Алла Петровна придирчиво оглядела своих учеников. Все загорелые, чубатые, рослые. Ей даже показалось, что они выглядят представительнее остальных. Стоят сосредоточенные, не шумят и не толкаются. В их облике было что-то от рассудительной, остепенившейся взрослости. Так, по крайней мере, казалось.
Приняв рапорт от физрука школы, Антонина Сергеевна начала речь. Алле Петровне хотелось ее послушать. Чтобы разобрать слова, приходилось напрягаться, потому что говорила директор глуховато и не очень внятно. Хорошо, что говорила мало. Поздравила учеников и преподавателей с началом нового учебного года, пожелала им успехов в учебе... Вот и все. После ее речи десятиклассники по команде физрука вышли вперед, прошлись перед всеми, остановились против первоклассников и вручили им свои сувениры - почтовые открытки, книжки, ручки, кто что. Когда зазвенел звонок, они подхватили маленьких на руки, понесли в школу. Увидев своих родителей, первоклассники замахали руками, прощаясь с ними.
Растроганная директор вытерла глаза носовым платком.
Алла Петровна тоже почувствовала, как что-то защемило у нее в глазах. Не желая показывать слез, она незаметно смахнула их и отвернулась.
В учительской, куда Алла Петровна забежала взять классный журнал, ее остановила та самая, с голубыми наивными глазами.
- Вы, значит, идете в седьмой "Б"? - Она маленько рассмеялась неизвестно отчего и, тут же притушив смех, продолжала: - Мой бывший класс. Ой как я жалею, что не смогла больше работать с ним! Такие чудесные детки, такие чудесные... Но, знаете, дети есть дети. За лето все позабывают, а начинаешь спрашивать - теряются... Особенно если новый учитель. Потом привыкают. И все идет нормально. Однако вначале...
- Кто же их так напугал, что они боятся новых учителей? - спросила Алла Петровна, уловив в голосе учительницы что-то искусственное, неискреннее. Ответа не стала ждать, повернулась и пошла с видом и сознанием человека, который не любит собирать сплетни.
Ученики встретили Аллу Петровну и правда как-то молчаливо-настороженно. Дружно встали, послушно сели, без лишних звуков и обычного в таких случаях шума-гама. Сели и уставились на нее в том же молчаливо-настороженном ожидании.
- Меня зовут Алла Петровна, - сказала она устанавливаясь у стола и кладя на него классный журнал. - Меня назначили к вам классным руководителем. Будем с вами изучать русский язык и литературу. А сегодня... Вам, наверное, очень хочется рассказать друг другу, как вы провели лето, как отдыхали, что видели нового. Так, дети?
- Та-а-ак! - хором ответил седьмой "Б".
- Ну и отлично!
Решение написать с детьми о каникулах пришло как-то неожиданно, вмиг. Пусть вот сидят и пишут. Сразу будет видно, какие они грамотные, как мыслят и умеют излагать свои впечатления и мысли на бумаге.
Ученики завозились, доставая тетради. Задание им, кажется, пришлось по душе. Некоторые сразу же взялись писать. Другие сидели, отрешенно глядя перед собой, думали. Остальные, особенно девочки, перешептывались, наверное, советовались, о чем и как писать. Что ж, пусть и посоветуются, лишь бы не переписывали друг у друга.
Перешептывания, приглушенные смешки то там, то здесь слышались до самого звонка. Очевидно, не всех захватило задание. А может, и не привыкли писать? Но это не смутило Аллу Петровну. Пусть пишут как умеют. Лишь бы писали самостоятельно, без подсказок. По сочинениям она надеялась ближе узнать тех, кого придется учить и воспитывать всю зиму. И не одну, может быть, как знать.
Следующий час у Аллы Петровны был свободный - "окно", как говорят учителя. Ей не терпелось взглянуть, что написали ее ученики. Поэтому, как только учителя разошлись на уроки, она достала тетради, авторучку с красными чернилами и принялась читать. Сразу же поняла, что читать нечего, больше того, читать было невозможно. Складывалось впечатление, что дети вообще забыли, как пишутся буквы. Ошибки в каждом слове. А про точки и запятые будто и слыхом не слыхивали. Предложения незаконченные, мысли невыразительные. Некоторые совсем ничего не написали или нарисовали собачек, рыбок, птичек. Неужели можно все забыть за лето, за каких-нибудь три месяца? Они же, наверное, читали книжки, писали из пионерских лагерей родителям. В журнале за прошлый учебный год почти у всех пятерки и четверки. Редко у кого тройка. Судя по оценкам, класс - из сильных в школе. Наверное, за лето просто отвыкли, забыли. Не стоило давать им такое задание. "Слишком многого ты захотела от этих загорелых и белобрысых, Алла Петровна!" - упрекнула себя. Но ничего, в седьмом "В" она даст урок, какой надо, - будет повторять с учениками то, что они проходили в прошлом году. И не спрашивать, а рассказывать, чтобы расшевелить их, заинтересовать. Помнится, именно так она делала в молодости, когда только-только начинала работать в школе. "В молодости..." - улыбнулась своим мыслям Алла Петровна.
Ученики седьмого "В" слушали ее внимательно, даже рты поразевали. Она рассказывала о русском языке, напомнила, что о нем говорили великие писатели, ученые, читала на память стихи Пушкина и Некрасова. И все же в конце урока не удержалась, решила проверить, знают ли предмет ученики этого класса. Может, порадуют ее, учительницу, развеют тяжелое впечатление, которое осталось у нее от предыдущего, седьмого "Б"...
Алла Петровна вызвала к доске девочку, сидевшую за первой партой и весь урок не сводившую глаз с нее, учительницы. Такая положительная, внимательная ученица. Продиктовала предложение. Девочка сделала одну ошибку. Для первого дня это было неплохо. Спросила у детей, все ли правильно написано на доске. Никто из учеников не нашел ошибки. До звонка Алла Петровна успела вызвать к доске несколько человек. Эти наделали ошибок еще больше. И снова никто не смог найти их. "Веселенькое у вас было лето!" - сказала она, закрывая классный журнал. Она еще не могла поверить, что дети так запущены, не спешила с окончательными выводами. Это покажет время. А пока... Пока она чувствовала усталость во всем теле. От шума и толкотни в коридоре, от непривычного напряжения на уроках болела голова. От пыли, которая висела в воздухе, першило в горле. Ей хотелось пойти домой, в свою тихую квартиру, смыть с себя пыль, отдохнуть.
Алла Петровна зашла в учительскую, сложила в портфель тетради, - не хотела, чтобы они вдруг попали кому на глаза, - переписала расписание на завтрашний день, спустилась по лестнице на первый этаж. В коридоре столкнулась с директором. Антонина Сергеевна шла медленно, вынося вперед больше, чем надо, короткие, изрезанные синими узелками вен ноги. Увидев Аллу Петровну, она подняла голову, напустила на себя серьезность и строго спросила:
- Как первый урок?
- Спасибо!
- А дети?
- Вы знаете их лучше меня.
- Мы, конечно, знаем, - замялась директор. Алле Петровне показалось, что она точно смутилась, однако же сразу взяла себя в руки, почти властно сказала, как положено говорить начальству: - Меня интересует ваше впечатление.
Алла Петровна улыбнулась той безразличной улыбкой, за которой хорошо скрывать то, что у тебя сейчас на душе:
- Спасибо за заботу, Антонина Сергеевна. За доверие. Если вы отважились поручить мне таких детей, то вы, значит, очень высокого мнения о моих педагогических способностях.
- Я сразу поверила вам, - директор или не уловила иронии в словах Аллы Петровны, или постаралась не заметить ее, оставить без внимания, и продолжала тем же тоном: - Когда человек после долгого перерыва и вдобавок в таком возрасте возвращается в школу, у него настоящее призвание педагога, я так думаю. А призвание - главное в нашей работе. Без призвания, моя дорогая, здесь делать нечего. Помните, в нашей школе очень специфические школьники. Город растет быстро. Люди съезжаются не только из окрестных деревень, а, можно сказать, со всей страны. И часто, к великому сожалению, не самые лучшие. Немало среди них и таких, которых нигде не хотят держать. Многие вообще что ни год меняют место жительства. Дети учатся в разных школах. От нас же требуют, чтобы не было отстающих. Потому что, если ученики имеют двойки, считается, что учитель не умеет с ними работать. Так что пусть вас не смущают разные неожиданности, без которых в нашей работе нельзя обойтись, особенно на первых порах. Однако главное - не теряться, не паниковать. Спокойно и упорно идти к цели. Надеюсь, у вас все будет хорошо.
- Спасибо за пожелания, - пожала протянутую директором руку Алла Петровна.
Но не радость, а обида, разочарование остались у нее от внимания начальства. Слишком уж много говорят ей о каких-то особенностях ее учеников. И та, синяя, и сейчас эта, директор. Будто сговорились. Может быть, хотят подготовить ее к какой-то неожиданности, вот и ходят вокруг да около. Первая пела о пугливости учеников, а эта - о каких-то загадочных неожиданностях... О ее возрасте напомнила. На себя бы лучше посмотрела. Тоже ведь не девочка.
Алла Петровна остановилась на крыльце, пораженная тишиной и каким-то особенным духом, какой стоял в воздухе, потом направилась по асфальтовой дорожке к выходу из школьного двора. По обе стороны росли старые, с обвисшими ветвями, яблони. Траву под ними скосили, видно, уже давненько - та лежала в валках, прошитых зелеными стрелками отавы, и пахла прелыми осенними листьями. Там и сям среди травы, на грядках или клумбах, желтели и краснели цветы. От этих беспомощных яблонь, от заброшенных покосов и запущенных цветников веяло стариной, успокоением и затаенной грустью. Она шла, почти физически ощущая, как постепенно освобождается от нервного напряжения, от шума в голове. Припомнилось далекое детство, то время ранней осени, когда она возвращалась из школы, залезала на яблоню - у них в саду росла старая путимка, - усаживалась на толстой выгнутой ветке, как в кресле, грызла душистые желтобокие яблоки, смотрела сквозь изреженные листья в синее небо...
- Я жду вас, - послышалось рядом.
Алла Петровна вздрогнула от неожиданности, подняла глаза и увидела учительницу с тонким хвостиком светлых волос на затылке.
- Ну как прошли уроки?
"Ой, и эта туда же", - с обидой подумала Алла Петровна и торопливо, лишь бы отвязаться, буркнула, ускоряя шаг:
- Ничего!
- Мне сначала тоже показалось, что ничего. - Учительница не заметила или нарочно не замечала настроения Аллы Петровны. Забегая вперед, старалась заглянуть ей в лицо. - Никто же ничего не подсказал. Пока сама разобралась, так уже и поздно было. Тогда только одна я и осталась виноватой.
Алла Петровна окинула взглядом невысокую худощавую фигуру женщины в сером платье. Можно было подумать, что она специально надела такое платье, чтобы не выделяться среди других учителей. Какая-то безрадостная, точно обиженная, и давно не замечает этой обиженности, привыкла к ней, вот и носит на себе ее отпечаток.
- Извините, я не знаю, как вас... - Алле Петровне стало жалко ее.
- Фаина Олеговна...
- В чем вас обвинили, Фаина Олеговна?
- Грехов не перечесть, - почувствовав внимание к себе, веселее сказала Фаина Олеговна. - Что не люблю детей, что испортила лучшие классы, что вообще не умею работать. А сначала все в один голос говорили, что я настоящий педагог, что у меня призвание.
- Мои классы тоже плохие?
- Дети, может, и неплохие. Мои, например, оказались очень хорошими. Но ничего не знали. Как будто никогда и никто их не учил. Я, правда, сразу увидела, какие они. Но подумала, что, может, все перезабыли за лето. Да мне так и внушили. Надеялась, через месяц-другой вспомнят, выравняются. Не выравнялись. На педсовете у меня и спросили, почему у моих учеников такие низкие оценки. Мол, раньше были отличники, а теперь... А я возьми и скажи, что дети запущенные. Боже мой, что началось! Чуть не съели меня. А та, с голубыми глазами, кошкой набрасывалась. Надо проверить, кричала, умеет ли она учить детей. И проверили. Знаете, если захотеть, то всегда можно найти недостатки. Наговорили невесть чего. Правда, этим и ограничились. Видели, что работаю на совесть, не жалею себя... Но рот заткнули. Я работала, старалась, но молчала. Притихли... Весной дали министерский диктант, мои дети написали его лучше всех в школе. Тогда начали меня хвалить, мол, вот прислушалась к критике, сделала выводы. Спорить не будешь. Внешне все так.
- А на деле?
- А на деле? Обдурили меня. Вас тоже хотят обдурить. Я потому и решила предупредить вас. Чтобы знали. Вижу, вы сильнее меня. Я сразу это заметила. Может, сумеете их проучить, если загодя будете знать... Сначала, когда про вас услыхала, подумала, что не осмелятся они поступить с вами так, как со мной. Потом, вижу, история повторяется.
- В школе много этих... запущенных классов? - Взяв Фаину Олеговну под руку, Алла Петровна замедлила шаг.
- Нет. В том и секрет, что нет. Запущенные только ваши. Остальные нормальные. Да и ваш запущен только по одному предмету. Учителя здесь неплохие. Есть очень хорошие. Коллектив старый, живут все как одна семья. Друг за друга горой. Но есть здесь одна учительница, которая мутит воду и крутит даже директрисой. Кстати, самая слабая учительница. Это та, с голубыми глазами, что подходила к вам. Светлана Марковна. Внешне ничего, будто неглупая. Язык как помело. Поговорить умеет. Она ваши классы вела. Теперь ей дали новые. Года за два доведет своих учеников до ручки, потом их опять передадут новичку.
- Почему же с нею здесь нянчатся? - пожала плечами Алла Петровна.
- Все просто. У Светланы Марковны муж начальник стройтреста или стройуправления, не знаю, право. Жену, говорят, готов на руках носить, для нее сделать все. По ее просьбе он ремонтирует школу, когда надо. Ни одна школа в городе не выглядит так, как наша. Директору, разумеется, слава. Так она для этой жены строителя сделает все. И делает. Очень боится, как бы та не перешла в другую школу. Старается не обидеть. Поэтому Светлана Марковна и считается лучшей учительницей. Успеваемость у ее учеников самая высокая, уроки у нее самые лучшие. Особенно открытые. Ей за месяц говорят об открытом уроке. Она готовит его как спектакль. Загодя каждому ученику раздаст вопросы, а те зубрят ответы. У каждого ученика дублер. Если кто захворает, есть кем заменить. Говорят, если ученик ответит на "отлично", пятерка ставится и его дублеру. Чтобы тот, значит, не обижался. Вот так.
- А куда завуч глядит?