Затем он сжал коробок в потной ловушечке кулака, ощущая хрупкие картонные ребра и бархатистость боковых стенок (красный фосфор, сульфид сурьмы, костный клей). В какую стороны выдвинется спичечная колыбелька? Вот бы в ту, где покойно прижавшись другу к другу шоколадно поблескивают головки (бертоллетова соль, клей, сера). На слух не определялось. И больше не размышляя, он открыл. И потянул спичку, попавшуюся между скребущим указательным и всегда готовым на подхват большим.
Внимательно осмотрев спичку, он так и не установил, где у дерева (конкретного дерева) обитал этот кусочек древесины - у корней или у кроны? А огонек в полумраке ладони уже слабо и трепетно перебирался вверх по глянцевой желтизне, гоня перед собою крошечную волну влаги и постепенно вытягиваясь в зазубренный раскаленный клинок, вгрызающийся в спичку до черноты.
С отчаянием последнего солдата, забывшего о возможности отступить, он сунул разбушевавшийся крошечный пожар прямо в коробочку.
Чад ударил в глаза и нос. Он зажмурился. Огонь опалил руку. Он бросил коробок на пол.
Затаптывая упругое, упорно дымящееся картонное тельце, он еще успел подумать, что на полу останутся-таки следы дерзкого непослушания.
И в этот моменты стены дома, крепкого кирпичного дома заныли и загудели, временами заглушая дребезжание стекол. И за этими стеклами пролетели, одно за другим, два вырванных с корнем дерева (без названий)...
Это был отголосок знаменитого своими разрушениями урагана 1972 года.
ОПАЛЬНЫЙ "ДРАКОН" И МЕЛКИЙ СОБСТВЕННИК
Все это не шибко историческое событие происходит в приморском городке, прикрытом от морозов теплым дыханием моря. Происходит после лихого снежного заряда, когда ветер еще мечется, как потерянный между домами, а собаки, пользуясь моментом, аккуратно усаживаются на перекрестках и, смакуя, отлавливают мокрыми носами проносящиеся запахи.
Боцман Черкашин, одетый соответственно, идет из бани. Он идет мимо снежной горы, где дети играют в различные виды взрослых, поднимается по недлинному трапику к стандартному четырехэтажному дому, краска на котором съедается солеными ветрами за какой-нибудь месяц. Боцман думает об общежитии, о сытном обеде, о своем пароходе, штормующем сейчас в районе мыса Крильон. Вот тут-то боцмана и подстерегают.
Невеликий такой парнишка, лет пяти-шести, обгоняет Черкашина, разворачивается и плюхается ему прямо под ноги.
- Аккуратнее, брат, - говорит боцман, поднимая пацана. - Так и уши оттопчут.
И следует дальше, прибавив к мыслям об общежитии, сытном обеде, штормующем пароходе и мысль о занятной ребятне. Но боцмана продолжают подстерегать. Этот же мальчишка. С теми же трюками и шлепаньем под ноги. Черкашин озадачен. И потому спрашивает не очень уверенно:
- Тебе может, того... надо чего?
- Не чего, а кого. Отца ему надо, - слышит он женский голос.
Пока моряк определяется со сторонами света, хлопает подъездная дверь, и на крыльце появляется молодая женщина. В халатике, прихваченном одной рукой на груди, другой - у подола. В тапочках на босу ногу.
Женщина не накрашена, и Черкашин не может определить - симпатичная она или нет.
Отца ему надо, - повторяет женщина. - А мне не надо мужа.
- То есть, муж мне - во, показывает женщина на горло, на мгновение отпустив халатик на груди.
- И что тут делать, а? - спрашивает также она. Черкашин молчит, продолжая машинально отряхивать притихшего мальчугана. Но притихшего ненадолго.
- Ну и будь моим папкой. Чего тебе? - спрашивает пацан снизу.
- Вы кто по профессии? - деловито интересуется женщина.
Черкашин лаконично отвечает.
- А-а, дракон, - говорит женщина бесстрастно, демонстрируя знакомство с морским слэнгом. И уже обращаясь к сыну, добавляет: - Пойдем обедать, что ли, мелкий собственник?
И Черкашин продолжает путь свой из бани, прибавляя к мыслям об общежитии, сытном обеде, штормующем пароходе, занятных пацанах и мысль о женщинах без мужей.
Сам-то боцман уже дважды разведен - работа такая. И последний развод, как Черкашину начинает казаться, он пережил именно с этой женщиной. Ну и хватит наверно с меня, - также думает он.
ГОЛОСА НАД РЕКОЙ
Время послеполуденное, знойное. Непрестанно жужжат мухи, шалея от затянувшегося августовского тепла. Пищат стрижи. В гулком небе, высоко-высоко, так, что кажется, оттуда видна вся земля, гудит невидимый самолет.
В ухоженном палисаднике дачи Крыловых, уже уехавших после летних отпусков в Москву, под тенистой сиренью, за вбитым в землю столом, устроилась оставшаяся еще в деревне дачная детвора. Накрывают две девочки постарше, лет десяти. Светленькая Катерина, постарше и потоньше, распоряжается:
- Что же это у детей руки не мыты? Ну-ка марш из-за стола! С такими руками за еду! Даша, куда же ты смотришь? Ты же отец!
Даша темненькая, полная. Она часто простужается, и даже в этот жаркий день ее заставили надеть плотное платье с длинными рукавами и закрытым горлом. Отцом ей быть не нравится, и она частенько забывает о своей роли.
- Раз ты мать, значит и мой им руки, - сердито отвечает она.
- Ну, все я должна делать! Все на мне! - возмущенно всплескивает руками Катерина.
У нее уже формируется девичья фигурка. Девочка знает об этом и носит обтягивающие майки и шорты. Даша посматривает на нее с грустью и завистью.
Из-за реки доносится мычанье, фырканье и постукивание множества копыт по закаменевшей земле.
- Куда пошла, так твою разэтак! Дорогу забыла! - надсадно ревет на всю округу пастух Трусов, щелкая кнутовищем. Звуки разносятся далеко, отчетливо. - У, сучья дочь!
- Угается, - восхищенно-танственно сообщает трехлетняя Настенка.
- Конечно, ругается, - рассудительно говорит Катерина. - Не слушаются коровки, вот он и ругается. Слушаться надо, вот и не будут ругаться.
Она уже минут десять тщательно вытирает стол. Время от времени запястьем поправляет якобы непослушные волосы, аккуратно собранные сзади в тугой пучок.
- Вот вы как сидите за столом? Извертелись все, изломались. А надо сложить руки и ждать спокойно, пока накроют.
Настенка послушно складывает на краю стола ладошки рядышком.
- А ты, Дрюня? Особого приглашения ждешь?
Белобрысый Андрюшка с дальнего конца деревни мрачно размышляет, недовольный девчачьим засильем. Затем все же кладет ладони.
- А у вас ружья нету, - говорит он басом. - Как же вы дачу охранять станете?
Старшим девочкам доверено заглядывать на участок Крыловых и проверять, цел ли замок на дверях избы.
- А зачем нам ружье? Если воры придут, мы такой крик поднимем, что все сбегутся. И тетя Нона, и баба Рая. А воры испугаются и убегут.
- Ага, испугаются, - презрительно говорит Андрюшка. - Вот мой дедушка - всех воров застреляет!
- Застреляет, - передразнивает Даша, ставя на стол игрушечные чашки. Все бы вам, мужчинам, стрелять.
- Ну вот, все из-за вас! - плачущим голосом сообщает Катерина, опрокинув своей неутомимой тряпочкой вазочку с любовно подобранным букетом.