... А нанимать бригаду из фирмы - это ж так дорого. Ведь
правда? Опять же, неужели выходить замуж только за тем, чтобы было кому потолки белить... Чушь, правда?
Она смеется. Очень славно смеется. Но мне не до смеха. И пока я
пытаюсь разобраться в своих ощущениях, из прихожей доносится шарканье. В кухню, придерживаясь за косяк, заглядывает пожилая пухленькая и приземистая тетя.
День добрый, - пытаюсь проговорить я с набитым ртом.
Ты где его взяла? - вместо приветствия спрашивает тетя. - Он
кисть-то хоть в руках держал?
Мне становится еще неуютней от такого вопроса в лоб.
- Держал он, держал, - отвечаю я сам, продолжая запускать ложку
в густое варево. Терять мне, кажется, нечего, хоть и неприятная ситуация. Ну да ведь не побьют же!
Тетя с большим сомнением осматривает меня и качает головой. Наверное, она вот-вот вспомнит неупотребимое нынче слово "Мазурик". И в чем-то она будет права.
А что возьмешь за работу-то? - спрашивает она жестко.
Возможно, ей уже жаль съеденного мною борща. А я еще до второго не добрался.
Это надобно посмотреть, решить, что делать, - говорю я, с
видом жуткого профессионала разглядывая потолок.
Вполне приличный потолок. Облака сквозь него не наблюдаются. И вообще, видели бы они, какой потолок у нас в общежитии.
Ну смотри, смотри, - ворчливо то ли разрешает, то ли
предупреждает тетя и, с трудом передвигаясь, удаляется.
Вы не обращайте внимания на маму, - говорит девушка. - Она
очень больна... Кофе будете?
Конечно, - говорю я. - После второго всегда хорошо запить.
Во нахал, а?
И кстати, как вас величать прикажете?
Галиной, - говорит она, поворачиваясь от плиты.
И что-то очень похожее на димкины цвета вижу я в ее глазах:
серое, блеклое.
"А ведь худо, брат, - думаю я. - Серьезно. Надо как-то
выкручиваться".
И пока мы осматриваем квартиру, спасительная мысль приходит ко мне. Правда, от такого спасения чувствую я себя свинья свиньей.
Нет, - говорю я, когда мы возвращаемся в кухню. - Сто
баксов, при всем моем уважении к вам, - слишком мало. Прошу прощения...
А сколько же? - сразу пугается она.
А сами судите. Мебель двигать надо? А двигать ее некуда. Это
ж возни на три дня. Побелить потолки, поклеить обои. В прихожей и в кухне вы же сами предлагаете постелить линолеум. Нет, воля ваша, а только меньше, чем за триста, я не согласен. Впрочем, это, разумеется, без харчей...
Триста, - говорит она ошеломленно. - Да у нас никогда и не
было таких денег. Я в библиотеке работаю. У мамы пенсия... Триста...
Ожидаемый эффект достигнут. Но теперь я готов провалиться
сквозь пол. Благо он еще не покрыт линолеумом.
Триста, - вновь повторяет она.
На глаза у нее чуть не слезы. Впрочем, и до них уже не далеко.
Знаете что, Галя, - говорю я с отчаянной решимостью, - я бы
вам бесплатно сделал. Ей-богу! Но все дело в том, что...
Триста...
Ее заклинило. И кажется - надолго.
Но ведь это же, простите, грабеж... Меня предупреждали,
но... Как же это?
Последние слова она произносит чуть слышно. И вдруг
долгожданная слеза срывается-таки у нее с ресниц. Ну да. Самая
настоящая слеза. А мне-то казалось, что нынешние девушки на это дело крепче.