- А на батальон замахнулся, непорядок. Командовать тебе бригадой!
Было или не было?..
Броситься сейчас в Сочи, в штаб партизанского движения, и оттуда - в крымские леса? Но трезвое понимание, что там-то я не сдюжу - могут, подкачать простреленные легкие, и я стану для всех обузой, - сдерживает меня.
Вот-вот придет из Москвы приказ о моей демобилизации. Надо опередить его. А как, как?..
* * *
Прошла еще неделя. В Крыму ожесточенные бои на плацдармах. Тревожно: в городе много санитарных машин.
На старом базаре столкнулся с командиром первого отряда нашей партизанской бригады:
- Сергей Павлович!
Он заморгал близорукими глазами:
- Простите, но я вас...
- До каких пор будете держать свой отряд у Железных ворот, товарищ Кальной? - спросил, как порой спрашивал его в лесу.
- Наш комбриг Константин Николаевич!.. Ну и омолодили вас - хоть в женихи. - Обнял меня. - Ты ж в сыновья мне годишься! Тридцать-то будет?
- Недобрал.
- Вот потеха! - Он потянул меня за рукав. - Пошли-ка, хлопец. - Повел мимо торговых рядов, за ларьки. Возле халупки с дымком, рвавшимся хлопьями из железной трубы, выведенной в окно, остановился. - Тут по старой дружбе нам кое-что сообразят.
Мы сидели в накуренной комнатенке. Сергей Павлович никак не мог оправиться от удивления:
- И кому я подчинялся?.. Почему-то мне думалось, что мы с тобой прошли одну и ту же жизнь. Я под Скадовском бил беляков, а ты в это время, оказывается, пешком под стол ходил... Ну и дела. А может быть, ответственность за человека, когда рядом смерть, возвышала всех нас над прошедшими годами... Ну да ладно, ты лучше расскажи, как с того света в этот пришел. Мы же тебя похоронили...
Он слушал, впитывая в себя каждое мое слово.
- Что ты потерял в Краснодаре? Наши ж в Сочи.
- Я кадровый офицер, и судьба моя в руках армейских богов.
- Веру ты нашел?
- Веру? Я ее не искал.
- Почему не искал? - Глубокие складки набежали на высокий лоб Сергея Павловича. - Она же родила.
- Как это - родила?
- Как все женщины рожают. Только в госпитале, раненая. Ребенок у тебя.
- Я совершенно ничего о ней не знаю с тех пор, как ее эвакуировали на Большую землю.
Сергей Павлович посмотрел на мои ордена.
- Когда их тебе вручали, неужели ничего о ней не сказали?
- Получал я их в бакинском госпитале.
- После твоего ранения месяца через два или три, уж не помню, пришла радиограмма из Центра. Сообщали, что Вера Куликова лежала в Армавире в госпитале в сорок втором году. О дальнейшей ее судьбе мы ничего не знаем...
Я находился в странном состоянии: ни боли, ни страдания, ни радости.
Вера в мою жизнь ворвалась так же внезапно, как и ушла из нее.
Встретились мы за два месяца до войны, в санатории. Мне было двадцать три года, и был я, молодой лейтенант, беспричинно счастлив, влюблялся во всех красивых женщин. Ходил, выпячивая грудь, но в душе был до смешного робок и стеснителен. Она с мужем появилась в столовой; их усадили за мой стол. С трудом я оторвал от нее взгляд и уткнулся в тарелку с жарким.
Она заказала обед, переставила приборы, улыбнулась мне:
- А вы здорово загорели.
- Солнце крымское...
- Ух как я соскучилась по нему!
- А вы бывали здесь?
- Да, еще девчонкой.
Она с детским почмокиванием съела дрожавшее желе, вытерла салфеткой пухлые губы, спросила у молчаливого мужа:
- А что будет дальше?
- Пойдем отдыхать, - сказал он.
- О, скучища! - Она смело взглянула на меня карими глазами, над которыми высоко были приподняты густые короткие брови. - А вы мне покажете море?
Муж скользнул по мне тяжелым взглядом.
- Ты не против? - спросила она его.
- Пожалуйста. - Он зевнул.
Мы относились друг к другу по-дружески, раза два ходили в парк, на Крестовую, хорошо сыгрались на волейбольной площадке. Она легко подбрасывала над сеткой мяч, а я, высоко подпрыгивая, лихо резал под одобрительные хлопки зевак. Как-то я стал свидетелем неприятной сцены: смущенно озираясь, Вера тащила перепившего мужа в палату, тихонько по-бабьи причитая: "О господи! За какие грехи на мою голову такая напасть!"... Мне стало жаль ее.
После этого случая Вера показывалась только в столовой. Время моего отъезда приближалось, и я торопил его, убивая часы в походах по горам.
Был хороший день - вовсю светило солнце, блики его играли на мелкой ряби моря. Я далеко заплыл. Вдруг услышал ее голос:
- Костя, сюда!