Первой из портала вышла молодая девушка с ярко-зелёными глазами. Её собранные в пучок позади белоснежные волосы обрамляли левую сторону лица, скрывая неглубокий шрам от пореза, но не пряча её целеустремлённый взгляд. В руках она держала свой излюбленный оголённый клинок с необычной изогнутой гардой, который она получила когда-то давно. Стоя на полусогнутых ногах и приготовив меч, она быстро оглядела поляну пока не наткнулась на Геральта и остальных. Её напряжённый взгляд тут же сменился на изумлённый, а затем — на неверящий. Она чуть не выронила клинок, но нашла в себе силы крикнуть:
— Отец! Ребята! Я так рада вас видеть!
— Цири… Я тоже, но сейчас нам нужно закончить бой! — как бы ведьмак не хотел сейчас обнять свою приёмную дочь, в первую очередь нужно было думать о битве. — Ты пришла одна?
— Конечно нет… — весело улыбнулась ведьмачка, вновь вскидывая клинок. — Я привела и остальных!
В подтверждение её слов в портале начали появляться ещё люди. Казалось, она была права и действительно смогла переместить сюда всех, кто мог сейчас помочь. На местами промокшую, местам подпаленную землю ступили нахмуренная Йеннифэр, невозмутимый Эскель, суровый Весемир и мрачный Аваллак’х. Вперёд вышел самый старейший ведьмак с верным клинком наготове:
— И так, кто-нибудь скажет мне, кто здесь враг? — он взглянул на седоволосого ведьмака. — Геральт?
— В данный момент наши противники брюнеты и красноволосые.
— Как скажешь, — кивнул старик. — Значит покончим с ними!
Теперь, когда значительное численное преимущество было на стороне иномирцев и их союзников, вопрос их победы становился риторическим. Тобирама вместе с Хатори, конечно, были весьма удивлены неожиданной подмоге, но, узнав, что новоприбывшие были на их стороне, облегчённо выдохнули. Всё-таки это была уже довольно долгая битва.
Более сообразительный Учиха принял решение поскорее ретироваться, пока не стало слишком поздно. Узумаки же, не обладая в данный момент таким понятием, как «инстинкт самосохранения», бросился в атаку. Естественно, это бездумное нападение не увенчалось успехом, а его мёртвое тело ничком упало от множественных колющих, режущих и магических атак. Остальных шиноби, которые, по крайней мере, не успели сбежать, постигла та же участь.
— Ну вот и всё, — пробормотал про себя Геральт, вкладывая меч в ножны. — Осталось только… Ух!
Беловолосая фурия, дождавшись момента, смогла наконец броситься в объятья к названному отцу, чуть ли не сбивая того с ног. Счастливая слеза медленно покатилась по нежной коже, падая на влажную траву. Сжимая ведьмака со всей силой своих тонких рук, она, казалось, пыталась удостовериться, что это был действительно он, а не очередной мираж, которой мог вот-вот растаять. Сейчас ей было абсолютно всё равно на окружающий мир. Ведь она вновь смогла встретиться с тем, кто отдал за неё жизнь.
— Ну-ну, задушишь ведь, — прохрипел Геральт, на устах которого играла мягкая улыбка.
— Ни за что!
Улыбаясь сквозь слёзы, она взглянула на лицо своего отца: оно было всё также покрытое шрамами, скупое на эмоции, но такое родное… Она была готова отдать чуть ли не всё, чтобы вновь видеть его живым. Последние дни после битвы в стенах замка Каэр Морхен были самыми худшими в её жизни. Картина умирающего Геральта стояла у неё перед глазами практически постоянно.
Она не помнила, как закончилась та битва, но судя по словам Йеннифэр, она смогла заставить врагов отступить, воззвав к силе Старшей Крови. После этого были вызволены из льдов оставшиеся защитники замка. Пропажу половины все заметили практически сразу. Никто не знал куда они делись. Даже Аваллак’х — мудрый эльф, знающий о магии многое — не мог дать точный ответ на этот вопрос. Он лишь предполагал, что, возможно, её крик смог каким-то образом открыть множество одиночных порталов, в которые вступили пропавшие.
Однако он не знал рабочего способа их поиска. Миров во Вселенной бесчисленное множество. Даже её пространственно-временных сил не хватило бы, чтобы обнаружить нужных людей. По словам эльфа, оставалось лишь надеяться на удачу… ну, или на Трисс, которая могла бы подать магический сигнал сквозь пространство и время. И к счастью, ей это удалось.
— Геральт! Как же я рад видеть тебя живым! — к обнимающейся паре подошёл Весемир, похлопав седоволосого по плечу.
— А самое главное — здоровым! — это уже пробасил Эскель.
На лицах обоих можно было заметить скупые, но искренние ухмылки, что для безэмоциональных ведьмаков было весьма нестандартно. Среди новоприбывших остался ещё один человек, который хотел бы как следует поприветствовать Белого Волка, однако черноволосая чародейка краем глаза выцепила Трисс, от которой шло странное ощущение в магическом плане. Решив, что поприветствовать ведьмака она ещё успеет, она решила выяснить, что с ней происходило.
— Трисс! Привет, я рада тебя видеть! Но что… О боже! — чем ближе брюнетка подходила к подруге, тем сильнее ощущала бурю, заключённую в её теле, но которая была готова вот-вот вырваться на свободу.
— Тш… тихо… я знаю, — быстро перебила её рыжеволосая чародейка, существенно понизив тон голоса.
— Но оно тебя убивает! Эта энергия для тебя губительна! — Йен нервно покачала головой, не на шутку волнуясь за подругу.
— Повторюсь, я знаю! — поморщившись от боли в наливающейся синевой руке, Трисс старалась держаться молодцом даже в такой плачевной ситуации. — Но сейчас это не важно…
— Как это не важно?! Ты умираешь!
Черноволосая чародейка этого искренне не понимала. Как можно было не обращать внимание на такое?! Эта энергия была для её организма словно яд, который медленно её убивал. Игнорировать подобное — высшая степень идиотизма. Только Йеннифэр хотела возмутиться и постараться как можно скорее помочь подруге, как та продолжила говорить как ни в чём не бывало:
— Потому что наша битва ещё не окончена…
После этих слов воздух вокруг вдруг резко похолодел. Солнце окончательно село за горизонт, уступая своё место полной луне. Из естественных источников света оставались также многочисленные звёзды, что маленькими точками усеяли тёмное покрывало из дальнего небосвода. С небо пошёл снег, хотя, казалось, минуту назад здесь была температура летнего вечера. Изо рта пошли клубы пара, а нос чувствовал запах леденящего мороза. Повсюду начали появляться порталы, со стороны которых были слышны лязг тяжёлых доспехов и воинствующие возгласы. Всё это могло означать лишь одно:
Это была Дикая Охота.
***
Находясь в объятьях приёмной дочери, Геральт не мог не почувствовать нарастающую тяжесть на сердце. Что-то ему подсказывало, что ничего ещё не закончено. Что главная битва вот-вот впереди. К сожалению, его догадки оказались верны, когда вокруг стали появляться разломы в пространстве, откуда шёл ставший привычный за последнее время холод.
— Цири… Здесь Дикая Охота… — как бы ему этого не хотелось, но ему пришлось оторваться от беловолосой девушки.
— Чёрт… опять, — прошипела она, нехотя отходя от Геральта.
— Видимо, они смогли отследить переход Цириллы в этот мир, — предположил Аваллак’х, нахмурившись пуще прежнего.
— Значит примем их как подобает и отомстим за тот раз! — воскликнул Золтан, немного оправившись от предыдущей схватки.
Геральт только сейчас вспомнил о том, что на этой поляне до сих пор присутствовали представители этого мира — Сенджу и Хатаке. Те до этого времени стояли в стороне, усиленно пытаясь слиться с природой, дабы получить как можно больше новой информации, затаившись в тени, как и подобает ниндзя.
— Тобирама, Хатори. Это не ваша битва. Лучше вам отсюда уйти. Мы отразим нападение и отправимся в свой мир, чтобы больше в вашем мире не было никаких угроз извне.
Альбинос вышел немного вперёд, переглянулся с Хатори и, дождавшись его кивка, усмехнулся:
— Вы помогли нам. Теперь настал наш черёд помочь вам. Мы будем сражаться!
Иномирцы одобрительно покивали. Никто не стал бы отказываться от помощи. Тем более, чем больше людей будет биться против Дикой Охоты, тем больше шансов, что они победят.
— Глупцы!
Из самого большого по размерам разлома в пространстве вышел сам Король Дикой Охоты — Эредин Бреакк Глас, а за ним его верные подчинённые: Имлерих — правая рука Короля и Карантир — могущественный чародей, навигатор и лейтенант Дикой Охоты.
Имлерих выглядел как могучий и опытный воин огромного роста, на голову возвышающийся даже над своими собратьями. Он носил тяжелый доспех из неизвестного металла своего мира, качественно сделанный и напоминавший форму человеческого скелета. Высокие наплечники защищали его шею и голову в повторяющем изгибы головы гладком шлеме-топфхелме. Грудные пластины его доспеха были выполнены в виде отдельных сделанных под «ребра» изогнутых поперечин, под которыми находилась цельная кираса, а также массивной металлической броней были защищены его руки и ноги. Под металлическим доспехом он носил красноватую темную кожаную броню, не стесняющую его движений. Эльф был вооружен огромной практический такой же высокой, как и он сам, булавой, набалдашник которой был украшен искаженными в боли и агонии лицами, а также большим щитом-павезой, сделанным из отдельных металлических пластин.
Карантир был менее огромным по размерам, но не настолько, чтобы не выделяться среди воинов Охоты. Стилистически его доспех был таким же, как и у всех. По крайней мере, он был намного легче, чем у Имлериха. Отличительной чертой был металлический круг, возвышавшийся на шлеме. На краях круга были расположены железные треугольники, указывающие в центр. Его главным оружием был посох с металлическим каркасом, выполненным в виде сферы вместо навершия, откуда в данный момент изливался свет.
— Сколько бы вас не было, вам все равно не хватит сил, чтобы нас остановить! — громыхнул из-под шлема Эредин. — Пока мы не схватим Владычицу Пространства и Времени, мы будем сеять вокруг Смерть и Страх! А сейчас, время собирать души!
— В прошлый раз тебе удалось меня победить, но сейчас ты падёшь! — почувствовав нарастающую внутри ярость, Геральт смело вышел вперёд навстречу Королю Дикой Охоты.
— А… vatt’ghern, — злобная усмешка вырвалась из уст эльфа. — Чувствуешь тот холод, что пронизывает тебя до костей? Я уверен, что ты в полной мере прочувствовал те изменения, что должны произойти с каждым, кто должен стать одним из нас!
— Ты смеёшься? Я ни за что не стану вашим рабом! — прошипел ведьмак сквозь зубы.
Эредин усмехнулся.
— Да ты что? Ты уже мой раб! Ведь ты носишь то, что принадлежит мне!
Внезапно меч, который Геральт всё это время держал, начал блекло светиться, издавая пульсирующие импульсы. Рукоять хладного клинка больше не казалась приятной на ощупь. Сейчас она отдавала смертельным холодом, что начал распространяться по его руке, медленно переходя на тело. Перед глазами образовался бело-голубой туман, закрывавший его взор.
Друзья Геральта с ужасов наблюдали за тем, как он постепенно начал изменяться. Сначала он с ног до головы покрылся толстым слоем льда. Внутри тело ведьмака было надёжно скрыто от глаз окружающих, отчего для них было шоком увидеть изменённого Белого Волка, когда лёд с треском разрушился.
Перед собравшимися представ воин Дикой Охоты. Ведьмачьи доспехи сменились на эльфийские вместе с множеством цельнометаллических пластин, а его лицо скрылось под могучим шлемом.
Несмотря на окончившиеся изменения, он продолжал стоять неподвижно. Друзья думали, что он вот-вот очнется и станет сражаться с Эредином. Но он продолжал стоять. Создавалось такое впечатление, что воин уставился в пустоту, ожидая чего-то…
Ожидая приказа.
В оглушительной тишине особо громко прозвучал громкий смех Короля, полный чувством превосходства и победы.
— Ха-ха-ха! Такой воин как ты, обладающий впечатляющими навыками владения мечом, нам не помешает… А теперь, отдай мне мой клинок и преклони колени!
***
— …А теперь отдай мне мой клинок и преклони колени!
Впервые мысли у Геральта текли плавно и неторопливо. Измененный ведьмачьими испытаниями мозг привык к принятию быстрых решений. Сейчас же, он будто находился в вакууме, не имея возможность даже пошевелиться.
Однако он понимал, что с ним происходило и что произойдёт, если он ничего не предпримет. Возможно, это был последний момент, когда он ещё мог оказать сопротивление.
Но проблема была в том, что он не мог управлять своим телом. Это было похоже на воздействие Аксия, когда жертва не осознает и даже не может руководить своими действиями.
Голос Эредина врывался в его разум словно стрела вонзается в мягкую плоть. Этот голос манил. Ему хотелось подчиняться. И Геральт ничего не оставалось, кроме как подчиниться…
«А я думал, что ведьмаки непоколебимы духом… Оказалось, что нет».
Неожиданно в сознании Белого Волка раздался насмешливый хмык, обладатель которого не был Эредином. Это был тот самый шелестящий с явными нотками надменности голос, который звучал тогда, на мосту. В тот раз он взывал к внутренним чувствам ведьмака. Пытался заставить его выпустить на волю всю его ярость и злость, что у него, на самом деле, вполне вышло.
Сейчас же он не был требовательным. С львиной долей разочарования неизвестный будто бы пытался заставить седоволосого испытывать чувство стыда за свои действия. Словно давний друг, который не ожидал увидеть от него страх и слабость.
«Однако», — хмыкнул мысленно Геральт. — «Ведьмаки не испытывают угрызений совести».
«Зато им прекрасно знакомо чувство утраты», — вновь стал слышен таинственный голос, снизивший градус надменности, но добавивший щепотку грусти. — «И ты его испытаешь, если не сможешь взять себя в руки».
Если бы Белый Волк ощущал своё тело, то он бы сейчас оцепенел. И уже до конца неизвестно из-за чего: от осознания, что он либо сошёл с ума и слышит голоса, либо действительно с кем общается внутри своего сознания. Он решил осторожно проверить вторую версию, обращаясь к голосу:
«Эм… Кто ты такой?»
Возможно, Геральту показалось, но он услышал тихий смешок, который, впрочем, не нёс в себе злую усмешку. Его таинственный обладатель обрадовался, что ведьмак наконец более или менее очухался и пошёл на контакт, ведь теперь можно было начать диалог:
«Теперь, когда ты наконец включил голову, я тебе вот что скажу: на Старшей Речи моё имя для тебя будет слишком сложно, но, если говорить на вашем чрезвычайно примитивном языке, меня можно звать Д’шаниэдль. Моя история длина, ей тысячи лет, а поэтому для тебя она будет неинтересна и не нужна вовсе. Главное, что тебе нужно знать — это то, что когда-то я был могучим воином своего народа. Я сражался за него, за своего Короля. Поклялся защищать его до смерти. Быть его верным подданным. Карающим клинком. Но потом его предал собственный сын, совершив вероломное убийство. Тогда я был в отчаянии. Не знал, что делать и как мне дальше было жить. Из-за этого я потерял всю свою решимость, ослаб и не смог победить тех, кто представлял собой новую власть в захваченной узурпатором стране. Моё тело уничтожили, но разум и душу запечатали в клинке, чтобы я мог ещё послужить на благо эльфийского народа. С тех пор я был заточён в мече. Фактически, я им стал. Бездушной железкой, созданной, чтобы убивать. Однако я смирился, не найдя выхода из сложившейся ситуации. Потом я попал в руки к Эредину — родственнику того самого сына, который убил своего отца ради власти. Увидев, что Эредин искренне желал процветания народа эльфов, я даже обрадовался, а чувство мести отошло на второй план. Однако от этого чувства не осталось ни следа, когда я прочёл в его мыслях лишь одно желание — власть и превосходство. Он думал лишь об этом. Он мечтал лишь об этом. И вскоре его мечты стали явью — он стал Королем Дикой Охоты. Тогда я навсегда решил, что рано или поздно найду способ отомстить потомкам отцеубийцы… И когда я попал в твои руки, я понял, что это мой шанс».
«Почему тогда ты ни разу со мной не говорил? Ну, если не считать тот случай на мосту, когда ты мной просто-напросто манипулировал», — после столь длинной истории у ведьмака появилось несколько вопросов, один из которых он не преминул задать.
«Так было нужно, чтобы пробудить в тебе силы. Начальный этап освоения силы эльфов, основанный на холоде, всегда требовал шквал эмоций, который смог бы помочь дать нужный толчок. А не говорил я с тобой, потому что хотел для начала узнать, что ты за человек… точнее, ведьмак».
«Ну и что ты про меня узнал? И почему ты мне помогаешь?» — скептически уточнил Геральт.
«Я узнал, что ты несносен, остёр на язык, груб, саркастичен, иногда жесток, скрытен и весьма безэмоционален», — резко ответил Д’шаниэдль.
«Ну спасибо…»
«…Однако ты можешь быть честным, рассудительным, верным, справедливым и сострадательным», — голос эльфа смягчился. — «Никто из нас не идеален. Я тоже когда-то мог действовать с горяча, решив эту проблему лишь после физической смерти. Главное нужно помнить о том, ради чего мы живём, ради чего или кого готовы отдать свои жизни, не давая злу проникнуть в наши сердца… Я готов помочь тебе, потому что за свою жизнь и даже после неё совершил слишком много того, чего никогда бы не стал совершать, если бы не пал духом. Так что борись с этим злом. Не дай ему овладеть тобой. Борись здесь и сейчас».