Часть II
Прощания
Это путешествие в никуда.
Интуитивный ориентир только путнику дан.
Народ же будет подглядывать и шептать друг другу:
«Бедолага заблудился и ходит по кругу».
— ГРОТ, «Маяк»
Если бы Клаудия только могла дотянуться до какого-нибудь меча, она бы обязательно всадила его в Третьего. Это бы не остановило его и даже не всколыхнуло разум, — или остатки разума, на существование которых она уповала, — но Клаудия хотя бы попыталась. Впрочем, когда он всё же соизволил появиться, на его левой скуле был свежий синяк, и один взгляд на него доставил Клаудии непередаваемое удовольствие.
— Господи, — выдохнула Пайпер, оторвавшись от старательного созерцания того, как Магнус проверял крепление её седла. — Что случилось?
— Киллиан, — тихо ответил Третий.
Клаудия злорадно рассмеялась. Если говорить исключительно о природе великанов, то Киллиан, разумеется, был значительно сильнее. И яростнее, ведь он с самого начала был против, чтобы Третий пытался каким-либо образом спасти Розалию. Они ещё не получили подтверждения от Джинна, что воскрешение мёртвых возможно, и потому срываться безо всякого плана и так скоро — гиблое дело. Но когда речь шла про кантарацан, Третий был готов сунуться куда угодно. И если уж Киллиан не сумел его остановить, то у Клаудии, даже с мечом или оружием пострашнее, не было и шанса. Ей оставалось лишь смотреть на синяк, который Третий убрал достаточно быстро, и следовать за ним. Делать то же, что и всегда.
Именно этим она и занималась вот уже четыре дня.
Половина пути к Тоноаку уже была пройдена. Под резкие порывы северного ветра, летевшего им в спины, редкие яростные дожди, шепотки фей из свиты Мелины, отправившейся с ними, и полным отсутствием желания делиться своими мыслями у Третьего. Клаудия уже поверила, что этих долгих двухсот лет и не было. Что Третий, выбравшийся из Башни, лишь недавно нашёл её, прячущуюся в пустующем доме, полном мёртвых чудовищ и громко кричащих голосов. Сейчас он, разумеется, разговаривал, — чего не делал в первое время, когда Клаудия вместе с ним покинула брошенное поселение, — но мало и почти не касался содержания письма от леди Эйлау. Клаудия лишь раз видела его, но не поняла написанного: это был какой-то особый язык, который использовали Третий и леди Эйлау, чтобы их письма, если перехватят, не смогли прочитать. Она знала, что речь шла о Розалии, каким-то образом оказавшейся в Тоноаке, но нуждалась в более весомом подтверждении. Такого не было ни в первые часы пути, ни спустя четыре дня. Зато был растерянный взгляд Пайпер, её нытьё Магнусу о том, что она не понимает, как они живут без порталов и прочая ерунда, на которую Клаудия даже не реагировала.
Ей хватало проблем. Помимо Третьего, молчаливого и задумчивого, наверняка думающего, может ли он гнать Басона до самого Тоноака без единой остановки, были голоса мёртвых. Всего в их процессии участвовало двенадцать человек, и у десяти из них за спиной были свои мертвецы, причём не в единственном экземпляре. Исключения составляли сама Клаудия и Пайпер, до сих пор не поддававшаяся проклятию. Она, казалось, вообще ничему, кроме нытья о своей незавидной участи, не поддавалась.
Клаудия слышала от Третьего и Джинна, что Дикие Земли подавляют магию Пайпер значительно медленнее, чем это было с ними. Давление мира постепенно усиливалось, но уроков Пайпер хватало, чтобы противостоять этому. В результате выходило так, что мир, отвоёвывая у неё право на магию, неизменно проигрывал. День за днём, час за часом, словно внутри Пайпер было что-то более мощное, чем Сила Лерайе. Клаудия знала, что это невозможно, но всё равно внимательно следила за девушкой. Если она не могла услышать мёртвых за её спиной, это не означало, что она совсем уж ничего не узнает.
К тому же, как бы Клаудии ни хотелось в этом признаваться, но рядом с Пайпер было тихо. Не спокойно, а тихо. Голоса не вгрызались Клаудии в голову, не шептали о свершениях живых, проклятиях тварей и мире, утонувшем во тьме. Пайпер жаловалась Магнусу на невозможность использовать портал, порой чересчур быстрый темп Венца, — серого в яблоках мерина, которого Такар подготовил специально для неё, — отсутствие горячего душа и шампуня с кокосом (Клаудия не знала, что это). При этом она без возражений ела относительно скромный ужин, в основном состоявший из пойманной Стеллой дичи, вяленого мяса, сыров и уже начавшего черстветь хлеба, заступала на дежурство, если удавалось уговорить на это Третьего, и с умом тратила имевшийся у них запас воды. До Серебряной реки, где они могли пополнить запасы, было ещё полтора дня пути. Ночь отступила совсем недавно, несколько часов назад, и идти им предстояло до самого заката — серого, свинцовыми тучами укрывающего землю слишком быстро. Пайпер до сих пор удивлялась отсутствию солнца, а после тихо жаловалась, что «здесь нельзя даже солнечную ванну принять».
Всё в этой девушке было противоестественным, не способным существовать в относительном равновесии. Клаудия терпела её глупые разговоры лишь ради тишины, что крылась за её спиной. Стоило им по какой-либо причине остаться наедине, как Клаудия, ругая себя, осторожно наслаждалась этой тишиной. У Третьего — хор сотен и тысячи людей, умершими от его рук; у Магнуса — его мать, товарищи, люди, о которых он никогда не рассказывал, и отец, единственный живой, поддавшийся проклятию Клаудии; у Стеллы — Охотники, чью смерть она застала; и у Эйкена — что-то неясное, но шумное, давящее, словно концентрированная тревога. У Мелины и её свиты — ещё больше мертвецов, и лишь Пайпер была оплотом тишины. Прямо сейчас, пока она не начала доставать Магнуса очередным потоком вопросов и странных выражений, Клаудия наслаждалась этим необычным чувством. Даже специально подвела Потрошителя поближе, хотя от близости коня с острыми зубами Пайпер явно нервничала. Клаудию это ничуть не волновало. Её волновал только Третий, задумчиво рассматривающего потрёпанную карту, словно не изучил её многие годы назад и не знал всех тайных троп. Словно думал, не оставить ли всех в крепости Конте, которую они, согласно планам, не должны были посещать, и рвануть в Тоноак одному.
Может, Клаудии следует подвести Потрошителя поближе и столкнуть Третьего на землю? Он вряд ли заметит и, скорее всего, даже не предаст этому должного значения, словно так и должно быть. Или всё-таки отвести его в сторону и поговорить? Он уже давно не прислушивался к ней, их голосу разума, узнававшему все тайны, но вдруг именно сейчас…
— Что это за звук? — обеспокоенно спросила Пайпер.
Клаудия сощурилась, надеясь, что это не очередная глупая болтовня девушки, уставшей от пути. Она и так слишком часто жаловалась, будто Третий не делился с ней магией и своими знаниями, позволявшими ей не упасть.
— Я ничего не слышу, — ответил Магнус, но при этом стал терпеливо гладить Лепесточка по гриве, чтобы тот немного успокоился.
— А я слышу, — возразила Пайпер. — Какой-то гул, словно…
— Ройаксен! — вдруг выкрикнул Эйкен, вцепившись в шерсть Стеллы. — В полулиге от нас!
Третий громко выругался.
— Немедленно в лес!
Потрошитель без промедлений свернул в сторону леса, окружавшего их с двух сторон — он всегда чувствовал, когда лучше просто подчиниться. Стелла первой юркнула между кустами, пока Эйкен пытался не получить низкими ветками деревьев по лицу. Мелина приказала своим феям рассредоточиться на другой стороне и схватила Венца под уздцы, прикрикнув на оторопевшую Пайпер.
Они зашли в глубину леса достаточно, чтобы их не было видно с главного тракта, но расположились так, чтобы самим всё прекрасно видеть. Клаудия уже не различала силуэты людей, скрывшихся на другой стороне, но по коротким вспышкам серого поняла, что Амалер уже чертит защитные сигилы — точно такие же, которые чертил Третий, старательно выводя каждый из символов. Неужели для того, чтобы он перестал хандрить, нужен был ройаксен?..
— Что…
— Тихо, — шикнул на Пайпер Магнус, даже ладонь поднял, чтобы накрыть ею рот девушки, но почему-то остановился. — Ни единого звука.
— Но…
Ладонь Магнуса всё-таки закрыла ей рот, из-за чего Клаудия позволила себе улыбнуться. Ситуация совсем не располагала к подобному, но многие людей перед опасностью и страхом смерти вели себя не совсем разумно.
Напряжённая тишина затягивалась. Совсем скоро лошади стали беспокойно топтаться на месте, и их пришлось беззвучно успокаивать. На это Третий тратил лишние крупицы магии: только тогда Пайпер, казалось, поняла, насколько всё серьёзно. Она сжала губы в тонкую линию и покрепче ухватила поводья. Рядом с ней Эйкен, ни на секунду не отпускавший шерсть на загривке Стеллы, чтобы не упасть, шевелил пальцами левой руки. Тени всех форм и размеров срывались с его кожи и растворялись между деревьями, уносясь как можно дальше. Третий предостерегающе посмотрел на него, но Эйкен, вскинув брови, демонстративно отпустил одну из Змей.
Наконец Клаудия услышала гул, который Третий всегда замечал самым первым — но только не сегодня, разумеется. Она заметила, как Пайпер чуть ли не вжала голову в плечи, вглядываясь в пустой тракт, и мысленно считала удары своего сердца. Хватало всего десять — с того самого момента, как она начинала слышать гул.
На этот раз тень ройаксена появилась значительно раньше. Всего на четвёртом ударе сердца. Клаудии потребовались усилия, чтобы вопрос, на который никто из них не знал ответа, не сорвался с языка.
Первым появилась громадная чёрная тень, напоминавшая мраморную колонну с кроваво-красными прожилками. Она опустилась на тракт, раздробив землю, и следом пришёл оглушительный грохот и сильный ветер. Лепесточек дёрнулся, но Магнус удержал его на месте. Потрошитель щёлкнул острыми зубами, однако тогда же ройаксен сделал второй шаг, и этот звук заглушил всё вокруг. Где-то вдалеке загалдели птицы, сорвавшиеся с деревьев, испуганное зверьё сорвалось с места — Клаудия поняла это по лицу Эйкена, слушавшего одну из своих теней, вернувшейся в числе первых.
Какой-то странный писк раздался со стороны Пайпер. Клаудия метнула на неё злобный взгляд, но её злость быстро прошла. От страха Пайпер тряслась едва не всем телом, но догадалась закрыть рот руками, чтобы не издать ни звука. При этом её расширившиеся глаза были направленные вверх. На верхушки тёмных деревьев, галдящих птиц, спешащих убраться как можно дальше, и ройаксена.
У ройаксенов не было лиц, только бездна тьмы, в которой изредка вспыхивали звёзды цвета крови и из которой, не переставая, валил красный дым, но в остальном устройство их тел было почти таким же, как у великанов до северного заклятия, разве что чуть более внушительным. Чаще всего ройаксены были как минимум в пятьдесят метров ростом, и каждый миллиметр их крепких тел был пропитан хаосом и проклятиями. Из старых ран сочилась чёрная кровь, прожилки на телах напоминали трещины красного цвета, а рёв их был так громоподобен, что вполне мог заглушить рокот полного сил великана.
Когда Третьему подвернулся случай, он тщательно изучил тело мёртвого ройаксена и сказал: они не великаны, подвергшиеся воздействию хаоса, но и не изначальные жители Диких Земель. Они были сигридцами, но с ними произошло что-то, чего Третий не мог объяснить, лишь знал, что количества хаоса в телах ройаксенов было порядочным. Не все тёмные создания могли управиться с ними, ведь в изменённых телах ройаксенов циркулировал чистый гнев и ярость, которую никто не мог обуздать. Они были воистину устрашающими гигантами, бороздившими территорию Диких Земель безо всякой цели.
Каждый ребёнок знал: почувствовал приближение ройаксена — прячься, да так, чтобы не издавать ни звука. У ройаксенов чуткий слух, и без защитных сигилов от них не скрыться. Если прятаться негде, целиться нужно точно в бездну тьмы со вспыхивающими звёздами и дымом, и обязательно сокрушителем. Обычное оружие лишь разъярит ройаксена, будь то маленький ножик, который даже почувствовать трудно, особенно такому чудовищу, или сама Золотая Стрела. Хотя Клаудия сомневалась, что Золотая Стрела не справится с ройаксеном.
Обычно они устраняли ройаксенов, но сейчас это было слишком опасно. Клаудия научилась различать этот гул, эхом раздававшийся в голове, от иного, когда чудовище было в ярости. Сейчас ройаксен был спокоен и просто шёл в никуда, они бы могли справиться с ним даже с помощью одной стрелы. Третьему нужно лишь нанести на стрелу сигилы, которые сделают из неё сокрушитель, и хорошо прицелиться, но сальватор стоял, держа ладонь поднятой, и ждал, пока ройаксен отдалится. Он явно не хотел рисковать ни одним из них. Или думал, что его рука дрогнет. Клаудии были ненавистны оба варианта.
Время тянулось невообразимо медленно. Нельзя было выходить из укрытия сразу же: ройаксен бы почувствовал их и напал, ведь он везде видел угрозу. Оставалось лишь ждать, пока он удалиться на достаточное расстояние, и лишь после изменить маршрут. Ройаксен двигался в сторону крепости Конте — значит, им придётся сделать крюк, чтобы уж точно не столкнуться с ним.
Когда Третий наконец заговорил, Клаудия показалось, что прошло две вечности:
— Мелина, мне нужна бумага.
Мелина молча нашла в своих седельных сумках пергамент и кусочки угля. Третий быстро написал послание, свернул его и вручил Эйкену.
— Пусть твоя самая быстрая тень передаст это Конте.
Эйкен кивнул, сжав послание в руках. Тень Сапсана, крылья которой трепыхались даже сейчас, словно она уже парила в небесах, сжала в когтях протянутое послание и сорвалась с места. Часть предплечья Эйкена опустела.
— А мы не могли…
— Пусть этим занимаются Конте и его охотники, — прервал его Третий, похлопывая Басона по шее. — Нам нельзя отвлекаться.
— Как скажешь, — надувшись, буркнул Эйкен.
Он, по всей видимости, хотел продемонстрировать, какими свирепыми бывают его тени. Вот только Клаудия не понимала, для чего.
— Сделаем остановку через пару лиг, подальше от пути, выбранного им. Пусть лошади отдохнут и успокоятся.
— Твою испуганную лошадь случайно не Пайпер зовут? — не удержалась от колкости Клаудия.
Третий закатил глаза, поджав губы, но ничего не сказал. Пайпер всё ещё закрывала себе рот. Даже не шелохнулась, когда Мелина вновь взяла Венца под уздцы и вывела на тракт.
Она и впрямь была до смерти напугана.
***
— Нельзя же быть такой злой, — проворчал Эйкен, старательно гипнотизируя свою флягу. Он не признался в этом, но Клаудия знала: из-за близости ройаксена хаос, живущий в теле Эйкена, едва не вышел из-под контроля, что, в свою очередь, сказалось на его управлении тенями. Он устал, хотел есть и пить, но делал вид, будто уже опустевшая фляга его ничуть не волнует.
— Я не злая, — пожав плечами, возразила Клаудия.
— Я видел как ты улыбалась, когда Пайпер стошнило.
— Наоборот, это же хорошо, когда человека рвёт. Организм очищается.
— Клаудия, — осуждающе прошептал Эйкен.
Клаудия действительно не злорадствовала. Она могла быть жестокой, подозрительной и мстительной, но она бы никогда не посмеялась над человеком, который впервые увидел ройаксена. Клаудия сама, увидев его в первый раз, не была образцом сдержанности и уверенности. Просто теперь, как надеялась девушка, Пайпер понимала, что жёсткое седло, отсутствие душа (что это вообще такое?) и какого-то там шампуня — мелочи в сравнении с тем, кого они могут встретить.
Пайпер сидела на холодной земле, прижав колени к груди, и слушала радостный щебет Стеллы, параллельно крутя флягу в руке. Стелла перевоплотилась в человека меньше двух минут назад, всего за минуту натянула всю одежду, выданную Третьим, и не забыла даже про тёплый плащ. Энергия из неё била, ведь в обличье волчицы она не могла разговаривать, только пытаться выразить свои чувства через тявканье, вой и какие-то незначительные действия. Судя по лицу Пайпер, она бы предпочла сейчас слушать именно тявканье.
Как только Третий объявил, что они могут остановиться, — возле какого-то старого строения, уже почти поглощённого лесом, Пайпер соскочила с Венца, едва не упав, и избавилась от скромного завтрака прямо под поваленным деревом, поросшего синим мхом. Кто-то из фей протянул сочувствующее «у-у», а когда Пайпер, судя по звукам, была готова продолжить, Третий едва успел подхватить её волосы. Он что-то очень тихо говорил ей, медленно и обнадёживающе гладя по спине, пока Пайпер бормотала какую-то чушь (наверняка земную, Клаудия даже не сомневалась в этом) и краснела. И чего только тут стесняться? Едва не каждого выворачивало наизнанку на глазах у других. Магнуса как-то отравили, и его стошнило прямо на камзол Третьего. Можно считать, что Пайпер прошла боевое крещение.
Вот только она сидела, слушая щебет Стеллы, и вертела в руках флягу с водой. Изредка она всё же откупоривала её и делал большие глотки, но чаще всё же пялилась в пространство перед собой.
— Нельзя быть такой злой, — тихо повторил Эйкен таким тоном, словно продолжая разговор.
— Я не злая, — возразила Клаудия. — Эй, Золотце, в твоём мире таких чудовищ не было?
— Дело не в чудовищах, — хрипло ответила Пайпер, не поворачиваясь к ним, — а в магии. Сила просто взбесилась. Едва не разломала мне все кости и не сожгла всю кровь.
Клаудия бы и не пыталась узнать, что это значит и как ощущается, но будто инстинктивно обернулась к Третьему. Пока все адекватные лошади пощипывали редкую траву, проглядывающую сквозь синий мох, заполнивший собой абсолютно всё вокруг, Басон скакал из стороны в сторону, пихал Третьего в спину, требуя, чтобы они двинулись дальше, и порядком нервировал мужчин из числа фей. При этом Мелину Басон, стоило ему оказаться рядом с ней, обходил очень аккуратно, даже хвостом не крутил. Ни Мелина, ни Третий, о чём-то спорившие друг с другом, не реагировали на Басона. От этого он громко фыркал Третьему в затылок и даже пытался укусить его.
Клаудия не слышала спора Третьего и Мелины не потому, что они стояли в отдалении, и не потому, что Стелла и Эйкен принялись расспрашивать Пайпер о причудах её магии. Она не слышала их из-за переполошённых голосов, напомнивших о себе.
Алебастр почему-то говорил про кровь, сочащуюся из старых ран, пока Эмануэль увлечённо рассказывала про теорию мага Анки о связи между хаосом и магией. Безымянная фея, которую Клаудия слышала достаточно часто, зазывала Мелину и Нокса присоединиться к танцам, в то время как Аливера, наследница Сердца фей, погибшая во время Вторжения, предлагала посоревноваться в стрельбе из лука. Персиваль, всегда ворчавший на разбитые колени принцев и принцесс, бормотал что-то несвязное.
Клаудия прикрыла глаза, считая вдохи и выдохи, стараясь всеми силами заглушить разбушевавшееся проклятие. И невольно сделала шаг к Пайпер, ведь она пусть и не спокойствие, то хотя бы временная тишина.
— Пей, — сказала Пайпер, протягивая Эйкену свою флягу. — Сила чувствует, что ты на пределе.
— Я в порядке, — упрямо возразил Эйкен.
— Твоя тень всё ещё летит? — невинно хлопая глазами, уточнила Стелла. Это было примитивным, но действенным методом, ведь Эйкен не умел убедительно лгать. Он просто стоял, сжав челюсти, и сверлил каждую из них недовольным взглядом.
— Тогда пей, — повторила Пайпер. — Там целебные травы. Мне их дал… как его… Сидр, что ли?
— Гидр, — исправила, Клаудия, обругав себя за преждевременные выборы. Пайпер из семьи Сандерсон не тишина, а катастрофа, не умеющая запоминать чужие имена.
— Точно, он самый.
— Третьему — ни слова. — Эйкен быстро взял флягу, сделал два больших глотка и впихнул её обратно в руки Пайпер. — Узнает, что мне тяжело — голову откусит.
— Ты слишком худой, чтобы быть сочным, — с умным видом заметила Стелла.
Эйкен вспыхнул до кончиков ушей и открыл рот, но так ничего и не произнёс.
— Ты, знаешь ли, — наконец пропыхтел он с возмущением, — тоже не эталон!
— У меня хотя бы уши красивые! — горячо возразила Стелла.
— Звериные! Звериные уши!
Стелла закрыла уши, чтобы не слышать его, и стала напевать какой-то ненавязчивый мотив. Теперь красные пятна на лице Эйкена были больше от злости, чем от смущения: ему не нравилось, когда его игнорировали, но Стелла не планировала останавливаться.
Они могли вместе ловить мелкое зверьё, гоняться за светлячками, которые изредка просыпались по ночам, и прятаться за чужими спинами на крупных празднествах, но они так же могли поспорить из-за какой-нибудь глупости и даже подраться. Они были самыми настоящими детьми, Эйкен — особенно. Даже с учётом времени, проведённого в одной из Башен, ему оставалось тринадцать лет. Если остальные ещё как-то изменялись под воздействием прошедших годов, то Эйкен душой, сознанием и телом оставался тринадцатилетним — с тех самых пор, как Третий вытащил его. Стелла же, пусть и медленно, но всё же растущая, в основном подыгрывала ему, позволяя решать все самые сложные вопросы остальным. Она хорошо охотилась и знала всадников Катона как свои пять пальцев, и этого было достаточно.
Хотя порой у Клаудии начинал дёргаться глаз. Как сейчас, когда Пайпер хрипло рассмеялась, стоило только Стелле показать Эйкену язык.
Словно Клаудии было мало двоих детей и Третьего, периодически сходящего с ума из-за какого-нибудь дела.
— Если смеёшься, значит, хорошо отдохнула, — Клаудия сложила руку на груди и сверху вниз посмотрела на Пайпер. — Вставай.
— Может быть, я сейчас в обморок упаду, — пробурчала Пайпер, выпрямляясь.
— Тогда беги сразу к Третьему, чтобы он героически поймал тебя.
Пайпер резко мотнула головой, уставившись на неё вспыхнувшими глазами. Золото, ставшее на тон ярче — это лучше, чем смех.
— Пора двигаться дальше, — как ни в чём не бывало произнесла Клаудия, махнув в сторону лошадей. — Попробуй на этот раз без Мелины, ладно?
***
Джокаста бежала по крепостной стене, перепрыгивая через павших эльфов и тварей, упавших с неба. Она следила только за одной тенью, метающейся по небу и беспорядочно поднимающей убитых тварей или то, что от них осталось.
Алхена подобралась непростительно близко. Благодаря своевременному сообщению дома Арраны её легион удалось усмирить ещё на береговой линии до того, как твари ступили на сушу, но откуда-то она подняла новых. Ноктисов, ройаксенов, крылатых и ползучих созданий, неустанно атаковавших стены Элвы вплоть до заката. Большая часть сгорела под натиском магии, крывшейся в защитных барьерах, не видимых чужому глазу. Другие всё же прорвались, но дальше первой линии обороны они не дошли. Почти все крылатые твари, кроме одной, уже лежали на земле, трое ройаксенов, подчинённых Алхеной, упали замертво после первых стрел. Джокаста лично уложила одного из них, перед этим изрядно измотав и поводив по местности, где ройаксен затоптал своих же. Осталась только крылатая тварь, поднимавшая своих собратьев.
Это не могла быть Алхена, ведь она никогда не имела крыльев. И её, если глаза не обманули Джокасту, обезглавил Генти, её верный советник. Под личиной крылатой твари скрывался кто-то достаточно сильный, раз он до сих пор растрачивал хаос на поднятие поверженных тварей, надоедливый и смелый. Иные бы не сунулись в Элву в открытую.
На бегу выхватив копьё, торчащее из тела одного из эльфов, Джокаста столкнула возрождавшуюся тварь со стены. Гончие, давно выпущенные из псарен, с яростным лаем набросились на очередную добычу. Где-то вдалеке тревожно били колокола, и с каждой секундой в их звоне тонуло всё больше предсмертных криков. Джокаста знала, что в город твари не пробрались, но всё равно волновалась. Алхена не смеха ради провела легион так, чтобы его заметили, и не просто так заручилась поддержкой более сильной твари, до сих пор кружившей в небе. Либо Герцог наконец решил продолжить войну в открытую, либо…
«Нет», — остановила себя Джокаста, перепрыгивая через переломанное во всех местах тело ноктиса, сумевшего забраться на стену. Твари пытались прорваться в Элву ради магии, знаний, оружия и источника сил, скрытого внутри каждого сигридца. Иначе и быть не могло.
Знакомый рёв едва не сбил Джокасту с ног. Она поудобнее перехватила копьё, но, заметив, кто поднимался по мановению руки крылатой твари, отбросила его. Для ройаксена нужно что-то более мощное. Нужно найти Бердар, потерянный едва не в самом начале. Он остался где-то внизу, среди павших эльфов и тварей, и наверняка до сих пор сопротивлялся ядовитой чёрной крови, несущей хаос. Джокаста ничуть не сомневалась в сокрушителе, до Вторжения бывшего священным копьём рода Гонзало.
Рёв поднимавшегося ройаксена только усиливался. Виски Джокасты словно сдавило железным венцом с острыми шипами. Она оттолкнулась от каменных зубцов ограждения, побежала к лестнице, не позволяя себе ни доли секунды на передышку. Первым делом нужно разобраться с ройаксеном, пока он не прорвался в Элву. Увидев, что творилось на стене, Джокаста не сомневалась: она — последняя надежда.
Хаос давил, сплетаясь с рёвом. Хотелось остановиться, заткнуть уши и просто подождать, когда крылатая тварь потеряет контроль над ройаксеном, но Джокаста никогда не была настолько глупой, чтобы верить в подобное. Она бежала, игнорируя боль во всём теле, кровь, скопившуюся во рту, и растрепавшиеся курчавые волосы, за которую не меньше пяти раз пытались уцепиться твари поменьше. Она бежала, без сомнений убивая эльфов, в тела которых проникли тёмные создания, запустившие когти в сердца и души, и взглядом выискивала Бердар среди месива, в которое превратилась территория под стенами с северо-восточной стороны Элвы. Бердар выделялся яркими лентами, завязанными на древке самими Айриноул и Алеандро, божественными покровителями и прародителями эльфов, но сейчас Джокаста не видела этих ярких пятен, трепещущих на ветру. Ройаксен подходил всё ближе, а Бердар где-то утопал — среди крови, грязи, мёртвых тел и хаоса, пытавшегося побороть мощь сокрушителя.
Джокаста едва не подпрыгнула, когда ройаксен сделал первый шаг, и поняла: у неё больше нет времени. Твари не дадут ей ни единой лишней секунды, чтобы отыскать Бердар. Джокаста не сомневалась, что они просчитали всё до мелочей, но всё равно злилась. На тварей, на дом Арраны, не сумевшего остановить Алхену ещё на землях Артизара, на саму себя. В основном за беспечность, конечно.
Джокаста схватила брошенное копьё, оказавшееся к ней ближе всего, и быстро начертала сигилы на древке. Магия не была ей доступна, как и чары, но внутреннего резерва, когда-то помещённого Сибил, хватало, чтобы временно превратить простое оружие в сокрушитель. Большего Джокасте и не нужно. Всего несколько мгновений для замаха и броска, и ройаксен падёт, сражённый магией, которые выжжет в нём жизнь. После Джокаста сумеет найти Бердар и убьёт крылатую тварь, которая ещё не успеет поднять очередное гигантское чудовище.
Вдох. Выдох. Джокаста крепче сжала древко, сорвалась с места и побежала. Её движения были быстрыми, лёгкими, но полными ярости, которую она собиралась вложить в свой бросок. Оттолкнувшись от каменного зубца на стене, Джокаста прыгнула так высоко и далеко, как только могла, после чего со всей силы швырнула копьё в голову ройаксена.
Она всегда отличалась крепким телом, принимающем боль иначе, чем тела других эльфов, но всё равно ощутила всю мощь удара об землю. Джокаста закрыла голову руками, проехала несколько метров вперёд и поднялась, пошатываясь. Ройаксен ревел, пытаясь избавиться от копья, угодившего прямо в бездну из звёзд и красного дыма. Превозмогая боль и открывшиеся раны, Джокаста, наконец заметив Бердар метрах в двадцати от себя, метнулась к нему. Поверженный ройаксен падал, раскалываясь на куски, что случалось крайне редко, чтобы Джокаста не удивилась. Значит, если поднять уже мёртвого ройаксена, после поражения он будет распадаться на куски. Это хорошо. Нужно передать эти сведения в Омагу, Тоноак и Артизар, а дальше во все крепости и…
Джокаста остановилась, подняла чей-то меч, лишь недавно попавший в лужу ядовитой крови, и направила его на мужчину перед собой. Он стоял, пытливо разглядывая колышущиеся на ветру ленты Бердара, и будто хотел коснуться их, но постоянно останавливал себя. Вокруг них падали дымящиеся, рассыпающиеся в пепел куски ройаксена, брызгала тёмная кровь, но мужчина будто не замечал их. Джокаста сделала шаг вперёд, не боясь случайно коснуться чьего-нибудь трупа.
— Я тебя не трону, — почти ласково произнёс мужчина. — Я просто… хотел посмотреть, как вы тут. Думал, может, мой принц, поджав хвост, как трусливая собака, прибежит к вам за помощью.
Джокаста сделала ещё несколько шагов, коснулась мечом подбородка мужчины и подняла его голову. Тёмно-синие глаза, окольцованные красным, смотрели с интересом. Чернильное пятно растекалось по правой половине лица и почти задевало глаз. Одежда была какой-то иной: странной, будто сшитой из плотных кусочков тьмы, которые, однако, слабо трепыхались. Но даже если бы не эта одежда, изменившийся взгляд, чернильное пятно на лице и волосы, из каштановых ставшие чёрными, Джокаста всё равно узнала бы Уалтара. У неё всегда была хорошая память на лица.
Уалтар рассыпался на частички хаоса, стоило Джокасте взмахнуть мечом в попытке отсечь ему голову. Он появился в нескольких метрах впереди и громко рассмеялся, разведя руки в стороны. Джокаста выдернула из земли Бердар, прицелилась и швырнула в грудь Уалтару, но он вновь растаял и появился лишь после того, как копьё вонзилось в землю. Уалтар с улыбкой, напоминавшей безумную, всё же коснулся древка, но сразу же отдёрнул руку. Метнувшаяся вперёд Джокаста заметила, как покраснели его обожжённые пальцы.
— Неприятно, — проворчал Уалтар, дуя на свои пальцы. Совсем как живой, будто до сих пор был тем самым немного наивным, но верным и любознательным великаном, всегда готовым вместе с принцем Фортинбрасом попытаться пробраться на «Эдельвейс» Киллиана. — Это и есть божественная благодать? Отвержение своих детей?
— Ты больше не живой, — возразила Джокаста, остановившись напротив поднявшихся трупов ноктиса. Вряд ли ими управлял Уалтар, при жизни его магия была не такой мощной. Но, возможно, он лишь подпитывал их, пока другая тварь дёргала за ниточки издалека.
— И кто сделал меня таким? — горячо спросил Уалтар, постучав себя по груди. Джокаста прислушалась, — сквозь шум крови в ушах, стенания умирающих и пронзительные визги тварей, — и не услышала биения сердца. — Кто бросил меня, когда дворец заполонили тёмные создания?
— Тебя никто не бросал, — холодно произнесла Джокаста. — Не мне объяснять, как работают ваши клятвы.
— И не мне объяснять, что Третий клялся защищать всех сигридцев.
Джокаста не сдержала раздражённое хмыканье. Уалтар никогда не был глуп, иначе его бы не приняли на службу в ребнезарском дворце. Но в его сознании произошли изменения, с которыми она не смогла бы справиться. Манипуляции, проделываемые тёмными созданиями, для Джокасты до сих пор оставались загадками.
— Но я, вообще-то, — неожиданно повеселев и даже погладив ближайшего ноктиса за ухом, продолжил Уалтар, — пришёл сюда не жаловаться.
— И зачем ты здесь?
— Сказал же: хочу посмотреть, как вы тут.
— Посмотрел?
— И остался более чем доволен. Всегда интересовался культурой эльфов. Ваша архитектура, история, традиции… Тебе не больно от того, что ты недостойна защищать всё это?
Джокаста стиснула рукоятку меча. Её не выбить из колеи подобными провокациями — она знала, что никогда не сможет стать тем правителем, которым был Джевел из рода Гонзало. Но эльфам нужен был лидер, и Джокаста стала им, потому что никто больше не смог бы принять на себя эту ответственность. Сейчас она исполняла свою роль лишь потому, что была достаточно сильной и знала почти столько же, сколько знал Джевел. В конце концов, короля растили из него, а не из девчонки, любезно принятой родом Гонзало на воспитание.
— А тебе не больно от того, что ты отвернулся от своих предков? — спросила Джокаста, внимательно разглядывая лицо Уалтара. Впервые увидев его, она решила, что ему не больше двадцати лет, слишком юное лицо с не по-юному острыми скулами, но после узнала, что на момент их встречи ему уже было сорок шесть лет. Никогда бы род Лайне не назначил на роль мага-защитника кого-то, кто был ещё слишком молод.
— Я не отворачивался от них. Я уверен, что они ждут меня за льдами, морями и океанами.
— После всего, что ты сделал?
— Что я сделал?
— Достаточно, чтобы я убила тебя.
— Хватит ли у тебя на это сил? Ты вымотала себя, использовав обычное копьё вместо Бердара. Как бы не пожалеть об этом.
Джокаста демонстративно расправила плечи. Пусть внутри у неё всё бушует от осознания, что Уалтар жив и сражается на стороне тёмных созданий, пусть её мысли мечутся в беспорядке. Она не позволит никому даже заподозрить себя в слабости. Только не сейчас, когда эльфам нужен сильный вождь, способный избавиться от тварей.
— Ты пришёл ещё и для того, чтобы посмеяться надо мной?
— О, нет, что ты… С некоторых пор мне нравится смотреть, как слабые люди скулят от боли и страха, но это не касается тебя, правда! Ты мне очень даже нравишься, Джокаста. Ты сильная, смелая и величественная. О таких воительницах читал мой принц, когда был совсем юн и мечтателен.
Джокаста промолчала. Её не волновало, чем в юности увлекался принц Фортинбрас и какие книги читал.
— Я хотел посмотреть, что бывает перед тем, как ветра меняют свои направления.
Джокаста не обратила внимания на ноктисов, сильнее оскаливших пасти. Не посмотрела на кусочки чужой плоти, застрявшие между острыми зубами.
— Ты знаешь, когда небо озаряется звёздами?
Джокаста промолчала.
— Что ж, ты оказалась куда скучнее, чем я представлял… Неужели ты даже не знаешь, до каких пор нужно быть вратами?
Джокаста вздёрнутой бровью показала, что вопрос её не заинтересовал, но Уалтар, так и быть, может сам ответить на него.
Он улыбнулся. Джокаста с дрогнувшим сердцем увидела, как его зубы стали острее.
— Нужно быть вратами, пока последний синий орёл на падёт. Песнь будет звучать до тех пор, пока кровь не убьёт кровь.
Джокаста сглотнула. Она читала о случаях, когда живой человек становился вратами для тварей, но не думала, что когда-нибудь столкнётся с этим, пусть и косвенно. И последний синий орёл… Им не мог быть Киллиан, ведь он никогда не был настоящим орлом. Неужели это…
— Как думаешь, — с широкой улыбкой, из-за которой на щеках Уалтара появились ямочки, продолжил он, — мой принц будет достаточно смел, чтобы оборвать все нити до того, как они задушат его? Он приползёт и станет молить о пощаде?
Джокаста знала ответ, но промолчала.
— Передай принцу Фортинбрасу моё послание.
Ноктисы двинулись на неё. Джокаста не дрогнула, знала, что успеет разрубить их на куски до того, как схлестнётся с Уалтаром. Но с каждым шагом он растворялся, рассыпался на струи дыма так быстро и легко, что у Джокасты не осталось никаких сомнений: Уалтар стал тёмным созданием.
— Скажи ему, — тихо произнёс Уалтар, остановившись в полуметре от неё, — что будет больнее, чем в прошлый раз.
Джокаста не успела коснуться его даже кончиком меча, зато успела пронзить голову одного из ноктисов, прыгнувших на неё. Второй впился ей в плечо и попытался вырвать клок мяса. Стрела пронзила его голову, челюсти разжались, оставив след из крови и слюней. Джокаста прижала ладонь к ране, стискивая зубы, и оглянулась. Генти с поднятым луком стоял на стене и уже целился в другую тварь, нёсшуюся на Джокасту.
Она пробиралась к воротам под град стрел, осыпавшихся на ещё двигающихся тварей, без остановки стирала пот с лица. Должно быть, её тёмная кожа стала совсем серой, болезненной, а в светло-серых глазах появился нездоровый блеск. Сегодня на неё попало слишком много крови тёмных созданий, и эта рана…
— Не двигайся, — прозвучал над ней высокий властный голос. Алите всегда удавалось звучать так, будто она была королевой, а не целительницей. — Не двигайся!
Джокаста увидела вихрь рыжих волос, взметнувшихся у неё перед глазами, услышала топот множества ног и лай собак, скрежет закрываемых ворот. Торопливые шаги совсем рядом принадлежали Генти — он всегда был первым, кто оказывался рядом с ней после особо скверной встречи. Исключая Алиту, разумеется.
— Нужно отправить письмо, — выдохнула Джокаста, с трудом убирая руку с раненого плеча. Алита уже склонилась над ним и оценивала, насколько всё скверно. Вокруг бегали люди, звучали голоса, но единственное, что слышала Джокаста — это тишину в груди Уалтара. — Фортинбрасу. Нужно сообщить ему, что Уалтар выжил.
— Фортинбрасу? — недоверчиво уточнил Генти.
Ах да, как она могла забыть? До Фортинбраса невозможно достучаться, даже Киллиан не знает, где он.
— Тогда отправь послания в Омагу и Тоноак. И ещё кое-что…
Генти подставил ей своё плечо, чтобы она не упала. Джокаста из последних сил боролась с наваливающейся тяжестью, болью и страхом, снедавшим изнутри, но всё-таки проговорила так грозно, как только могла:
— Забери Бердар.
— Могла бы и сама это сделать… — проворчал Генти, однако по его голосу Джокаста поняла, что он улыбается.
Алита треснула его по руке.
— Ауч! За что? Я же правду говорю…
***
Первым тревожным сигналом стало то, что Эйкен сразу же вернул тени на своё тело. Обычно он всегда слушал их с умным видом, ведь любил показать, насколько хорошо он с ними управляется. Это было его небольшой игрой, представлением, единственным, что он мог себе позволить в силу своей стеснительности. Возвращая тени на левую половину тела сразу же, Эйкен всё равно узнавал всё, что узнавали тени. Но Клаудии не нравилось, когда он пропускал свои небольшие представления.
Второй тревожный сигнал едва не оповестил всю лесную живность о том, где они остановились. В своей привычной рыцарской манере Третий поручил Пайпер самое простое, что только могло быть: привязать Басона к дереву, чтобы он не сбежал на поиски приключений. Перед этим он выдал ей несколько кусочков яблок, которые обожал Басон, и сказал, что от этого он будет только смиреннее. Но Басон громко заржал, зафыркал, замотал головой и едва не хлестнул Пайпер хвостом. Она поспешно отбежала, уступив место Третьему, и растерянно уставилась на Магнуса, привязывавшего Лепесточка. Тот лишь пожал плечами, но его взгляд выдал беспокойство. Басон никого не любил, кроме Третьего (которого он всё равно доставал) и дам.
Третьего тревожного сигнала не потребовалось. Всё случилось быстрее, чем кто-либо успел среагировать.
Стелла поймала двух упитанных кроликов, и хотя на одиннадцать человек этого было мало (Третий всегда отказывался от еды), Клаудия едва притронулась к своей порции, решив отдать её Эйкену. Он хорошо постарался сегодня, отправив тени на разведку, когда они услышали ройаксена, и доставив послание в крепость Конте, и ему нужны были силы. Он как раз закончил со своей порцией и делал вид, будто наелся, когда Стелла принюхалась, ойкнула и спросила у Пайпер:
— Почему у тебя идёт кровь из носа?
Пайпер недоумённо уставилась на неё. Третий, медленно вышагивающий по периметру их лагеря, ограждённого защитными барьерами, резко обернулся.
Эйкен вдруг закашлялся.
— Эй, — обеспокоенно выдала Амалер, наклонившись к нему, — что…
Пайпер и Эйкен почти одновременно рухнули на землю, дрожащие, кашляющие кровью и плачущие от боли.
Мёртвые за спиной Эйкена стали напоминать несвязный хор переполошённых голосов. Клаудия не могла разобрать ни слова, но точно знала, что они кричат о боли, разрывающей тело на куски. Она едва не физически ощутила эту боль, вместе с Амалер приподняв трясущегося и хрипящего Эйкена. Из его носа и рта текла кровь, глаза закатились настолько, что были видны одни белки, кожа стала совсем белой и холодной. Клаудия быстро посмотрела на Пайпер, уже поднятую Третьим, и увидела то же самое, но у девушки ещё слабо подсвечивались вены на руках, словно Сила боролась с неизвестным источником боли.
— Они странно пахнут, — пискнула Стелла, водя носом.
— Я знаю! — рявкнул Третий, кладя ладонь на запястье Пайпер. Она пыталась захватить как можно больше воздуха, пока кровь продолжала фонтаном вырываться изо рта, и с каждой секундой дрожала всё сильнее. — Я ничего не могу понять… Что-то препятствует магии. Амалер?
— Не знаю, — растерянно пробормотала она, держа ладонь на лбу Эйкена. — Это не лихорадка или хаос. Что-то сжигает их изнутри, и я не…
— Каромера, — прошелестело где-то в стороне.
Клаудия заозиралась по сторонам. Все феи, за исключением Мелины, заняли позиции и обнажили оружие, готовые к атаке из темноты. Небольшой костёр, на котором всё ещё пёкся кролик, уже обуглил его до черноты. Лошади беспокойно били копытами по земле и громко ржали, вспугивая птиц. Клаудия не могла понять, откуда прозвучал мёртвый голос, но всё же повторила:
— Каромера.
Третий испуганно впился в неё посветлевшими глазами, и его руки будто инстинктивно прижали Пайпер ещё ближе.
— Каромера? — почти шёпотом переспросил Магнус. — Откуда…
— Фляга с водой, — догадалась Стелла, закрыв лицо руками. — Они же пили из одной фляги, днём, во время привала!
Пайпер вдруг выдала новую волну судорожного кашля вместе с кровью, попавшей на одежду Третьего, и затихла. Эйкен ещё слабо дрожал, его глаза за закрывшимися веками метались из стороны в сторону.
— Нет-нет-нет… — протараторил Третий, кладя ладонь на щёку Пайпер. — Открой глаза! Немедленно открой глаза!
— Амалер, готовь противоядие! — гаркнула Мелина, вздёрнув женщину на ноги. Клаудия послушно приняла Эйкена, уложила его голову на своих коленях и приложила пальцы к шее. Пульс стал слабее, но, к счастью, всё ещё был.
— У нас нет нужных трав, — ровным голосом возразила Амалер. Клаудия могла бы восхититься её выдержкой, если бы не чувствовала, как её сердце замирает от страха и боли.
Каромера убивала за день, и неправильно отмеренные ингредиенты для противоядия могли лишь ускорить её действие, сократив день до нескольких ничтожных часов. Одними из основных ингредиентов были порошок из мустры и сок чистотела, смешанный с чистой водой в пропорции, которую Клаудия не знала. Зато она знала, что, даже если у Амалер найдётся порошок из мустры, у неё нет сока чистотела и уж тем более чистой воды. До Серебряной реки, где они могли пополнить запасы, они бы добрались только к полудню следующего дня.
Закат, которого они не видели, наступил совсем недавно.
— Эйкен выпил явно меньше, поэтому протянет дольше, — принялась рассуждать Амалер, кусая ноготь на большом пальцем. — Но каромера, возможно, будет подпитываться хаосом его проклятия… Сколько выпила Пайпер?
— Больше, чем Эйкен, — буркнула Клаудия, вспомнив, что Пайпер пусть и пила редко, делала большие глотки.
— Откуда в её фляге была каромера? — тихо, но яростно спросил Третий. Клаудия держала пальцы на шее Эйкена, следя за его пульсом, но видела, как Третий продолжает дрожащими пальцами утирать кровь с лица Пайпер и вливать магию, не способную противостоять яду. В него определённо добавили что-то ещё, раз он распространился так быстро и не поддавался чужой магии.
— Она сказала, что Гидр дал целебные травы, — сиплым от ужаса голосом ответила Стелла.
Клаудия была уверена: не будь Третий так напуган происходящим, он бы немедленно обезглавил Гидра.
Мужчина стоял, опустив оружие, и улыбался. В его карих глазах не было и тени того безумства, что они замечали у людей, в тела которых пробрались твари. Взгляд Гидра был ясным, а улыбка — тёплой, искренней, и это доказывало: будучи вторым целителем после Амалер, он прекрасно знал, что делать. И никто не засомневался в нём, особенно Пайпер, ведь Третий говорил ей, что она может доверять Мелине и её феям.
Гидр не сопротивлялся, когда двое мужчин из свиты Мелины скрутили его и поставили на колени. Третий, не сводя взгляда с улыбающегося мужчины, трепетно передал Пайпер Магнусу и поднялся на ноги, приблизился всего на шаг, когда Гидр почти ласково произнёс:
— Каромеры было так много, что до утра она может не дожить.
Клаудия не представляла, почему, но её сердце рухнуло в пятки.
Третий, зарычав, со всей силы пнул Гидра по лицу. Громко хрустнула челюсть. Мужчина рухнул назад, но его тут же вернули в прежнее положение. Всё ещё улыбающееся лицо было залито кровью.
— Доставить его в Тоноак живым и невредимым, — угрожающе тихо произнёс Третий, схватив Гидра за сломанную челюсть. Гидр не издал ни звука. — Если хоть царапинка появится — будешь отвечать головой, Мелина.
— Незачем тащить предателя с собой, — холодно заметила она.
— Я разберусь с ним, когда мы догоним вас.
Клаудии показалось, будто это её ударили.
— Что? Куда ты…
— Магнус, — скомандовал Третий, подбежав к нему и вновь беря Пайпер на руки, — поднимай Эйкена. Мы отправляемся в храм возле крепости Сайвы.
— Ты с ума сошёл! — повысила голос Клаудия, не удержав разбушевавшийся страх под контролем. Магнус, обычно любивший высказывать своё мнение по любому поводу, молча подошёл и протянул руки к Эйкену. — Даже если вы успеете к утру…
— Мы успеем, — перебил Третий, цедя каждое слово сквозь зубы. — Стелла, закрепи мой меч на седле.
Стелла бросилась к Нотунгу, сняла его с пояса Третьего и, кряхтя, потащила к Басону, застывшему на месте.
— Клаудия, проследи, чтобы его доставили в Тоноак, — кивнув в сторону Гидра, продолжил Третий.
— Ты не можешь бросить нас!
— Я не бросаю! — заорал Третий, оскалившись. — Я пытаюсь спасти им жизнь!
Учитывая, что Эйкен не мог отправить тень к храму и передать послание с просьбой начать готовить противоядие от каромеры, это было похоже не на спасение, а на отчаянную попытку оттянуть неизбежное. Клаудия знала, что от Третьего иного ожидать не стоит, но была поражена.
Неужели это ещё одна нить кертцзериз, которую она так не хотела замечать?
Басон быстро припал к земле, позволяя Третьему уложить не двигающуюся Пайпер так, чтобы её руки обхватили крупную шею жеребца.
— Не останавливайтесь, пока не достигните Тоноака, — ровным голосом, будто это не он сорвался, явив всем свою очередную слабость, произнёс Третий. — Ни при каких обстоятельствах. Пусть леди Эйлау отправит ласточку, когда вы прибудете.
Клаудия хотела вновь попытаться, но не смогла даже слова выдавить. Стелла уже отвязала Лепесточка, на котором расположились Магнус и Эйкен, слабо дрожащий и хрипло дышавший. Басон не шевелился ровно до тех пор, пока Третий не сел позади Пайпер, прислонил её к себе и взялся за поводья.
Клаудия должна была попытаться, но не смогла. Всё, что ей оставалось — это смотреть, как Басон и Лепесточек срываются с места и исчезают в тёмном лесу, взяв курс на храм возле крепости Сайвы.
Если Третий и Магнус будут без остановки гнать лошадей до самой крепости, они, возможно, успеют к рассвету.
Это действительно была ещё одна нить кертцзериз.