Кожа у нее теперь была матово-белая, гладкая, и даже на взгляд, нежная и шелковистая, пальцы длинные, тонкие с перламутровыми ухоженными ноготками. Лиса провела взглядом от трогательно узкого запястья вверх по предплечью и выше, скосила глаза вниз… Красивая рука, вполне зрелая полная грудь с задранными вверх розовыми сосками…
«Оно того стоило?»
Возможно, что и стоило. Ее лицо в СССР теперь не будет знать только ленивый. Правда, на старых фотографиях она была совсем молоденькая, но у КГБ и милиции есть специальные программы, состарят девочку, «подретушируют» на фотошопе, и вперед. Интересно, что ей повесят? Убийство инкассатора или намеренное распространение СПИДА? Политика партии в этом вопросе не меняется уже тридцать лет. Никакого упоминания о магах и волшебниках, одна суровая правда жизни, от которой хочется выть. Однако теперь пусть поищут. По такому случаю можно будет сменить все псевдо до единого, отправив Ноту, Бьянку и Чудо в отставку, впрочем, не сразу, а по мере появления новых тварей преисподней.
Мысль о преисподней напомнила ей, о Кайданове, и о том, что пока все не кончится, с донной Рапозой ей расставаться не с руки.
«А когда все кончится? — хороший вопрос, но ответ на него у нее уже был заготовлен. — Я обещала Махно, и установила крайнюю дату. Полгода. Вот тогда мы с ней и простимся, если будет кому и с кем».
Лиса откинула одеяло и, преодолевая слабость, слезла с кровати. Ноги — ее новые длинные и ровные ноги — едва держали, но, как Лиса знала, слабость вскоре должна была пройти, если только она себе ничего не испортила. Трансформации такой глубины были изучены слабо, да и тех, кто был на них способен, судя по всему, в мире было немного. Однако в Городе на эту тему ходило множество зловещих слухов, часть из которых, наверняка, была дезой спецслужб, но, с другой стороны, как говорится, дыма без огня не бывает. А она выполнила полное обращение впервые в жизни.
Лиса огляделась в поисках зеркала, но его в комнате, к сожалению, не оказалось.
«Жаль, — вздохнула она. — Хотелось бы взглянуть, что там вышло».
Сейчас, стоя на медленно обретающих жизнь «чужих» ногах, Лиса мучительно пыталась вспомнить, какой образ держала в воображении, когда творила свою безумную волшбу. Однако ничего определенного на этот счет в памяти не сохранилось. Все стерла чудовищная боль.
«Красота требует жертв?» — спросила она себя, с содроганием вспоминая тот ужас, который пришел к ней вместе с трансформацией, и, не раздумывая, резко — на одном выдохе нанесла несколько ударов, направленных в тех мнимых троих, которые вдруг атаковали ее сразу с трех направлений. Выброс адреналина запустил сердце в бег, кровь ударила в голову, и, выходя из контакта с «третьим», которого — если бы он был с ней одного роста — она лишила «стомпинг киком»[15] яиц, Лиса потеряла баланс и начала заваливаться на спину, но все-таки вывернулась и упала на руки.
— Обана! — обалдело произнес за ее спиной Алекс.
— Стучаться надо, — сказала она зло, поднимаясь на ноги. — Отвернись!
Она шагнула к постели, схватила с нее одеяло и поспешно завернулась в него, как в плащ.
— Ну? — спросила она, поворачиваясь к двери, в которой спиной к ней стоял Алекс. — Какие новости в эфире? Кстати, ты можешь повернуться.
— Ты в этом вполне уверена? — напряженным голосом спросил Алекс, шея и уши которого полыхали сейчас большевистским кумачом.
— Вполне.
— Ну тогда… Ой!
— Что еще? — раздраженно спросила Лиса, глядя на лупающего глазами Алекса.
— Я… — сказал Алекс и замолчал.
— Ты, — напомнила ему Лиса через несколько секунд.
— Да, — выдохнул, опомнившись Алекс. — Я того. Пика сказала, что ты очнулась, вот я и хотел…
Он снова остановился, впившись взглядом в ее лицо.
«Интересно, что у меня такое с лицом?»
— Я сейчас! — вдруг выкрикнул Алекс и опрометью выскочил из комнаты.
Лиса проводила его взглядом и почти с такой же скоростью бросилась в ванную. Влетев туда, она включила свет и уставилась в зеркало.
«Н-да!» — из зазеркалья на нее смотрела встревоженная девушка лет двадцати пяти, из тех, кого Лиса всю жизнь на дух не переносила. С лицом у девушки все было нормально: правильные черты, голубые глаза, пухлые губки. Вот только все это было красивенькое, а не красивое, если вы понимаете, о чем идет речь. Усредненное, стандартное, вполне подходящее для дешевых журналов для мужчин, но лишенное обаяния, которое почти всегда есть отражение внутреннего содержания. К тому же мочалка была еще и крашеная. Лиса распахнула одеяло и убедилась, что не ошиблась, если эта дамочка и была блондинкой, то только химической.
«Н-да, — скептически повторила она, рассматривая свое тело. — Впрочем, оно и не плохо».
Действительно, при том, что, судя по всему, ее боевые навыки и тренированные мышцы остались при ней, лишь спрятавшись от чужих глаз под гладкой кожей и умеренной жировой прослойкой, новая личина была много лучше любой другой. Хотя бы потому, что никто в здравом уме и твердой памяти не заподозрит в этой крашеной бляди смертельно опасную Ноту, разыскиваемую всеми спецслужбами Варшавского Договора.
От размышлений о собственном облике ее отвлек стук в дверь.
— Нота? — спросил из-за двери Алекс. — Ты здесь?
— Здесь, — ответила она, запахивая одеяло, и стараясь не думать о том, что с этой глупой физиономией ей теперь предстоит жить и, возможно, с нею же — умереть. — Заходи, я прикрылась.
— Я это, — сказал Алекс, осторожно приоткрывая дверь. — Вот…
И он протянул ей отпечатанную на принтере картинку.
— Ты только не обижайся.
— А чего мне…? — Лиса взяла из его рук лист, взглянула и замолчала, не завершив начатой фразы.
Ну что сказать? Дело было не в том, что это была картинка, скачанная с какого-нибудь буржуйского порнографического сайта, и не в том, что изображение голой девушки, сидящей верхом на лошади, могло шокировать Лису. Дело было в другом. По заросшему ромашками горному склону, на пегой лошадке ехала сама Лиса. То есть, не она сама, разумеется, а кто-то, как две капли воды на нее, какой она теперь стала, похожий. Только моложе лет на десять.
— Кто это? — спросила она, сверившись с отражением в зеркале.
— Доминика Граф, — ответил от двери Алекс.
— И?
— Я выбрал тебе ее биографию, — пожал плечами Алекс. — Она из Мюнхена, сирота, последний родственник — дядя по материнской линии — умер два года назад, а она умерла шесть лет назад от передозировки наркотика. Ну я записи в полицейском управлении и больнице подправил, так что она вроде бы жива. Я там еще в базы данных аэропортов изменения внес, так что получается, что Доминика уезжала в Бразилию и жила там пять лет. И все остальное тоже, налоговое управление, социальная служба, водительская лицензия, регистрация при переходе на единый паспорт, номер, серия…
— А это что? — встряхнула Лиса картинкой.
— Она снялась в нескольких фотосессиях, — виновато сказал Алекс. — Лет семь назад, но я думаю, сейчас ее уже никто не помнит.
— Когда ты ее нашел?
— А черт его знает, — пожал плечами Алекс. — Утром.
— Утром?
— Ну не помню я, — огрызнулся Алекс. — Я одновременно в пяти разных сетях сидел… Постой! Точно! — он хлопнул себя по лбу и рассмеялся. — Я же тебя, ну, то есть ее регистрировал в аэропорту Франкфурта. Она вылетела девятичасовым рейсом, так что нашел я ее, скорее всего, как и обещал, часов в семь!
— В семь, — повторила за ним Лиса. — А в девять она вылетела из Франкфурта… Куда?
— В Хельсинки.
— Зачем? — спросила Лиса, стараясь, чтобы голос не выдал охватившего ее волнения.