У Третьего было две сестры, но они никогда не учили его выбирать самую красивую ткань. На самом деле он не видел в этом смысла, потому что одежда — это всего лишь одежда, но всё равно каким-то образом всегда выглядел безупречно, как настоящий принц. За это Гвендолин проклинала его день и ночь. Тогда он чувствовал, что его испытывают, но не мог сказать того же о ситуации, в которой оказался сейчас.
Шёлк, атлас, бархат, шифон, муслин.
Он был в панике, потому что Пайпер с улыбкой предложила ему выбрать ткань для её платья.
— Почему я? — даже не скрывая своего отчаяния, спросил он.
Даян, когда-то служивший при дворе Ребнезара, с откровенно скучающим выражением лица изучал убранство покоев Пайпер. Третий специально вызвал лучшего портного, который только согласился жить в Омаге (другим почему-то не очень нравилась погода, что ставило его в тупик), потому что он думал, что такая мелочь, как красивая одежда, сможет хотя бы немного порадовать Пайпер.
— Какая ткань тебе больше нравится? — продолжала улыбаться Пайпер.
— Это неправильно, — возражал Третий, сжимая кулаки. — Я не смотрю на ткани как на вещи, которые могут мне нравится.
— А если какая-то ткань раздражает кожу?
— Откуда мне знать, какая ткань раздражает твою кожу?
Пайпер широко раскрыла глаза и сжала губы.
— Я про тебя, — шёпотом произнесла она, силясь скрыть улыбку. — Ты что, носишь всё подряд?
— Если бы он носил всё подряд, — вмешался Даян, не отрываясь от изучения портьеры с изображением горных вершин, складывающихся из стежков белого, серого и чёрного цветов, — мне пришлось бы выколоть себе глаза и признать, что я ничтожный мастер.
— Я не хотела вас задеть, — торопливо сказала Пайпер и замахала руками. — Мне очень нравится одежда, которую вы сделали для меня.
Третий услышал, как Даян самодовольно хмыкнул.
— Ещё бы тебе не понравилось. Я, между прочим…
— На работу у тебя остался всего месяц, — перебил его Третий.
— За месяц я могу создать для леди Сандерсон столько платьев, что одно их количество сведёт с ума любого мужчину в Омаге, и они будут так красивы, что любой, кто посмотрит на них, упадёт прямо к её ногам и будет целовать землю, по которой она ходит.
Пайпер нервно рассмеялась.
— Зачем кому-то целовать землю, по которой она ходит? — немного подумав, уточнил Третий.
— Это метафора, дражайший. Мои платья подчеркнут все достоинства фигуры леди Сандерсон и сделают из неё богиню, сошедшую с небес. Она будет до того прекрасна, что мужчины будут мечтать, чтобы она хотя бы взглянула на них.
Пайпер рассмеялась ещё громче и для чего-то замахала ладонями, будто отгоняя крохотных насекомых. Третий ничего не понимал.
— Почему они будут мечтать, чтобы она посмотрела на них?
— Да потому что она будет великолепна в моём платье! — не выдержал Даян, резко повернувшись к ним. На его белой коже отчётливо проступили пятна гнева, а тёмно-синие глаза яростно блеснули. — Если они до сих пор не любят её, то полюбят сразу же, как увидят в моём творении!
— Её невозможно полюбить без платья, каким бы оно ни было?
Третий окончательно запутался. О чём вообще говорил Даян? Пайпер же почти ни с кем не общалась, только с ним, его кертцзериз и Киллианом. Ансель обучал её сигридскому и истории миров, Джинн, выслушав двухчасовые наставления Третьего, изменил подход к её обучению магии, а с Ветон она виделась только для того, чтобы та осмотрела её лицо и плечи — и, насколько знал Третий, между ними не возникало конфликтов.
Даян разочарованно вздохнул.
— Ты безнадёжен. Ты…
Пайпер вдруг громко расхохоталась. Третий испуганно посмотрел на неё, закрывавшую лицо, и успел подумать, что она вспомнила или почувствовала что-то крайне неприятное. Но вдруг Пайпер остановилась, заметив его взгляд и, с огромным трудом подавив смех, кое-как произнесла:
— Это шутка.
И вновь рассмеялась.
Третий почувствовал себя неуютно. Что конкретно для неё было шуткой? Возможно, она считала традиции и празднества Диких Земель смехотворными?.. Нет, тогда бы она прямо об этом сказала. С толчка Клаудии, больше напоминавшего словесную пощёчину, они договорились быть честными настолько, насколько это было возможно. Пусть это и означало, что Пайпер называла дворец «странным», «пугающим», «фэнтезийным» (Третий не знал, что означает это слово), «немного не от мира сего», и порой произносила нечто, чего не понимал даже Арне.
— Ах, вижу, у леди прекрасное чувство юмора, — пробормотал Даян, подходя к разложенным перед ними моткам тканей. — И когда она смеётся, её глаза кажутся ярче… Да, я думаю, это нужно подчеркнуть переливами атласа… Возможно, в районе декольте?
Пайпер резко остановилась и злобно уставилась на него.
— Никакого декольте.
— Почему? — казалось, Даян был искренне удивлён. — Леди Сандерсон, это только сделает акцент на вашей прекрасной…
Третий остановил на нём тяжёлый взгляд, и Даян замолчал, возведя глаза к потолку.
— Хорошо, никакого декольте. В таком случае… Да, отлично, вырез на спине…
— Ну уж нет! — категорично заявила Пайпер, разом растеряв всё веселье. — Ни декольте, ни выреза на спине. Я не надену платье. Даян, вы испортили всё издевательство над ним.
Она с раздражённым вздохом махнула рукой в сторону Третьего. Он нахмурился, покрутив перстень на пальце, и решил, что окончательно потерял рассудок. Он не понимал, с чего бы Пайпер издеваться над ним и где в её действиях и словах вообще было издевательство. Неужели он опять сделал что-то не так и вызвал её гнев?
— Как насчёт какого-нибудь крутого камзола? — выдержав небольшую паузу, предложила Пайпер. — Ну, знаете, праздничного.
— Камзол? — ошарашенно повторил Даян. — Но леди Сандерсон…
— Простенький и практичный. И если так хочется, можно добавить атласа. Наверное, здорово будет смотреться. Я не знаю.
Портной едва не схватился за сердце.
У великанов никогда не было строгости, что часто встречалась в людских королевствах. Женщины могли носить то, что хотели, начиная от откровенных платьев и заканчивая мужскими камзолами, но Даян привык, что леди ребнезарского двора любили роскошные многослойные платья с вырезами на спине и откровенными декольте, украшенные всеми возможными драгоценными камнями и с зачарованными рисунками на подолах. И леди Эйлау, ради которой он иногда отправлялся в Тоноак, очень ценила его уточнённые изделия, которые словно впитывали лунный свет и делали женщин, которые их надевали, ещё прекраснее.
По крайней мере, так говорила Гвендолин.
— Если леди Сандерсон желает камзол, — наконец произнёс Третий, прервав молчаливую войну Пайпер и Даяна, состоящую исключительно из метаний молниями из глаз, — то она получить камзол. Чтобы к началу празднеств всё было готово.
Даян набрал в грудь побольше воздуха и возмущённо уставился на него. Должно быть, Третий оскорблял всё его мастерство, приказывая, чтобы вместо платья, которое превратит Пайпер в богиню, для неё сшили ещё один камзол. Но его это совсем не волновало.
— Хорошо, — сквозь зубы произнёс Даян, сильно сжимая рукав своей рубашки. — Пусть будет камзол. Из атласа сложим созвездия на спине, чтобы вечером они впитывали лунный свет, а для ночи, я думаю, подойдёт бархат…
— Бархат и атлас на одном камзоле? — неуверенно спросила Пайпер. — Либо я что-то не понимаю в вашем искусстве, либо это действительно звучит странно.
— Кто сказал, что они будут на одном камзоле? Атлас для вечернего наряда, а бархат — для ночного.
Пайпер вскинула голову и каким-то чересчур напряжённым голосом уточнила:
— И куда это я собралась ночью, что мне нужен ещё один камзол? Да ещё и бархатный.
— Леди желает весь первый день проходить в одном наряде? Элементали! — воскликнул Даян, вскидывая ладони. — Это сводит меня с ума! Никакого одного камзола! Для дня, когда гости ещё будут прибывать, мы подберём цвет утреней зари над… Или лучше вечерней дымки? — перебил он сам себя, постучав по подбородку тонкими пальцами. — Нет, леди Сандерсон, ваши глаза и фигуру не подчеркнут холодные оттенки. Нужно выбрать золото, кармин, винный цвет, возможно, что-нибудь светлое и нежное… Да, остановимся пока на этом… Вечером будут атлас и созвездия, ночью — бархат и пики далёких гор, а следующим днём…
— Достаточно, — сказал Третий, но Даян его не услышал. Он отмахнулся, подошёл к свёрнутым тканям и благоговейно провёл по ним пальцами.
— Он с ума сошёл, — тихо прошептала Пайпер, искося посмотрев на Третьего. — Кто за один день празднества меняет одежду три раза?
— Ребнезарские леди. Или Эйкен, потому что он, бывает, случайно прольёт на себя что-нибудь.
— Я не ребнезарская леди и не Эйкен. Хотя соблазн пролить на себя тонну послерождественской хандры очень велик.
— Даян привык работать с дамами из высшего общества, поэтому он…
— Хочешь сказать, я из низшего?
Третий в ужасе округлил глаза. Его слова оскорбили её?
— Расслабься, — бросила Пайпер, пихнув его под рёбра локтем раньше, чем он успел придумать достойный ответ, — я опять пошутила.
— Я не понимаю твоих шуток.
— Это весело — прикалываться над тобой. Как будто я снова воюю с Лео за право выбрать фильм.
Она криво улыбалась, смотря на Даяна, продолжавшего в красках описывать, насколько великолепной сделают Пайпер его творения. Но Третьему казалось, что во взгляде Пайпер вовсе не веселье и даже не умиротворённость, какую она попыталась изобразить, когда он посмотрел на неё. В золотых глазах была паника, а Время приносило страх, которое магия не могла рассеять. Но прежде, чем Третий смог хотя бы спросить себя, имеет ли он право задать вопрос вслух, Пайпер добавила:
— Твоё лицо, когда я сказала про ткани, было великолепным.
Он склонил голову к правому плечу, желая увидеть в зеркале, которое собой закрывал Даян, хотя бы часть своего лица. Он не понимал, что в его лице было великолепным: лишь голубые глаза, прямой нос и острые скулы. Гвендолин как-то шутила, что ими он может резать надежды дам из высшего общества на его сердце.
— У меня обычное лицо, — сказал Третий, вновь посмотрев на Пайпер. — Для ребнезарца.
— Да не в этом смысле! Ты так запаниковал, словно я дала тебе в руки бомбу и не сказала, какой провод перерезать, чтобы остановить отсчёт.
Третий похлопал глазами
— Словно что ты мне дала?
— Бомбу. Это такое устройство… Ладно, забудь. Просто знай, что твоё лицо стоило видеть.
— Но ты видишь его каждый день.
Пайпер глубоко вдохнула, выдохнула и, что насторожило Третьего, тихо досчитала до десяти.
— Короче говоря, я развлекаю себя, как могу. И всё.
— Но я всё равно не понимаю, почему ты попросила меня выбрать ткань. Это ведь для тебя я послал за Даяном.
— И он устроил лекцию о платьях. Я бы пошла в своём старом пальто, если бы это означало, что мне не придётся слышать от Даяна о платьях.
— Он создаёт потрясающие платья. Мои сёстры были в восторге от них. Я подумал, что тебе может понравится.
Пайпер насторожилась.
«Рано или поздно, но тебе придётся обо всём рассказать» — сказал Джинн, и Третий, зная, что он прав, всё же думал, что сумеет достаточно долго удерживать свои тайны при себе. Он не представлял, что язык способен его подвести, но почему-то подвёл именно сейчас, когда груды шёлка, атласа, бархата, шифона, муслина и кучи других тканей, принесённых слугами Даяна, напоминали ему о сёстрах, обожавших его творения.
— Твои сёстры, — осторожно повторила Пайпер. — А как их…
— Твой брат, — даже не дослушав, произнёс Третий. Пайпер свела брови, что означало: он очень сильно ошибся, не дав ей даже закончить предложение. Но отступать было поздно, и потому Третий продолжил: — Твой брат, на которого чуть не напал демон. Ты говорила о нём. Как он себя чувствовал, соприкоснувшись с тварью?
Пайпер перевела взгляд на окно и замолчала. Клаудия бы назвала его сентиментальным глупцом, хотя Третий не понимал, что в желании извиниться за свои резкие слова было сентиментальным и глупым.
— Два брата, — неожиданно сказала Пайпер, нетерпеливо постучав носком сапога по полу. — У меня два брата.
— Два? О, мне казалось, ты говорила про одного.
— У меня два брата. А у тебя две сестры. Вселенский баланс.
— Не совсем понимаю, что ты сейчас сказала, но да, у меня было две сестры. И два брата.
Третий только спустя секунды понял, что он сказал на самом деле.
Его язык — предатель.
— У великанов большие семьи?
— Нет, но иногда бывают и большие. В детстве сестра говорила мне, что родители решили завести ещё одного ребёнка только для того, чтобы он таскал подол её платья и тот не пачкался.
Пайпер помолчала мгновение, а после со смешком уточнила:
— Этим ребёнком был ты?
— Этим ребёнком был я, — со вздохом повторил он.
Ему не хотелось бередить старые раны и вспоминать о семье и времени, когда жизнь казалась лёгкой и беззаботной, а единственные его проблемы заключались в том, чтобы идеально выглядеть на том или ином приёме, что устраивали Лайне, и вернуть все книги из дворцовой библиотеки на свои места.
«Какой же ты сентиментальный», — пробормотал Арне, ухвативший за его поднявшуюся тоску по дому.
Омага всегда была и будет его домом, в каком бы виде она не встретила его: в период основания, в расцвет правления рода Лайне, в момент Вторжения или сейчас, когда тронный зал был единственным пространством внутри дворца, которое никто так и не тронул. Постоянно, находясь там, читая уже написанные имена или добавляя новые, он пропускал сквозь себя само время тронного зала, видя всё, что когда-либо происходило в нём. Отчётливее всего он видел семь тронов, которые не лежали, как сейчас, кусками разбитого камня.
«Почему бы не развеяться? — предложил Арне, и Третий знал, что, как бы на самом деле Арне не позволял себя ощущать, по-настоящему он был напряжён. — Меньше, чем через месяц, тебе отправляться в Тоноак. Нужно продолжить обучение».
Третий едва не спросил, кого он должен, по его мнению, обучить, но ответ нашёлся сам собой, когда Пайпер на аккуратную попытку Даяна предложить наряд с отрытыми плечами ответила категоричным отказом.
«Иногда ты меня очень сильно бесишь», — подумал Третий, раздражённо поджимая губы и крутя перстень на пальце.
«Только иногда? Я оскорблён».
— Есть кое-что, о чём бы я хотел поговорить.
Пайпер покосилась на него, подняв брови, но Третий тут же растерял всю свою храбрость. Он сказал Джинну и Магнусу, что не будет её заставлять или уговаривать: он честно спросит, чувствует ли она себя достаточно сильной, чтобы отправиться вместе с ним, и если ответ будет отрицательным, она останется в Омаге под присмотром Киллиана и Джинна. Он не потащит её за собой просто потому, что отчаянно нуждается в прочном ощущении связи с другим сальватором.
Но сейчас, видя, как на новое предложение Даяна Пайпер качает головой, он не мог и двух слов связать. Казалось просто неправильным говорить о Тоноаке после попытки хоть ненадолго создать спокойную атмосферу и сделать что-то, что может порадовать Пайпер. Он действительно думал, что приближающаяся череда празднеством сможет немного поднять ей настроение, а выбор платья, даже самого безумного и дерзкого, не окажется ошибочным, потому что его создаст Даян, лучший из великанов, которых Третий знал.
«Ну, — вновь заговорил Арне скучающе, — тогда я всё скажу сам».
— Не смей! — бросил Третий, сжав кулаки.
— Что? — Даян посмотрел на него, держа на руках идеальный прямоугольник бархатной ткани, которую он так старался вручить Пайпер. — Этот бархат высочайшего качества!
— Я не о ткани, — пробормотал Третий и на секунду прикрыл глаза, слыша, как Арне заливисто смеётся. — Арне мне надоедает.
— Ва-ау, — протянула Пайпер, — как же, наверное, это ужасно…
«Ты совсем не понимаешь людей», — всё ещё смеясь, произнёс Арне.
«А что насчёт тебя?»
«Я сам был человеком».
Третий ни на секунду не забывал, кем был Арне по своей первоначальной природе, но его слова поставили его в тупик. Разве сакри, бывший таковым дольше, чем Третий вообще живёт, может понимать людей лучше, чем он?
«Поверь, может», — отозвался Арне, и Третий раздражённо всплеснул руками.
— Хватит лезть в каждую мою мысль, — отойдя на шаг, чтобы каждое его слово Даян и Пайпер не воспринимали на свой счёт, сказал он.
«Но мне скучно! — заныл Арне. По-настоящему заныл: Третий узнавал эту интонацию и в красках представлял, каким недовольным было бы лицо сакри, стой он сейчас перед ним. — Я хочу развлечений. Скажи ей про Тоноак. Это будет настоящим развлечением!»
— Ты невыносим…
«Тебя выбрал самый лучший и обворожительный сакрификиум из всех, так что гордись».
Третий решил отложить спор на потом. Вполне реальное время, что было у них, утекало сквозь пальцы, и он должен был, наконец, поговорить о Тоноаке. Даже если этот разговор кажется ему заведомо провальным и может подчеркнуть, что ему нужно общество Силы и сальватора, а не Пайпер, что, разумеется, было не так.
Он поднял глаза, думая, что Даян уже вооружился другими образцами ткани и без устали атаковывает Пайпер, но он без зазрений совести расположился в кресле, стоящем перед столиком в центре комнаты, и схватился за уголь. Пайпер стояла рядом и смотрела на Третьего, а не на Даяна.
— Это насчёт Тоноака, да?
«Какая смышлёная и решительная. Мне она очень нравится».
«Помолчи и дай сосредоточиться».
Но он не успел даже начать. Пайпер подошла ближе, держа руки в карманах брюк, и непринуждённо сказала:
— Магнус уже неделю спрашивает, что я решила. А когда я сказала ему, что ты ничего у меня не спрашивал, он был так оскорблён, что пообещал надрать тебе задницу.
Третий округлил глаза и смущённо поджал губы. Он знал, что в честном поединке с Магнусом борьба затянется, но он всё равно выйдет победителем, и всё-таки слова Пайпер что-то задели внутри него.
— Это не просто прогулка по саду, — попытался начать он, и для того, чтобы немного успокоиться, ему пришлось заложить руки за спину и незаметно крутить перстень. — Это Тоноак, город света и знаний. Путь займёт неделю и может быть очень опасным.
— Но не для тебя, — решительно добавила Пайпер, вздёрнув подбородок. Не для того, чтобы смотреть ему в глаза, хотя разница в росте была ощутимой, а будто просто потому, что хотела выглядеть куда увереннее.
Третий решил, что на этот раз поверит ей.
— Не для меня.
— И чем я хуже?
— Ты когда-нибудь путешествовала целую неделю на лошади? Когда-нибудь останавливалась в глухих поселениях и не спала всю ночь, потому что это могло быть опасным? Это может оказаться хуже, чем путь от Икасовой крепости до Омаги.
— Но ведь рядом будешь ты, верно?
Третий поражался то ли её наивности, то ли непоколебимой уверенности в нём. Он был бы рад, если бы это была именно уверенность, но знал, что всё не может быть настолько хорошо и Пайпер не может доверять ему без лишних проверок, которых он не понимал в силу своей сущности, претерпевшей изменения.
— И ты точно не позволишь мне отправиться в путь неподготовленной, — продолжила Пайпер, восприняв его молчание как согласие. На самом деле Третий просто не знал, как правильно сформулировать ответ. — Но у меня есть условие. Или два.
— То есть ты согласна отправиться в Тоноак? — неверяще уточнил Третий, напрочь проигнорировав её последние слова.
— Здесь очень душно.
Третий втянул воздух, уловив запах Даяна, его тканей и лёгких духов, чужих, и запах Пайпер — магия, другой мир, кровь из разбитой костяшки на правой руке, которую он не заметил ранее.
Она хлопнула его по плечу, совсем как тогда, в тронном зале, полном имён мёртвых, и рассмеялась.
— Это образное выражение.
— Почему?
— Потому что я нигде, кроме дворца, не была. Я и дворец-то не весь изучила, но мне уже тесно в нём. Покажи мне всю Омагу и Тоноак, когда мы будем там, и я отправлюсь с тобой.
Третий оторопело уставился на неё. Показать город — это всё, что она от него просит?
Просто город. Не какие-то возможности их магии, которые они могут изучить только вместе, не результаты восстановления вещей из другого мира, которые доставил Иан. Просто… город. Сейчас — Омага, шумная, живая, готовящаяся к празднику. Потом — Тоноак, встречающих их приветственными криками, поддавшийся воле леди Эйлау, пожелавшей ещё одно празднество.
Это было опасно, о, это было очень опасно, но Третий не спешил говорить об этом. Пайпер ведь действительно не покидала пределов дворца, ни разу, а он почему-то даже не предложил ей этого, потому что… Что? Третий не понимал, почему не сделал этого, чувствовал, что Арне готов объяснить ему, но он не хотел, чтобы сакри вмешивался.
— Ты ведь понимаешь, что, если мы будем вдвоём, тебя точно узнают? — осторожно уточнил он.
Пайпер кивнула, но будто исключительно инстинктивно. Спустя секунду она задумалась над его вопросом, расфокусированным взглядом провела ломанную линию по всей комнате, задержалась на Даяне, уже не замечающем их, и только спустя минуту, если не больше, вновь посмотрела на Третьего.
— Но ведь ты не позволишь ничему произойти, да? — с улыбкой спросила она.
— Никто бы не посмел тебя тронуть, даже если бы рядом не было меня, — торопливо сказал Третий. — Но если рядом я, то на тебя будут смотреть. Долго и без остановки. Оценивать, обсуждать. Тебя ведь никто, кроме дворцовых и Охотников, не видел.
— Пусть смотрят, — легко ответила Пайпер, будто забыла, как хорошо он ощущает её страх и растерянность. — Моё лицо — эталон. Пусть смотрят и завидуют.
На этот раз Третий решил не верить ей.