— Держи ровнее, Джус, подвеску угробишь.
— Ты и сведешь. Толку от тебя все равно никакого. Только жрешь и ноешь. Будь твоя шлюха-мамаша жива, своими руками сбросила бы тебя под трак.
— Твой рот — как моя задница. Такой же вонючий, и льется из него дерьмо.
— Что сказал? Иди сюда, гразгова отрыжка.
Увернувшись от удара худой четырехпалой руки, Брак юркнул за перегородку, отделявшую кабину от остального кузова. В обычное время такой номер не прошел бы — грузовое отделение пустует редко. Но неделю назад Котобои успешно сторговались в Яме, освободив полные металлолома, эйносов и всевозможного хлама трюмы. Сейчас в железной коробке царила удушливая жара, гравка еле слышно гудела, а по полу с грохотом перекатывались пустые канистры из под эйра.
Обычно Брак не рисковал задевать Джуса. Тот и трезвым отличался премерзким нравом, а после смерти жены все чаще прикладывался к бутылке. Но оскорбление парень подслушал у второго стола на прошлой стоянке, и не удержался. Потом прилетит, и больно — Джус был спор на расправу и нередко давал волю кулакам. Но сейчас четырехпалый был бессилен, и лишь злобно бухтел в кабине.
Брак присел на пустую, кисло пахнущую канистру. Приоткрыл тяжелую бронированную заслонку на корме и уставился наружу. Облако пыли за траком плотное, почти осязаемое, но кое-что разглядеть можно.
Шагах в сорока позади из желто-коричневой завесы проглядывает кабина. Брак пригляделся, пытаясь угадать, кому принадлежит пылящая за Джусовым траком машина.
Не скиммер, колеса четыре, и уж точно не тарга. Слишком большая кабина, да и кузов виден отчетливо. Значит трак, причем грузовой.
Дырявый лобовой лист затянут снаружи мелкой сеткой от пыли и камешков, ее периодически откидывают вниз на петлях, сбивая налипшую пыль об капот, а потом поднимают обратно. Помогает это мало, в кабине наверняка грязи по локоть, но у водителя особого выбора нет — несмотря на прошедший шторм, солнце успело высушило степь до каменной твердости, так что с пылью приходится мириться.
Над кабиной высится корявая конструкция, навроде гнезда из железных прутьев, из которого сверкает гогглами чья-то тупая лысая башка. Ведь только полный дурак полезет на крышу посреди перегона. Не видно ничего, всюду пыль, шум стоит невероятный.
Разглядев подробности, Брак приуныл. Игра в угадайку закончилась, не успев толком начаться. Конструкцию на кабине он сам сводил в прошлом году, потратив две недели и полтонны всякого железного хлама. Корявое гнездо стояло на траке Жирного.
Имя у него другое, то ли Сейм, то ли Саим, но Котобои знали его как Жирного. За глаза его так звали все, а в лицо — почти все. Жирный был трусоват, драться не любил, поэтому проглатывал оскорбления молча. Зато на тех, кто слабее, отыгрывался по полной — надувался как взбудораженная медуза, краснел, ругался и брызгал вонючими слюнями.
— И полетят над землей два Предвестника, и будет один из них толст безмерно и страшен как шарг, — пробормотал Брак. — И будет трак его жалок и ржав, а вместо мозгов — медузья каша. А второго он сожрет по дороге…
А гнездо получилось удачное, неказистое, зато крепкое. От дождя и солнца не спасет, но обзор отличный. Да и торчащие в разные стороны железки отлично прикрывают от драков, известных любителей хватать зазевавшихся наблюдателей. Если повезет — другие успеют метко жахнуть. Не убьют, но добычу летающая тварь выпустит. А может, и не выпустит.
Матерые драки на жахатели внимания не обращают, помогут только тяжелые скрапперы. А их еще навести надо успеть, да и жертве все равно не поможешь — изрешетит. Месяц назад Подвес по пьяной удали полез ночью в кузов тарги, хотел жахнуть по пролетавшему в паре миль к востоку цепу. Те шли низко, с горящими светильниками, явно что-то высматривали по темноте. Северяне ночную охоту затеяли, или рабы опять сбежали из Ямы.
Цель большая, красивая, собутыльники смотрят. Скраппа на тарге новая стояла — Подвес тогда только-только перешел в загонщики и вооружился. Ну и жахнул.
С пьяных рук не удержал рукояти, ствол повело вниз и в сторону, а следом и Подвес завалился. Стегануло ломом по стоянке, двоих искателей красной кашей размазало, да и машины посекло знатно. Многие еще долго к Холику в прицеп ходили, чтобы тот из продырявленных задниц куски железа доставал. А Подвеса полдня на цепи за "Мамашей" тащили, пока весь не закончился. В назидание.
Страшная штука — скраппер. Жаль, что только издалека посмотреть удавалось. Парень любил помечтать, как столкнутся в решающей схватке Пылевые Гиены со Степными Котами. Он, Брак, на мостике своего гигатрака, в безрукавке из драковой кожи, баданги наводит. И не на каком-нибудь недоростке, вроде “Самума”, а на здоровенном восьмиколесном чудовище размером с “Падший Цеп”. Над полем боя флиры кружат…
Он тогда уже из Поиска вернется, триумфально. Метку свою получит, за вторым столом сидеть будет. А то и за первым.
Брака разбудила громко хлопнувшая заслонка, едва не лишившая его правого уха и добротного куска скальпа. С трудом приподняв тяжеленный кусок металла, чтобы высвободить застрявшие волосы, он прислушался.
Гравка выла громче, значит трак идет в гору. Двигатель тоже гудит натужнее обычного. Из кабины слышно немелодичное напевание Джуса. Если поет — значит прикладывался к фляге. А если прикладывался к фляге — значит цель уже близко.
Последнюю неделю, покинув Яму, Котобои двигалась на юго-восток, к побережью. Близилось время ежегодного кланового сбора — Большого Схода. Знаковое для всех событие. Большой торг, большая совместная охота, не менее большая пьянка.
И под занавес — очередной Поиск, куда отправляется молодняк Семей, достигшие семнадцати. Кто на пять, кто на шесть лет. Кто-то вообще не возвращается, предпочтя мирную и спокойную жизнь за пределами Вольных Земель. Клану на таких плевать, пропал — да и шарг с ним. Руки никто не подаст, но и гнобить не будут. Многие из потерянных в Поиске по-прежнему сохраняли контакты с семьями, зачастую давая жирные наводки за небольшой процент и возможность повидаться со старыми друзьями и близкими.
Стеклянная Плешь — огромное базальтовое плато, нависающее над побережьем. Плешью ее прозвали за полное отсутствие растительности, за исключением мелких кривоватых кустарников, бесформенными островками пробивавшихся сквозь трещины в гладком черном камне. Плешь далеко выдавалась за береговую линию, напоминая исполинскую плоскую гальку, забытую на берегу ребенком великана. Из-за южного расположения, плато регулярно проверялось на прочность участившимися в последние годы штормами, которые сгладили черный базальт до состояния зеркала. Плешь служила исполинским природным волноломом, принимая на себя всю ярость водной стихии. Северная и Южная Подмышки, две удивительно похожие друг на друга бухты у основания Плеши, отличались спокойными водами и обилием живности.
По негласному убеждению, именно у Стеклянной Плеши проходила та граница, за которой южнее начиналась пустыня, знаменитая Жарка. На глазок разницу увидеть невозможно. Степь и степь, сухая, выжженная, напоминающая растрескавшуюся шкуру люторога.
Но Брак бывал с Семьей на юге и поэтому прекрасно понимал, почему граница проходила именно здесь. Два, три дня пути — и вокруг все меняется. Незаметно, потихоньку, колеса начинают проваливаться все глубже, плоскую, как лист металла, степь сменяют песчаные наносы, а редкие островки растительности пропадают совсем. Если продолжать двигаться к югу, кое-какая жизнь сохраняется лишь на скалистом побережье, все остальное занимают бесконечные мертвые пески.
Соваться туда без подготовки опасно, эйра почти нет, а остаться без него посреди пустыни — верный способ сгинуть. По мертвым дюнам могут пройти лишь специально подготовленные машины. Мелкий песок обладает мерзкой способностью набиваться в щели, гробит гравки, клинит компрессоры, а в жару плавит колеса.
На памяти Брака, клановые совались в пустыню трижды, причем в последний раз в дюнах остался целый гигатрак и восемь траков сопровождения, не считая бесчисленных тарг и скиммеров. Семья Гризов, которая и решилась на рискованный поход за эйносами, лишилась почти всей техники. Жалкие остатки семьи растворились среди других Гиен, а желающих рискнуть с тех пор не находилось.
Если продолжить двигаться вдоль побережья в обход Жарки, можно было добраться до устья великой реки Калайны, и своими глазами увидеть руины города островитян. Но так далеко Котобои никогда не забиралась, и парню оставалось довольствоваться историями Симы и слухами.
Трак взбирался все выше, и Брак вновь открыл задвижку.
Подняться на Стеклянную Плешь не просто. Плато вздымается над степью отвесными скалами высотой в сотню шагов, а то и больше. Существует множество извилистых проходов через ущелья, по которым во время дождей и штормов уходит вода, но забраться по ним невозможно. Расщелины узкие, извилистые, забитые обломками и каменным крошевом, преодолеть которые сможет лишь юркий скиммер. Некоторые проходы местами сужаются настолько, что даже пеший с трудом протиснется.
По ущельям поднимались и спускались с плато лишь самые безбашенные. В основном, искатели и загонщики из молодых. Покрасоваться перед семьями, проверить себя, на спор, по пьяни. Калечились и гробили технику, но желающих не убывало. Покорить Кривую Бабку, Шаргову Щель или Между Булок было почетно. Да и непокоренные расселины каждый Сход привлекали все новые горячие головы своей сложностью и хлесткими названиями
Но Джусов трак полз наверх по Глотке — прямому, как стрела, ущелью между двух отвесных скал. Достаточно широкое внизу, чтобы могли разойтись два гигатрака, оно выглядело так, будто неведомый исполин саданул по Плеши топором. Доходящий почти до середины плато разлом был плотно засыпан мелким щебнем, образуя удобный пологий подъем, подходящий для техники и выводивший прямиком на вершину. Дорогу создали искусственно лет тридцать назад, разогнав несколько здоровенных баков с эйром под стенами крупного ущелья, затем засыпав каменным боем и выровняв отвалами гигатраков. С тех пор гостеприимная Глотка готова была принять в себя технику любого размера, гарантируя удобный и безопасный путь на Плешь.
Глядя на проплывающую мимо стену ущелья, Брак задумчиво почесал зудящее под ремешками колено. Не исключено, что в ближайшие годы он эти камни не увидит. Возраста Поиска парень достиг этой весной, поэтому придется зарабатывать свою метку. Или оставаться в Семье бесправным калекой на всю оставшуюся жизнь.
Джуса это наверняка бы устроило. Приемного сына он не любил и в последнее время неоднократно заявлял, что такой бракованный недоносок обязательно сгинет в Поиске, не отработав свою кормежку и содержание. Брак склонен был с ним даже согласиться. Не в той части, где он не отработал кормежку. Парень неплохо разбирался в технике и сутками пропадал в мастерской “Мамаши”, принося Котобоям ощутимую пользу, а отцу — лишние кри. Да и заработка на стороне хватало, за гнездо на траке Жирного Брак честно получил свою зелень — которая тоже досталась Джусу. Но вот в том, что касается Поиска… Тут отец, как ни печально это признавать, скорее всего был прав.
Черная стена Глотки, загораживавшая собой половину вида из бойницы, неторопливо уползла вниз. По глазам ударили лучи полуденного солнца, вынудив привыкшего к полутьме Брака зажмуриться и натянуть на тощее чумазое лицо гогглы в кожаной оправе. Прозрачные пластины принялись быстро темнеть на ярком свету.
Гогглами парень гордился. Оправа досталась ему по случаю пару лет назад, когда Семья потрошила разбитую таргу неподалеку от Динга. Правда, до встречи с Котобоями шарга разбитой не была, бодро удирая в попытке вырваться с переправы. Но со скиммерами ей не тягаться. Загонщики окружили машину, замедлили жахателями, а там уже и траки подоспели. Тяжело посеченную скраппами таргу загнали в распадок на границе леса, где и распотрошили.
Раненого водителя добили копьями, женщину оглушили и закинули в решетчатый кузов Гарпунщика. А потом торопливо ободрали с техники все ценное, перебросили груз в трюм подползающей “Мамаши”. После чего Брак с Ухолом, надрываясь, развели корпус тарги на металлические куски, которые тоже отправились на корм гигатраку.
Уже позже, на стоянке, парень откопал в груде трофеев отличную кожаную оправу для гогглов, на которую больше никто не претендовал. Линзы самостоятельно выточил из псевдовек мелкого драка, сдуру сунувшегося под стволы скрапперов. Отличные гогглы получились, прочные, на свету темнеют, держат даже металлическую стружку, не говоря уже о песке и камешках. Джус сперва хотел отобрать, но потом плюнул. Без гогглов механику нельзя, да и трофей честный.
Вот с другими семьями ухо надо держать востро и очками не светить, сопрут. Или навалятся, изобьют и отберут.
На Большом Сходе всегда так, ценности плавно перераспределяются между разными семьями путем насильственной либо тайной экспроприации. Так сказал старший механик, а Брак запомнил.
Часовщик вообще любил завернуть словеса. Как-то раз после партии в забойку, он признался Браку, что отнюдь не родился в клане. Верилось в это с трудом, особенно при взгляде на испещренные отметинами уши и ту ловкость, с которой старик обращается с техникой и длинным копьем. По словам Часовщика, Гиенам он попался еще по молодости, после падения пассажирского гравицепа с островов. Гиены первыми успели на место крушения и, подтянув несколько семей, захапали упавший цеп себе. Выживших было немного, большую часть потом продали на невольничьих рынках, но юный помощник моториста сумел зарекомендовать себя у Котобоев. За сорок лет он заслужил метку, стал старшим механиком, лично собрал больше половины парка техники и обзавелся женой с целым выводком детей. На любые упоминания о своем островном происхождении, Часовщик резко грустнел и тоскливо шел бить обидчику морду, благо в Семье осталось не так много старожилов, которые об этом помнили.
Обижать старого механика Брак не собирался. Тот был одним из немногих Котобоев, кто относился к парню с симпатией. К тому же, калека проявлял интерес к технике, и Часовщик охотно делился с ним накопленными за годы знаниями. Механиков в семье было мало, а молодняк предпочитал что попроще. Охота, драки, слава и вот это вот все. У Брака же особого выбора не было, да и ковыряться с железками ему нравилось.
Подъем закончился. Трак покачнулся, выпрямляясь, по полу раскатились канистры. Гравка почти затихла, двигатель еще некоторое время протяжно гудел, вытаскивая тяжелую машину на каменный пятачок, где в будущем развернется стоянка.
Из кабины раздался звон металлической посудины, сопровождаемой протяжной джусовой отрыжкой. Трак еще пару минут покрутился, разворачиваясь, и замер. Хрустнул рычаг, под полом гулко громыхнули якоря.
Гравка окончательно затихла и грузовик тяжело просел на рессорах.
Семья Котобоев из клана Пылевых Гиен прибыла на Большой Сход.