— Сюда, — сказал старик и сделал такое движение рукой, как будто рисовал на стене прямоугольник. И в следующее мгновение Кайданов увидел в стене дверь, которой — он был в этом абсолютно уверен — еще секунду назад здесь не было.
Старик положил руку на бронзовую ручку и потянул на себя. С легким скрипом узкая и низкая дверь темного дерева отворилась, и Кайданов увидел за ней маленькую комнату с тремя креслами, расставленными друг против друга вокруг низкого восьмигранного столика.
— Входите, пожалуйста, — пригласил старик.
Кайданов оглянулся на Лису, пожал плечами и прошел мимо Иакова в комнату. За ним вошла Лиса, а за ней, закрывая за собой дверь, и старик.
— Садитесь, — он взмахнул рукой и в камине вспыхнул огонь, а в двух серебряных подсвечниках, стоявших на столике между кресел, загорелись свечи. — Прошу вас.
— Спасибо, — Лиса села первой, а после нее опустились в кресла и Кайданов со стариком.
— Итак?
— Что это за место? — спросил Кайданов.
— Это моя комната, — с усмешкой ответил Иаков, подчеркнув интонацией слово «моя». — Здесь мы можем говорить, не опасаясь, что нас подслушают. Впрочем, я думаю, вы хотели спросить не об этом, не так ли?
— Да, — вместо Кайданова сказала Лиса. — Фарадей имел в виду это место, этот город, все это, — сделала она охватывающий все вокруг жест.
— Не знаю, — покачал головой старик. — И никто не знает. Мы говорим «светлые небеса», но смысл этих слов лишь в том, что все мы видели другое небо, черное. Но там есть звезды, а здесь… Здесь нет солнца, молодые люди, но есть свет. Здесь никогда не бывает ночи, и сезонных изменений погоды здесь нет тоже. Тут, в городе, всегда тепло и светло, а в пустыне жарко, вот и все разнообразие. Город мы называем просто «Городом», а пустыню — «Пеклом».
— Но кто-то же должен был построить этот город! — возразила Лиса.
— Естественно, — согласился с ней старик. — Мы сами его и строим, милая девушка. Вот этот собор, например, создал я, а кофейню, в которой вы, наверняка, уже побывали, — Гург. Но, правда и то, что Город, как город, существовал всегда. Во всяком случае, даже самые старые его обитатели, пришли уже на готовое.
— Значит, — осторожно сказал Кайданов. — Раньше здесь кто-то уже жил?
— И да, и нет, — усмехнулся Иаков. — Да, потому что это самая правдоподобная версия, и за неимением других — кроме, быть может, божественного промысла — приходится довольствоваться ею. Но, с другой стороны, нет, потому что здесь нельзя жить, и никто в городе не живет. Сюда только приходят, чтобы рано или поздно из него уйти.
— Почему? — спросила Лиса.
— Возможно, — старик смотрел сейчас на нее серьезно и строго. — Возможно, потому что это иллюзорный мир, донна Рапоза.
— Ничего себе иллюзия! — удивленно воскликнул Кайданов, похлопав ладонью по старому лакированному дереву подлокотника.
— Если бы вы, молодой человек, смогли заглянуть в бредовые видения шизофреников, вы удивились бы материальности и, так сказать, «реальности» мира, в котором эти бедолаги существуют.
— Так мы что, по вашему, все с ума посходили? — в Кайданове закипало возмущение, он ожидал совсем другого разговора.
— Не думаю, — снова покачал головой Иаков. — Вероятно, это просто часть нашего Дара, я имею в виду, способность сюда приходить.
— Некто Никто сказал, что это магия, вы тоже так считаете? — Лиса вытянула перед собой руку и в ней неожиданно возник граненый стакан с чем-то, напоминающим вино. Она вздрогнула, сама, вероятно, испугавшись того, что сделала, но быстро взяла себя в руки и поднесла стакан к носу.
— Пахнет скипидаром, — удивленно сказала она.
— Всему на свете приходится учиться, — пожал плечами старик. — Этому тоже. Хотите, вина?
— Вина?
— Могу предложить еще водку, — усмехнулся Иаков. — Коньяк, но коньяк, честно говоря, выходит у меня средненький. Не наградил бог талантом. Впрочем, кофе и вино тоже так себе, а вот чай — вполне приличный. Хотите? Настоящий цейлонский!
— Давайте, — улыбнулась Лиса, осторожно поставив свой стакан на пол.
— Вам тоже? — повернулся к Кайданову Иаков.
— Да, спасибо, — Кайданов чувствовал себя скверно. Разговор, чем дальше, тем больше, ему не нравился, однако и уйти он не мог, хорошо понимая, что больше ему идти некуда и не к кому.
— Так что там с магией? — почти зло спросил он вслух.
— С магией? — старик извлек из воздуха две большие фарфоровые часки, над которыми поднимался парок, и протянул их Лисе и Кайданову. — С сахаром, по две ложки на чашку.
— Спасибо, — сказала Лиса, принимая чай. — Но вы, кажется, начали говорить о магии.
— Да, — кивнул старик. — Фарадей, вы умеете передвигать вещи без помощи рук?
— Да, — неуверенно признал Кайданов, вспомнив вдруг, как с полгода назад, как-то вечером передвинул взглядом парковую скамейку у Городского пруда. — Да, умею, но это никакая не магия!
— А что тогда? — старик был само спокойствие, хотя не мог не видеть, что Кайданов на грани срыва.
— Все можно как-то объяснить, — с вызовом ответил Кайданов.
— Вы так думаете? — вежливо спросил Иаков и сам же ответил на свой вопрос:- Впрочем, вас так учили. Да и почитать в ваших Палестинах, наверное, особенно нечего.
— Ну я бы так не сказал, — обиделся за родину Кайданов. — Я читал Райта, Хэнзела, Сюдре, Пратта.[4] Вам достаточно? Если нет, так у нас и свои исследователи, слава богу, есть, не хуже ваших! Вы слышали о Бехтереве?[5] А статью Зинченко и Леонтьева читали?[6] А я, между прочим, читал и отчеты Турлыгина и Перова.[7]
— И как вам все эти Нинели Калугины и Розы Кулешовы?[8] Внушают осторожный оптимизм, как Александру Романовичу?[9]
— Что? — опешил Кайданов, который никак не ожидал, что старик Иаков настолько хорошо знаком с советской действительностью.
— Скажите, Фарадей, — мягко улыбнулся старик. — Только честно, чем вы двигали ту скамейку?
— Откуда вы…? — удивленно вскинулся Кайданов.
— Не важно, — отмахнулся Иаков. — Вопрос принципиальный. Вы же, кажется, немного разбираетесь в физике, господин Фарадей. Откуда взялось столько энергии, и как она, по-вашему, была передана скамейке?
— Не знаю, господин Иаков, — Кайданов уже взял себя в руки и смог даже саркастически улыбнуться. — И древние люди не знали, что земля круглая. Ну и что? На то и существует наука, чтобы искать ответы на поставленные природой вопросы.
— Разумно, — кивнул старик. — Беда, однако, в том, господин Фарадей, что вы и такие, как вы, хотите применить научный метод к чему-то такому, что априори объектом науки являться не может.
— Почему бы? — скептически прищурился Кайданов, почувствовавший, что наконец-то оказался на твердой почве. О науке он мог говорить долго и много, и часто говорил.
— Потому что то, о чем мы сейчас с вами говорим, самим фактом своего существования опровергает непреложные законы природы, сформулированные столь любезной вам наукой, — спокойно объяснил Иаков. — И которые, в свою очередь, являются для нее, этой вашей науки, исходной точкой, базисом, аксиоматической основой.
— Что вы имеете в виду? — но, на самом деле, Кайданов уже понял, о чем говорит старик, и с неудовольствием констатировал, что, скорее, согласен с этим, чем наоборот.
— Закон сохранения массы и энергии, причинно-следственные связи, Ну и много еще чего по мелочам, — почти весело сказал Иаков. — Подождите! — поднял он руку. — Бог с вами и вашей скамейкой! Вот, донна Рапоза, насколько я знаю, может останавливать время, локально, разумеется, и ненадолго, но…