Сектор Корво, Система Немезида, Планета Итарис, Город Кирен-1,
Район Криг-3, строение 10, этаж 0, камера 25,
03.01.2580, 09:00
Романо снова находился в своей тюрьме, как бы это не звучало. Сейчас здесь находилось множество существ. Строение будто бы ожило, но задачи выбить из кого-то какие-либо данные за счет пыток — сегодня не было. Он подошел к камере Омониана, рядом с которой стоял рослый мужчина. Сам Романо прихрамывал на раненную ногу, поэтому сегодня имел при себе трость.
— Что там? Живой еще? — спросил директор у охранника.
— Да. Мы ж его лучшей баландой кормим. Лучше только у бабы Шпака. Ну… Еще у жаб особая диета, — проговорил человек довольно спокойно.
— Угу. Сам бы на такой баланде, небось, посидел? — спросил Романо, улыбнувшись.
— Хе-хе… Ну да. Жрачка четыре раза в день. Я б с удовольствием так пожил. Он уже как кот на сметане стал. Будто даже в весе добавил, я бы его взвесил, но приказ же не выпускать его никуда, поэтому не могу замерить весу, — как-то грустно проговорил охранник.
— Ты бы его взвесил, поди, на крючке?
— А Вы сомневаетесь, господин Романо? Эта гнида нас постоянно говном поливает. Я бы ему врезал пару раз, да нельзя же… Барина какого нажили. Он нас пидорами называет, а мы слушать это должны. Дайте хоть один раз ему настучать, начальник?
— Нет, — отрезал Романо, а после посмотрел на человек снизу вверх. — Слушай меня внимательно, парень. Вот эта птичка тебя за яйца так может взять, что ты потом жизни не рад будешь. Тебя за это избиение посадят на «мама не горюй» какой срок. Тебе вот это надо?
— Нет. Я понял. Я просто думал, что Вы не собираетесь его отсюда выпускать, ну и… Можно было бы ускорить этот процесс. Его жизнь ускорить. Но… Раз так. Ладно. Не трону, так и быть. Вы, наверное, коменданта ищите? — спросил охранник, глядя на своего второго начальника, после коменданта.
— Да. Именно Калинина я и ищу.
— Он, как обычно, прогуливается по третьему уровню. Наверное, снова над пацанами издевается. Ну… Теми, которых на гауптвахту отправили. Я бы, знаете… Романо… Хотел бы пожаловаться.
— Ну? Слушаю.
— Калинин себя как падла ведет. Вон тот рогариец, который безногий был доставлен, он специально его пинал по культям. Я, конечно, понимаю, что он тоже ветеран, но это ненормальное отношение к заключенным. Вне зависимости от того, что из себя этот заключенный представляет. Тем более… Этот, по сути, военнопленный. Это, мне кажется, неправильное отношение, — проговорил человек с каким-то омерзением.
— Угу. Учту, только ты понимай тоже, что эти рогарийцы были не солдатами, а защитниками работорговцев, наркоторговцев, убийц и так далее, и тому подобное. Плюс… Ты сам хотел побить того же Омониана.
— Так, начальник… Омониан-то ведет себя, как тварь. А этот как молчал, так и молчит, а Калинин его бьет. Причем по обрубкам. Это ж ненормально. Садист, блин.
— Хорошо. Тогда поговорю. Хорошего стояния на посте, — в этот момент из-за двери послышался голос Омониана.
— Эй, педик! Скоро обед будет?
— Вот видите? Он своей неприкосновенностью пользуется, — снова пожаловался охранник, после чего сам Романо открыл дверь по нажатию на сенсор.
— Ну, здравствуй, Омониан, — проговорил человек, заходя внутрь и опираясь на свою трость, а Омониан тут же поднялся.
— Я… Это… Не Вас называл гомосексуалом в грубой форме!
— А я считаю, что ты назвал меня таким образом. Короче, служивый, если эта мразь еще хоть раз тебя назовет таким образом, то ты его бей и не стесняйся, а то морда-то чистенькая, да и совести как не было, так и нет, — Романо в этот момент подошел к самому Омониану, который действительно будто немного пополнел, а после тыкнул пальцем в его грудь, отчего тот присел на нары. — Короче говоря, Омониан, если ты будешь себя вести, как свинья — я посажу тебя на диету. Будешь есть один раз в день в течение недели и вот весь этот жирок, который на тебе успел возникнуть — исчезнет. Кроме того, я ставлю сюда прослушку, ну, чтоб записывать, не злоупотребляет ли мой человек или ты своими новыми правами. То есть бить он тебя просто так права не имеет, но, если ты назовешь его каким-то плохим словом, он имеет права тебя побить или лишить пайки, которую ты сейчас имеешь. Баланду обычную ел? Ну, там, где одно тесто плавает? Даже бульончик дерьмовый, ибо, считай, что одно тесто варилось без мяса. И без соли, кстати. Понял меня? — спросил человек, серьезно смотря на узника, а тот закивал, после чего Романо вызвал на связь Паука и отдал ему указание поставить прослушку в камере и вне нее.
После этого Романо поднялся на третий этаж. Хромал на ногу он довольно сильно, а иногда морщился от того, что как-то неправильно вставал на ногу, и это вело к новой боли. Побаливала и грудь, которая имела на себе несколько гематом от вчерашнего, близкого к ранению, состояния. Сама тюрьма делилась на пять зон: подземную, где содержали «нелегальных» заключенных; первый уровень, представлявший собой в основном изолятор; второй уровень, где содержались граждане, которые были должны каким-то бизнесменам; третий уровень — место, где содержали некоторых бойцов корпорации, которые позволили себе определенные административные нарушения и не только; четвертый уровень — место, где находились различные приспособления для пыток, а также кабинет коменданта.
В лифте не было никакой музыки, но, в принципе, это позволяло погрузиться в мысли не хуже, чем присутствие какой-то спокойной мелодии. Тишина — одна из лучших мелодий, когда стоит поразмыслить над чем-либо. Впрочем, размышления были прерваны открывающейся дверью на третий этаж. Действительно, комендант, крепкий мужчина под метр восемьдесят, ходил рядом с камерами и время от времени постукивал по металлическим дверям.
— Вот в наше время, в военное, то есть, таким, как вы, граждане, выдавали по несколько грамм в «мозжечок». Почему в мозжечок? А потому что иначе ваш мозг назвать сложно, — говорил человек, но когда услышал сзади открывающуюся дверь лифта, повернулся и улыбнулся вошедшему на третий этаж директору. — О! Здравствуйте, господин Романо, а я тут лекции ребятишкам читаю, на тему того, что происходило с ним подобными, когда война шла. А то парнишки думают, что беспредел — это вещь нормальная и вот творят всякое. Кто до девчонки какойдомогался, кто еще что-нибудь. Ну, вот я и произвожу лекции на тему того, что случается, когда занимаешься подобным.
— Я пришел по другому вопросу, комендант, — Романо шел спокойно в направлении своего подчиненного.
Сам этаж представлял собой прямоугольник с большим количеством дверей на магнитных замках. Стены и пол были выложены плиткой серого цвета, поэтому внутренности этого этажа имели довольно мрачный вид, впрочем, как и почти вся тюрьма.
— Слушаю Вас, господин Романо, — проговорил Калинин, смотря директору прямо в глаза.
— Слушай, Калинин… Скоро прилетит купец рогарийский, если быть точнее — прилетит завтра. Мне бы сделать подарочек ему. Сам понимаешь, какая охрана нужна «подарку». Выдели двух людей завтра, а также машину для перевозки, и чтоб к космопорту подвезли нашего «друга».
— О… Хорошо. Это все? — спросил Калинин, добродушно смотря на директора.
— Еще две вещи. Я, конечно, знаю, что ты рогарийцев не любишь, но все же Квон’Орд — это наш пленник. Не стоит бить ему по обрубкам ног, полагаю, что он еще в себя не пришел, после снаряда Жабодава, а ты его бьешь.
— Да не бью я, командир, — серьезно проговорил мужчина, с довольно редкими седыми волосами и честными голубыми глазами. — Я просто проверяю, жив ли он. Крови-то много потерял. Вот я его раны и трогаю, чтоб проверить, жив он или нет. Как известно, рана дает наилучший импульс в мозг, особенно если ты ее немного пошурудишь.
— Это негуманные методы.
— Ну, так он и не человек, чтобы с ним в гуманизмы играть. Они с нами гуманно обращались? Нет. Поэтому это лишь ответ на их «гуманность» по отношению к людям.
— Ладно, неважно. Тебя не переубедить. Другая вещь. Мне нужно организовать разговор с квороном по имени Хратер. У него еще имплант глаза с красным окуляром. Нужно кое-что из него выудить, но я подумываю о том, чтобы завести себе «ручных» кворонов. Как оценишь такую инициативу? — спросил директор, хитро улыбнувшись.
— Хм… — комендант задумался, постоял с минуту, глядя на одну из световых панелей, а после начал мысль. — Собственно, квороны — контингент не сильно надежный. Сам понимаешь. Преступники с рождения, но вот если их «перемолоть», а дальше слепить нового вида мясные продукты — может получиться интересный инструмент, — Калинин в этот момент держал ладони на груди так, что указательные пальцы смыкались, а вот остальные были согнуты, он облизал губы, а после продолжил. — Сами квороны — это интересные преступники. Я не помню ни единого, которого бы получилось сломать, даже через самые изощренные пытки, но… Есть одна интересная вещь, — в этот момент он поднял указательный палец руки вверх. — Я бы даже сказал, замечательная. Они очень привязаны к своей большой семье, то есть к клану. Есть у меня опыт работы с теми, которые полноценными кворонами не считались, ну то есть… Те, которые клана не имели. Так они ломались, а ты, считай, клан уничтожил. Есть у меня идейка интересная. Вот смотри… Если клан для кворона столь важен, что ему стоит предложить? — человек в этот момент очень хитро улыбнулся и даже подмигнул.
— Ну, создать клан, полагаю? — спросил Романо, улыбнувшись в ответ.
— Верно. Но нужно сделать определенную… Скажем так… Возможность для его ликвидации, в случае, если клан начнет работать против тебя. Помню, были интересные чипы для уголовников наивысшей категории… М-м-м-м-м, — комендант в этот момент закрыл глаза и направил взгляд вверх, после чего резко вернулся в жизнь, смотря на директора. — В общем… Чипы встраивались в затылочную часть. Имели внутри себя маленькое взрывное устройство, а также возможность отслеживания цели, которые под этим чипом ходили.
— Ну, Калинин, ты как-то перегибаешь. Не думаю, что стоит взрывчатку вставлять в голову, да и они на воле, по сути, будут. Плюс… Можно вычислить то, что у тебя в башке взрывчатка, — Романо в этот момент посмотрел на Калинина с каким-то недоверием, а тот начал цыкать, а затем, выставив правую руку вперед с разогнутым указательным пальцем, стал довольно энергично мотать им в другую сторону.
— Прошу меня простить, Романо, но все-таки взрывчатка — это предосторожность, — в этот момент махания пальцем прекратились, а на место им пришла спокойная жестикуляция. — А если квороны возжелают Вас шлепнуть? Где Ваша осторожность в этом случае? Вы такой прекрасный конспиратор, но при этом не желаете вживить в кворонов маленькие бомбочки, которые обезопасят Вас?
— Давай закончим на этом? Посмотрим. Может и стоит твои бомбочки вживить. Старый маньяк…
— А других в дознаватели «с пристрастием» и не берут, Романо. Не берут! — довольно весело воскликнул Калинин, а после нажал на рацию. — Пост «Ноль». Прошу подготовить для директора заключенного номер 0–1 из расы кворонов. Он, кстати, не буянил?
— Нет. Они, кажется, ощущают себя обреченными, — послышался голос какого-то охранника, а Калинин улыбнулся еще более блаженно.
— М-м-м-м-м… Как хорошо! Значит, кворонских бунтов не будет. Подготовьте, пожалуйста, камеру дознания, но сделайте из нее камеру… М-м-м-м-м… — Калинин задумался, а после добавил. — Камеру для переговоров. Вот. Поставьте хороший столик, максимально не заляпанный кровью, а если таковых нет — отмойте. Дальше? Стульчики такие же. Чистенькие. Вот. Ну, и помещение помойте. И как можно более блестяще отмойте. Жаль, конечно, дверь не выйдет сделать нормальной, но, думаю, скрежет — это даже слегка романтично. Как понял меня, Гарри?
— Хорошо понял, комендант Калинин. Но-о-о… У нас же тут нет заляпанных кровью столов. Есть, конечно, один стул. Но… Мы его выбросить хотели. Он под тем квороном-мутантом погнулся.
— Гарри, милый мой, надо бы уже запомнить то, что я очень люблю шутить. А если ты не запомнишь… М-м-м-м-м… Я закрою тебя на гауптвахте и отдельно прочту лекцию о юморе, мой дорогой. Конец связи, — после этого комендант отключил рацию. — Эх… Молодежь. Шутки не то что шутить, так и распознавать разучились. Бедное поколение, даже поколения. Мне так, слушай, жалко их становится, что прям сердечко из груди выскакивает, — веселость с лица человека спала, но на нем появилась какая-то грусть, которая обнажила все его морщины.
— Ой… Актер погорелого театра. Будто тебе не наплевать, — проговорил Романо, смотря на своего служащего, который снова вздохнул.
— Не понимаете Вы меня, Романо… Не понимаете. А юмор ведь — это очень важная штука. Он позволяет развеять атмосферу, разрядить напряженную обстановку, да просто позволяет посмеяться, хотя бы улыбнуться… А они-то этого лишены. И очень многие. Только шутки про жопы, члены и вагины остались, понимаете, Романо? Это очень грустно. Культура падает. Ладно, я… Старенький уже. Мне как бы по возрасту положено серьезным и мудрым стать, а тут… Молодые, а даже посмеяться не умеют. Ну… Над чем-то действительно хитроумным и смешным. А ведь это показатель. Юмор — это вещь доступная только довольно эрудированным и интеллектуальным людям. Ведь есть огромное число шуток, которые вне контекста понять невозможно, а значит, кроме ума, важна еще и эрудиция, — человек во время этих размышлений все-таки улыбался, но это была не та улыбка, что была в начале.
— Я бы рад поболтать, Калинин, но все же мне уже пора.
— Да не торопись. Там мозги-то не сразу убрали, после того, как ты сначала кворона мутированного завалил, а затем авторитета. Сейчас отчищать будут. Может, даже с полчаса придется, поэтому не торопись. Ты мне лучше вот что скажи, Роберто… Ну, как другу. А тебе не паскудно то, чем мы занимаемся? — спросил Калинин, глядя на директора. — Ты ведь меня за собой таскаешь. Специально. Как давно знакомого тюремщика и дознавателя, а мне б, знаешь, уже на покой пора. Смотреть тупые фильмы по тупому ящику и тупеть самому. Ты хоть меня советчиком сделай, а не вот этим занимающимся.
— Калинин, ты мне нужен. А то, как я к этому отношусь — ты уже не раз слышал. Однако, пойти против системы — не могу. Сам понимаешь. Жена, дочка…
— Ага, холера, а с этой бабенкой закрутил. Она ж тебе иззвонилась, наверное. Жена, дочка, — человек продолжил улыбаться. — Ты вот что мне Романо, скажи. А я точно тебе друг, а не инструмент? Я ж тебя, для друга-то, старше почти на пятнадцать годков, хотя, если точнее, то на восемнадцать. Ты ж нас всех используешь, Романо. Да, не в своих интересах, но все-таки. В каком-то плане, в твоих интересах это все. Романо, милый мой, ты мне в сыны годишься, а я к тебе, собственно, как к сыну и отношусь, но почему-то вынужден «Выкать». Это ведь ненормально, Романо. Еще мне такие претензии предъявляешь, чтоб я этого рогарийца не трогал, так они мне несколько сломанных костей сделали, да так усердно их делали, что косточки мои нынче заменены на пластик. А ты эту ящерицу жалеешь… Поверил кому-то из охранников. Да я его пальцем не трогал, даже в камеру не заходил. Можешь по камерам проверить, если не веришь, но если проверять станешь… — человек ненадолго замолчал, вздохнул, посмотрел под ноги, а после поднял голову с довольно паршивой, пусть и с небольшим налетом доброжелательности, улыбкой. — Какие мы друзья, после такого? Я никогда без твоего приказания никого из твоих зэков не трогал, а ты вот так. Думать, Романо, надо, перед тем, как предъявлять что-то, а теперь дуй. Захочешь извиниться — знаешь, какой коньяк брать. Заходи, — усмехнулся мужчина, а Романо стало как-то противно на душе от этого монолога, после чего он, молча, развернулся к лифту и пошел навстречу коробке, что должна была доставить его вниз.
…
Через минут тридцать комната переговоров действительно была готова к переговорам, а Романо вошел внутрь. Ждать было недолго, ибо камера кворона была рядом, поэтому вскоре земноводное, со слегка потускневшим красным окуляром на правом глазу, сидело напротив Романо.
— Здравствуйте, Хратер, — Романо проговорил это довольно спокойно, а кворон не ответил, были видны водянистые шишки на его лице, после ударов Моха, но видно было то, что он способен к диалогу. — Хорошо. Вы не хотите разговаривать со мной, но Вы должны понять то, что мои действия были оправданы тем, что Вы бы начали террористическую войну против корпорации, если бы я не вырезал ваш клан (на этом слове послышалось шипение со стороны земноводного, видимо Калинин был все же прав по поводу больного места). Угу. Знаете, Хратер… А ведь клан Йори действительно погиб, но вы же погибли не все. Верно?
— Верно, — нехотя проговорил кворон, обильно щелкая своими оголенными потрескавшимися жвалами. — И что ты хочешь предложить, человек? Помощь в возрождении клана? Так ваши женщины не рожают от кворонов, в силу нашей слишком большой разности в плане ДНК.
— Нет. Я могу сказать о том, что ты потерял клан — и можешь создать новый при выполнении определенных условий, — кворон во время этих слов директора усмехнулся, а после отвел взгляд от директора.
— И какие же условия должен выполнить бывший клан Йори?
— Для начала лично Вы, так как… Вы, судя по всему, единственный, кто из более-менее высокопоставленных членов клана выжили, должны будете помочь мне в одном деле.
— В каком же? Не тяни, человек. Выкладывай все, что хочешь от меня, — кворон вел себя довольно спокойно, но все же ощущалась определенная нервозность.
— Для начала… Скажи мне. Кто мог выслать вот это одному из ваших лидеров? — Романо в этот момент достал из подсумка тот самый планшет, который ему передал Грейх, а далее открыл сообщения.
Кворон сузил здоровый глаз, поводил взглядом по экрану планшета, а после посмотрел на Романо.
— То есть… Кхиран знал о том, что шок-пех будет находиться в вентиляции… Хе-хе… Отлично. Был бы он жив, так я бы его распотрошил, но да ладно. Похоже, он был предателем или глупцом, а возможно, совмещал в себе оба качества. Хорошо. Кхиран — был отцом клана, думаю, если он стал тем, кто не стал вооружаться к приходу ваших псов, — клана Йори не существует, ибо он был прямым потомком славного Йоркха, а теперь… Выходит, что он уничтожил свой клан, — кворон немного помолчал, кажется, размышляя над тем, где мог видеть подобный IP-адрес, а после продолжил. — Это контакт МилитариКорп. Буквально позавчера мы получили хорошую партию оружия с планеты, они нам его продавали напрямую. Без посредников. Возможно, милитаристы имеют контакт среди ваших бойцов или сотрудников, ну, либо внедрили в охрану космопорта или в его служащих пару осведомителей. Хотя, с космопортом — маловероятно, ибо шок-пех не отчитывается о том, куда и зачем он летит, так что, как вы, люди, говорите, «крыса», вернее всего, среди ваших. По поводу МилитариКорп… Ты же, человек, знаешь, что у них частная армия?
— Знаю. Наслышан.
— Ну вот. В ЧВК имеется что-то около тысяч пяти наемников. Все — выходцы из различных горячих точек, так что твоего личного резерва на них не хватит, считая, что они в основе здесь и размещены. На этот случай подходит тактика «снятия голов», ну, то есть перебить лидеров, а лучше в первую очередь взять директоров. Они, правда, почти по всей планете разбрелись, но обычно раз в месяц собираются в столице. Все. Туда ударить и стоит. У тебя как раз имеются достойные кадры для этого, но и я с рядом моих кворонов можем в этом поучаствовать. Сама встреча обычно в двадцатых числах. Как-то так. В общем… У тебя, человек, еще много времени. А учитывая то, что эти решили тебя слить нашими руками — это значит то, что какие-то договоренности между вашими корпорациями имеются. Я ведь верно угадал?
— Верно. А ты довольно сообразительный.
— Я не зря отвечал за встречу «гостей», правда… Я доверился Фирсу. Слишком сильно ему верил. Посчитал его даже достойным того, чтобы называть его квороном, но… Я проиграл, и поэтому я в вашем, человеческом плену. Мне не чужды слова о «чести». Я ведь был военным для своего клана, а также главным защитником. И им остался. Сейчас я главный среди клана, так что… Приходите, если решите все же даровать нам свободу, а пока… Бессмысленно. Куда вы, кстати, определили детей? — спросил кворон, изменившись в настроении, об этом свидетельствовала начавшая краснеть кожа.
— Дети в правильном месте. Я откупил приют для них, а также нянек взял с факультета изучения иных рас из местного универа. Для них — это практика, да и девчонки не глупые вроде. По поводу пищи — тоже подвозим вашу. Фермы со станции эвакуировали, ну, по крайней мере, пищевые растения, — кворон в этот момент начал успокаиваться, кожа снова начала приобретать буроватый оттенок.
— Хорошо, человек. Я тебе поверю, но если выяснится то, что на деле все не так, как ты говоришь… — кворон замолчал.
— Понимаю, что ты испытываешь. Но… Ничего поделать не могу. Не в тюрьму же детей отправлять. Верно?
— Верно-верно, человек. Верно. Но и с отцами и матерями разлучать — тоже неверно. На сегодня наш разговор, наверное, окончен?
— Окончен. До свидания, Хратер. Может, вам что-то нужно для обеспечения более хорошей атмосферы в камере? — спросил Романо, уже поднимаясь из-за стола.
— Увлажнители воздуха. Иначе кожа начинает сохнуть, а затем трескаться. Две недели можно и без них прожить, но неприятно. Поэтому прошу об увлажнителях, — проговорил кворон, а Романо кивнул, после чего вышел из допросной.
…
В это же время Генрих, Джек, Билли, Милет Жабодав, Циркуль, Мох, Грех и многие другие наемники и шок-пехотинцы находились в одном из баров. Отчасти они были мрачны, но все же старались поддерживать разговор. Джек сидел между Билли и Циркулем и что-то обговаривал с последним, Билли же находился рядом с Генрихом, Милет и Грех сидели друг напротив друга.
Вдруг поднялся Жабодав, он держал в руке стопку какого-то розоватого напитка и посмотрел на людей вокруг. Как по команде поднялись шок-пехотинцы, первым из которых был Грех, затем были Циркуль и Мох, после поднялся какой-то кареглазый парень со сломанной рукой — дело какого-то рогарийца, и многие другие, включая Генриха, Джека и Билли.
— Вчера была достойная битва. Я хочу поблагодарить бойцов Романо за то, что они сделали. Джек, Генрих, Билли — вы действительно спасли меня, да и Витьку Циркуля, а теперь… — наемник как-то тяжело вздохнул, но все же продолжил. — Сашка был достойным человеком. Прозвище «Глаз» получил за свою меткость и выбор шлема, но в этот раз он не мог рисковать. Он знал, что там находятся головорезы, которым абсолютно нечего терять, поэтому, несмотря на смелое предложение Джека, он решил пойти другим путем. Глаз, Мох, Циркуль, Молчун, — в этот момент он кивнул на парня со сломанной рукой. — И некоторые другие, кого нынче с нами уже нет — были первым костяком отряда. И вчера мы все потеряли часть себя: настоящего друга, смелого бойца и веселого парня, который даже погиб с улыбкой. Он никогда не боялся пойти в бой, поэтому вместе с Циркулем они всегда шли вместе. Ты, брат, был настоящим продолжением Глаза, таким же штурмовиком, как и он, но он был старше тебя, поэтому он и решал, что делать. Ты же был и его напарником, когда приходилось занимать позицию снайпера. Может быть, вчера он решил неверно, но все же… Он спас заложниц. Я не имею права осуждать его поступок, ибо этот поступок спас жизни, пусть и уже не невинным девочкам, но рабыням, которые были взяты в самое, быть может, поганое из всех возможных мест. Выпьем за смелость, парни, и чтобы ни один из нас не задумывался о том, как поступить в таком случае. Даже если ты погибнешь — ты станешь тем, кто сохранил чью-то жизнь. Конечно, мы могли вчера обойтись без потерь, но вышло так, как вышло, — во время слов Милета, было видно то, как Циркуль сжимал челюсти, это прямо таки было видно по вискам, но все же это не спасло от соленой влаги, которой налились глаза сильного и прошедшего через многое человека, но сегодня ему это было простительно.
— За Глаза! — крикнул Циркуль, а после все лишь приподняли свои стопки и опрокинули внутрь себя. Затем они стояли с минуту, почтив память знакомого или незнакомого человека, после этого сели.
Грейх был возбужден, его явно еще вчера взбесила находка, которую обнаружили его бойцы, он прямо-таки жаждал мести, но понимал, что, вернее всего, начальство не отпустит его в «командировку» в столицу, поэтому у него была идейка выйти в отпуск, а далее перейти на полулегальную основу. За ними следили везде, даже когда шок-пехотинцы находились в отпуске, куча микрочипов внутри черепа — вот главная проблема шок-пехотинца, поэтому он и думал о том, как бы обмануть систему, но вернее всего ветеран войны останется без шанса на месть и придется смириться и насладиться лишь местью других.
— А вот, Билли… — Генрих посмотрел на своего крупного друга. — А как теперь жить? Я убил где-то восьмерых. Меня блевать от самого себя тянет. Причем, знаешь… У кворонов не поймешь, где женщина, а где мужчина… И я не знаю, кого убил.
— Просто забей. Тут уж ничего не повернешь. Они все вооруженные были, и вопрос на поле боя один: «Ты или он?», если у тебя не хватает сил выбрать — ты точно сдох. И знаешь… Я б по кворонам так не убивался. Так же, как и по рогарийцам. Обе расы ссученные. Ну как… Кворон — это по жизни бандит, а рогарийцу — вся жизнь война и гибель в бою это уже для него благо. Поэтому забей. Какой смысл унывать по врагам? Я еще понимаю, если ты человека убиваешь другого. Там тяжело, — Билли как-то нахмурился, а потом продолжил. — Вот там, на приграничных системах Конфедерации, было очень тяжело. Они ничем не отличались от нас, абсолютно. Мне вот выпала честь воевать на кап. мире, то есть… Эти даже в плане идеологии не отличались, если на мирах социалистов ты еще как-то мог абстрагироваться от того, что происходит. Решить, что он не совсем человек, ибо придерживается каких-то непонятных позиций, а у этих было абсолютно то же самое в головах, что и у меня. Ну… То есть, иди по головам, если хочешь жить и прочее. Милет! — окликнул командира наемников Билли.
— Что такое? — спросил наемник, смотря на крепкого союзника, чей пулемет спас его в прошлом бою.
— Ты на соц. мирах или на кап. мирах воевал?
— На соц. Там проще было, ну, пока не увидишь то, как они жили мирно и дружно. Ну, как… Мирно и дружно, блин… — Жабодав помолчал, а все затихли. — На соц. мире есть одна проблема. Они хотят распространить свой способ жизни. Спасти нас от того, как мы живем. И… Если бы я знал это глубже еще тогда, я бы повернул оружие против своих. Да и, парни, полагаю, тоже. Просто если сравнивать…
— Постойте, — поднялся один из шок-пехотинцев. — Вы хотите сказать, что в Конфедерации люди не отличаются от нас?
— Да. Я хочу это сказать. Что ты мне выдашь, эсэсовец?
— Кто? — спросил белобрысый крепкий парень с едва начинающим пробиваться пушком, глядя на наемника.
— А у вас, сынков бизнесменов и чинуш, еще и образование хромает?
— Я могу тебя сейчас задержать за эти слова, — проговорил белобрысый, глядя на Жабодава, а шок-пехотинцы начали, кажется, к чему-то готовиться.
— Сядь! — рявкнул Грейх на своего бойца, а тот послушно сел на место. — Прошу прекратить крамольные разговоры про идеологическую войну. Это нам ни к чему. Отвечу на вопрос рядового Карпенко, — старший сержант довольно спокойно процедил это сквозь зубы. — Эсэсовец — это боец так называемыхохранных отрядов Третьего Рейха. Третий Рейх — структура, существовавшая на территории страны Германия, на планете Земля в период с тысячи девятьсот тридцать третьего по тысяча девятьсот сорок пятый годы. Пример нацистов является хрестоматийным примером национал-социалистической модели государства и социально-экономического построения крайней степени капитализма, к которой мы и прикатились. Сравнение тебя или меня с эсэсовцем — является верным, ибо мы приобрели те же черты, что и ближайшие солдаты фюрера, то есть мы даем присягу напрямую президенту, участвуем в чистках среди собственного населения, как в армейской среде, так и в среде гражданской. СС должен стать для нас примером так же и по параметру взаимодействия с иными расами, которые должны быть уничтожены. Вчера мы занимались тем самым, чем занимались эсэсовцы на оккупированных территориях. Помнишь, как лично ты разбил голову об пол плачущему ребенку кворонов? Ты ничем не отличаешься от того, с кем тебя сравнили. Наши друзья — воевали с мужчинами и женщинами кворонов, но не с детьми, когда ты, будучи самым трусливым и нервным из моих подопечных, просто разбил голову ребенку. Так что заткнись и сиди молча. Выпьем еще по две стопки, и вернетесь в расположение части. Всем все ясно? — спросил Грех, а шок-пехотинцы лишь кивнули в ответ на его слова. Милет же о чем-то задумался… Он вспомнил о том, как сам работал с детьми кворонов, и ему стало как-то не по себе от того, что он сам, по сути, являлся эсэсовцем.
Дальнейшее нахождение за столом было довольно тихим, чокнулись еще пару раз, и шок-пехотинцы действительно ушли, включая самого Грейха, который, кажется, вовсе и не был подвластен тем идеям, которые только что оглашал.
— Как думаешь, Мох? Этот Грейх… Он такой же, как его бойцы? — командир посмотрел на своего соратника, а после вслед удаляющемуся сержанту.
— Да черт их разберешь этих шок-пехотинцев, но он хотя бы мордобой предотвратил, а то помню, как, однажды, мы морды вот таким мудачкам развалили. Вот и им бы набили, наверное… Если, конечно, эти не такая уж элита, как рисовал Романо, тогда бы нам наваляли.
— Угу… Надо будет как-нибудь с ним пересечься.
— А я думаю, что надо этого петушка выловить и башку ему открутить, — улыбнулся рыжебородый Мох с квадратным лицом и бритой макушкой, глядя на своего командира.
— Ага… Нашелся, блин, ловец шок-пеха, — ухмыльнулся Милет. — Ну, думаю, нам тоже пора заканчивать. Шпаку к дочери пора, Джеку с Билли пора бы отоспаться, да и нам… Навестить Балку в госпитале, да и в гостиницу пойти, чтоб уже отлежаться. А то… Драка, наверное, будет с этими… Милитаристами, — человек поднялся из-за стола, пожал руки по очереди Джеку, Билли и Шпаку, то же самое сделал и каждый из его бойцов.
…
Джек, Билли и Генрих прогулялись вплоть до дома последнего, а далее попрощались. Бывший бизнесмен, а теперешний убийца и, быть может, бандит, поднимался по ступенькам к двери, затем рука привычно была положена на сенсор, после чего пошел к лифту. Здесь те же действия, снова рука легла на сенсор, а далее он поехал вверх по шахте лифта. Глаза цеплялись за грязь на полу, брошенный кем-то здесь презерватив, от этого Генрих лишь как-то странно улыбнулся.
«Надо же… Чья-то жизнь брошена прямо в лифте. Это сколько жизней таким образом бросается и пресекается еще до рождения», — думал Генрих, выходя из лифта, а после двигаясь к дверям своей квартиры. Джек так и не вернул ему его пистолет, но Генриху было как-то не до этого. Сейчас он ввалился в дом, но не от того, что пьян, а от того, что как-то нехорошо себя ощущал. В квартире не было сапожек Киры, значит, что до сих пор у подруги, наверное. «Нужно будет позвонить», — пролетела мысль, а после он кое-как снял свою обувь, после чего снял куртку и повесил ее в шкаф, затем пошел в комнату и, дойдя до дивана, просто завалился на него. Он какими-то пустыми глазами смотрел в потолок, из-за чего, наверное, казался полумертвым. Человек достал телефон, а затем набрал номер Киры.
Довольно продолжительные гудки, но девушка, наконец, взяла мобильник:
— Да?
— Алло, Кира? Ты где сейчас? — спросил человек как-то устало.
— У подруги. А что? Ты же меня из дома выгнал? Где я еще должна быть? — девушка отвечала как-то резко и зло, настолько зло, насколько могла.
— Ну-ну-ну… Возвращайся. У меня хорошие новости. Романо решил дать интервью на этих каникулах. Так что… Вот. Тебе, наверное, надо будет самой с ним поговорить по телефону, поэтому возвращайся.
— А чего ты такой понурый? Опять убил кого-то?
— Даже не кого-то, а скольких-то, — как-то практически безэмоционально проговорил человек эти несколько слов, настолько, что девушка, кажется, оцепенела.
— В каком смысле «скольких-то»?
— Ну… Восемь или больше. Вот «скольких-то», — от этого девушка, кажется, еще сильнее оцепенела, а Генрих добавил. — Ты, Кира, меня не бойся. Я же это ради тебя, ради семьи делаю, да и выбора у меня нет особенного… Вот и приходится. Я понимаю, что трудно осознать то, что твой отец — убийца, но все-таки пойми и прости. Я же это, правда, не специально делаю, а вот, если бы я пулю в висок пустил — ты бы меня не простила. Что? И за это, выходит, не простишь? Так и что мне делать тогда? Если ты меня ни за то, ни за другое не готова простить? Пойти вздернуться, что ли? Может, хоть за это простишь, дочка? — говорил он это также монотонно, а после с другой стороны услышал всхлип, который и был последним, что человек слышал, ибо Кира отключилась от звонка, а он лишь пожал плечами и, кажется, провалился в сон или в какое-то подобное этому состояние.