическим табаком, я имею в виду. Неважно. — Ей показалось, или на его щеках выступил легкий румянец? — Хм. Сны сами по себе мудреная штука. А такие, как у тебя… Я даже не рискну ничего предполагать. Кстати… — Лицо Альдана осветилось озарением. — У нас вроде как послезавтра должна быть по ним лекция. Быть может, на ней мне удастся…
Шелиара так и не узнала, что именно, быть может, ему удастся: дверь резко распахнулась, и голова Иолаи с ухмылкой заглянула внутрь:
— Голубки, ну сколько можно ворковать? Идемте на крышу, вас уже все заждались.
— На крышу? — неуверенно переспросила Шелиара. — Но мне ведь не стоит показываться…
— Никаких но, — отрезала Иолая. — Думаешь, мы позволим тебе сидеть тут в одиночестве, пока сами будем чревоугодничать и злоупотреблять алкоголем? Хорошего же ты о нас мнения, дорогуша. Нет, нет и нет. Не отвертишься. А ну, марш за мной. Ты, блондинчик, тоже.
Переглянувшись, Шелиара с Альданом синхронно пожали плечами и отправились следом за уже исчезнувшей в коридоре Иолаей.
На крыше оказалось прохладно — хотя, возможно, лишь потому, что Шелиара уже сто лет не выходила на свежий воздух. Вовсю полыхали две массивные жаровни, а из гордо поднятой к нему трубы валили клубы сизо-черного дыма. Двое слуг в белых камзолах стояли в стороне, готовые ринуться на помощь по первому зову. Герцог, охваченный непривычным даже для него возбуждением, тем временем расхваливал своим друзьям дымящиеся на столе блюда:
— …А вот верхнеданьязская озерная утка в джеме из сосновых шишек. Как вам такое, а? Между прочим, гостиниц от моей матушки. Это вот устрицы в лимонном соку: я слышал, в Кирикийских землях их подают лишь Великим князьям, и то на большие праздники. Это кефаль на углях, в томатном соусе. Вот пирог с бычьей печенью… — Герцог наконец оторвался взглядом от стола и заметил новоприбывших. — А вот Шелиара, моя гостья, прошу любить и жаловать. Шелиара, это Зан-Фаун. — Роскошно разодетый юноша искоса взглянул на нее и отвесил надменный кивок. — Это Тэннег. — Юноша учтиво снял с головы шляпу с алым пером, взмахнул ею и даже сделал некое подобие поклона. — И Гасфорт. — Тот широко улыбнулся и пробормотал что-то вроде «рад познакомиться, госпожа». — Ну что, мои дорогие. Выбирайте места и давайте уже поднимем кубки…
— Господин! — Один из слуг осмелился перебить Герцога и, подбежав к нему, ткнул пальцем в сторону проезжей дороги. — Там экипаж подъезжает. Богатый. О четырех лошадях.
Герцог вздохнул так тяжело, как будто только что закончил таскать с места на место тяжеленную груду камней.
— Ну кто там еще… — пробормотал он, вышагивая к перилам в дальней части крыши.
— Наверное, мой папаша, — предположил Зан-Фаун, не отставая от Герцога. — Вроде как собирался заглянуть на Ритуал, но, видать, подзадержался. Да, точно он.
Герцог зашагал обратно. Поравнявшись с Шелиарой и Альданом, буркнул:
— Скоро ночь, а я трезв, как младенец. Ну куда это годится, скажите? — И, не дожидаясь ответа, направился вниз по лестнице.
Иолая собралась было последовать за ним, но, слегка поразмыслив, передумала. Троица герцогских приятелей также предпочла остаться и рассесться за столом.
Альдан сплел руки в замок и приподнял взгляд к лавирующей меж темных облаков луне.
— Папаша, значит… — задумчиво пробормотал он. — Ну да, точно. Сам легендарный Тармелот, Магистр Ордена Хранителей Триамны… — Альдан перевел взгляд на Шелиару. — Пойдем посмотрим?
Шелиара пожала плечами, как бы говоря «почему бы и нет».
Они подошли к перилам и, опершись о них локтями, принялись разглядывать происходящее напротив ведущих во двор особняка ворот. Из экипажа неспешно выбирались люди. Трое мужчин были облачены в высокие сапоги, свободные штаны и накидки с алой буквой Т на спине и плечах; у одного из них, вдобавок, за спиной развевался черно-алый плащ, а лоб оплетала белая повязка. Походка у него была как у человека, которому принадлежит весь мир. В крайнем случае — половина.
Шелиара всмотрелась в него чуть пристальнее. Это и есть, что ли, тот самый легендарный Магистр Ордена? Почему он кажется ей смутно знакомым? Или даже не смутно? Где она могла его видеть? Шелиара так засмотрелась на предполагаемого Тармелота, что не сразу заметила, как наружу выбрался еще один мужчина, низенький толстячок, придерживающий полы изумрудной мантии. С золотым кольцом на среднем пальце правой руки. Почти таким же, как у нее…
Шелиара в ужасе сползла за перила, а для верности даже спряталась за ногами Альдана. Со стороны стола тут же раздалось дружное хихиканье; Шелиаре было все равно. Альдан тем временем озадаченно посмотрел на нее, потом в сторону двора. Опять на нее. Опять обратно.
— Это он, да?
«Мне кажется, или в его голосе сквозит ревность?» — мимоходом спросила она у себя.
«Наверное, кажется… Конечно кажется! Дура».
— Это ведь он? — не унимался Альдан, перегибаясь верхней половиной корпуса через перила. — Точно он. Твой ненаглядный женишок собственной персоной, так?
— Он ведь не успел меня заметить, правда? — прошептала Шелиара. — Что там происходит?
— Ну… Герцог вышел к ним. Все радуются и смеются, жмут ему руку. Магистр Тармелот что-то вещает, активно жестикулируя. Теперь вручает ему… э-э… кинжал, что ли, какой-то, не могу разглядеть…
— А Кагальзир? — с нетерпением спросила Шелиара. Магистр Ордена Хранителей Триамны, каким бы легендарным и непонятно откуда знакомым он ни был, интересовал ее сейчас в гораздо меньшей степени. — Что Кагальзир?
— Этот… Стоит чуть в стороне. Как будто вообще не при делах. Между прочим, с огромнейшим интересом оглядывает особняк. Вот, на меня посмотрел… Сумерки, — в голосе Альдана прозвучали чуть тревожные нотки, — что-то мне не по себе от его взгляда. Надеюсь, у него нет Благословения читать мысли? Тогда нам крышка… Хух.
— Что?
— Отвлекся на поздравления Герцогу. Тоже что-то ему дарит. Что-то маленькое и круглое. Кажется, перстень какой-то… — Альдан взглянул на Шелиару, прищурившись. — Он что, берет дань с ювелирных мастерских, что всем кольца раздаривает?
«Почему его так это беспокоит?»
Шелиара решила, что правильнее всего будет ответить вопросом на вопрос:
— Он ведь единственный архонт среди них, так?
— Кажется, да. По крайней мере, изумрудной мантии больше ни на ком не надето. Только трое Хранителей и этот… кольцедаритель.
— Чует мое сердце, неспроста он сюда заявился… Ох, неспроста.
Нервы заплясали у Шелиары в груди мелодией неистовой скрипки. Казалось, еще немного — и навстречу ее сомнениям выплывут из темных глубин Голоса. Шелиара почувствовала непреодолимое желание покурить, хотя делала это буквально несколько часов назад. Демоны. Трубка и коробочка остались в комнате. Может, сходить?..
— Ну, вроде все, — сообщил Альдан. — Усаживаются обратно. Вернемся?
— Э. Я, пожалуй, еще немного тут посижу.
— Осторожность лишней не бывает, — согласился Альдан, присаживаясь рядом. — Давай, составлю тебе компанию.
Шелиаре казалось, что прошла половина вечности, прежде чем цоканье копыт стихло, а Герцог вернулся на крышу и с недоумением уставился на нее с Альданом, прислонившимся спинами к перилам.
— Эй, там у вас все в порядке? — спросил он под дружный смех со стороны Тэннега и Зан-Фауна. — Может, вернетесь за стол? Или вам там удобнее?
Альдан встал первый, протянул ей руку, помогая подняться. Вернувшись к столу, они сели напротив Герцога и Иолаи. Слуга с большим кувшином наполнил всем кубки доверху. Шелиара попробовала было возразить, но Иолая цыкнула на нее, прервав попытки на корню.
— Мы все надолго запомним этот день. — Зан-Фаун поднялся и выставил руку вперед и вверх с таким победоносным величием, будто держал в ней не кубок с вином, а священный меч, призванный сокрушить всех врагов. — День, когда наш славный друг вступил в ряды ловцов удачи, и да простят меня Боги за такое сравнение. Выпьем же, — он поднял кубок еще выше, и несколько капель выплеснулись на белоснежную скатерть, — за то, чтобы Герцог ни разу не пожалел о совершенном выборе!
Тэннег и Гасфорт поддержали его одобрительными возгласами. Затем все сделали по глотку.
Герцог не успел попробовать вино, как тут же, развернувшись, выплюнул его.
— Это какая-то шутка? — скривившись, спросил он у Иолаи. — Что за дрянь ты мне подсунула?
Шелиара покосилась на Иолаю. Та выглядела растерянной, что было совсем на нее не похоже. Забрав у Герцога кубок, Иолая отпила из него и, спустя несколько секунд, пожала плечами. Потом озадаченно посмотрела на остальных.
— Кому-нибудь еще вино кажется странным?
Все присутствующие, включая Альдана, покачали головами. Даже Шелиара удивилась. Вино как вино. Ничуть не хуже того, что она дважды в год пила в Танаане. Даже лучше.
Герцог посмотрел на гостей исподлобья, словно его и впрямь разыгрывали.
— Ладно, налейте-ка мне брама.
Слуга не замедлил с исполнением просьбы. Вскоре Герцог поднес ко рту хрустальный бокал с темной жидкостью, чуть пригубил…
Бокал полетел на другой конец крыши, где и разбился с веселым звоном.
— Да что сегодня не так с алкоголем?! — вскричал Герцог.
Гасфорт, также сделав глоток брама, покачал головой:
— Боюсь, друг, это не с алкоголем что-то не так…
Герцог в ужасе открыл рот. Губы его предательски подрагивали, а плечи ссутулились. Глаза метались по сторонам в отчаянной попытке разгадать тайну случившегося. Шелиаре прежде ни разу не доводилось видеть Герцога столь подавленным.
— Эль! — крикнул Герцог слугам срывающимся голосом. — Принесите эля!
Пока слуга бегал вниз и обратно за бочонком эля, никто не решался не то что пить, но даже издавать хоть какой-то звук. Шелиара посмотрела на Альдана, и тот еле заметно пожал в недоумении плечами.
Наконец, перед Герцогом поставили кружку, наполненную элем. Все замерли в ожидании. Герцог сделал глубокий вдох, глотнул… и раскашлялся, примерно как Шелиара, когда впервые попробовала алхимический табак. С перекосившимся от злости лицом Герцог выплеснул эль под ноги, затем, сжав губы, грохнул кружкой по столу. Затем еще раз, так, что стоящие блюда и кубки задрожали.
— Сволочи! — Громовой удар по столу. Один из кувшинов с вином не выдержал и свалился, расплескав содержимое по скатерти. — Клятые храмовники! — Еще удар. На этот раз не выдержала уже кружка и треснула пополам. — Чтоб вас всех…
— Милый! — Иолая, не в силах наблюдать за этим, бросилась к Герцогу и обняла его со спины. — Успокойся. Прошу… Ну, тссс…
Герцог обессиленно сел и откинулся на спинку стула. Кажется, в уголках его глаз застыли слезы.
В повисшей тишине Альдан решился сообщить:
— Что ж… Похоже, свое Проклятье ты выяснил довольно быстро.
Интуиция подсказывала Шелиаре, что пирушка по случаю новопреображенного Герцога накрылась, не успев и начаться.