- Ошалел, что ли! - крикнул на Касима, он не отставал от меня ни на шаг.
- Башка хранить хочу!
Рядом шмякнулась мина - упали вдвоем в обнимку. Пучок металла резанул над нашими головами воздух и впился в ствол мощного дуба.
Запахло огуречным рассолом.
- Тан-ки-сты-ы!
Стою будто босой на раскаленной плите. Лишь бы не заорать!..
И вот наконец-то доносится танковый грохот. Слышу, как рвутся прямо над кордоном бризантные снаряды. Спасибо, танкист, не подвел!
Зовут на НП, к армейской рации.
Генерал Валович, услышав мой голос, накинулся:
- Почему покинул НП?
- Прошу помощи с неба. Дайте штурмовую!
- Замечай время. Сейчас три часа двадцать две минуты. В три пятьдесят будут. Цель?
- Прямо на кордон. Мы южнее на километр.
- Держись... Жди, обозначь себя сигналами.
Сел, устало закурил, затянулся - закружилась голова. Швырнул папироску и встретился глазами с замполитом. Он был в прежнем положении - тревожно ожидающего. А Шалагинов даже вроде бы осунулся от нетерпения. Но молчит.
- Ну, капитан, время. Роту Платонова оставьте на месте, а остальных всех гамузом - на машины, на машины.
- Есть!
Шалагинов не вышел, а вылетел из НП. Уже на площадочке раздавался его зычный голос:
- Командиры рот, ко мне!
- Леонид Сергеевич, давай! Вам на дорогу всего пятнадцать минут. И оттуда, с места, жду открытым текстом и чтобы твой голос: "Константин, мы на месте". - Я обнял его и оттолкнул от себя.
На НП появился Платонов.
- Андрей, бегом с ротой к высоте девяносто пять и шесть десятых. Замри в укромном местечке. Как только пробомбят наши - на кордон, в атаку!
Платонов поглубже надвинул каску.
- Накромсаем, товарищ подполковник!
Всех разогнал и оказался как в пустоте. Не спускаю глаз с минутной стрелки. Почему она, проклятая, не движется? Поднес часы к уху - тикают. Я то присаживался к рации, то поднимался.
Прошло пятнадцать минут... шестнадцать... Осталось четыре минуты до бомбового удара с воздуха. У, чертовы размазни!..
- Товарищ подполковник, рация!
Я схватил наушники.
- Константин, мы на месте! Константин, мы на месте...
Медленно вышел из НП. Гул моторов и свист реактивных снарядов, вылетавших из леса, что стоял за нашими позициями, слился с бомбовым ударом с неба. Я упал на землю, раскинул руки и... как провалился в небытие. Очнулся от удара в бедро и отчаянного крика Касима:
- Командир, наша на кордон лупит!
Ярко горел лес, за пламенем схлестывались автоматные очереди - наши с вражескими. Я бежал на отметку 95,6. У разбитого батальонного НП увидел Астахова. Он лежал под дубом, низко опустившим опаленные ветки. Острые колени согнуты, под ними расплывшаяся кровь. Сел рядом, снял планшет, из кармана выгоревшей гимнастерки достал партийный билет и офицерское удостоверение. Солдаты из хозроты подносили сюда убитых и клали их рядом с комбатом. Их было много - пожилых и, казалось, уменьшившихся в росте.
Я шел по лесу. Трупы немцев в офицерских и унтер-офицерских погонах. Оружие уже подобрано: успели хлопцы.
Ашот сидел на немецком пулемете "МГ-42", прищурившись смотрел на лес и молчал. Его левый пустой рукав начисто оторван, швы старой раны оголены.
- Надо же, второй раз по одному месту...
- Так повезло же, Ашот-джаным!
Он снял пилотку, вытер лоб.
- Ах, сколько надо похоронок!..
* * *
Наш трофейный "кнехт", машина двухосная, легко проскочил болотце. Мы с Ашотом сразу же увидели - на носилках несут Рыбакова.
Солдаты опустили носилки.
- Убит?
- Тяжело ранен, - ответила сестра.
- Глотни, - Ашот протянул флягу.
Я сполоснул рот и выплюнул спирт - вернулось дыхание; наклонился над Рыбаковым:
- Леонид, ты меня слышишь?
Сестра отстранила меня:
- Не надо тревожить, товарищ подполковник.
Еще подержал руку на плече замполита и пошел к машине.