Ну что ж, он сказал достаточно, чтобы женщина поняла, с кем имеет дело. Она и поняла.
— Это хорошо, — улыбнулась Нора. — Если ты, конечно, не врешь.
И она вопросительно взглянула на Михеля, единственного, кого, как она полагала, здесь знает.
— Все верно, — кивнул тот.
— Здесь можно говорить? — Нора обвела взглядом сидевших за столом людей.
— Можно, — кивнул Чел. — Но не все.
— Ладно, — она достала из воздуха незажженную сигарету и прикурила от свечи. — Меня просили выяснить, возможно ли встретиться с кем-нибудь из командиров Цитадели.
— Так у нас вроде не военный режим, — удивленно протянул Михель.
— Человек хочет избежать политических дискуссий, — объяснила Нора. — Человеку надо откровенно, — она подчеркнула это слово голосом. — Поговорить о деле.
— Откровенно, — повторил за ней Чел. — И человек этот, — он вдруг понял о ком они говорят и даже испугался такому совпадению. — И человек этот не уверен, что его примут с распростертыми объятиями?
— Ты прав, Чел, — кивнула Нора. — Там старая история, ты еще маленький был, когда все это случилось, но слухи, я думаю, живы до сих пор.
— Кто? — спросила Птица, до этого, как и все остальные, хранившая молчание.
— Цапля, — спокойно, не драматизируя понапрасну, ответила Нора.
— Ноги ее в цитадели не будет! — гаркнул Михель, выразивший, судя по всему, общее мнение собравшихся.
«И они правы, — признал Чел. — Кто не с нами, тот против нас».
— Цапля выбрала свою дорогу, — сказал он вслух. — Я уважаю ее выбор, но мне не о чем с ней говорить.
— Где ты был, герой, — сказала Нора, глядя на Михеля, но Челу показалось, и, вероятно, не зря, что говорит она сейчас именно с ним. — Когда Цапля с Десятником и Камилом грохнула весь штаб ГСВГ[26] в Вюнсдорфе? А? В пеленки писал?
«А где был тогда я? — спросил себя Чел. — Тоже писал в пеленки?»
— Ну мало ли что?! — окрысился Михель. — У Петена, между прочим, тоже заслуги перед Францией имелись, и не малые!
— Так, ты, сученок, Цаплю в коллаборационизме обвиняешь? — подняла брови Нора. — Я тебе, мальчик, вот что скажу. Домохозяек жечь куда как проще, чем одного Вальдхайма[27] завалить!
— Ты хочешь сказать, что Цапля имела отношение к Брюсселю? — Птица от удивления забыла даже, насколько она крутая. — Ты это хочешь сказать?
— Ну, учитывая, что физиономия Цапли уже красуется на всех углах, большой тайны из этого делать смысла нет, — пожала плечами Нора. — В семьдесят девятом, мы были там вместе.
— Снимаю шляпу, — сказала Птица, откидываясь на спинку стула.
— Это что-то меняет? — равнодушно спросил Витовт.
— Ничего это не меняет! — заявил Михель. — Карл вон тоже…
— Цапля никого никому не сдавала, — осадила его Нора.
— Согласен, — кивнул Годзилла. — Она всего лишь дезертировала, впрочем, как и многие другие.
— А ты чего бы хотел? — вкрадчиво спросила Нора, стряхивая пепел с сигареты. — Чтобы все собрались в колоны Und vorwДrts mit den Liedern?[28] Айне колонне марширен, цвайте колонне марширен…
— Ты знаешь, сколько народу в Городе? — спросил Витовт. — Если бы все собрались…
— Мы никогда не соберемся вместе, — тихо и печально ответила Нора. — Это фантазии, парень, опасные, беспочвенные фантазии.
— Кто бы говорил!
— Я, — чувствовалось, что Нора находится на пределе выдержки. — Я! Я, которая… Впрочем, неважно. Я тоже сначала не хотела с ней говорить, и она, я думаю, не от хорошей жизни ко мне пришла. Но у нее есть дело, и я за нее прошу.
— Ты это ты, — начала было Птица, но Чел ее перебил, он уже все решил, хотя и не был уверен, что поступает правильно.
— Пусть приходит, — сказал он и посмотрел Норе в глаза. — Передай ей, что ворота ей откроют. И шепни мне, пожалуйста, ее псевдо.
— Спасибо, — Нора ответила ему твердым взглядом, в котором не было благодарности, но зато появилось уважение. — Кто-нибудь сможет поговорить с нею в двенадцать по Гринвичу?
— У нее форс-мажор?
— Я не знаю подробностей, — покачала головой Нора. — Но думаю, что да.
— Хорошо, — согласился Чел. — В двенадцать по Гринвичу в Цитадели. Пусть спросит меня или Людвига. Один из нас будет с ней говорить. Спасибо, Нора, приходи к нам еще. Приходи просто так. Придешь?
— Приду, — кивнула Нора, вставая из-за стола. — Спасибо.
Она нагнулась к его уху и быстро, но отчетливо произнесла имя.
— Рапоза, — сказала она, выпрямилась, и пошла прочь.
«Рапоза, — повторил мысленно Чел. — Рапоза, мать твою так!»
2
— Проснулся? — спросила Викки, когда он открыл глаза. — Как было?
— Никак, — ответил он, нехотя, и сел в постели. Как ни странно, чувствовал он себя не просто не отдохнувшим, что было бы, в принципе, естественно, но напрочь разбитым. Разобранным на части, как любит выражаться Поль. И вот это было совсем неожиданно.
— Покатай меня на коленках! — шепотом попросила Викки и придвинулась ближе. Она была красивая, Викки Шин, и чертовски соблазнительная, и она уже давно, почти два года, была его женщиной.
«За все надо платить, — сказал он себе обреченно. — За привязанность тоже. Кто сказал?»
— Иди ко мне, — он легко, как ребенка, поднял женщину и перенес ее на себя. — Если тебе нравится лежать на камнях, то так тому и быть.
— Ха! — только и успела сказать Викки, но продолжить он ей не дал, закрыв рот поцелуем.