При ребнезарском дворе существовал обычай, согласно которому на всех празднествах, ради которых дворец открывал свои ворота, прибывающих гостей встречал уполномоченный для этого великан из аристократии. Иногда его назначали Лайне, иногда кто-то выдвигал свою кандидатуру самостоятельно. Третий несколько раз так и делал, потому что Гилберт отказывался участвовать в этом в одиночку.
Сейчас Омага, согласно общепринятому мнению, не была столицей Ребнезара. Она была лишь городом, родиной множества великанов, которая приняла к себе всех, кто обратился к ней за помощью. В ней смешались многие сигридские культуры, но среди них не нашлось места для обычия, обязывающего приветствовать гостей со всеми формальностями. Разумеется, эту роль часто брали на себя лорды и леди из древних, уцелевших или относительно недавно образовавшихся родов. Порой это делал и сам Третий, иногда даже в обществе Киллиана, но только не сегодня.
Последние два дня он тщательно проверял защитные сигилы, находящихся на территории дворца. Он уделил внимание каждому магическому знаку, начиная от тех, что были вычерчены на высоких каменных стенах, ограждающих дворец от города, и заканчивая даже самыми мелкими, расположенными в пустых покоях. Он не мог позволить, чтобы на территорию проник кто-то, угрожающий гостям и жителям дворца. Он был обязан обеспечить безопасность каждого, кто пересёк ворота, потому что как только они делали это, они доверяли свои жизни ему. Джинн, Итимад, Хесса и ещё десятки магов вплетали в защитные знаки свою магию, но Третий помнил истину, о которой никто не говорил вслух: он всё равно был сильнее. Пока они следили за отдельными частями дворца и его территории, он следил за всем сразу.
Если бы только это было действительно весомой причиной, чтобы вообще не появляться на празднестве.
Как и предписывала вера в сигридских богов, первый день всегда был днём памяти. Рассвет начинался с молитв за ушедших, пропавших и поглощённых хаосом, который не удалось остановить, и молитвы звучали весь день, пока солнце, скрытое за серыми облаками, плыло по небу. Уже ближе к вечеру, через несколько часов после заката, первый день начинал перетекать во второй, но всё ещё сохранял оттенки дня памяти. Они благодарили богов, ирау с драу и элементалей, защитивших их в прошлом и продолжающих защищать в настоящем. Все обряды, которые проводились, и песни, которые звучали под открытым небом, ещё сохраняли приличия и восхваляли милостивых богов. Несмотря на то, что Магнус говорил, якобы второй день уже напоминает шумное гуляние фей, Третий знал, что это начиналось после заката первого.
На самом деле больнее всего тем, кто был жив. Вопреки этой боли они праздновали как раз-таки потому что были живы и могли бороться дальше, если не за себя, то за тех, кто уже не мог этого сделать. Третий знал, что всё веселье, начинающееся после заката в первый день, было демонстрацией, что сигридцы будут жить и радоваться вопреки всему, потому что это то, что, вероятнее всего, желали бы ушедшие.
Сам Третий старался ограничить себя, и это, к счастью, было довольно легко. Первый день в сравнении с последующими был самым тихим и приличным. Никаких диких обрядов фей, состязаний, которыми славились великаны, непристойных песен и чар мелких магов, фей и эльфов, прибывших из крепостей. Гвендолин бы такое точно не понравилось. Она бы жаловалась, что относительное спокойствие некоторые из молодых великанов могут использовать как возможность сделать ей предложение. И она бы жаловалась, потому что точно не смогла бы вызвать никого из них на состязание.
Третий почти улыбнулся, вспомнив, как Гвендолин ударила несостоявшегося жениха каблуком в челюсть. Тому настойчивому великану определённо не стоило завлекать её в танец, когда она уже ответила отказом.
Третий почти улыбнулся ещё раз.
Он не хотел уходить из своих покоев. Не хотел встречаться с представителями домов Артизара, послами из Тоноака, Элвы и крепостей. Он знал, что это нужно, но не мог заставить себя двигаться. Киллиан наверняка уже проклинает его за опоздание — Третий должен был спуститься в один из залов, подготовленных леди Гедре из рода Линас, два часа назад.
Его не интересовали разговоры о пустом, осторожные и не очень попытки интересующихся узнать что-нибудь о сальваторе Лерайе или же косые взгляды тех, кто наверняка хотел выдать его тайну. Третий бы вернулся в тронный зал с именами, каждое из которых он лично произнёс в молитве, и остался там, если бы это было возможно.
Но он должен был явиться и показать, что у сальватора всё под контролем. Он должен был развеять все слухи, гулявшие о Первой, и узнать, что говорят о ней после того, как некоторые из давних тварей пробудились ото сна. Третий прекрасно знал, что недовольных конкретно им и самой идеей существования сальваторов и сакри много, но терпел их, потому что не мог просто запретить этим людям думать и обвинять его. Но он не мог позволить, чтобы кто-то обвинял Пайпер.
Третий приподнялся на локтях, почувствовав лёгкое колебание в воздухе. В его спальне ничего не поменялось: магические книги там, где не нужно, растворы и порошки Ветон, многочисленные следы превратить это помещение во что-нибудь другое, более приятное глазу. В щель под двустворчатыми дверями из тёмного дерева изо всех сил пыталась пробиться тонкая тень.
Третий поднялся на ноги, даже не попытавшись расправить камзол, и подошёл ближе. Тень проскочила внутрь и остановилась возле него, скромно сложив перед собой короткие лапки.
— Ты опять что-то учудил? — спросил Третий, беря тень Мыши, посланную Эйкеном, в руки. Она помотала головой. — Тогда в чём дело?
Тень будто засомневалась, стоит ли сообщать ему правду. Третий свёл брови и отсчитал пять секунд, по истечении которых Тень всё-таки зашевелилась. Она пробежала по его поднятой руке к плечу, цепляясь когтями за ткань, поймала равновесие и начала царапать кристалл-серьгу в левом ухе.
У теней Эйкена был своеобразный способ общения, особенно с другими людьми, но Третий всегда понимал, когда они пытались сказать о сальваторе.
— Где?
Своими крохотными лапами, едва различимыми на фоне тела, Мышь закрыла вытянутую морду.
— Прекрасно, — проворчал Третий, опуская тень на пол. Она мгновенно растворилась и тонкой струйкой уползла прочь, обратно к Эйкену.
***
Когда Третьего попытались остановить в четвёртый раз, он решил вести мысленный подсчёт, чтобы знать, скольким гостям ему придётся отказать в разговоре, прежде чем он найдёт, наконец, Пайпер.
Леди Гедре из рода Линас, вложившая больше всего сил в подготовку этого вечера, стала семнадцатой. Третий знал, что она ни за что не покажет своего разочарования, и потому пообещал ей, что обязательно обсудит с ней всё, что она считает важным, но позже. Леди Гедре никогда не ограничивалась праздностью и довольно часто приносила важные сведения, которые удавалось собрать её ищейкам.
Наконец нить магии, до этого упрямо игнорировавшая его, натянулась. Третий посмотрел на каменную лестницу с серебристыми прожилками, ведущую к балконам. Почти в самом конце, где находилась дверь, ведущая в коридор для слуг, воздух искажался. Третий поднялся по лестнице, остановившись на последней ступеньке, и заметил строчку сигилов на камне. Идеальные очертания знаков, искрившихся магией, которую Дикие Земли до сих пор не могли подавить. Неудивительно, что с этой стороны почти никого не было.
— Я поражён твоей изобретательностью.
Пайпер выругалась и едва не уронила книгу. Она сидела на каменном ограждении возле двери, вытянув одну ногу вперёд, прислонившись спиной к стене, и сосредоточенно читала трактат на сигридском. По крайней мере, до тех пор, пока Третий не подкрался к ней.
— Ты самостоятельно изучила все эти знаки?
— Да, — покосившись на него из-под нахмуренных бровей, ответила она.
— И самостоятельно начертала.
— Разумеется.
Третий подошёл к ограждению и поднял руку. Пальцы коснулись невидимой преграды, вспыхнувшей золотым светом. Пайпер задействовала достаточно Силы, чтобы сигилы, скрывающие её присутствие от всех, хорошо работали, но они были не в силах проигнорировать родственность их магии.
— Поразительно. Я приятно удивлён.
С Джинном она изучала сигилы, используемые магами. Иными словами, стандартные знаки, на которые сальваторы так же могли влиять. Третий же начал учить её начертаниям, которые когда-то ему открывали Йоннет и Масрур. Понемногу и тщательно объясняя каждый из сигилов, чтобы она поняла ту мелкую разницу, что была между ними и сигилами магов. Со стороны могло бы показаться, что это разницы вовсе нет, но не все маги могли переписать сигилы, начертанные сальваторами, тогда как сальваторы могли переписать абсолютно все сигилы магов.
Краем глаза Третий заметил, как Пайпер улыбнулась.
— Прислушайся.
Его это насторожило, но он прислушался. Потребовалось всего две секунды, чтобы понять причину самодовольства Пайпер.
— Шум, — выпалил Третий, обернувшись к ней. — Твой барьер не только скрывает тебя, но и приглушает шум зала.
— Так проще сосредоточиться.
Она подняла трактат и постучала по нему пальцами. Вопреки своему желанию спросить её, как она относится к теории мага Анки о том, что хаос и магия ближе, чем все привыкли думать, он смотрел на её пальцы. В мозолях и синяках на костяшках, словно сегодня утром она смогла убедить Магнуса устроить ещё одну тренировку. Взгляд Третьего поднялся к её лицу: царапины, раньше пересекавшие брови и линию носа, исчезли, синяки на скулах и висках уменьшились. Ветон хорошо следила за её состоянием и делала всё возможное, чтобы все ранения безболезненно исчезли. Третьему бы следовало ограничиться этим, но его сосредоточенный взгляд скользнул по её одежде.
Даян, очевидно, не выдержал натиска Пайпер, и теперь на ней сидел идеально приталенный камзол кремового цвета с вышитыми по подолу, рукавам и воротнику золотыми звёздами всех форм и размеров, блестевшими при попадании на них света. Даже штаны и кожаные сапоги были кремового оттенка, словно всё сияние должно было исходить от вышивки на камзоле и глаз Пайпер, прямо сейчас внимательно изучавших Третьего.
Он смутился, обругав себя всё на свете, и отвёл взгляд. Он успел отметить только самую простую рубашку, тоже кремовую, подвеску-кристалл Йоннет и аккуратно убранные за уши волосы, едва достающие до плеч. Никаких украшений не было, но Третий почему-то не удивился.
— Круто выглядишь, — произнесла Пайпер с невозмутимостью.
— Что?
Он совсем не понял, что она только что сказала.
— Круто. Выглядишь, — повторила Пайпер.
— Я не понимаю значения первого слова. Оно земное?
— Ага. Даже не знаю, как правильно объяснить его… У него какая-то особая энергетика, понимаешь? Это не «красиво», «ослепительно» или «обворожительно», а что-то совершенно другое.
Третий прислонился бедром к ограждению и собрал руки на груди.
— Иными словами, я не выгляжу красиво, ослепительно или обворожительно, но при этом не совсем уж плохо?
Пайпер закивала.
— Да, что-то такое.
— Что ж, — Третий коснулся пальцами серьги, чувствуя, что начинает терять нить разговора. — Я не ставил перед собой цель произвести на кого бы то ни было впечатление, и, очевидно, мне это удалось.
— Можешь гордиться собой.
Третьему почему-то показалось, что она издевается над ним. Он не мог точно понять, что в её словах показалось ему странным, но точно знал, что, начни он спрашивать, она опять будет непонятно шутить. И если до этого она не издевалась над ним, то после его вопроса точно начнёт. Поэтому он решил сосредоточиться на другом, предполагая, что она хотя бы сделает вид, что раздумывает над ответом.
— Почему ты сидишь здесь?
— Внизу шумно, — легко ответила Пайпер, пожав плечами. — Невозможно читать.
— Это я понял. Но почему ты читаешь? Разве тебе не…
Он не знал, как лучше озвучить свои мысли.
— Я не хочу спускаться туда.
Третий был уверен, что этот ответ придёт ей на ум самым первым, и всё равно ощутил укол разочарования. Он надеялся, понимая, насколько напрасны и эгоистичны эти надежды, что Пайпер найдёт хоть что-то светлое и радостное в их праздниках. Хоть какую-то мелочь, которая поможет ей отвлечься и немного расслабиться.
Пока он искал её, четырнадцать из семнадцати гостей, попытавшихся заговорить с ним, спрашивали о Первой.
Пайпер выдохнула, аккуратно уложила книгу на коленях и провела ладонью по лицу.
— Я не знаю, что им сказать. Лерайе молчит, и я сомневаюсь, что у вас с Арне есть пошаговая инструкция для новичков.
— Ты вовсе не обязана говорить им что-то. Пусть они говорят.
— А мне что делать? Высокомерно смотреть на них и кивать?
— Только если ты считаешь, что так будет лучше.
Пайпер криво улыбнулась и забарабанила пальцами по корешку книги.
— Неужели ты так хочешь понравиться им?
Она громко фыркнула и отрицательно покачала головой. Третьему показалось, что её улыбка была неестественной.
— Я никому не хочу нравится. Но кто знает, насколько я застряла тут? Может быть… — она остановилась, посмотрела вниз. Третий проследил за её взглядом и выцепил в толпе Магнуса, уже очаровавшего одну из эльфиек. — Что, если я останусь тут навсегда?
Лёгкие Третьего словно сжали невидимые ледяные руки.
Из Диких Земель не выбраться, пока проклятие Герцога в силе. И неизвестно, сможет ли Третий когда-нибудь найти его и убить, чтобы снять проклятие. Слишком много переменных факторов, бывших не менее опасных, чем сам Герцог.
— Ты вернёшься домой, — он постарался вложить в свои слова уверенность, которую старательно укреплял в себе с самого начала, но сомневался, что Пайпер ему поверит. — Я верну тебя домой. Обещаю.
— И как люди этого мира отнесутся к тому, что ты сделаешь это? Неужели они не будут против? Вряд ли всем уж так хочется быть запертыми тут.
— Они знают, каков этот мир, и научились в нём жить. Ты ещё многого не понимаешь. К тому же, твоя жизнь намного важнее. Если ты окажешься в руках тварей, они не будут церемониться.
— Они попытаются забрать Силу?
Третий сглотнул и кивнул.
— Может ли демон подчинить себе сакри?
От неожиданности он прыснул, но, заметив всю серьёзность на лице собеседницы, прочистил горло и ответил:
— Никогда о таком не слышал. Что скажешь, Арне?
«Скажу, что ты мог бы оставить эти вопросы до лучших времён, — ворчливо отозвался Арне. — Разве то, что она поставила барьер, означает, что вас никто не слышит? Не смеши меня».
Третий ущипнул себя за переносицу.
— Я думаю, нам не следует обсуждать это здесь.
— Почему? В чём дело?
— Даже если ты поставила барьер, это не значит, что нас никто не слышит. Разумеется, я бы понял, если бы где-то тут были ещё сигилы, начертанные кем-то другим, но осторожность не бывает лишней.
К тому же он совсем не знал, как реагировать на вопрос Пайпер и уклончивый ответ Арне. Особенно на ответ Арне. Сакри точно знал, когда и что следует говорить, и его предупреждение было вполне уместным, но Третий не мог не поддаться разросшейся тревоге.
Может ли демон подчинить себе сакри?
Третий молился, чтобы это было невозможным, иначе, окажись он вновь в руках демонов, ему будет намного труднее.
Будто отозвавшись на его мысли, по позвоночнику разлилась боль. Третий расправил плечи, стараясь действовать как можно аккуратнее, приподнял левый рукав и коснулся медленно плывущих по коже символов. Боль исчезла. Не хватало ему ещё свалиться из-за проклятого приступа…
— Что ж, добавляем этот вопрос к сотне других, — пробормотала Пайпер, поправляя волосы с правой стороны. — Ой, нет, погодите, не к сотне. К тысяче.
Третий предположил, что она пошутила, и рискнул приподнять уголки губ в улыбке. Пайпер тут же громко рассмеялась.
— Ты похож на котёнка, которого впервые вымыли.
Третий замер.
— Что?
Неужели он действительно выглядел настолько плохо? Может, его улыбка всё же раздражала её, а он даже не понимал этого?
— Забей, — бросила Пайпер и махнула ладонью. — Ты всё ещё хорош, хоть и похож на вымытого котёнка.
— Почему это я похож на котёнка? — искренне удивился он. — Символом Ребнезара всегда был орёл.
Судя по тому, как изменился взгляд Пайпер, её заинтересовали его слова. Возможно, сильнее, чем она показывала. Третий знал, что не выдал себя, но всё равно ощутил, как его сердце пропустило удар.
— Ну, тогда ты вымытый орёл.
На этот раз Третий, не ожидав от себя такого, по-настоящему рассмеялся.
— Ты хотя бы видела орла?
— Конечно! Когда я была в Вашингтоне вместе с братьями, мы уговорили родителей сводить нас в зоопарк. Там был авиарий. А в нём — орёл.
— Куда вы пошли?..
— Зоопарк. И авиарий. Место, где держат животных.
— Зверинец?
— Да.
Третий едва не рассмеялся громче. Орлы из зверинцев никогда не смогут сравниться со свободными птицами, летавшими над дворцом и сопровождавшими великанов во время охоты.
Потом он вспомнил, как выглядят мокрые орлы, и его смех резко утих.
— Наверное, быть котёнком — это не так уж и плохо.
От смеха тело Пайпер затряслось, и волосы, разделённые на две идеальные половины и убранные за уши, растрепались.
— Так и знала, что мой потрясающий юмор будет оценён по достоинству, — выдавила она между приступами смеха.
Создавалось впечатление, что она всё же издевается над ним.
Впрочем, Третий и не собирался просить её прекратить. Если это поднимало ей настроение и заставляло отвлечься от мрачных мыслей, он был готов выслушать сколько угодно странных шуток. Возможно, он бы даже мог начать изучать их, чтобы лучше понимать людей Второго мира, ведь их вещей ему было мало.
«Точно», — мелькнуло в голове Третьего.
Вещи Второго мира. Земные вещи.
— Почему ты выбрала трактат о магии? — спросил он, даже не попытавшись аккуратно подвести разговор к интересующей его теме.
Пайпер смутилась, но, быстро вернув себе самообладание, пожала плечами.
— Мне больше нечего делать. Я либо тренируюсь с Магнусом, либо занимаюсь с тобой или Джинном. И всё равно у меня остаётся свободное время. Причём много. Мне нечего делать, так что я решила читать книги о магии. Может быть, хоть сигридский подтяну, а то Ансель жалуется на мой не мгновенный перевод.
— Но если бы у тебя были другие книги?
— Какие? Романы и баллады? Я хотела взять одну книгу у Джинна, но он едва мне руки не оторвал. Я абсолютно уверена, что там было что-то непристойное, — заговорщическим шёпотом добавила она и, не дав Третьему даже секунды, чтобы обдумать подобное заявление, как ни в чём не бывало продолжила: — К тому же, почти все ваши книги основаны на легендах и историях, которые я ещё не изучала, и это так фигово… Я бы теперь даже от Шекспира не отказалась, знаешь ли.
— Шекспира? — медленно повторил Третий.
— Это писатель из моего мира.
— Да, я знаю.
Пайпер вытаращилась на него, будто услышала несусветную глупость. Третьему его идея уже не казалась такой потрясающей, как минуту назад.
— В моей библиотеке есть Шекспир, — осторожно произнёс он, смотря себе под ноги. — Экземпляр на вашем языке принёс…
Третий остановился. Они так хорошо делали вид, что две недели назад Третий не сорвался из-за слов о Стефане, погружённого в сомнус, и разрушать эту иллюзию спокойствия и непринуждённого общения было бы чем-то неправильным. Всё в этом проклятом мире было неправильным, начиная от скрытого за свинцовыми облаками солнца и заканчивая кровью, хаотично сочащейся из старых шрамов.
— Экземпляр на вашем языке принёс Стефан, — наконец сказал Третий.
Взгляд Пайпер не изменился, только губы дрогнули, словно она уже была готова задать следующий вопрос. Они притворялись, будто ничего не произошло, и даже не говорили об этом. Пайпер прекрасно поддерживала иллюзию, даже если порой Третий чувствовал, как в ней зарождались сомнения. Иногда, во время их занятий, когда он терпеливо ждал, пока она сможет воссоздать заклинание, разбитое им на части, а боль и страх съедали его изнутри, ему казалось, что Пайпер вот-вот задаст вопрос. Интерес в её золотых глазах был столь сильным, что Третий был готов выложить ей всё, как на духу. Но она молчала, отводила глаза и сосредотачивалась на поставленной задаче. Она ничего не спрашивала, будто чувствовала, что любой вопрос может задеть крупную сеть шрамов, всегда тревожащих Третьего.
Она ничего не спрашивала даже сейчас. Просто смотрела своими пронзительными глазами, такими родными и чужими одновременно, словно хотела прожечь в нём дыру. Третий выдерживал пытки и пострашнее, но тут сдался, чересчур быстро и совсем не сопротивляясь, и добавил:
— На ребнезарский он переводил уже позже.
— Тебя так заинтересовала земная книга? — тут же уточнила Пайпер.
Вряд ли это тот вопрос, который она хотела задать.
— Не меня. Родителей. Хотя после и я ознакомился с ней.
По лицу Пайпер Третий понял, как она хочет уцепиться за эту тему. Он редко говорил о семье, о своей прошлой жизни, но с тех пор, как Пайпер сказала о Стефане, ощутил странную потребность исправить это, пусть даже он тщательно подавлял это глупое желание. К счастью, Пайпер спросила совершенно другое:
— И как тебе?
— Мне было шесть, и я вообще ничего не понял. И потом, когда стал старше, тоже. Поэтому Стефану пришлось объяснять мне всё. Думаю, ваши книги сложно понять без изучения истории, — быстро добавил он, надеясь, что разговор удастся увести к более безопасной и нейтральной теме.
— Как и ваши, — фыркнула Пайпер. — Один-один. И что, — продолжила она, не дав ему даже мысленно повторить очередное странное изречение, — у тебя только Шекспир?
— Нет. Я точно помню, что где-то есть де Гевар, Гиббон, Расин, Скотт, Радклиф…
— Ты помнишь всех писателей?
Третий, отчего-то замявшись, пробормотал:
— У меня очень хорошая память.
— И откуда у тебя столько наших книг? Стефан принёс их все?
— Только часть. Некоторые были скромными подарками странников, которых мы принимали, другие я купил у торговцев, часто перемещающихся между мирами. Какие-то, кажется, были записаны со слов тех, кто прочитал их в вашем мире.
— Вау, — выдохнула Пайпер.
Больше она ничего не сказала. Третий через плечо оглянулся на зал: суетящиеся слуги, которым он сильно сочувствовал и которые уверяли его, что со всем справятся; танцующие, пьющие и веселящиеся гости, уже потерявшие тонкую грань между первым и вторым днём празднеств. Воздух слегка потрескивал от безобидных чар и концентрации сил разной природы, столкнись которые во всей своей мощи — и они разрушат дворец, не оставив камня на камне.
— Марселин позаботится о нём.
Третий вздрогнул. Его было трудно удивить и даже напугать неожиданным появлением, однако Пайпер отлично умела делать и то, и другое, причём одними словами. Обычно она говорила нечто, чего он не понимал, но упомянутое ей имя показалось ему знакомым.
— Марселин, — повторил он, пока его память, расшевелённая магией, подкидывала ему давние образы: особняк из камня песчаного цвета, удушливый воздух, зелёные, цветущие сады, за которыми Стефан ухаживал самостоятельно, лёгкий запах соли и человеческой девушки, теряющийся внутри дома. Стефан встретил его на границе своей территории, защищённой бесчисленным количеством барьеров, и Третий не сразу уловил этот запах. — Девушка, которую он спас.
Когда Третий увидел её, она ничем не отличалась от живой: здоровый цвет лица, шёлк чёрных волос, вполне здоровая фигура. Стефан поддерживал её состояние магией, но так и не сказал Третьему, откуда знает, какое состояние для неё считается нормальным. Он вообще почти ничего не говорил — только просил помочь ему. Почти умолял. Даже будучи Безродным, Стефан никогда и никого не умолял.
— Неужели она настолько сильна?
Стефан никогда не упоминал о том, что планирует обучать её, да и Третий не читал ни одного из них. За все два года, прошедших с того момента, как Третий помог разбудить несчастную девушку, они не обменялись даже письмами. Третий был слишком занят вместе с остальными сальваторами, но Йоннет незадолго до Вторжения предлагала нанести ему визит, как и Елене. От неё они тоже давно не получали вестей. Лет тридцать, наверное.
— Она очень сильная, — уверенно заявила Пайпер. — Она следила за мной и моим братом, когда он прошёл через эриам. Она точно сумеет ему помочь.
— Но не разбудить. Даже если она знает, как поддерживать в нём жизнь, её сил может не хватить.
— Я верю Марселин. И в неё — тоже.
Если бы это было так просто: поверить в девушку, которую он видел один раз в жизни, и то спящей, находящейся на грани смерти. Третий ведь даже не дождался её полного пробуждения: оставил отведённую ей комнату сразу же, как убедился, что сомнус больше не властен над ней.
— Стефан был сильнейшим, — покачав головой, продолжил Третий. — Не понимаю, как его сумели превратить во врата.
— Тогда много чего странного произошло.
Третий не назвал бы это странным, скорее устрашающим и разрушительным. Стефан был достаточно силён, чтобы оказать помощь тем, кто совершил Переход во время Вторжения. Третий боялся даже представлять, каково их положение теперь. Да что там: он боялся думать, кто сумел выжить после Вторжения.
Он должен был спросить. Магия чувствовала, если Пайпер лгала, как это было во время прогулки, когда она сказала, что замёрзла. Если Третий будет аккуратным, он сумеет узнать, выжил ли кто-нибудь из тех, кто был ему дорог. Они до сих пор не могли обнаружить никаких следов Гилберта, Эмануэль, Персиваля, Шераи, Уалтара и Минервы. Горация, вернее, его простую могилу, он нашёл вместе с Клаудией, когда они бродили по Диким Землям без всякого плана. Тогда Третий проверял каждое место захоронения, тратил драгоценную магию, пытавшуюся соединить кусочки его разбитых души и сознания, надеясь узнать, кого Вторжение не пощадило.
Оно, если быть откровенным, никого не пощадило, и Третий не знал, кто страдал больше, живые или мёртвые. Но он продолжал молиться, чтобы Гилберт и маги остались в живых. Он бы сумел им помочь, если бы только наконец нашёл их.
— Я бы хотел знать, кто помогал тебе в твоём мире.
— Тебя называют Предателем, — вместо ответа произнесла Пайпер, глубоко вздохнув. — Тебя ненавидят.
— Меня ненавидят и в этом мире, — возразил Третий. Напряжение, всегда охватывающее его, когда кто-то говорил о ненависти к нему, удалось подавить раньше, чем Пайпер что-нибудь заметила.
— Там я не могла даже имени твоего произнести. Не потому что не знала его, хотя это тоже считается, а потому что никто не терпел, когда я хотела говорить о тебе.
Третий иступлённо заморгал.
— Ты хотела говорить обо мне?
— Ты был сальватором. И на тот момент, как я думала, всё ещё мог быть жив. Я хотела знать, кто ты и что сделал.
— О, — с лёгким разочарованием выдал Третий, опуская плечи, — да, это логично.
С чего бы ей вообще иметь другие причины?
И с чего бы ему расстраиваться?
— И всё-таки, — напомнил он, — я бы хотел знать, кто помогал тебе. Возможно, среди них есть те, кого я пытался найти все эти годы.
— Найти? — неуверенно перепросила Пайпер.
— Чтобы узнать, что с ними стало. Либо я помогу им, либо запишу их имена в том зале.
Киллиан много раз говорил ему: раз он не сумел найти Гилберта за две сотни лет, значит, он давно мёртв. Пора отпустить его, записать его имя и просить богов, чтобы они были милосердны к нему там, где он сейчас находится.
— Даже не знаю, что сказать, — рассеянно пробормотала Пайпер, отводя глаза.
Наоборот, она знала слишком многое. Ей даже не нужно было притворяться, что она усиленно думает над своими дальнейшим словами и решает, стоит ли говорить ему хоть что-нибудь. Третий и не рассчитывал на неожиданно возросшее доверие к нему, но надеялся, что Пайпер понимает, насколько ему важно знать, кто помогал ей.
Возможно, если он сообщит ей хоть какую-то информацию, равнозначную по важности, они смогут договориться. Но у Третьего ничего не было: он не представлял, как снять проклятие Герцога сейчас и вернуть Пайпер домой.
— Слушай, — непринуждённым тоном произнесла она, стуча по корешку книги, — как насчёт сделки?
Третий нахмурился. Люди Второго мира что, умеют читать мысли?
— Я скажу, кто помогал мне, если ты скажешь, как тебя зовут и какому роду ты принадлежал.
Лёгкие сжались от недостатка воздуха. Весь мир словно уменьшился до нескольких метров, где они были. Пайпер излучала уверенность, никакого страха — она точно знала, что за выдвижение подобных условий ей не попытаются навредить. Третий мог только мечтать о подобной уверенности. И это если учесть, что именно он был двухсотлетним великаном с Временем, сильнейшей магией Диких Земель. Пайпер, если Третий правильно помнил, ещё даже не стукнуло девятнадцать. По меркам великанов — совсем юная.
— Что думаешь? — улыбнулась Пайпер.
Боги милостивые, она прекрасно знала, что делать и говорить. Третий был готов поклясться, что теперь она точно издевается над ним.
— По-моему, это хорошая сделка, — продолжила она.
Эта сделка была отвратительной. Он не мог назвать ей своего имени и сказать, какому роду принадлежал до изгнания. Правильнее было бы сказать, что он мог сделать это, он мог бы даже доказать, какому роду принадлежал, но с именем всё было намного сложнее. Он мог бы коснуться сигилов на правом запястье, но хватит ли ему выигранного времени?
Это было слишком сложно. Сама мысль, чтобы сделать что-то подобное, кромсала его на кусочки. Если бы только Клаудия была рядом…
Клацанье крохотных когтей по полу — как спасение. Третий опустил глаза на Мышь, кружащую возле его ног. Пайпер опасливо косилась на тень, тихо пищащую и требующую, чтобы Третий взял её на руки. Так он и сделал, пояснив:
— Это тень Эйкена. Она и сказала мне, что тебя никто не видел.
— Прелесть, — неуверенно выдала Пайпер. — А это… То есть, это настоящая мышь?
— Тень, — терпеливо повторил Третий. — Тень настоящей мыши. Эйкен умеет отделять тени и подчинять их себе. Ты же видела — вся левая половина его тела покрыта тенями.
— Ну, поначалу я думала, что это татуировки такие… А потом как-то привыкла.
Мышь царапала его руки. Третий обернулся, посмотрел вниз и увидел Эйкена, старательно пытавшегося понять, почему его тень привела к месту, где никого нет. Барьер и сигилы всё ещё скрывали присутствие сальваторов от остальных, но Эйкен верил своим теням. Если одна из них сумела пробраться за барьер, это означало, что тут было что-то очень важное. Или кто-то.
На Эйкена налетел раскрасневшийся от бега Ансель. Он что-то торопливо говорил, стараясь пригладить растрепавшиеся волосы. Эйкен молча кивнул в сторону якобы пустого балкона. Ансель нахмурился, проследив за его взглядом.
— Что-то случилось, — произнёс Третий, стараясь скрыть напряжение. — Эйкен…
Он не договорил. Эйкен, смотря в их сторону и никого не видя, поднял руку с вытянутым указательным пальцем вверх. Третий ощутил лавину облегчения.
— Пойдём, — сказал он Пайпер, аккуратно усаживая Мышь на своём плече. — Я познакомлю тебя кое с кем.
— О, нет, — закачала головой Пайпер. — Никаких тайных знакомств.
— Тебе понравится.
— Мне понравится, если ты скажешь, что случилось. Ненавижу сюрпризы.
Третий думал лишь мгновение, — мгновение, в которое он был уверен, что никогда больше не сможет как-то удивить Пайпер и вызвать её улыбку, — и ответил:
— Я познакомлю тебя с небесными китами.
***
Пайпер ни в коем случае не забывала, как Третий мастерски уходил от ответов на её вопросы. Она бы даже доказала, что тень Эйкена нашла их лишь потому, что Третий не желал отвечать, если бы не понимала, насколько это глупо. Третий мог молчать, говорить загадками и обещать что-нибудь нереальное, но он ещё ни разу не использовал столь подлого приёма. Пайпер бы сказала, что это не в его стиле. По крайней мере, по отношению к ней.
У него с самого начала было особое отношение к ней, которое с переменным успехом то помогало ей, то мешало. Сейчас оно определённо мешало.
Они шли через зал, полный притихших гостей, и, — Пайпер безумно на это надеялась, иначе всё могло катиться в ад, — выглядели чертовски устрашающими и гордыми.
Она честно пыталась подражать манере Третьего. Его спокойному, уверенному взгляду, словно весь мир лежал у его ног и мог дышать только с его разрешения; его прямой осанке, непринуждённому шагу и вежливой улыбке, которой он награждал каждого, кто смотрел на них. Некоторые улыбались ему в ответ, некоторые кривили губы. Другие и вовсе цедили сквозь зубы что-то, чего Пайпер не понимала. Одна эльфийка радостно послала ему воздушный поцелуй. Он не отреагировал, словно ничего не произошло. Эльфийка не сдавалась.
Пайпер её не винила: Третий выглядел в разы лучше неё, всё ещё с синяками и ссадинами на лице. Третий воплощал собой царственность, величественность и силу — всё то, о чём она могла только мечтать. Один взгляд на него подтверждал, что он был настоящим сальватором, в совершенстве владеющим своей магией. Пайпер не представляла, как можно было понять это с одного взгляда, но, косясь на Третьего, только об этом и думала.
На его фоне она — катастрофа.
Но людей всегда тянуло к катастрофам.
Обилие ярких залов и коридоров путало Пайпер. Она не представляла, в какой части дворца они уже оказались, но предположила, что от укромного уголка, выбранного ею, они отдалились на приличное расстояние. Каждый метр их кто-то сопровождал: поначалу Эйкен торопливо рассказывал, как караульные заметили первых небесных китов, а Ансель жаловался, что Третьего было невозможно найти. Он также добавил, что Киллиан грозился придушить его, если тот сию же секунду не появится на людях. Третий только кивнул, давая понять, что услышал Анселя, после чего юноша исчез. Эйкен спрашивал, почему киты появились так рано, а потом объяснял Пайпер (причём таким тоном, словно она очень хотела услышать ответ), что обычно небесные киты если и появляются, то где-то в середине празднования. Спустя пару минут их оставил и Эйкен, сказав, что кто-то из рыцарей обещал научить его обращаться с мечом из артизарской стали. Третий невозмутимо взял с него обещание об осторожности и больше не произнёс ни слова.
С ним пытались заговорить десятки гостей: феи, эльфы, великаны и люди, коих было больше, чем Пайпер ожидала. Сдержанность в нарядах сочеталась с пёстростью и дикостью, закрытость — с откровенностью. У некоторых гостей открытые участки кожи на руках, плечах и груди были покрыты вязью сигилов, часть из которых Пайпер не могла прочитать. У других были диковинные рисунки: ветви, животные, дворцы и башни, складывающиеся в целые города. Но ни у кого не было оружия, если не считать чар фей и эльфов, которыми они без остановки сыпали направо и налево. Пайпер видела, как одна фея чарами пыталась удержать Магнуса рядом, но он, с улыбкой пообещав найти её потом, быстро догнал сальваторов.
— И куда это мы так грозно идём?
— Небесные киты, — коротко ответил Третий.
Создавалось впечатление, что эти небесные киты — жуткие существа, пожирающие сигридцев живьём. Иначе Пайпер не понимала, почему Магнус застыл, как вкопанный, и оставил сальваторов. Те, кто услышал слова Третьего, взволнованно зашептались.
— Почему все так напуганы? — тихо спросила Пайпер, посмотрев на Третьего.
— Они не напуганы, — легко возразил Третий. — Небесные киты — редкие существа. К тому же, они ни с кем, кроме меня, не разговаривают.
— Тогда почему ты хочешь познакомить меня с ними?
— Потому что ты сальватор.
О, отлично. Ей следовало подумать об этом раньше, чем задавать такой глупый вопрос.
Они покинули один из последних залов и направились к башне, противоположной башне Джинна. В этой части дворца она была лишь раз, когда Третий показал ей разрушенный зал, стены которого были исписаны сигридскими именами. Стелла и Эйкен не водили её сюда, а она сама не проявляла инициативы. Обитаемая часть дворца нравилась ей куда больше, пусть даже она ещё не изучила её вдоль и поперёк.
Становилось холоднее. На лестнице, устланной пылью и снегом, виднелись несколько дорожек следов, очень маленьких, явно не принадлежащих человеку. Присмотревшись, Пайпер увидела и кошачьи следы. Она надеялась, что это настоящая кошка, а не ещё одна тень Эйкена. Впечатлений от знакомства с Мышью ей хватило.
На самом верху оказались большие резные двери. Цепочка следов обрывалась возле них, но Третьего это словно не волновало. Он остановился, прислушался и лишь после легко толкнул двери. Ветер мгновенно ворвался на лестницу и едва не сбил Пайпер с ног. Оказавшаяся перед ними широкая площадка была самой обычной: камень, припорошённый снегом, зубчатые ограждения, перевалиться за которые было очень сложно. Было видно, как внизу, во дворах и залах, находящихся под открытым небом, горели яркие огни и редко что-то вспыхивало. Лёгкая музыка, на которую Пайпер старалась не обращать внимания, пока, читала, разливалась в морозном воздухе.
И над всем этим, насколько хватало глаз, парили полупрозрачные киты, издававшие потрясающие звуки, похожие на песню.
Пайпер сделала шаг вперёд и задрала голову. Это были самые настоящие киты: гигантские тела, мощные хвосты, плавно поднимающиеся и опускающиеся, мерцающие в полутьме шкуры. За всё время Пайпер не видела ни звёзд, ни солнца, ни луны, и точки на телах небесных китов напоминали уменьшенные копии светил. Ближе всего мерцали те, что были на телах детёнышей: они медленно плыли в каких-то десяти метрах от Пайпер, переворачиваясь в воздухе и подталкивая друг друга хвостами и плавниками. Пока что ни один из них не подлетел ближе.
Третий оказался рядом. Пайпер пыталась скрыть идиотскую радостную улыбку, появившуюся на её лице, но никак не могла справиться с эмоциями. Китов она видела только в документальных фильмах или новостях, когда какого-нибудь беднягу вновь выбрасывало на берег. И издаваемые ими звуки тоже были только в документальных фильмах, где их редко называли красивым словом «пение». Обычно были какие-то сухие факты, которые Эйс отказывался принимать, но потом всё равно пересказывал ей.
А здесь — иные существа, чёртовы небесные киты, полупрозрачные, парящие в воздухе. Почему никто в коалиции не сказал ей, что существуют не только жестокие ирау и мелкие драу, любящие жить бок о бок с людьми?
Третий что-то громко сказал. Пайпер едва не подскочила от неожиданности. Великан улыбался, смотря на неё, и лишь спустя несколько секунд до Пайпер дошло, что говорил он на ребнезарском. Этот язык она почти не изучала, но чары помогли понять общий смысл: она не кусается.
— Я не зверь, — возразила Пайпер.
— Они хотят подплыть поближе, — пояснил Третий, продолжая улыбаться, — но боятся. Раньше ведь я всегда был один. Вот я и сказал им, что ты их не обидишь.
— Они хотят… что?
Пайпер услышала громкое гудение, эхом разнёсшееся внутри черепной коробки. Удивительно, как это Лерайе не отреагировала на посторонний шум. Гудящие, вернее, поющие небесные киты осторожно подплывали ближе. Пайпер застыла на месте, сжав кулаки. Только детёныши были не меньше десяти метров в длину. Они без проблем проходили сквозь стены и камень дворцовой площадки, будто были призраками, но это ничуть не успокоило Пайпер. Они все были такими огромными и…
— Не бойся, — произнёс Третий. — Они не навредят.
— Откуда они? — едва разлепив губы, спросила Пайпер.
— Не знаю. Впервые они появились, когда мы с Клаудией и Магнусом странствовали втроём. Мы случайно наткнулись на них ночью. С тех пор они периодически навещают города и поселения. Но говорят только со мной.
— Они понимают сигридский?
— Не знаю, — неожиданно рассмеявшись, повторил Третий. — Я просто понимаю, что они говорят, и всё. Возможно, благодаря Арне. А вот как они понимают меня — загадка.
— Что они говорят сейчас?
Пение продолжалось, ни на секунду не стихая. Иногда оно становилось громче и яростнее, иногда тише и мелодичнее, но не прерывалось. Детёныши небесных китов оказались совсем близко — если бы Пайпер протянула руку, она бы смогла коснуться их. Всё внутри неё кричало, что это может быть опасно, ведь она толком ничего не знает об этих полупрозрачных существах, общающихся каким-то неведомым способом. Но их тёмные тела светились скоплением маленьких звёзд, а пронзительные глаза всех оттенков сияли не хуже только что зажжённых свечей. От них веяло приятным теплом, постепенно отгоняющим холод.
— Они говорят, — наконец произнёс Третий, бесстрашно протянув руку к одному из детёнышей, мгновенно загудевшего ещё громче, — что они — звёзды. Они — свет. Не солнца или луны, но такой же яркий и тёплый.
— Вау, — выдохнула Пайпер, не придумав ничего лучше.
Она никогда не умела говорить красиво или делать комплименты, но сейчас это было неважно. Внутренне подобравшись, она осторожно протянула руку и коснулась тёплого бока небесного кита. Созвездия на нём вспыхнули, став ярче огней внизу.
Хорошо, за знакомство с небесными китами Пайпер была готова временно отступить и оставить Третьего в покое. Но только временно: она всё равно узнает, как его зовут и какому великанскому роду он принадлежал. И ей следует морально подготовиться к ещё одной подобной встрече. Не исключено, что Третий попытается вновь уйти от ответов.
За их спинами пение стало громче. Пайпер повернулась, случайно оттолкнув руку Третьего, и едва не врезалась в его плечо. Он стоял ближе, чем ей казалось, но это не имело значения.
Он улыбался, пока из его носа текла синяя кровь.